Читать книгу Мертвая царевна и Семеро Грезящих - Сергей Юрьевич Соловьев - Страница 10

Лето прошло без происшествий, только приемная внучка была бесконечно рада каждому дню. В этот год семья Зимы осталась на Юге, и уходить на Север не стали, хотели показать девице все краски лета. Она посмотрела, казалось, на все ягоды, попробовала каждую на вкус, узнала чем отличается черника от земляники. Попробовала на вкус яблоки с каждой яблони, запомнила все цветы в лесах, куда ходила вместе с Орой, сопровождаемая собаками. В саду наставницы излечила и ее яблоню. Пришла и осень, квасили капусту, выращенную на огороде, в ямы с песком и продухами заложили морковь, и свеклу, лук висел связками под потолком дома, что -то из плодов земли засушили на зиму. Собирали грибы, особенно много грибов набрала Ора, много засушили, а какие и засолили в деревянных кадушках. Снега видела соленые грибы и сушеные, привезеные на Алатырь, но растущие в лесу, видела здесь впервые. Все помнили, как она порывалась набрать самых красивых из них- мухоморов, насилу убедили, что они ядовитые. А потом, она стала набирать сама, да столько, что все и удивились, а она смеялась, и говорила, что их теперь по запаху находит, и сама поняла, что поганки, похожие на обычные грибы, страшно ядовиты.

Зимой племена скотоводов спускались обратно на юг, там, где начинались степи. Скоро уже был праздник Коловорота, люди привязывали ленты к елям, украшая их, хозяйки готовили праздничное угощение для своих семей. Зима, теперь выздоровевшая, после лечения Снеги еще весной, споро работала у печи, готовила пироги для угощения. Молодежь пошла посмотреть на гуляния, пошли все втроем.

– Что, Снега оглядываешься, – спросила Аленка, – не видела такого на свои островах?

– Нет.., – сказала она, посмотрев на парня, который ехал за конем на лыжах, державшись за его узду, и только снег скрипел под лыжами, и народ со смехом расступался, пропуская ездока.

Зиги решил устроить скачки, и именно таким образом- на лыжах за конем, и по старинке, на лыжах за оленем. Вождь старался приохотить соплеменников к лошадям, хотя олени были, конечно, людям привычнее.

– Аленка, бабке не говори, я тоже в скачках участвую, – сказал шепотом отрок сестре.

– Заругает, а то как расшибешься?

– Снега добрая, глядишь, вылечит, – озорно заметил Ван, – и у Оры она учится, во всех травах толк знает.

– Ты все же поосторожнее, – заметила девица, – а отказать в лечении я все одно не смогу.

– Ладно, я пошел, – посерьезнел Ван, – конь добрый, да и лыжи у меня хорошие.

– Будем ждать, – сказала сестра, доставая мешочек орешков, и отсыпая половину Снеге, – все веселее, чем просто смотреть и ждать.

Тем временем, у начальной черты собрались восемь участников, их коней за уздцы держали помошники, а сами соревнующиеся стояли на лыжах, держа поводья своих коней. Сигнал должен был дать Глом, закутанный в тулуп, и одевший войлочную шапку с длинными ушами, обернутыми вокруг горла и валяные сапоги. Наконец, он махнул рукой, помошники отпустили коней, и возницы, щелкая поводьями, стали погонять лошадей, и те сходу взяли в галоп, и один из седоков, самый неудачливый, потерял равновесие и полетел в сугроб, а конь побежал за всеми, уже без седока. Снега кинулась помогать отроку, и помогла ему встать. Лыжи были сломаны, а толстая щепка торчала в валяном сапоге юноши. Отрок побелел от боли, но при красавице лишь сжал зубы, и не закричал, пытаясь улыбнуться. Снега озабоченно взглянула на это, но тут подбежала и родня соревнующегося, и они повели его домой. Вдруг один из мужчин посмотрел на разрумянившуюся девицу, и почесав лоб, сказал:

– Да это же именитая ученица Оры. Девица, сделай милость, посмотри на рану нашего Орма. Дом наш здесь рядом.

– Хорошо, – просто ответила Снега, – Алена, я быстро, схожу только посмотри, да и вернусь сразу…

– Хорошо, сестренка. Я подожду. – кивнула Алёна.

