Читать книгу Другая планета - Сергей Замятин - Страница 6

Я часто думал о том, почему мир так несправедлив ко мне. Почему одним всё и всегда сходит с рук, а другим приходится отвечать за чужие поступки, как за свои собственные. Думал и не мог найти ответа. Год назад я лечился в санатории при заводе, на котором работает мой отец. Как-то раз после ужина я пошёл в игровую комнату и увидел там такую картину: «Крыса», она же Марина Эдуардовна – старшая по этажу – для чего-то собрала всех парней и поставила их в линейку.

– Кто это сделал? Я ещё раз спрашиваю, кто из вас, поганцы, это сделал? – орала она на них и пальцем показывала на пол.

Сначала я не понял, о чём идет речь, лишь почувствовал, что чем-то воняет. А потом заметил в углу у дивана кучу говна.

– А ты чего там встал? – вдруг повернувшись в мою сторону, прокаркала она. – Ну-ка вставай со всеми в ряд и побыстрее.

Я встал вместе со всеми. Она подошла ко мне поближе и уставилась на меня своими глазищами. От неё несло перегаром, как от моего дяди, когда он приходил к нам домой, чтобы попросить у отца в долг. Но самым неприятным в этой ситуации было не это. Её глаза будто имели когти, вцепились в меня и не отпускали.

– Скажи-ка мне, не ты ли это сделал, а? – с язвительной ухмылкой отрывисто произнесла она.

Я помотал головой.

– А почему же тогда пришёл позже всех, позволь узнать?

– Ужинал, Марина Эдуардовна.

– Вы только посмотрите на него! Ужинал он, видите ли! Посмотрите-ка на него!

Она как-то криво ухмыльнулась и сдвинула брови, так что они стали похожи на английскую букву V.

– А может, ты сделал эту гадость до ужина? Что на это скажешь?

– Да это не моё! Я же только что пришёл.

– Ага, знаю я вас. За дуру меня принимаешь? Знаю я вас!

– Ну честное слово, это не я! Честное пионерское!

– Что?! Да как ты смеешь! – Её лицо побагровело от злости. – Такие как ты вообще недостойны носить гордое звание «пионер»!

И тут её понесло. Уж не знаю, чем я ей не угодил, но только досталось мне, по-моему, за все прегрешения человеческие. Её глаза ещё крепче вцепились в меня своими длинными зеленовато-пепельными когтями, и как я ни старался отвести от них взгляд, они были ко мне беспощадны. Будто съедали заживо. В общем, не вытерпел я и заплакал. А «Крыса» почему-то подумала, что, мол, раз я слезу пустил, значит, виноват на 100%. И пришлось мне убирать эту смердящую кучу за того, кто это сделал. С тех пор в моём мозгу устойчиво укоренилась одна простая формула: «Заревел – пиши пропало».

На ковре из иголок и шишек было не очень удобно, но я лежал, не двигаясь, и повторял как заклинание эту формулу, не известную, наверное, ни одному математику мира.

– Ты труп, ботан. Сегодня вечером жди в гости, я тебя лично так распишу, что родная мать не узнает! – где-то надо мной снова раздался гнусавый голос.

Я замер, чуть дыша, но он прошёл мимо и меня не тронул. Только сумку пнул со всего маха, так что в ней что-то громко звякнуло и, похоже, разбилось. Видимо, не хотел связываться, когда вокруг столько свидетелей. И всё же своеобразную «чёрную метку» он мне вручил. А значит, вечером мне уже так легко не отделаться. Я поднялся, кое-как отряхнулся и осмотрел свою поклажу.

– Вот блин, – невольно вырвалось у меня.

Домашнее клубничное варенье из разбитой братом Кабана банки растеклось по вещам, не задев лишь

(к счастью!)

пару сменных трусов. Придётся срочно где-то всё перестирать, ведь завтра должна быть большая торжественная линейка. Ну не идти же мне на неё в одних трусах и галстуке!

