Читать книгу Морская стрелка - Сергей Зверев - Страница 4

Коммунистическая Северная Корея, наверное, самая закрытая страна мира. Даже на улицах столицы, Пхеньяна, сложно встретить туристов. Если и попадется «лицо европейской национальности», то он при ближайшем рассмотрении окажется сотрудником посольства или же торгового представительства. Лишь какой-то десяток лет тому назад на улицах Пхеньяна были установлены первые светофоры, до этого их заменяли красавицы-регулировщицы, в чьи обязанности входило не столько разводить транспортные потоки, сколько белозубо улыбаться и козырять проезжающему начальству. И в самом деле, зачем светофоры, если на машинах ездит только самая верхушка партийного руководства? О коммерческой рекламе особо говорить не приходится. Лишь в последние год-два в столице установили три бигборда с рекламой первого отечественного легкового автомобиля. Все же остальное, что отлито в бронзе, светится древними неоновыми трубками, полощется на кумачовых растяжках, исключительно политическая пропаганда.

По-прежнему в центре Пхеньяна высится гигантская скульптура «вечно живого» руководителя первого на земле Кореи социалистического государства. Именно так – вечно живого, хоть Ким Ир Сен и умер, но официально в соответствии с северокорейскими законами продолжает руководить государством. А теперешним наместником небожителя на земле является его сын Ким Чен Ир, родившийся от славянки и получивший вполне официальный титул «любимый руководитель». Во всяком случае, иначе его в прессе называть запрещено, чревато расстрелом или концлагерем. Все скульптуры Ким Ир Сена, установленные в стране, сияют начищенной бронзой не хуже пряжки армейского новобранца, хотя по идее должны были бы давно покрыться патиной. Объяснение такому чуду следующее – скульптуры драят по ночам солдаты, доводя до зеркального блеска.

И вместе с тем, если верить режиму, северные корейцы самые счастливые люди в мире. Не беда, что практически ничего в стране невозможно купить за деньги. И продукты, и ширпотреб отпускаются исключительно по карточкам. Если работаешь – получай двести граммов риса на день и будь доволен жизнью. Куриные яйца для рядового северного корейца – недоступный деликатес. Их в закрытых распределителях выдают только партийному руководству и другой номенклатуре. Поэтому не удивляйтесь, если кореец будет вам с гордостью показывать фотографии своей семьи за праздничным столом, где перед каждым из гостей вареное яйцо на подставочке. Это он хвалится достатком.

Взрослому мужчине положено сносить за год две пары носков, и не больше. Если же не уложился в норматив, пиши заявление на имя парторга предприятия. И затем общее собрание, детально обсудив твои трудовые подвиги и заслуги, решит, достоин ты третьей пары или же нет. А пару штанов положено носить два года. Вот и неудивительно, что среднестатистический северный кореец на двадцать сантиметров ниже своего ровесника из Южной Кореи. А от голода в счастливой стране Ким Чен Ира умереть куда проще, чем от ожирения.

Как и у других диктаторских режимов, осуждаемых всем миром, в Северной Корее сделана ставка на собственные силы: «продовольственная», «технологическая», «промышленная», «военная»... безопасности находятся во главе угла. Этими словосочетаниями буквально пестрят газеты. Все это так называемые идеи «чучхе».

Вооруженные силы Северной Кореи в несколько раз превышают армию южных соседей...

Вот такие большие и маленькие подарки коммунистический правитель постоянно делал и делает своим подданным. Но самым большим подарком конца уходящего и начала нынешнего века явилось создание собственной ядерной программы. После пуска «Тэпходона-2» с крейсера в Японском море все средства массовой информации Северной Кореи, от радиоточки до внутреннего Интернета, взахлеб повествовали об исключительно удачно проведенном учебном пуске. Никто из них и словом не обмолвился о том, что ракета отклонилась от курса и рухнула под Владивостоком.

Свой народ можно обманывать сколько угодно, особенно если надежно преградить ему путь к альтернативным источникам информации. Но если занимаешься чем-то серьезно, то всегда будет существовать круг лиц, которым положено знать правду. Ведь как иначе исправить допущенные ошибки?

С наступлением темноты улицы Пхеньяна практически вымирают, особенно вблизи от партийных и правительственных зданий. Не у каждого найдется убедительный ответ на вопрос милиционера: «А что вы делаете в такое время возле Центрального Комитета Трудовой партии Кореи?»

Фраза типа «Просто погулять вышел», вряд ли удовлетворит бдительного стража порядка.

