Читать книгу Морской дозор - Сергей Зверев - Страница 3

Приблизительно в то самое время, когда «Ми-26» проплывал над низкими крышами Усть-Баргузина, на обочину узкого проселочного грейдера, петлявшего по тайге не хуже ручейка, вырулили две машины.

Первым шел могучий трехосный «Урал» с кунгом. Необыкновенно ранняя и теплая для этих мест весна расплавила колеи грейдера, и тяжелая машина двигалась медленно, с натужным ревом мотора вышвыривала из-под колес перемешанное с грязью крошево полурастаявшего снега. Наконец «Урал», подминая громадными колесами мелкий кедровый стланик, росший по сторонам дороги, резко взял вправо, выехав чуть за обочину проселка, и остановился, заглушив мотор.

Казалось, огромная машина облегченно вздохнула, словно уставшее большое животное.

Юркий «уазик», ехавший чуть сзади, повторил маневр первой машины и остановился метрах в пяти от «Урала».

Рядом с его громадной тушей «УАЗ» казался совсем маленьким, каким-то незаметным. Этот образчик лучших российских внедорожников был уже явно не первой молодости, да к тому же изрядно побит жизнью и нелегкими проселками бурятского Прибайкалья. Поцарапанные борта с облупившейся краской и пятнами ржавчины, треснувшая фара, вмятина на бампере… Что ж, трудно ожидать, что на разъезженной лесной дороге бурятской глубинки вдруг обнаружится шестисотый «Мерседес».

Водитель «уазика» тоже заглушил мотор, над таежным проселком теперь были слышны лишь голоса потревоженных соек и кедровок. Легкий ветерок относил в сторону облачко сизых выхлопных газов. Солнечные лучи, косо бившие сквозь кроны чуть отстоящих от проселка молодых кедров, рисовали на сероватом, подплывшем талой водой снегу две четкие черные тени от машин.

Передние дверки «уазика» распахнулись.

Удивительно, но содержимое «уаза» разительно не соответствовало его обшарпанному внешнему виду. Все заднее сиденье машины было заставлено радиоаппаратурой, причем настолько современной, совершенной и «навороченной», что у любого профессионального радиста слюнки бы потекли от зависти. Мало того, не догадался бы иной радист о назначении некоторых «оригинальных» приборов из этого комплекта. А уж суммарная стоимость такого набора прецизионного радиоэлектронного оборудования наверняка тянула на пяток новеньких «уазов».

На переднем сиденье, рядом с водителем, сидел неброско, но добротно одетый мужчина. Был он очень толст, сиденье просело под ним почти до самого пола. Однако то была та особая полнота, которая позволяет предположить в толстяке изрядную физическую силу, а не трясущийся кусок жирного желе. Чем-то он напоминал японского борца-сумоиста. И не только своей мощной фигурой, но и желтоватым цветом лица, линией губ, разрезом раскосых глаз, столь характерным для жителей юго-востока Азии.

Но внимательный, опытный взгляд сразу задержался бы на нескольких малозаметных мелочах – вроде формы черепа или лицевого угла, – которые неопровержимо свидетельствовали: этот человек не из Страны восходящего солнца. Он – стопроцентный китаец, из местных, осевших в Прибайкалье хуатяо, как они сами называют себя. Как всегда бывает у представителей этого народа – если они не юноши или глубокие старики – возраст китайца было сложно определить. Может быть, тридцать пять. А может быть, все шестьдесят.

Водитель «уазика» тоже был несомненным китайцем, но его вид разительно отличался от внешности толстяка на соседнем сиденье. Высокий, худой как щепка и такой же сухой. Его желтоватая кожа плотно обтягивала костистый череп с резко выпирающими скулами.

Водитель повернулся к сидящему рядом человеку, умудрился вежливо полупоклониться ему, не вставая из-за руля, и обратился к нему с вопросом. Причем в тоне голоса, в интонации спрашивающего чувствовалось не просто обычное для китайца уважение младшего к старшему, а что-то неизмеримо большее. Даже, пожалуй, оттенок подобострастия.

– Мне уже пора начинать работу, уважаемый Чжоу Фан Линь?

– Да. Начинай немедленно, Чен, – отрывисто ответил ему толстяк.