До дома было недалеко, Снега поднялась по всходу, сняла тулуп, оставив валенки. С Орма сняли тулуп тоже, и он сел на лавку, и рядом с ним сидела женщина, наверное, его мать, и смотрела на его побелевшее лицо.

– Тебя Снега зовут? – спросила женщина, – Сделай милость, посмотри, славница, что у Орма с ногой, он у нас один сын остался. Меня Мила зовут, я его мать.

Снега подошла, через валенок ощупала рану, вытащила кинжал из ножен на поясе, распорола голенище, оставив щепку, боялась, что крупная вена пострадала . Так же распорола и штанину, резала ткань осторожно, что бы не поранить еще раз уже раненого. Обнажив больное место, чуть сочашееся кровью, и с торчавшем деревянным острием в ране, девица положила больную ногу на скамейку, подняв ее повыше.

– Мила, дай кожаный ремень, бронзовый таз, горячей воды, подорожника сухого, – а сама осторожно ощупала вену. точно, деревяшка порвала вену, и если без жгута, парень кровью истечет.

Женщина принесла ремень, Снега перетянула ногу, рывком, но так что бы не разорвать еще больше, быстро вытащила острие, Орм только охнуть успел. Кровь хлынула в бронзовый таз, но не сильно, так, тоненькая красная линия на белой ноге. Снега старалась, что бы Мила не заметила ничего, сосредоточилась, и остановила кровь совсем, только почувствовала, как шумит у неё в голове. Стала перевязывать, наложила подорожник, замотала рану чистой тряпицей, но в голове все так же предательски гремели волны. Видела она сейчас тоже плохо, только различала общие контуры, все перед ней было, как в густом тумане.

– Ну вот, я пойду, – и насилу не упала, и ноги у нее подгибались, – все у него будет хорошо. – и улыбнулась, силясь показать, что у неё всё хорошо.

– Что с тобой девочка, – посмотрела Мила испуганно на черные глаза ведуньи, – что с глазами твоими? Ты ослепла?

– Крови не люблю, – сказала твердо девушка, с трудом одевая тулуп с третьего раза, не попадая руками в рукава.

– Как ты кровь остановила? Без тебя бы кровью истек, спасибо тебе, – быстро говорила Мила, помогая девушке одеться, – а хоть ты и из ледяных людей, мне все равно. Раз сына моего спасла, значит не злая ты. Это тебе, – и она одела на руку девушке серебряный браслет, и расцеловала, – спасибо еще раз. Себя не бережешь, другим помогаешь. Если что нужно, мой муж и я всегда поможем.

– А кто он?

– Волхв наипервейший, Бор, – с гордостью проговорила Мила, – я тебя провожу к твоей названной сестре.

Мила оделась, и взяла славницу под руку.

– Держись за меня, и никого не бойся, – твёрдо сказала женщина.

Когда Мила и Снега пришли, девица уже видела, и Мила с ней распрощалась, поцеловав в обе щёки. Но гонки уже закончились, и Ван, стоявший рядом с Веттом и Аленой, гордо показывал награду- боевой лук, данный самим вождем Зиги.

– А ты где была? – спросил огорченный Ван, – видишь, я выиграл, – и протянул Снеге лук, а его конь, известный своим норовом, с любопытством обнюхивал ухо Снеги, и потерся о ее щеку, от чего та засмеялась.

– Она Орма лечила, он еще в начале скачек пострадал, – заступилась Алена, – без нее он бы кровью истек.

– Ну, если так, – смутился Ван, все так же теребя кибеть лука, не зная куда руки девать.

– А дай я попробую, – попросила брата Снега, – как ты, на лыжах за конем покататься.

– Меня бабуля прибьет… – с сомнением сказал Ван, – а вдруг чего случится?

– Да мы ей и не скажем, – засмеялась пришедшая в себя ведунья, – лыжи давай, и поводья, и коня придержи пока, что бы не вовремя не дернулся.

– Ладно, – с сомнением сказал Ван, ставя лыжи перед девушкой и нагнувшись, помогал закрепить крепления, а Ветт держал за уздцы коня, – может, Ветт поведет под уздцы, покатает тебя?

– Пусть тебя Ветт катает, – засмеялась Снега, беря поводья в руки, – пошел, – и она хлопнула длинными поводьями, посылая коня вперед.