Вытащив и распихав по карманам оставшуюся чистой одежду, потея и кряхтя, с сумкой наперевес, я потащился по тропинке вглубь лагеря, в поисках своего корпуса. Нашёл дорогу быстро. Такие же, запоздавшие, помогли. К тому же все корпуса были пронумерованы. Мой находился у самого края лагеря. Сразу за ним был высокий плетёный железный забор, конца и края которому в обе стороны не было видно. Само здание казалось довольно ветхим. Это чувствовалось во всём – от гнилой лестницы при входе, разъеденной короедами, до выцветшей со временем зелёной краски, которой были окрашены веранда и стены. Я поднялся по ступенькам, осторожно поставил «сладкую» сумку на пол и постучал в дверь с полустёртой надписью «Вожатые». Сначала мне никто не открывал, но после третьего стука дверь неожиданно отворилась, и я увидел… Вероничку. Я просто обалдел, честное слово. Выглядела она как-то по-другому, не как в школе. Её роскошные каштановые волосы, всегда забранные в пучок, были распущены. И платьице – в полоску, по-летнему лёгкое – совсем было не похоже на скучное и «похоронное», которое она носила во время уроков.

– Серёжа, здравствуй! А ты что здесь делаешь? – опередила она меня с вопросом.

– Здравствуйте, Вероника Дамировна, я по путёвке приехал. Отдыхать. А вы?

– Хорошо тебе, я за тебя рада. А я вот работать приехала, Серёжа. Воспитателем. Меня за четвёртым отрядом закрепили. Ты случайно не в четвёртом отряде?

– Да, я просто немного опоздал. А вы прямо до конца смены будете?

– Ещё как! Я вообще на всё лето сюда. Здесь так здорово!

– Ага, здорово.

Её улыбка была настолько заразительной, а в глазах читался такой неописуемый восторг, что я невольно тоже улыбнулся во весь рот. Такой счастливой я её никогда не видел. Но стоять и болтать с ней сейчас было некогда, хоть и очень хотелось. Нужно было занять какую-нибудь койку, осмотреться и срочно постирать одежду.

– Пойдём, я покажу тебе твою комнату! – будто прочитала мои мысли Вероничка и чуть ли не вприпрыжку пошла вдоль веранды, так что доски под её ногами жалобно запели.

Я поднял сумку и поспешил за ней, стараясь не отставать.

– Вот здесь ты будешь спать, – указала она на кровать у окна, когда мы вошли в комнату в самом конце коридора.

– А почему именно здесь?

– Ну, к сожалению, Серёжа, ты пришёл самый последний, и все ребята уже выбрали себе места. Видишь, на кроватях уже лежат чьи-то вещи, значит, они заняты. Кстати (она взглянула на часы), сейчас все новоприбывшие с моей напарницей Зиной пошли на экскурсию по лагерю, они должны прийти где-то через час. Как вернутся, можешь попробовать с кем-нибудь поменяться койками.

– Ладно, у окна так у окна, – согласился я.

– Хорошо, давай располагайся, а я продолжу готовиться к завтрашней линейке. Если что, стучи. Кстати, можешь потом погулять немного, только далеко не уходи. Через два часа уже пойдём обедать.

Она легонько взъерошила мои волосы, так что у меня мурашки побежали по всему телу, и ушла. Я внимательно осмотрелся. Тумбочек было восемь. Кроватей столько же. Повсюду валялись чьи-то вещи, хозяева которых, по-видимому, покинули комнату в спешке. Телевизора здесь не было. Наверное, оно и к лучшему. Всё равно ничего интересного по нему не показывали. Ну, может, только тётю Валю да «В мире животных». Я вытащил из карманов чистые трусы и запихнул их под матрац. Открыл сумку, достал несколько пирожков с яйцом и луком, щедро политых сверху клубничным вареньем, с аппетитом их съел, а остальные продукты убрал в тумбочку. В ней было темно и прохладно, так что до вечера не должно было всё испортиться, несмотря на ощутимо поднявшуюся жару в это раннее время суток. Теперь сумка заметно стала легче, а значит, пора было найти место для большой стирки. Лагерь я ещё не успел толком изучить, а потому решил спросить совета у Веронички.

