Читать книгу Камни парка «Коломенское». Нити и узлы правды - Сергей Юрьевич Соловьев - Страница 4

С утра работа кипела. Александров еще тщательнее изучал вожделенный манускрипт, переснимал всё заглавные буквы. В книге имелась вшитая закладка из старого синего шёлка, но что странно, с множеством узлов, притом странной формы.

Никита вертел камеру, заряжал севший аккумулятор. Поспел чайник, и они, сняв халаты и перчатки, сели за стол, взявшись за бутерброды. Колбаса, как известно, друг человека, особенно, неженатого.

Никита оглянулся и наморщил лоб. Будто ему показалось , что- то блеснуло рядом с переплётом книги. Он вытер руки салфеткой, мигом одел перчатки, и раскрыл книгу в самом конце. Пробежав пальцами, одетыми в сатин перчаток, по обложке, прикрытой листом бумаги, почувствовал что-то скрытое. Но с одного края, где бумага надорвалась, было нечто блестевшее металлом, но ассистент не стал нарушать переплёт. И чуть наклонив книгу, в правом верхнем углу верхнем углу книги заметил небольшую выцветшую надпись.

Никита достал лупу, и увидел запись, с трудом прочитал:

« Так найдёшь искомое»

– Профессор!– закричал Никита не в силах сдержаться, – подойдите!

– Голубев, я же вас предупреждал. Здесь кричать нельзя, – жестко ответил руководитель, но все не отрываясь от бутерброда с колбасой, привстал, вытирая руки влажной салфеткой, – Чего там?

– Подойдите и взгляните сами! – с укоризной произнёс юноша.

– Ладно.

Александров быстро накинул халат, одним движением одел перчатки и натянул маску на лицо. Быстро глянув на книгу, вытащил пинцет и скальпель.

– А что это? – только и смог вымолвить учёный, – Свет лампы, – и он показал Голубеву.

Никита направил луч света так, что бы максимально не было тени. Профессор принялся аккуратно, с торца взрезать край бумаги, но не повреждая плоскость бумаги. Он взрезал по контуру, и в его руку выпал шелковый шнурок с причудливыми узлами, концы шнура были запечатаны серебряной печатью с изображением грифона. Он положил находку перед Голубевым, тот сделал фото во всевозможных ракурсах. Так же о снял и с увеличением и надпись, которую увидел.

– Надо уведомить отца Феоктиста.– сказал Александров, снимая халат и выбегая из домика.

Никита уложил книгу в ларец, а сверху положил и находку из книги. Лениво смотрел в окошко, посматривая на часы. Раздался стук в дверь, и юноша пошёл открывать . На пороге стояли его друзья, притом частично облачённые в костюмы своих эпох. Катя и Даша изображали амазонок, впрочем, здесь накинули длинные плащи, а Игорь был в одежде рыцаря 14 века. К счастью, доспехи он оставил в лагере, и не гремел здесь железом, а был лишь в поддоспешном наряде.

– Присядьте, – предложил с хозяйским видом Никита, – я пока за старшего, – и гордо улыбнулся, поправляя очки, – тут мы нашли кое- что, манускрипт, 16 век. Александров пошёл уведомить отца Феоктиста.

– Ну а мы к открытию готовимся, – говорила Катя, – завтра начало Фестиваля. Приходи.

– Точно, – добавил Игорь, – и у меня как раз первый поединок.

– Надо будет отпроситься, – согласился Никита, – Александров- человек приятный, отпустит.

– Да и его возьми с собой, – предложила Даша, – в универе я ему культурологию сдавала. Нормальный вполне, – и она переглянулась с Катей.

– Ну вы, – и библиотекарь запнулся, – может, ещё и завтра зайдёте?

Катя понимающе ухмыльнулась, вставая с лавки, и хлопнула его по плечу.

– До завтра. Зайду.

Следующий день был посвящен неторопливым и важным исследованиям, и в углу комнаты сидел отец Феоктист, неторопливо попивая чай, и не вмешиваясь в работу. Сергей Александрович всё изучал обложку книги, а также надпись найденную Никитой. Горела яркая лампа, профессор дотошно изучал переплёт манускрипта.

Несильный стук в дверь заставил вех повернуть головы, и опять показалась Катя.

– Здравствуйте, – и девушка обвела присутствующих взглядом, как бы споткнувшись об иерея, – Приглашаю на открытие. Фестиваль реконструкторов, – и она взглянула на Александрова.

– Иди, развейся. – профессор обратился к ассистенту, – Нечего сиднем сидеть, не Илья Муромец в селе Карачарово.

– Сергей Александрович,– улыбнулась Катерина, – и вы пойдемте с нами.

– Ну, – он на секунду задумался, – надо пройтись. – и он посмотрел на настоятеля, – Пойду скажу сторожу, что бы всё запер.

– Я скажу сторожу, – иерей поднялся, и прошёл мимо девушки.

Профессор аккуратно уложил книги в железный ящик, запер его на ключ и опечатал, приложив металлическую печать, данную ему отцом Феоктистом. Быстро осмотрел рабочее место, снял синий халат.

– Я и готов.

Никита тоже переоделся, и взял сумку с собой, закинув её за спину.