Этим поздним вечером в одном из многочисленных корпусов здания ЦК в Пхеньяне светился целый этаж «бессонных» окон. Там располагался отдел, курирующий научные разработки, в том числе и ядерную программу Северной Кореи.

В просторном зале, посередине которого стоял гигантский овальный стол, ярко горели, отливали подвесками из хрусталя бронзовые люстры, сравнимые размерами разве что с люстрами станций Московского метрополитена. На самом видном месте красовался в скромной дубовой раме портрет Ким Ир Сена. Солнцеподобный лик «вечного руководителя», казалось, излучал неиссякаемый оптимизм и веру в светлое будущее своего народа. Пожилой, начинающий седеть кореец в полувоенном френче восседал во главе стола – обрюзгшее лицо начальника отдела науки ЦК товарища Ким Пака свидетельствовало о его тайном пристрастии к крепкой рисовой водке. Рядом с ним расположился с пачкой англоязычных журналов моложавый референт. Времени он даром терять не любил, листал страницы, бегло просматривал статьи, даже подчеркивал нужные абзацы. Пальцы не слюнявил и, когда глянцевая бумага не желала перелистываться, просто дышал на подушечки, увлажняя их. Умные живые глаза прикрывали полутемные очки с небольшими диоптриями.

Участники совещания, посвященного учебному пуску «Тэпходона-2», все еще прибывали. То и дело за окном вспыхивали габаритные огоньки легковых машин перед въездом на охраняемую территорию.

Начальник отдела ЦК Трудовой партии товарищ Ким Пак посмотрел на часы – до назначенного времени оставалось еще около четверти часа. Сомневаться, что все прибудут вовремя, не приходилось. Повестка дня являлась настолько важной, что даже минутное опоздание можно было бы рассматривать как злостный саботаж со всеми вытекающими для опоздавшего последствиями.

– Разрешите, товарищ референт? – рука начальника отдела потянулась к пачке иностранных журналов.

– Пожалуйста, уважаемый товарищ Ким Пак, – референт веером раздвинул глянцевые издания и даже не позволил себе улыбнуться, ведь руководитель отдела ТПК не владел ни одним иностранным языком.

Пухлые короткие пальцы Ким Пака перебирали журналы, наконец остановились на издании «Корея» на русском языке. Все-таки публично просматривать иностранный журнал было бы политически недальновидно. А в отечественном издании, выпущенном для заграничного потребления, могло попасться что-нибудь если не крамольное, то интересное. Начальник взял в руки журнал, с важным видом осмотрел присутствующих, сосчитал еще не занятые кресла, водрузил очки на нос и тут же похолодел. Неписаным законом для журналистов было печатать в журналах, особенно на обложках, только счастливые, улыбающиеся лица сограждан-современников, ну, в крайнем случае, героические, если речь велась о трудовых подвигах. А тут с обложки русскоязычного журнала, рассказывающего иностранцам о счастливой жизни в райской стране, на высокопоставленного партийного функционера смотрели заплаканные, сморщенные от слез, как сухофрукты, корейские дети в школьной форме.

Подобное явно отдавало политической провокацией, саботажем, инакомыслием, что грозило трибуналом и лагерем трудового перевоспитания, а то и расстрелом. Товарищ Ким Пак справился с собой – партийная закалка не дала ему измениться в лице, усомниться в родной журналистике. Сколько он ни всматривался в броские русские слова под фотографией, комментирующие снимок, ничего понять не смог. Полистал журнал. Нет, на других страницах все было как положено. Обильно дымящие трубы предприятий, искрящийся расплавленный металл разливался в формы. Высотные жилые дома в столице, начищенные до блеска памятники, портреты руководства, улыбающиеся рабочие и крестьяне.

– Извините, товарищ референт, – ничего не выражающим голосом произнес начальник отдела, – не могли бы вы перевести подпись? – И он подал злосчастный журнал обложкой вверх.

Референт бросил взгляд на подпись, набранную двухсантиметровыми буквами и, не задумываясь, сказал:

– Уважаемый товарищ Ким Пак, дословно перевести трудно, но смысл таков. Тут написано: «Корейские школьники плачут от счастья при виде любимого руководителя товарища Ким Чен Ира».

У начальника отлегло от сердца. Мир остался на прежнем месте. И тут же появилась черная зависть к коллеге – заведующему отделом пропаганды ЦК ТПК: его подчиненные умели показать высший пилотаж в своем деле. А вот с научными и техническими разработками явно не ладилось. Иначе сегодня вечером не собрались бы на позднее совещание по разбору полетов «Тэпходона-2», а пришли бы завтра на торжественное заседание ЦК под предводительством любимого руководителя.