Когда я вышел на веранду, то увидел, как какой-то мужик в чёрной жилетке и джинсах

(в такую-то жару!)

вышел из комнаты Вероники Дамировны и пошёл по тропинке к грязно-серому зданию с надписью «Клуб», которое находилось неподалёку. У него были пепельного цвета волосы ниже плеч, за что я сразу мысленно окрестил его Седоватым.

Неслышно подкравшись к двери вожатых, я прислушался. Вроде бы никто не плакал. Это хорошо. Я постучал. На этот раз она открыла быстро.

– А! Это ты. Что-то случилось?

– Нет, просто у меня разбилась банка с вареньем и надо постирать вещи. А я не знаю где.

– Ох, Серёжа, дай-ка подумать… Вообще в бане, конечно, можно, только она пока не работает. Может, на колонке у медпункта? Знаешь, как туда пройти?

– Не-а, не знаю.

– Видишь вон ту тропинку, за беседкой? Иди по ней прямо, не сворачивая, до столовой. Потом поверни налево, там будет летняя сцена для выступлений, а чуть подальше – баня. Так вот, тебе нужно у бани направо повернуть, и вскоре увидишь медпункт. Там крест красный нарисован. А колонка прямо за ним. Запомнил?

– Вроде да. Спасибо!

– Не за что, Серёжа. Не забудь, что полвторого обед.

– Хорошо, Вероника Дамировна, успею!

Захватив хозяйственное мыло, я отправился искать колонку. Нашёл-то её легко, вот только вода оттуда текла настолько ледяная, что чуть не отморозил себе пальцы рук. В общем, вещи все перестирал,

(про сумку тоже, кстати, не забыл)

но теперь нужно было всё это где-то развесить. И тут я вспомнил, что проходя мимо бани, видел верёвку, натянутую между двух сосен. Мои детские часы с корабликом показывали 12:34. А значит, у меня ещё было время немного посушить одежду, тем более что солнце с раннего утра нещадно палило и день обещал быть очень жарким. Я развесил бельё, нацепил сумку на сучок и сел рядом на пень, который по счастливой случайности находился в тени. И тут вновь заметил того странного типа в джинсах. Он вышел из медпункта и пошёл в мою сторону. По его слегка покачивающейся походке, я догадался, какое лекарство он принял с самого утра. Поравнявшись со мной, он резко остановился. А затем спросил сиплым и сильно прокуренным голосом:

– Что, малец, не успел от мамкиной сиськи оторваться, и сразу обосрался?

Я промолчал.

– Чо не разговорчивый такой? Говорю, обосрался, что ли?

– Вы зачем к Веронике Дамировне ходите? – получил он в ответ.

– Чего?

– Я говорю, вы зачем к Веронике Дамировне ходите? У неё муж есть! – соврал я.

– А-а-а, ты про новенькую… Ничего, фигуристая такая. Чо, тоже на неё запал, да?

Я опустил глаза и покраснел.

– У-у-у-ха-ха! Точняк, запал. Ну, даёшь, малец! Ты хоть знаешь, дурачелло, что с бабами-то делать нужно?

– Ну, любить их, наверное.

Он рассмеялся.

– Дурачелло, их не любить нужно, а мять. Да чо я тебе объясняю… Подрастёшь – сам поймёшь. Кстати, вишни хочешь?

– Нет, спасибо.

– Да ты попробуй, она не простая, а пьяная, – произнёс он и протянул мне на ладони несколько ягод.

– Ладно, – сказал я, взял одну ягоду в рот и тут же выплюнул.

