Читать книгу Андран и Андраёнок. Деревенская проза - Сергий Чернец - Страница 12

Зимой темнеет рано и быстро. Пока мы шли от реки с тяжёлыми рыбацкими ящиками, полными рыбой и с ледобурами в руках, уже наступили тёмные сумерки.

Хрустит под ногами морозный снег, и прямо в небо, к тусклым звёздочкам поднимаются столбы дыма из печных труб домов, стоящей в низинке деревеньки. Улица словно замерла, как среди степи поезд со светящимися окнами, замер и дым и звёзды, тишина вокруг среди белых полей, с чернеющим лесом на горизонте. Так виделось нам с пригорка, когда мы спускались по протоптанной нами же утром узкой тропинке гуськом через колхозное поле.

А потом сидели и пили чай в хорошо протопленной избе.

Гостей я принимал редко, а поэтому пригласил соседку тётю Тоню, Антонину Ивановну, помочь по хозяйству: в наше отсутствие протопить дом и приготовить ужин на всех гостей, – наваристые щи сварить в русской печи, как умеют только деревенские женщины, а может и пороги состряпать и булочки, что тоже любила делать тётя Тоня, не раз ими угощавшая меня по-соседски.

Приехали ко мне два товарища из города. В доме моём нашлось три спальных места. Кровать в одной комнате у внутренней стены, соседствовала с диваном напротив, у внешней стены дома. А в комнате-гостинной вместо дивана стояла узкая односпальная кровать с деревянными фанерными спинками и рядом больших подушек вместо спинки, (похоже на диван).

И так «срослось» -получилось, что в это время жила у Антонины Ивановны недавно приехавшая в наш колхоз учительница. Не нашлось сразу на центральной усадьбе колхоза дома, где бы поселить учительницу. А наши дома с тётей Тоней с краю деревни, чуть в отрыве, как раз по дороге к центральной усадьбе, – и три километра пройтись пешком для молодой учительницы было даже хорошо: «Ей, – говорит тётя Тоня, – понравилось: и раненько вставать, и проветриваться перед школой, в которой ученики шалят всё одно!».

И Зинаида Николаевна с радостью согласилась помочь тёте Тоне и пришла ко мне в дом вместе с ней, готовить для городских гостей.

Вечером друзья сидели за столом перед включенным телевизором, который показывал только три центральных канала и звук которого был приглушен, – разговаривали о своих рыбацких мужских делах…

Я вызвался было помочь на кухне, и помог только почистить рыбу от кишок, молодая Зинаида Николаевна прогнала меня к гостям, и тётя Тоня уже собрала нам на стол, где по-мужицки стояла принесённая с мороза из сеней водочка (как же без…, рыбалка ж). А на столе были и пирожки, и тётя Тоня накладывала из чугунка деревенские наваристые щи…

– А я на той старице щуку упустил…, вообще у берега, глубины-то не больше метра, – кинул блёсенку в лунку на окуня, а там – удар, груз такой… и показалась щучья голова. Только в последний момент в лунку не пошла, а так развернулась, что блесна выскочила из пасти чуть мне не в лоб, я же тянул… – рассказывал один мой друг другому.

Мужики засиделись долго, делясь своими впечатлениями и тётя Тоня с Зинаидой Николаевной ушли, оставив уборку на следующий день.

Выходные быстро заканчиваются, даже жалко, – уже на следующий день друзья уехали в город к жёнам и детям ещё до обеда: «Хватит, погостили – сказали друзья – и пятницу вечер посидели и удачно на рыбалку сходили. Надо в воскресенье ещё с семьёй побыть, порадовать детей свежевыловленной рыбкой!».

А услышав и увидев отъезжающую от моего крыльца машину, ко мне вышла Зинаида Николаевна. Она сослалась на то, что в школе начались зимние каникулы и ей некуда было спешить и пойдет помогать мне убраться в доме после гостей, посуду перемыть, обратив внимание на мой пожилой возраст и легкую инвалидность – я ходил с палочкой и выглядел стариком: седой, худощавый, с морщинистым лицом.

Зина, Зиночка, как я «заправски» к ней обращался, несмотря на то. Что в деревне к ней все обращались по имени-отчеству, вслед за детьми-учениками – выглядела она молодо и никак не на свой возраст. Ей было ближе к сорока (38 с половиной), а казалось, с раскрасневшими от январского мороза румяными щеками – не больше двадцати восьми, и тридцать никак не дать.

После уборки в доме мы сели пить чай со вчерашними тёти Тони пирожками. Зина интересовалась книжным шкафом и полками, которые содержали более 3-х тысяч книг. Не только художественной литературы, а ещё весь угол, со стоящим там комодом, занимали стопки журналов. Говорили мы о литературе и многом другом. В частности, перешли на разговоры из своей жизни. Психологический приём – «откровенность на откровенность», и я узнал о её жизни и переживаниях, о чём и записал потом вечерком в свой писательский блокнот, и хочу поделиться с читателями. Мой рассказ:

«О деревенской учительнице Зинаиде Николаевне».

Первое время сам председатель колхоза «опекал» новую учительницу. Уже в конце сентября он заехал за Зинаидой Николаевной с утра-пораньше на своём «козлике» – зелёном «газике».

Всем ученикам нужно было выйти в поле помогать колхозу собирать урожай свеклы и капусты. Так делалось ежегодно, занятия в школе откладывались на три-четыре дня и всех учеников вывозили на автобусе в колхозные поля. Для этого из районного МТС выделяли автобус. Для учеников это было вместо уроков труда. —

Василий Иванович зашёл в дом, по-хозяйски оглядел комнату:

– Ну, как тут живёт моя интеллигенция? – прогремел он шутливым басом. От которого Антонина Ивановна вздрогнула у печи. И простым спокойным извиняющимся баритоном сказал: – Зашёл вот проведать. —

Дом у Антонины Ивановны пятистенок на две комнаты, одной из них полностью «владела» учительница Зинаида Николаевна. От шагов большого и грузного моложавого председателя на тумбочке зазвенели флаконы с духами, когда он заглянул, отодвинув межкомнатную занавеску могучей рукой. Лицо – загорелое, сам он высокий и широкий в плечах…