Читать книгу К счастью, ковер прищемил ему кое-что - Сергей Замков - Страница 4

– Закурить хочешь? – спросил через дверь Совушкин, не решаясь войти.

Шок от увиденной процедуры удерживал его на месте. Вызывать полицию или скорую было бы с его стороны глупо. У него сегодня и так был насыщенный день. Смена места жительства стресс само по себе.

– Я не курю всякое дерьмо, – ответила девушка, продолжая лежать на полу. Ее тело было в крови, но кровь из нее не текла.

Несмотря на весь ужас проведенной процедуры, операторы предоставляли профессиональный платный сервис. Все артерии были в целости и в процедуре не были затронуты. Пострадала только кожа. И мышцы слегка.

– Я тоже не курю сигареты, которые продаются в магазинах, – ответил Совушкин. – В них не табак, а какая-то хрень. У меня в чемодане настоящий табак. Я делаю самокрутки из туалетной бумаги.

Конечно, он делал самокрутки из специальной папиросной бумаги. Если есть деньги на настоящий табак, то на папиросную бумагу деньги точно найдутся.

Мозг девушки более-менее оживился.

«Кто он такой, если у него чемодан? Новый сосед? Неужели он и вправду крутит самокрутки из туалетной бумаги? Почему не купил папиросную бумагу, когда покупал табак? Может у него какой-то особый табак?» – пролетали у нее в голове мысли.

– Ну,… ты это…, – обратилась она к нему, присаживаясь на пол. Попа у нее была целая. Рассечены были только спина, руки, ноги и живот. – Проходи, раз уж заговорил… давай заценим твой табачок, коли не шутишь.

Смущение съедало парня, когда он стоял на пороге, прикрываясь чемоданом как щитом. Обе его руки мертвой хваткой вцепились в ручку чемодана.

В просторной комнате на полу сидела красивая блондинка в голубом нижнем белье. Тело ее было покрыто запекшейся кровью.

Ее лицо было спокойным, уверенным, в чем-то усталым. Казалось его приход обрадовал ее некой новизной. Может быть у нее просто давно не было развлечений.

Совушкин смотрел на нее с удивлением. В университете ему приходилось в основном общаться с такими же девочками-головастиками, как и он сам. Такая «кровавая» и уверенная в себе особа предстала перед ним впервые.

Он испытывал к ней интерес не потому, что ему не хватало свежих впечатлений, а скорее она сейчас выглядела как некий предвестник новой главы его жизни, которую он начинает в этом странном городе.

Каких-то особых ожиданий от этого проекта у него не было. Согласие возникло само собой из-за высокой зарплаты. Возраст позволял рисковать, отправляясь в неизвестность.

– Ну? – улыбнулась она. – До утра стоять так будешь?

– Ах, да, прости…

Табак у него действительно был шикарный. Многие люди, которые курят сигареты даже не догадываются, что им подсовывают не табак, а какое-то низкопробное сено.

Большинство курит не ради вкуса шикарного табака, а просто как невротическая привычка засунуть себе что-нибудь в рот, и успокоиться как младенец, нащупавший губами сиську матери.

– Я Чава, – начала она знакомство. Самокрутки из папиросной бумаги дали ей понять, что постанова про туалетную бумагу была гоневом чистой воды. Значит, у паренька есть какой-никакой объем за душой. Хоть он с виду мальца ботанистый, но видать его ботанистость развивается в верном направлении.

– Я Совушкин, приятно познакомиться, – ответил он, делая глубокий выдох табачного дыма. Основное напряжение улетучилось. Дальше разговор пойдет полегче.

– Твой чемодан? – толкнула она коленом его чемодан. – Или стырил?

– Стырил, конечно! – улыбкой ответил Совушкин. – Мне ведь заняться по жизни нечем, кроме как чемоданы тырить в Кутузовском.

Они оба истерично заржали.

– Ты из 47-ой, получается? – спросила она, слегка успокоившись. Окурок метким движением пальцев вылетел в окно.

– Ага, только сегодня оформил аренду.

– Тогда ты очередной спаситель, да?

– Блин, почему все всё про меня знают, один я ничего про себя не знаю? – возмутился он, переходя почти на крик. Его окурок повторил судьбу ее окурка, отправившись покорять просторы безбрежных ночных тротуаров. – Может ты мне что-нибудь расскажешь, чего я не знаю?

Чава попыталась встать. Мышцы лица исказились от боли. Глубокий вдох, еще один. Усилием воли рука оперлась на диван.

– Кофе будешь? – спросила она, закрывая глаза, чтобы набраться сил для следующего рывка.

– Я не пью всякое дерьмо! – улыбнулся он.

– Крайний левый шкаф на кухне. Красная банка с индейцем. Премиальная арабика диоро, – поковыляла она в соседнюю комнату. – Мне три чайные ложки на большую кружку. Турка в моечной машине. Бак с питьевой водой в углу. Я приму душ, и скоро буду.

Газ уютно шипел, нагревая воду с кофе в турке. Под аккомпанемент ровного шипения, раздавались жалобные стоны Чавы из ванной комнаты. Запекшаяся кровь смывалась, оголяя ее раны, из которых текла свежая кровь.

– Мне большую белую кружку с белочками…, да, вот эту, – сказала она, садясь за кухонный столик со стороны холодильника.

Ее тело было закутано в обычный белый банный махровый халат, которые обычно предоставляют в гостиницах бизнес-класса. Кое-где просачивалась кровь. Халат использовался как один большой ватный тампон и бинтовая повязка вместе взятые. Главное, что раны были промыты. Через неделю само все зарастет. Шрамы останутся, но при желании их можно удалить лазерной хирургией.