Вишня с виду была красивая, но вкус у неё был довольно непонятный, какой-то кисло-сладкий, с горчинкой.

– Тьфу, какая гадость, – подытожил я.

– Согласен, своеобразная ягода. Но однажды попробовав её, больше никакую другую уже не захочешь. Поверь мне, я знаю, что говорю.

– А за что её любят-то?

– Наверное, за непредсказуемый эффект, когда съедают много. В этом смысле пьяная вишня похожа на женщину. Только тебе всё равно этого пока не уразуметь. Говорю же, подрастёшь – сам поймёшь. А сейчас бывай, некогда мне тут с тобой лясы точить!

С этими словами он продолжил свой тернистый путь в сторону клуба. Я же остался наедине со своими мыслями и всё думал, почему бабам, ну, в смысле, женщинам, это так нужно, чтобы их мяли. Ведь это же, наверное, больно. Так и не найдя на это ответа, я решил, что при первой же возможности спрошу об этом у Женьки. Она же всё-таки женщина, хоть и маленькая.

Толком высушить до конца бельё я, к сожалению, не успел. Нужно было вернуться в корпус до обеда. Собрав в охапку полусырые вещи, я почесал на всех парах. К этому времени все ребята уже вернулись с экскурсии по лагерю, и их муравьиная суета была видна и слышна издали. Добравшись до пункта своего назначения и ступив на крыльцо, я еле успел отскочить в сторону. Гурьба пацанов и девчонок высыпала на улицу для построения. За ними спокойно шла Вероничка и твёрдым уверенным голосом раздавала команды налево и направо.

– Ребята, постройтесь в шеренгу по два. Ваня, будешь первым в строю, давай дуй в начало. Машенька, а ты почему без сандалий? Потеряла? Ничего, сейчас найдём! Так, кто там за сосной спрятался? Я всё вижу! А, Серёжа, вижу, ты колонку нашёл, давай быстрей вставай в строй, а то мы на обед опоздаем.

– Сейчас, Вероника Дамировна, я мигом!

В это же время на улицу высыпала вторая часть отряда, во главе которого была «Красная Пилотка» Зина. Было видно, что с детьми она не ладила, потому что её никто не слушался. Среди всего этого ералаша я мельком увидел Женьку. Она стояла у беседки и помогала какой-то девочке заплетать косички. Делала она это с таким серьёзным и умным видом, поджав губы, будто не волосы перебирала, а двигатель. И тут я поймал себя на мысли, что мне почему-то нравится смотреть в её сторону. Но особого значения тогда этому не придал. В общем, я быстро сбегал в комнату, повесил одежду на спинку кровати, сумку бросил в угол и побежал догонять колонну, которая, распевая «Солнечный круг», шагала в ногу по тропинке к столовой. Пристроился в конец шеренги к замыкающему, которого звали Толик. И с тех пор зарёкся опаздывать на построение. Всю дорогу он шёпотом мне на ухо рассказывал пошлые анекдоты про поручика Ржевского, успевая при этом иногда выкрикивать слова песни. Причём иногда путал, куда кричать песню, а куда загонять анекдоты.

На обед давали харчо, гречку с котлетой и компот. Я сел рядом с пацанами из третьего отряда, поскольку с Толиком садиться мне рядом не хотелось, а остальные места были уже заняты. Вероника Дамировна ходила между столами и желала всем приятного аппетита. Наш отряд ел спокойно, чего не скажешь о третьем. Они галдели как сороки и кидались яблоками из компота. В итоге их обещали лишить ужина. Из-за них чуть и меня не лишили. Больше я с ними ни за какие коврижки не сяду!