Стоял душный предгрозовой день, и князь Василий сидел в своих покоях и молился, ожидая вестей с женской половины. Молодая жена, Елена, была на женской половине, и бабки- повивалки помогали разрешению от бремени. Великий князь жаждал появления сына.

И Соломонию отправил в монастырь, хоть корили его за это, почитай все, от митрополита до всех бояр. Первая жена так и не смогла наградить его детьми. Давно он ожидал наследника, да всё Бог не давал. Не мог великий князь успокоится.

Елена, она из князей Глинских, Северской Земли, люди верные, сколь за Русь православную претерпели. Отец её в Литве мятеж поднял, пытался православные земли от католиков отвести, да проиграл и на Москву со всеми домочадцами отъехал.

Церковь Вознесения Христова в Коломенском строил по обету, все надеялся на милость и прощение Бога. Да и церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи готова, церковь святой Анны, все три храма, где он желал молить Христа о даровании наследника и прощении грехов.

Смог ведь и Петра Фрязина, архитектора знаменитейшего, у римского папы выпросить. И Пётр, гость итальянский, не подвёл. Церковь Вознесенская получается на диво красивая да соразмерная, хоть и небывалая, красивая да нарядная. Рядом с государем сидели ближние бояре, да всё вздыхали почтительно, на князя- батюшку и глянуть боялись.

Был здесь и Юрий Глинский, брат великой княгини. Взволнован он был еще пуще великого князя, много надеялся на сестру, с которой пришли в семью и почёт и почести и уважение. Глинские- род не богатый, на Руси, хоть и знатностью пытались кичится. Да хоть и князья, а поместья-то в Сумах остались, в Литве. Худо там стало, тянут в католичество, от отчич и дедич отрекись, станешь польским паном …

А так зависят они, Глинские, от милости великокняжеской, правда, государь Василий Иванович не обидел, и чинами, и поместьями. Но знатность большая в родстве с великокняжеской семьёй, в близости к столу государеву. А тут ещё и чародей, Максим Грек, нагадал чего-то, что мол, ребёнок родится, да в грозу, и грозен будет вельми. Привезли учёного грека, думали будет тихий да набожный, а тут на тебе…Хоть и книги перевел, да к нестяжателям переметнулся… Не было печали… Как же монастырям без землицы-то? Да и многие бояре на покой туда подаются, что-же, голодать, на клюкве сидеть? Да и жёнки боярские вдовые тоже там приют получают. Нет, перегнул тут палку Максим, перегнул… А так редкого ума пастырь, лучше и не бывает, грамотен, честен, не сребролюбив.

Постучались тихонько в дверь, да юркнула к ближнику князя Василия боярину Никите бабка. Вся в черном, лица не видать, а шепчет – и не услышишь. Никитка, будь неладен, просиял, да поспешил к князюшке. Глинский аж побледнел с досады, да не вхож он везде, под себя дворовых не подомнёшь. Юрий Васильевич видел, как государь встал, и перекрестился на иконы, и сказал наконец:

– Простил меня Господь, дал наследника!

Тут бояре, а всего было их семеро, подскакивали, стали молиться, земно кланяясь. К Василию подошёл домовый поп, и князь распорядился о благодарственной службе в Коломенской церкви.

Юрий Васильевич подошёл к царю, поклонился учтиво.

– После молебна, пусть Юрий, и пир соберут. Как младенца окрестят, – и Василий Иванович перекрестился, и сказал совсем тихо, – как живой будет…

***

Никита шёл за Катей, всё оглядываясь на церковь. И красива, и неповторима. Непохожа на другие, где-то жестче, и барабан под куполом непривычен, но удивительно соразмерна.

– Что, коллега, любуешься, – улыбнулся наставник, – вид у церкви непривычный?

Никита только кивнул, Катя услышав разговор, встала рядом с профессором, желая тоже послушать.

– Дьяковская церковь раньше была красной, скорее розовой, с отделкой белым камнем. Потом её забелили. Архангельский Собор в Кремле Алевиз Малый тоже построил цветом, обычным в Италии, розово – красным, с белой отделкой. Ты же ведь писал о пальметте, как Алевиз посмел украсить пальметтой вход в церковь.

– А пальметта- знак воскресения…

– И вострубят архангелы в трубы, и умершие восстанут из мёртвых…Так кажется, – добавил Александров, – и в этом контексте пальметта абсолютно на своём месте. Так что, может быть Дьяковскую церковь строил Алевиз или сам Пётр Фрязин. Ну а церкви Коломенского они именно Зачатьевские, для моления о дарования наследников. Такая же зачатьевская церковь святой Анны находится и в Зарядье. Тоже прекрасная пятикупольная церковь, по стилю напоминает Покровский Собор. У неё так же, как в Покровском Соборе большое красное крыльцо, теперь и остеклённое. В этих храмах именно великие князя были ктиторами, то есть оплачивали строительство.

Екатерина шла рядом, слушала в разговор, не вмешиваясь. Многое она знала, но не настолько хорошо, и ей было интересно послушать профессора. Начинало припекать солнце, правда, в церковном саду, среди крон деревьев, это было пока не так заметно. В костюме амазонки, девушке, по начинавшейся жаре, было даже легче идти, чем её спутникам. Она первая пошла по ступенькам лестницы, ведущий в Голосовой Овраг. Профессор любовался видом оврага, и не собирался этого скрывать.