Читать книгу Калавай - Сергий Чернец - Страница 8

Прошло уже много времени с рассвета, роса с листьев деревьев и кустов смородины в палисаднике высохла, испарилась, свежий воздух утра высох и застыл, природа приняла свой неестественный, для этого времени года, унылый вид жаркого лета. Говорят, лето жаркое, если зима холодная и наоборот.

Природа периодически, примерно лет в сто или пятьдесят, меняется и делает нам сюрпризы. Зима была невероятно морозная, температура падала до минус 50 градусов, а уж под 35 и под 40 минус было чуть не все зимние месяцы. Это также было морозно, как при нападении французов, Наполеона на Москву. Когда войска французские, остались без должного снабжения продовольствием: так как дорог в России «отродясь не было» и все Белорусские леса были в болотах. А тут и природа зимой так подморозила, что оголодавшие французы вымерзли суровой русской зимой. Как будто специально было и 40 градусов и более. Но можно оставить историю в покое, что было – то прошло, а то можно найти много совпадений и построить параллели и разные теории открыть: циклы и прочее.

А вот лето – против зимы, выдалось в тот год необычайно жарким и засушливым, что привело к пожарам, горели леса и торфяники.

И вначале июня дождей было мало. Когда Анна Ивановна направилась к колодцу, солнце уже поднялось над лесом за огородами и ярко осветило весь двор. Оставались в тени только грядки клубники в дворовом палисаднике, заслоненные высоким хлевом. Построен хлев перпендикулярно дому и почти примыкал к сараю, который, в свою очередь, был продолжением дома, торцом к улице поставленного, так, что крыльцо посередине его выходило во двор. Напротив крыльца через двор, сужая его, красивый невысокий плетень отделял палисадник, в котором росли яблоньки, вишни, и несколько больших кустов калины: «их дед из леса принес давным-давно», как бабушка рассказывала внуку.

Между хлевом, отделяющим огород, и между сараем была калитка, ведущая в огород. А в огороде, сразу от стены хлева шли грядки стройными рядами, за которыми уже картофельное поле начиналось.

Вот сюда-то и направилась Анна Ивановна с коромыслом на плечах с двумя ведрами воды. Она боком вошла в калитку, распахнув её настежь, так что та ударилась о лавку, с которой упали пустые лейки. У стены хлева сделан был навес от дождя и лавка длинная под ним, на которой стояли пластиковые ведра с ковшом и лейки, приготовленные для полива. В другом конце длинной стены хлева – виднелась большая куча навоза, под окном, закрытым дощатой крышкой, в которое его и выкидывали. А за кучей бочка, прямо под дождевым сливом. Вода в бочке была, но Анна Ивановна накидала туда навоза, изготовляя «коровяк». – Это средство служило удобрением, и только раз в неделю, по ковшику черпая из ведра, она поливала под огурцы, под каждый корень. А капусту и другие посадки: свеклу и морковь, поливать надо было только раз в месяц.

У Анны Ивановны было много книжек о садоводстве и огородничестве. Даже выписывала журнал «Огородник». Так что всё у неё в огороде делалось строго по науке и приметам, вычитанным из книг.

Огороды, вспаханные и засаженные картошкой, тянулись от домов к самому лесу и представляли единое поле, – не было никаких изгородей и заборов. Разделялись соседние друг от друга межой, – поросшей травой, непаханой тропинкой. По этим межам и ходили в лес и на дорогу, идущую вдоль лесной опушки.

Напротив огорода Анны Ивановны был поворот дороги, ответвление, уходящее в лес. Эта дорога лесная вела в район, и по ней раньше ездили молоковозы с фермы, пока не построили окружную дорогу через колхозные поля, которая хотя и была лучше и ровнее, но была длиннее намного. Старая лесная дорога петляла между лесными оврагами, была короче, но со спусками и подъемами. Молоко перестали возить по лесной дороге из-за того, что оно взбивалось, пока его доставляли на Молокозавод, и окружная дорога по полям, в обход леса и оврагов затем и стала основной.

И по той, старой лесной дороге, которая начиналась, через опушку перед лесом, от огорода Анны Ивановны, – приехала грузовая машина, которая везла какие-то материалы для «кузни», ремонтной мастерской, что стояла около реки. Из кузова, остановившейся на опушке леса, машины спрыгнул отец, а Изэрге подавал ему вещи, сумки и рюкзак и главное велосипед «Школьник». Мама вышла из кабины грузовика. Поблагодарив шофера, они пошли к огородам через полянку, перелезли через изгородь из длинных поперечных палок. Изэрге вёз свой велик по меже, с трудом протаскивая через траву: сам шел протоптанной узкой тропинкой, а велик сбоку колесами давил высокую траву, чертополох и крапиву.