После обеда полагался «тихий час», а потом свободное время. Мы расправили кровати и легли, однако отдыхать вовсе не собирались. В сончас вообще никто и никогда не спал, все лишь притворялись. Но Вероничка нас постоянно контролировала, и поэтому мы с пацанами разговаривали шёпотом. Напротив меня, у окна, лежал Генка по прозвищу Шах, белобрысый такой парень, в заклеенных клейкой лентой очках на месте переносицы. По его словам, он был чемпионом города среди юниоров по шахматам. Справа лежали два кудрявых и круглолицых брата-близнеца – Жора и Сеня. Не знаю, как их только мама различает. Они были самыми непоседливыми из всех, так и норовили куда-нибудь залезть и нашкодить. Именно они в первую очередь проверили все шпингалеты в комнате. Окна оказались закрытыми накрепко. Дверь же была не заперта, только Вероника Дамировна сидела на стуле на веранде и читала какую-то книгу, так что через неё незамеченным не пройдёшь. У самой двери лежал Васька, которого все называли Бомж, на что он почему-то не был в обиде. Он был самый смуглый из всех. Но вовсе не потому, что у его предков были африканские корни. Просто большую часть своей жизни, по его словам, он провёл на улице. Родители у него постоянно пили, и он был предоставлен самому себе. В лагерь Васька попал случайно. Директриса школы, в которой он учился, пожалела его, с кем-то там договорилась, и его взяли на всё лето. Везёт же некоторым! Ещё в комнате были Эдик,

(кликуху которого называть не буду)

Димка Фофан и Сашка Рыба. Последнему такое прозвище досталось вовсе не потому, что он умел лучше всех плавать или любил кушать рыбу. Просто у него глаза были далеко посажены, и он постоянно молчал, а когда хотел что-то сказать, широко открывал рот и некоторое время беззвучно им двигал. Мне досталось самое козырное прозвище – Ленин. Видимо, потому что я хорошо учился и немного картавил. А может, и по какой другой причине, сейчас уже и не вспомнишь.

Весь «тихий час» мы болтали о всякой всячине. Договаривались, когда пойдём мазать зубной пастой ребят из соседнего корпуса. Спрашивали друг у друга, куда раньше ездили отдыхать и где работают родители. А ещё травили анекдоты, пукали и ржали, спрятав головы под подушки, чтобы Вероничке не было слышно. Мне было тяжело с пацанами поддерживать разговор. Пасты у меня не было,

(мама положила мне зубной порошок)

нигде я раньше не отдыхал, родители у меня были простыми рабочими на заводе,

(тут тоже особо не похвастаешь)

да и анекдотов я никаких не знал. А потому немного завидовал другим ребятам. Да и вообще болтать мне почему-то не очень хотелось. Я всё лежал и думал о Вероничке и Женьке. Одновременно. И никак не мог понять, почему они обе мне видятся. Нет, я, конечно, мог решить такой глобальный вопрос, как, например, кто круче – Супермен или Илья Муромец. Но выбрать между Вероничкой и Женькой оказалось сложнее, чем я ожидал. Эта задача даже для меня – отличника по математике – казалась нерешаемой.

После сончаса мы с пацанами пошли на футбольное поле. Там были качели, на которых можно было крутить «солнышко». Бомж показал всем высший класс качельного пилотажа, остальные на такой подвиг не решились. Потом Жора и Сеня сказали, что знают, как пробраться за высокий железный забор, огораживающий всю территорию пионерлагеря. Мол, они видели, что он упирается в озеро, которое располагается совсем рядом.

(и когда они всё это успели?)

Правда, со временем озеро это чуть обмелело и забор можно обойти, пробравшись через гущу камыша. У них даже созрел план, как нам сбежать и отправиться на колхозное кукурузное поле, до которого, по их словам, рукой подать. Всего-то нужно было после обеда незаметно от Веронички и Красной Пилотки выскользнуть на улицу, спрятаться в кустах напротив столовой, а потом, когда все уйдут на сончас, потихоньку добраться до камышей и незаметно выйти за пределы лагеря. Потом пройти немного через лес, перебраться через железную дорогу и прямиком выйти к месту назначения.