– Зря ты приехал сюда, ботаник, – начала она, сделав глоток шикарного бодрящего кофе.

– Ну, я не ботаник… я гениальный химик в области биологической физики, – запротестовал он.

– А, один фиг, зря ты сюда приехал! – махнула она рукой. – Молоко для кофе доставай в холодильнике, если хочешь.

– Я не знаю на что ты намекаешь про «зря приехал», но за такую зарплату даже стричь лабораторных мышей, и то не зря будет, – улыбнулся он, доставая молоко из холодильника. – Ой, а можно я вот эту штучку с кофе заточу… да, вот эту… это, клубничное варенье или…

– Конфитюр, – глянула она. – Ешь, конечно, не вопрос.

– А чего ты решила, что я ученый? У меня прям такой суперботанистый вид, что без вариантов? Только ученый, и только спасать?

– Ну… чемодан у тебя полное говно.

– Спасибо за комплимент, – рассматривал он чемодан, стараясь понять что в нем не так. Вроде чемодан, как чемодан.

– Но с таким чемоданом, ты снял 47 хату на последнем этаже Кутузовского дома. Значит, ты очередной спаситель за которого платит компания. Скоро ты тоже отсюда благополучно свалишь, не сумев найти решения, ради которого тебя сюда и выписали.

– «Выписали», – усмехнулся Совушкин. – Слово-то какое…

Ему резануло гордость, что его «выписали», а не пригласили, как он сам думал. Причем с ее слов, таких умников как он «выписывали» регулярно, и видимо, все эти «выписывания» заканчивались печально.

– Не, ты только не подумай, что я типа против тебя, – стала оправдываться Чава. – Мне на тебя в полный фиолетовый барабан. У тебя своя дорога, у меня своя. Хочешь, развлекайся. Может действительно, ты тут ради денег. Почему нет? Кто я такая, чтобы тебя судить?…

– Да нормально все…, без обид! – успокоил ее Совушкин. – Я, честно, сказать и сам толком понятия не имею зачем меня сюда, как ты выразилась, «выписали». Я действительно тут из-за денег, а еще мне просто нечем заняться. Когда начинаешь свой трудовой путь, то особого значения не имеет с чего начинать. Почему бы и не здесь. Выгонят? Ну и фиг с ним, буду искать дорогу в другом месте. В нашей стране спрос на головастиков стабильный.

– Головастик, ты мне нравишься! – подставила она бокал с кофе, чтобы чокнуться. – Давай за твое новоселье, и пусть тебе сопутствует удача на службе.

– Спасибо за теплый прием, – улыбнулся он. – А я вот девок со шрамами и в крови как-то недолюбливаю… С детства как-то отвращение к таким испытываю, особенно к блондинкам, да еще и в голубом нижнем белье…

– Бедненький, наверное, к тебе каждый день, девки с кровавыми шрамами приставали, да?

Они звонко заржали на всю кухню.

– Чава, ну, давай, колись, – спросил он, когда они по-помаленьку успокоились. – Что это за хренотень-то была? Ты сектантка какая-то или что это?

– А ты когда к нам приехал?

– Позавчера.

– А, ну, еще не почувствовал…

– Что не почувствовал?

– Ноги. Тряску в ногах к вечеру.

– То есть про вайминовый ковер и про ноги – это все не гонево?

Чава грустно замотала головой, подтверждая, что все это правда.

– Охренеть! – воскликнул он. – А почему об этом в стране никто не знает.

– Почему не знают? – ответила она. – Вот ты, когда отсюда уедешь, ты же будешь знать… просто служба безопасности предельно убедительно попросит тебя на эту тему особенно не распространяться. Догадываешься, что я имею ввиду под «предельно убедительно»?

Совушкин кивнул в знак согласия, понимая, что задний ход включать уже поздно. Даже если прямо сейчас уехать из города, все равно его будут пасти.

– Мне риелторша сказала, что если на ковре заниматься каждый вечер, то типа все будет чики-пики… ты что не занималась? С чего эти желтые-то к тебе приехали?

– Занималась, занималась, – ответила она. – Просто со временем ковер выучивает генетический код человека, который на ковре занимается, и ноги не могут с ковра отцепиться.

– Ё-п-р-с-т!

– Полностью с тобой согласна, – продолжила она. – Чтобы отцепить ноги от ковра требуется кровь хозяина, наполненная гормонами боли. Тогда ковер прочитывает эту кровь как сообщение об опасности и отпускает ноги. На некоторое время страх присоединения внутри ковра сохраняется. Ковром можно опять пользоваться, чтобы снимать напряжение с ног.

– Ты хочешь сказать, что меня такая же хрень ждет?!

– А что такого? – стебанулась она над ним.

– Что такого?! – почти заорал он. – Ты мазохистка, что ли?!

– Остынь, придурок, – успокоила она его, выдержав паузу. Ей понравилось, как он бесится.

– Можешь после тренировки на ковре, мазать ступни манугалом. Тогда парни в желтых комбинезонах тебе не понадобятся.

– А ты почему не мажешь? Тебе что, больше нравится уродовать свое тело?

– Это мой личный выбор, тебя это не касается, – ответила она, убирая свою и его кружку в посудомоечную машину. – Раны через неделю зарастут. Доктора сотрут шрамы лазером. Буду как новенькая. Тебе пора. Через шесть часов тебе на работу.

Как хотелось поговорить еще. Расспросить о том, о сем. Чем она занимается? Она тоже снимает, или живет здесь? Может она тоже ученый?

Внутренняя интеллигентность ака воспитанность Совушкина заставила его оставить квартиру с благодарностями за кофе.