В зал торопливо зашел подтянутый сухощавый мужчина неопределенного возраста, одетый в штатский костюм, он коротко кивнул присутствующим и сел поближе к двери. Человек держался особняком, ведь в обязанности всесильных спецслужб тоже входил контроль за ракетно-ядерной программой Северной Кореи. Спецслужбист являлся как бы зеркальным отражением Ким Пака. Последний должен был старательно делать вид, что программа развивается успешно, а его антипод – выискивать недостатки и тут же сигнализировать о них. Мелодично зазвенели напольные часы в углу зала для совещаний. Товарищ Ким Пак вернул глянцевый журнал в стопку, осмотрел собравшихся. Отливало золотое шитье на армейских и флотских мундирах, скромно синели полувоенные френчи ученых – ракетчиков и атомщиков, белели рубашки дипломатов...

Начальник отдела науки откатился в кресле, ухватился короткими пальцами за край стола и поднялся во весь свой полутораметровый рост.

– Итак, начнем, дорогие товарищи...

После ритуальных фраз о том, какое большое внимание уделяет любимый руководитель оборонной программе, о том, что на нее уходят огромные народные средства, товарищ Ким Пак наконец перешел к делу.

– ...по отдельным параметрам можно считать первый пуск «Тэпходона-2», произведенный с палубы корабля, успешным. К военным морякам претензий нет. Наземные службы и службы ракетонесущего крейсера справились со своей задачей, – начальник отдела выдержал небольшую паузу. Обычно так поступают ораторы, ожидая аплодисментов.

Но повестка дня и статус собравшихся не позволяли хлопать в ладоши, а потому Ким Пак продолжил:

– Как известно, ракета-носитель в середине полета отклонилась от заданного курса. И надо сказать честно: практически она стала неуправляемой. И, вместо того чтобы поразить учебную цель в заданном квадрате Японского моря, рухнула неподалеку от Владивостока на территории Российской Федерации.

Глаза докладчика не выражали никаких эмоций. Голос звучал ровно. Этого требовали и партийная выучка, и восточные национальные традиции.

– Какие есть мнения?

Один из представителей Министерства иностранных дел шумно вздохнул и встал из-за стола.

– По дипломатическим каналам от российского МИДа не было сделано никаких заявлений в связи с инцидентом, – он чуть заметно улыбнулся, – как и в прошлый раз, когда во время наземного запуска наш «Тэпходон» упал в территориальных водах России. – Улыбка обозначилась уже вполне явно. – Уверен, что и на этот раз, и в будущем русские не станут протестовать.

Дипломат сел.

– Что скажут военные? – товарищ Ким Пак прошелся взглядом по ряду армейских и флотских чинов.

Грузный генерал скрипнул креслом и произнес:

– Русская сторона была предупреждена нами об учебном пуске.

– Я понял вашу позицию, – Ким Пак вскинул руку, – она не изменилась со времени прошлых испытаний. У нас с русскими много разногласий, но зато у нас общие враги: США, Япония и весь Запад в целом. Так что нежелательных последствий инцидента не предвидится.

Военные и флотские, соглашаясь, закивали, мол, так будет продолжаться еще долго. Высокопоставленный представитель спецслужб позволил себе реплику с места:

– Даже если наша ракета упадет на жилые кварталы Владивостока, они и это стерпят.

Товарищ Ким Пак не стал развивать высказанную мысль, он и сам придерживался такого же мнения.

– Это слабое утешение, – произнес он. – Конечно, всякие испытания предусматривают определенный процент неудач, но мы не можем позволить себе, чтобы неудачи следовали одна за другой. А между тем научные коллективы, группы инженеров обеспечиваются по высшим нормам продовольствием и товарами широкого потребления. Программа поглощает массу народных средств. Наш любимый руководитель учит: «Бережливость – черта коммунистическая». Следующие испытания должны стать успешными, – сказал он с гордо вскинутой головой. – Товарищам ученым есть что сказать? Но слушать голословные оправдания я не намерен. Только конкретные предложения.

Желающих рискнуть собственной карьерой, а возможно, и головой не находилось. Синие френчи сидели, опустив глаза. И тут неожиданно для всех попросил слова моложавый референт, сидевший рядом с начальником отдела ЦК.

– Трудности бывают преодолеваемыми и непреодолеваемыми. Согласитесь: человек даже при всем желании не может превратиться в собаку, и за это нельзя его винить...