– Ну, кто с нами? – в голос выкрикнули близнецы.

Большинство согласилось, что план просто отпад, и проголосовали «за». Сомневались только Эдик и Генка. Я тоже поднял руку. Подумал, что нарву кукурузы для Вероники Дамировны и подарю ей. Вот она обрадуется! В общем, большинством голосов решили, что при первом же удобном случае воплотим этот гениальный замысел в жизнь.

Набегавшись вдоволь и накачавшись до тошноты на качелях, мы вернулись в корпус. Нужно было:

А) обязательно записаться в библиотеку или кружок,

Б) обязательно приготовить одежду к завтрашней торжественной линейке,

В) обязательно пополдничать и поужинать,

Г) и ещё успеть погулять, пока не стемнело.

Пацаны с лёгкостью пропустили первые два пункта, немного задержались на третьем, а потом сразу перешли к четвёртому. Конечно, потом их за это наказали – объявили им «конфетную голодовку». Я же попросил у Вероники Дамировны утюг, сам погладил рубашку, шорты и галстук. Потом сходил в клуб, записался в библиотеку. Взял Даниэля Дефо «Робинзон Крузо» и прочитал несколько страниц. Нет, книга была интересная, даже кое-где с картинками, но читать я не мог. Меня одолевало какое-то нехорошее предчувствие. Что-то, о чём я с лёгкостью забыл, но с таким трудом пытался вытащить из памяти. Лишь перед самым сном я вспомнил, что брат Кабана обещал меня навестить. Как избежать с ним встречи, я не знал, но сегодняшний план близнецов натолкнул меня на мысль, что побег из корпуса – не самый плохой вариант. По крайней мере, когда все уснут, пробраться сюда ничего не стоит. А вдруг он запихнёт мне в рот свои вонючие носки, и я умру от вони? Или зубной пастой намажет веки, и я после этого ослепну? Всё это могло бы случиться, ведь в школе я слышал, как старшаки рассказывали подобные страшилки про лагерь. А они врать не будут – комсомольцы всё-таки.

Ночью, когда все уснули, я потихоньку открыл дверь и выглянул в коридор. Никого не было. Вероничка наверняка ушла спать. Нужно было поторапливаться. Брат Кабана мог прийти в любую минуту. Я осторожно оделся и на цыпочках вышел на веранду, тихонько прикрыв за собой дверь. Стараясь не скрипеть, пробрался к лестнице, где в ящичках хранилась обувь всех ребят в корпусе. Только надел свои сандалеты и хотел рвануть к беседке, за которой можно было спрятаться, как неожиданно дверь рядом с комнатой вожатых со скрипом начала открываться. Я замер и чуть не вскрикнул от страха. Из темноты показалась рыжая косичка, а вслед за ней на веранду вышла её хозяйка – Женька. Увидев меня, она тоже чуть не вскрикнула, но я вовремя успел заткнуть ей рот ладонью.

– Тссссс, не разбуди вожатых, – прошептал я, склонившись к её уху. – Иди за мной.

Она кивнула, молча надела сандалии и пошла следом. Я взял её за руку, и мы вместе, как два привидения, направились к беседке.

– Ты куда собралась в такой час? – спросил я у Женьки, когда мы присели на корточки за беседкой.

– Погулять вышла. В комнате жарко и душно, окна не открываются, дверь тоже не откроешь – комары налетят. А ты?

– И я так же, – соврал я. – Слушай, пойдем, тебе место одно покажу. Там красиво…

– Пошли, – согласилась Женька.

Конечно, насчёт красивого места я ей тоже соврал, просто так ляпнул, не подумав, а всё потому, что хотел уйти подальше от корпуса. Здесь брат Кабана мог нас услышать. Может, он прямо сейчас уже идёт отомстить мне за своего родственничка. Но Женьке же всё это не объяснишь! Так что, шагая по протоптанной тропинке в сторону столовой, я лихорадочно старался придумать, куда бы мне её отвести. Проходя мимо третьего корпуса, нам почудилось, что где-то неподалёку хрустнула ветка. Мы остановились и прислушались. В это время Женька снова взяла меня за руку. Крепко так вцепилась. Её ладони были холодные и влажные. Я чувствовал, как она дрожит всем телом, хотя погода была тёплая.