Сначала каурый пошел шагом, затем, ловко перебирая копытами, и задорно подняв хвост, перешел уже на рысь, а потом, и легкий галоп. Снега ловко стояла на лыжах, и гунны провожали ее удивленными взглядами- как это, девица так правит конем? Дли них не в диковинку было то, что женщины управляют нартами, ездят верхом на оленях, правят повозками, запряженными волами и конями. Но тут, это было в диковину. И вот, ведунья мчалась, из под копыт коня вылетали хлопья снега, она ловко объезжала деревья, и объехав вокруг селение, вернулась к стоявшим Вану, Ветту и Алене, рядом с которыми собралась толпа любопытствующих.

– Такого не видел, – сказал восхищенный Ветт, разведя руки, – здорово ты конем правишь, и на лыжах стоишь.

Снега гладила шею коня, тот довольно фыркал, отвечая на ласку. Девушка сняла лыжи, отдала брату, и поводья забрал Ветт, который повел каурого в конюшню.

Дальше катались незнакомые Снеге люди на оленях, и было забавно смотреть, как маленький олень тащит высоченного мужчину за собой на лыжах. Олени бежали по снегу быстрее, чем лошади, меньше проваливались копытами в наст.

Зимой быстро темнеет, но туч на небе не было, так что теперь бледная луна освещала землю. Громадные тени от неяркого ночного светила закрывали многие предметы или придавали им совершенно невероятный вид. Куча снега во дворе казалась громадным драконом, а ивовый плетень- кораблем со Студеного моря. Дети лепили во дворах и на улицах снеговиков, а потом устраивали бои, закидывая друг-друга снежками. Уже стали ходить ряженые по селению, прося их поблагодарить ради щедрого вечера. Жители, смеясь, бросали в открытые мешки всякую всячину, больше еду. Уже вечерело, и люди пока не ложились спать, все радуясь начинающему расти солнечному дню. Праздник продолжался, в домах горел свет масляных светильников и лучин.

Наутро в дом Зимы застучали в дверь посохом, женщина спустилась открывать.

– С праздником, тебя свет Зима, и внуков твоих и внучек, – говорил зычный голос, раздался шум шагов, и в горницу вошла хозяйка, а за ней волхв Бор с женой Милой, и сыном Ормом поднялись, и отрок тащил тяжелый мешок, – это подарки вам, – и Бор стал доставать из мешка гостинцы, – Это Снеге, новый платок вязаный, да шапка с длинными ушами, что бы не мерзла. Бабушке новую меховую песцовую безрукавку, – и, смеясь, Мила отдала с поклоном подарок.

– Будущему воину лыжи новые, а девице-красавице Алене, платок шерстяной, и вашей бабушке Зиме, – и он отдал из мешка красу любого дома, бронзовый котел на четырех ножках. Все засмотрелись на бронзовое художество, это был не просто предмет обихода, а вещь украшенная многими фигурками- оленей, в виде которых были отлиты руки котла, грифонов, разевающие свои клювы на его стенках, а ножки были выполнены как грифоновы лапы. Котел еще блестел, он был новым, и не успел покрыться патиной и сажей огня. И жена Бора положила роскошный кокошник, украшенный речным жемчугом, с лежащим полумесяцем из чистого серебра посередине, а потом женщина подошла, и вложила дар в руки Снеги.

– Давай примерим, краса- девица, – и Мила укрепила на голове юной ведуньи чудо -убор.

Небольшой высоты, в три пальца, он невыразимо красил девушку. Она покраснела от удовольствия, веснушки стали еще заметнее, и засмеялась, и потянулась к своему серебряному зеркалу, посмотреться. Повернулась и так и этак, все в восхищении смотрели на ее прекрасное лицо.

– Очень красиво, девица, – утвердил мнение остальных Бор, и все в горнице согласно закивали головами.

– Спасибо, Бор, за подарок. За котел, особенно. Только и отдариться нам нечем, – смущенно ответила Зима.

– Твоя внучка названная отдарилась, Орму, сыну моему, жизнь спасла. Так бы ведь кровью истек. Ума не приложу, как она смогла, – и испытующе посмотрел на жену, но она в ответ и бровью не повела.