Неожиданное начало заставило некоторых из собравшихся за овальным столом улыбнуться, большинство же насторожилось.

– Благодаря мудрому руководству и гению нашего народа исключительно собственными силами был создан и успешно испытан ядерный заряд...

Вроде бы выступление входило в привычные для КНДР рамки официальной беседы.

– ...неужели мы можем предположить, что среди передового отряда наших ученых и технической интеллигенции, работающего над созданием средств доставки – ракет-носителей «Тэпходон-2», появились саботажники и предатели? Конечно же, нет. Они не хуже и не лучше ученых-ядерщиков. Давайте будем откровенными. Наша электронная промышленность отстала от передовых стран, – референт звучно похлопал ладонью по стопке западных научных журналов. – Мы сумели скопировать и улучшить конструкцию советской ракеты средней дальности «Скад», создать на ее основе более совершенный носитель «Тэпходон-2», но... – референт с печальным видом развел руками, – ни Советский Союз, ни теперь Россия не стали делиться с нами разработками в создании средств наведения.

В зале одобрительно загудели, ответственность перекладывалась с разработчиков на внешнее враждебное окружение.

– ...однако это не повод опускать руки. Если пропасть невозможно преодолеть прыжком, не стоит делать попытку преодолеть ее двумя прыжками. Надо обратиться за помощью к тем, кто уже находится на другой ее стороне. Конечно же, никто безвозмездно не станет делиться с нами технологическими секретами. Но не будем забывать, что мы продвинулись в создании ядерного оружия. Есть страны, которые не боятся вызвать недовольство мировых жандармов – в особенности США. Это те государства, которые, как и мы, неустанно пекутся о своей военной безопасности. Например, Иран.

Когда прозвучало название этой страны, лица дипломатов сами собой просветлели.

– Ему удалось создать надежное средство доставки. Его ракеты средней дальности способны достигать территории Израиля и точно поражать цели. Но у них нет главного – под давлением Запада президент Махмуд Ахмадинеджад то и дело вынужден обещать МАГАТЭ свернуть производство «тяжелой воды» в Исфахане. Почему бы нам не сотрудничать? Да и любимый руководитель Ким Чен Ир учит, что абсолютно любое государство имеет право на абсолютно любое атомное оружие. И ни о каком нераспространении атомного оружия, как утверждают Конвенция 1964 года и Международная конвенция о запрещении ядерных испытаний, речи вестись не может.

Начальник отдела Ким Пак с одобрением кивнул своему референту:

– Я помню вашу докладную записку, поданную на мое имя. – Он глянул на представителя МИДа. – Вы получили ответ на предварительный запрос?

– Мы связались с Тегераном, предварительный результат переговоров положительный, – прозвучала в ответ реплика. – Теперь дело за военными и спецслужбами.

Подтянутый кореец в штатском, сидевший в стороне от других, улыбнулся с легким превосходством и обменялся взглядом с референтом, после чего произнес:

– Спасибо, вы озвучили то, что собирался сказать и я. Я внимательно ознакомился с вашей докладной запиской, поданной на имя уважаемого товарища Ким Пака. Переговоры с иранской стороной почти окончены. Остались только технические сложности обмена необходимой информацией и технологиями...

Второй раз за этот день у начальника отдела науки ЦК компартии КНДР похолодело внутри. Теперь он уже другим взглядом смотрел на своего моложавого образованного референта. Тот сумел сработать «через его голову», нарушил партийную иерархию, но сделал это так, что теперь его было не в чем упрекнуть. Товарищу Ким Паку оставалось лишь одно – делать вид, будто референт действовал с его согласия и одобрения. Что-что, а толк в партийных интригах он знал.

Ким Пак торжественно поднялся, протянул руку референту.

– Конечно, вы немного поспешили, озвучив мнение руководства нашего отдела, – «руководство» прозвучало так, что ни у кого не оставалось сомнений: речь идет о самом Ким Паке, – я рад, что вы не перестраховщик. Новое поколение. Наша смена. Благодарю вас, товарищ Ир Нам Гунь.

Начальник отдела протянул руку референту. Тот ее крепко пожал. Моложавый Ир Нам Гунь сыграл ва-банк и сорвал куш. Впервые начальник публично назвал его, да еще в присутствии руководящих работников, не просто товарищем референтом, а по имени и фамилии. А это могло означать, что все связанное с переговорами между Ираном и КНДР по поводу ядерной программы пройдет через его руки.