– Не бойся, здесь недалеко, – попытался я успокоить Женьку.

Ночь была лунная, но большая часть лагеря находилась в сосновом бору, и мощные мохнатые кроны сосен практически не пропускали свет вниз, так что на землю попадала лишь лёгкая серебряная паутинка, практически невидимая глазу. Наверняка Женька боялась темноты, поэтому я решил вывести её на открытую местность, а лучше мéста, чем футбольное поле, для этого просто не найти. Рядом с ним была полянка, поросшая клевером и ещё какой-то короткой зелёной травкой. В свете луны она казалась волшебной, неземной. Небо было сплошь усыпано звёздами, и мы присели на полянку, задрав головы вверх. В это время, видимо, испуганные нашим появлением, с поляны, как с космодрома, неожиданно взлетели светляки, похожие на инопланетную армаду. Будто маленькие звёздочки они парили в воздухе, подмигивая нам.

– Офигеть, как красиво! – восхищённо вскрикнула Женька, упав спиной на траву.

Я последовал её примеру.

Мы взялись за руки и смотрели вверх, на небо, усеянное мириадами звезд и светляков. Было такое чувство, что все созвездия будто бы ожили и только нам показывали никем до этого не виданное представление. Было здорово вот так просто лежать на траве, чувствовать еле ощутимое дыхание летнего ветерка и смотреть вверх, держа в своей руке мягкую и уже совсем тёплую ладонь Женьки. Мне вдруг стало так спокойно и хорошо, что я закрыл глаза и почувствовал, что падаю в бездну.

– Серёжа, ты спишь, что ли? – раздался голос Женьки сквозь пелену звёздной пыли.

– Нет, просто глаза закрыл. А что?

– Да я хотела у тебя спросить кое-что.

– Ну, спрашивай.

(неловкая пауза)

– Серёж… А я тебе… нравлюсь?

Я замешкался и не сразу нашёлся что сказать.

– Жень, конечно, нравишься, чего спрашивать-то.

– А Вероника Дамировна? – не унималась она.

– А… чего ты про неё… ну…

(откуда она про неё знает?)

вспомнила, а?

– Да я сегодня видела, как ты на неё смотрел во время полдника. Прямо глаз не спускал.

– Тебе показалось! Жень, ты чо? Совсем?

(я покрутил пальцем у виска)

– Ой, не надо отнекиваться, я уже взрослая и всё понимаю. Только пойми, дурачок, тебе нужна такая женщина как я. А Вероника Дамировна слишком стара для тебя.

– Больно ты понимаешь, дурёха, – вспылил я. – Тоже мне женщина нашлась!

– Да побольше тебя понимаю, вот!

Женька надулась как мышь на крупу, скорчила недовольную рожицу и демонстративно отвернулась, будто не хотела разговаривать.

– Жень, да ладно тебе дуться. Я просто всякую чепуху болтаю, – попытался я успокоить её и легонько похлопал по плечу.

– Нет, Серёжечка, вовсе это не чепуха, – с грустью в голосе заявила она и повернулась ко мне лицом. – Ты ведь любишь её, правда?

В её глазах стояли слёзы – того и гляди разревётся. Нужно было что-то говорить, причём срочно. Но, как назло, все слова застряли в горле, будто ком жвачки. В это время она так пристально посмотрела на меня, что я был готов сквозь землю провалиться.

– А-аткуда ты знаешь? – непроизвольно начал заикаться я.

– Просто знаю, вот и всё.

Вдруг где-то неподалёку вновь хрустнула ветка.