– Умение, тут главное, Бор. Ты тоже травами людей выхаживаешь, и лихоманку можешь отогнать, – говорила ему жена, улыбаясь, – и хватит тебе везде скверну искать, – сказала она уже без улыбки.

– Там шрам уже розовый на ране, Мила, – и он прищурившись смотрел на Снегу, как будто хотел увидеть нечто незнаемое и страшное.

Девушка встала, со странной полуулыбкой посмотрела на волхва, взяла нож, и порезала себе им указательный палец. Четыре пары глаз не отрываясь, смотрели, сначала на полосу на пальце, затем как она покраснела, и наконец, КАПЛЯ КРАСНОЙ КРОВИ упала на пол.

– Прости, Снегурочка, – и, рыдая, упала на колени Мила, – прости и мужа моего, и сына, и меня, неразумную, – и продолжала плакать, не выпуская из рук сарафан Снеги. Девушка страшно смутилась, побледнела, потом жгуче покраснела, пыталась высвободить полы своей одежды, и стала поспешно поднимать женщину с пола, держа ее под локти, и сжав палец, что бы не испачкать кровью праздничный наряд. Бор стоял в смущении, не зная куда глаза девать.

– Прости, краса девица, – и поклонился поясно, как никому не кланялся уже двадцать лет, – бояться же все… Вдруг ты из Ледяных Людей? Или Ледяная царевна тебя послала? Прости нас всех ради Стражей Древа, а пуще всех меня, – говорил он прижимая к себе еще всхлипывающую жену. Орм же смотрел в восхищении на девушку, и не скрывал этого.

– Оставайтесь с нами, отведайте угощения, – предложила Снега, говоря так, что бы убрать неловкость и обиду, висевшие в воздухе, и бабушка кивнула, соглашаясь с мудрой внучкой.

– Садитесь за стол, гости дорогие, – и усадила за стол на лучшее место, придвинула к ним миску с оленьим тушеным мясом, и налила в ковши меда. Рядом села Снега, не снимая подарок, и Зима положила ей рыбы, и Аленке и Вану тоже оленины.

– Хорошо готовишь, Зима, оленина с брусникой на диво хороша, – приговаривал Бор, орудуя деревянной ложкой, – попробуй, Снега.

– Я рыбу, – сказала девушка, отделяя хребет от вареной трески, – мясо не ем.

– Ну, все,еще раз с праздником, и отдельно выпьем за тебя, юная ведунья, – провозгласил Бор, – и не держи на меня обиду. Не со зла я. Бояться все. – он горько усмехнулся, – и давно бояться, с тех пор как Эльга обратилась. И войн нет, и болезней страшных, все же это она, Неживая с Запретного острова сделала. Да и сказать честно, не Зиги, не наших воинов соседи бояться, а страшаться больше смерти лютой, если вдруг бессмертная колдунья Эльга на них разозлиться.

Снега отпивала мёд, и опустила глаза в стол, слабо улыбаясь, лишь украдкой смотрела на гостей. Казалось, что ей хочется убежать отсюда, чем выслушивать это. Вдруг она подняла голову, желая что-то сказать, и не сказала.

– А что было- то? – делая круглые глаза, наперебой спросили Ван и Алена, – расскажи, Бор.

– Давно было…Двести лет назад… – говорил, тяжело подбирая слова волхв, – Чужаки напали, мы отбивались, тяжело было, и пришла Эльга со Студеного моря… С ратью…

– А что за рать-то? – спросил нетерпеливый Ван, даже не смотря на оленину в миске, которая пахла просто волшебно.

– Неживые, – неохотно, будто вытягивая из себя слова клещами, проговорил волхв, – Рать мертвых подняла Эльга, и ночью неживые воины перебили всех врагов. Она всех врагов в пыль стерла, только кровавые потеки остались, потом пришла, людям поклонилась, а рать ее страшная пропала, а ведь воинов ее тысячи были. Ну а многие, воины, себе на лоб, на переносье её знак наносят. Что бы когда погибнут, она их в своё войско забрала, в Своё Царство, на Запретный остров.

– Куда же она их спрятала, – спросила Зима, тоже оторвавшись от еды, – стольких-то?

– Никто не знает, – медленно проговорил Бор, глядя в огонь очага.