Обе эти фразы прозвучали на хорошем русском языке, практически без акцента, разве что гласные звучали чуть смягченно, йотированно, как принято в китайском.

В этом использовании двумя китайцами чужого языка не было ничего странного. Китай – страна огромная, и по территории, и по населению. К тому же этнически совсем не такая однородная, как кажется европейцам.

Поэтому не приходится удивляться, что жители столь разных, далеко отстоящих друг от друга районов Поднебесной, как, скажем, Формоза и Внутренняя Монголия или провинция Юньнань и дельта реки Синцзян – «Жемчужной» с примыкающим Южным Приморьем, говорят на очень значительно отличающихся диалектах. Им порой просто трудно понять речь жителя другого региона страны. Как, допустим, французу нелегко понять португальца, хоть языки их очень схожи.

К тому же хуатяо, по разным причинам осевшие на территории бурятского Прибайкалья, постоянно вынуждены общаться с представителями самых разных наций и народов, населяющих этот уголок России. Буряты, хакасы, тунгусы, уйгуры, вездесущие, заполонившие всю Сибирь корейцы… всех не перечесть! И, конечно, прежде всего – русские.

Естественно, что в таких условиях необходим язык межнационального общения! Не так уж трудно догадаться, каким он будет. А затем у хуатяо появляется привычка пользоваться русским и в разговоре со своими соотечественниками, как, допустим, индусы Пенджаба и Восточной Бенгалии до сей поры говорят между собой на английском.

Вот такое простое объяснение.

Чен Шень, худощавый водитель «уаза», получив от своего шефа распоряжение начинать работу, пересел на заднее сиденье машины, поближе к аппаратуре. Он примостил на своем костистом черепе наушники, а затем начал сосредоточенно крутить верньеры настройки. На двух хитрого вида ящичках замигали разноцветные лампочки, засветились подсвеченные шкалы частотных диапазонов.

– Что слышишь, Чен? – обратился к нему через непродолжительное время Чжоу Фан Линь. – Ты их поймал?

– Да, уважаемый Чжоу Фан Линь. – Даже погруженный в нелегкую работу шофер называл сидящего впереди толстого китайца полным именем. Это о многом говорило!

– Они, экипаж вертолета, ведут радиообмен с руководителем полетов. Тот находится на КДП. Частотные и амплитудные характеристики их полосы я снял. Какие будут дальнейшие распоряжения, уважаемый Чжоу Фан Линь?

– Продолжай фиксировать радиообмен КДП с бортом. Координаты записывай.

Через несколько минут тишину, нарушаемую лишь тихим попискиванием радиоаппаратуры, нарушил резкий сигнал спутникового телефона. Чжоу Фан Линь достал аппарат из внутреннего кармана куртки, щелкнул тумблером:

– Слушаю. Да, это я уже понял, мы ведем радиоперехват. Вот как? Что ж, замечательно. Ты не могла бы с ходу уточнить… – Китаец на некоторое время замолк, внимательно вслушиваясь в голос, доносящийся из трубки спутникового радиотелефона. Его и без того узкие глаза прищурились, превратились в едва заметные, словно бы заплывшие жиром щелочки. На чисто выбритых щеках проступили пятна румянца. Он словно бы помолодел на десяток лет.

– Отлично сработано. Ты очень помогла. Я заканчиваю связь, до встречи! – В голосе Чжоу Фан Линя слышались нотки сдерживаемого злорадного торжества.

Толстяк повернул голову в сторону стоящего рядом «Урала», и, словно повинуясь неслышному телепатическому приказу, от громадного грузовика к «уазику» быстро подошел еще один китаец. Он низко поклонился, приветствуя шефа, затем поднял свои блестящие черные глаза и спросил, словно бы дублируя Чен Шеня:

– Какие будут дальнейшие распоряжения, уважаемый Чжоу Фан Линь?

– Карту мне, – коротко приказал тот. – Поселок Усть-Баргузин и его окрестности, к юго-западу вдоль побережья. Шевелись быстрее, Ти Сен Цзинь!

Через пару минут требуемый лист карты был разложен на шоферском сиденье «уазика». Эта была точная, хоть несколько более бледная копия того листа, над которым колдовал с курсографом майор Щукин. Слегка покряхтывая от прилива крови к голове, Чжоу Фан Линь склонился над картой.