Но мы пропустили этот звук мимо ушей. Лежали и смотрели друг на друга, каждый погружённый в свои собственные мысли и чувства. Я, правда, не знал, что ей на всё это ответить. Да Женька, похоже, и не ждала какого-то определённого ответа. Тем более, что

(я уже взрослая и всё понимаю)

она всё понимала.

Снова хрустнула ветка, уже совсем близко.

– Знаешь, обычно на меня никто из мальчиков не обращает внимания. Да и подруг у меня тоже нет. Не знаю, почему. Бабушка говорит, что я нелюдимка. Мама – что слишком много болтаю. А папа вообще всё время занят и почти со мной не разговаривает.

– Знакомая история.

– Правда?

Она посмотрела на меня так, будто впервые увидела.

– А ты… не такой как другие. Умеешь слушать, никуда не убегаешь. И мне с тобой очень хорошо. Спасибо тебе, Серёжа.

– За что?

– За то, что вытащил меня сюда. Здесь правда очень здорово и красиво. Спасибо! А про разговор этот забудь. А то поссоримся!

– Да не за что! Только…

Закончить я не успел. Из-за ближайшей к нам сосны вышел брат Кабана, с гадкой такой ухмылкой на лице, напоминающей звериный оскал.

– Ну, привет, ботан. Вот мы снова и встретились, как я и обещал, – прогнусавил он. – Вижу, ты и тёлку свою с собой привёл. Это хорошо, веселее будет… втроём.

И он заржал как конь.

Мы с Женькой оцепенели. Бежать от этой почти 100-килограммовой груды мышц было бесполезно. Да и куда мы денемся – не сегодня, так завтра найдёт. Но другого выхода не было.

– Вставай, только медленно, – шепнул я ей на ухо. – И приготовься бежать.

Всё ещё держась за руки, мы начали медленно вставать, пока брат Кабана шёл к нам неуклюжей походкой. В лунном свете его лицо казалось безобразнее, чем обычно, а торс и плечи – больше и мощнее. Но двигался он медленно, как медведь после зимней спячки. А значит, шанс сбежать всё же был.

– Послушай, она тебе ничего не сделала, отпусти её.

– Ещё чего, – пробурчал он, – стойте, где стоите, иначе хуже будет.

– Не бойся, – прошептал я Женьке, – у меня есть план.

Она дрожала всем телом, но руку мою не отпускала, держала крепко. Когда брат Кабана был от нас уже всего в двух или трёх шагах, я сделал удивлённое лицо и сместил свой взгляд чуть левее.

– Вероника Дамировна?! А мы тут ничего такого не делаем, просто гуляем! – выпалил я.

Брат Кабана резко остановился и повернулся в ту сторону, куда я смотрел.

– Побежали! – сказал я Женьке, и мы бросились наутёк.

Через футбольное поле. Направо? Нет, налево. Мимо качелей, где после сончаса крутили «солнышко». По полю, где трава по пояс. Пригнуться? Лечь на землю? Может, в траве не найдёт? Нет, найдёт. Женька оттягивает назад. Не брошу. Всё равно не брошу. Видно плохо. Не знаю куда бежать. Уфффф! Запыхался!

Луна скрылась за тучей, и стало гораздо темнее. Мы почти добежали до края лагеря. Невдалеке уже виднелся забор, через который можно, конечно, было попробовать перелезть. Вот если бы не Женька! Хотя он слишком высокий, да и зацепиться не за что. Нет, не подойдёт. Что же такое придумать? Мысли лихорадочно порхали в голове, словно ночные мотыльки возле лампочки. Брат Кабана нас догонял, я уже слышал его тяжёлое пыхтение. Нужно было бежать в сторону корпусов, может, кто-нибудь из взрослых встретится по дороге. Но лагерь был в противоположном направлении, а в поле абсолютно негде было спрятаться. Оставалось тупо ждать свою верную смерть. И мы остановились.