Манипуляции, которые проделал китаец, также один к одному повторили действия майора. Очевидно, опыт в подобных делах у него был немалый: прокладка маршрута «Ми-26» отняла не более трех минут.

– Ти Сен, – обратился он к принесшему ему карту китайцу средних лет, – посмотри сюда повнимательнее.

Теперь и вторая голова, принадлежащая Ти Сен Цзину, по-видимому, доверенному лицу, кому-то вроде «адъютанта» Чжоу Фан Линя, склонилась над картой.

Крепко сжав в пухлой руке трубочку фломастера, толстяк поставил неподалеку от поселка Усть-Баргузин жирный крест. Затем перевел взгляд хищно, до крохотных щелочек прищурившихся раскосых глаз на лицо Ти Сена:

– Здесь встречаетесь. Где я отметил. Теперь пора включать глушилку. Помоги Чен Шеню!

«Адъютант», коротко кивнув, присоединился к водителю «уазика», возящемуся с аппаратурой на заднем сиденье машины. Защелкали тумблеры и переключатели сразу трех устройств; с первого взгляда было ясно, что за дело взялись люди опытные.

– На всякий случай плотно прикройте диапазоны запасных и аварийных частот, – раздалось с переднего сиденья. – Заткните им глотку наглухо, чтобы никакого писка!

Мощные волновые пакеты сгенерированных по типу классического «белого шума» помех рванулись в небо Бурятии, надежно «закрывая» отдельные, хорошо известные глушильщикам, полосы УКВ-диапазона. На этих частотах эфир словно бы взбесился.

При соответствующей, – очень немалой, – мощности генератор «белого шума» – вещь страшная. Пройти созданную им радиозавесу практически невозможно.

Еще через несколько минут с переднего сиденья прозвучало:

– Давай выйдем на свежий воздух, Ти Сен. Дальше Чен справится один.

Они остановились ровно посредине между «Уралом» и «уазиком».

– Ты хорошо рассмотрел карту? – В голосе старшего китайца, а в том, что к нему относятся как к шефу, не оставалось никаких сомнений, звучало явственное возбуждение. Что-то сродни охотничьему азарту.

– Хорошо, Чжоу-кун, – Ти Сен Цзин согнулся в почтительном полупоклоне. – Я был внимателен, как вы приказали, Чжоу-кун!

Такой ответ, особенно обращение, заканчивающееся на «кун», несомненно понравилось толстяку. На его щеках вновь, как при разговоре по спутниковому телефону, заиграл румянец. Он довольно улыбнулся.

Флексию «кун» лишь приблизительно можно перевести на русский язык как «господин». Она выражает безграничное доверие и уважение тому, к кому обращаются, абсолютную готовность повиноваться. Наверное, ближе наше слово «повелитель». Такое обращение одного китайца к другому много чего скажет понимающему человеку.

Да, не рядовым, не простым хуатяо был похожий на борца-сумоиста Чжоу Фан Линь!

Он остро взглянул в лицо своего «адъютанта». В глазах толстяка читалась многолетняя привычка распоряжаться людскими судьбами, холодная, уверенная властность.

– У заброшенного рыбоконсервного завода… – он резко оборвал фразу. – И еще вот что: срочно организуй переброску аппаратуры на грузовик. Ты сам справишься с ней не хуже Чен Шеня. Все равно надобность в ее работе… – он растянул полные губы в какой-то мертвенной улыбке, – скоро… отпадет. А мне в «уазе» она не нужна. Мало ли на кого можно нарваться. Но! Организуй перегрузку так, чтобы глушение не прерывалось больше чем на минуту. За это время им не наладить связь.

Ти Сен Цзин вновь почтительно склонился перед своим боссом.

А уже через несколько минут тишину разорвал рев могучего двигателя «Урала» и фырчанье мотора «уазика». Машины развернулись – на этот раз кабинами в противоположные стороны – и разъехались.

Таежный ветерок вновь быстро справился с выхлопной гарью, и все же казалось, что в лесном весеннем воздухе так и остался легкий, чуть заметный неприятный запашок чего-то…

Запашок провокации!