«Межу надо бы прокосить» – заметил отец, уже предвидя работу себе на выходные. Вначале огорода специально был посеян клевер, и он вырос уже высокий, готовый к первому покосу, – это трава для козы. А мама уже думала сходить в лес, – «прогуляться», уже могла быть ягода земляника на светлых лесных полянках. Июнь уже заканчивался.

Первый месяц школьных каникул Изэрге пришлось-таки провести в пионерском лагере «Строитель», – путевку дали отцу на работе. И поехал он туда с большим неудовольствием. С 3-го до 28-го он был в пионерском лагере на озере Кичиер, и это особая история, достойная отдельного рассказа: как Изэрге не ужился с коллективом ребят сверстников своего отряда, и как он «убегал» из лагеря и бродил по лесу несколько дней. Его искали и нашли, когда он вышел из леса к неблизкой реке и по ней вышел к мосту, на дорогу в 10-ти километрах от пионерлагеря.

Это лето радовало Изэрге теплыми и даже жаркими днями. А велосипед, с таким упорством привезённый им, (как он мечтал в городе, что будет кататься по деревне на велике) почти совсем ему не пригодился. Когда родители его уехали, за воспитание Изэрге взялась бабушка. Она запретила ездить далеко от дома: «Если в лес поедешь, оставишь велосипед, потеряешь его. На речку поедешь, там мальчишки старшие сломают или утащат и украдут твой велосипед!» – говорила бабушка. Рома и Изэрге катались на велосипеде по очереди на улице, недалеко проезжая от домов и вверх и вниз по деревенской дороге. Изэрге слушался бабушку. Еще он слушался бабушкиных наставлений в том, чтобы на велосипеде внук ездил только по протоптанной дороге, потому что в песке может оказаться острый предмет (стекло или гвоздь) и тогда проткнуться покрышки на колесах, колесо выпустит воздух и ездить на велосипеде уже нельзя будет. Бабушка сама накачивала насосом колеса велосипеда, Изэрге не смог, у него плохо получалось.

Так оно и вышло, колеса проткнулись, когда они ходили в магазин, в свой деревенский.

В первых числах месяца (с 3-го по 5-е) Андран-вачи, почтальон, привозил бабушкам пенсию. Вот он ездил на велосипеде далеко, правление колхоза и почта были в Ерымбале, на горе. Почтальон крепил большую сумку с газетами и журналами и ехал по деревням, в Юрдур и Пюнчедур, это был его участок.

Когда бабушка получила пенсию, она стала собираться в магазин, сказав, что купит конфеты для Изэрге. Но и он напросился, и захотел поехать на велосипеде. Бабушка тогда еще раз сделала внушение: «Где он оставит свой велосипед? Около магазина? А там проходящие мальчишки его утащат, украдут!». – Изэрге придумал что ответить: «Я тогда не пойду внутрь магазина с тобой, а буду вокруг кататься и тебя подожду».

Две деревни под углом сходились к речке, к мосту по дороге на Ерымбал. У реки была «Кузня» -мастерская, небольшая конюшня, со стороны Пюнчедура. А со стороны Юрдура было футбольное поле с воротами и небольшой деревенский магазин, который работал не всегда: продавщица жила в Юрдуре, и днем могла уйти надолго домой к себе, заниматься хозяйством. Но в день пенсии, о котором знала, магазин работал весь день. В магазине было всё вместе: тут же были и крупы и зубная паста и мыло, тут же продавался хлеб, сушки и батоны – и гвозди и молотки, и пила с ножовками. А чего в магазине не было, – то можно было заказать: продавщица записывала, и из района привозили. Два-три раза в неделю привозили продукты и промтовары на машине-фургоне. Привозили в основном хлеб, и то, что заканчивалось, и что заказывала продавщица.

Вдвоем они пошли в магазин. Изэрге ехал на велосипеде: обгонял бабушку и уезжал далеко вперед, а потом возвращался к ней, объезжал её вокруг и вновь уезжал вперед. Так и катался всю дорогу кругами.

В конце деревни был небольшой пруд, – это яма, довольно широкая, всегда была заполнена водой и осока росла по берегам. А в тот год пруд обмелел, и осока пожухла и пожелтела. А илистое дно пруда, открывшееся на мелководных участках, высохло и потрескалось твердой коркой, как в пустынных солончаках.

Стояла страшная жара, а в воздухе висела какая-то марь, колеблющаяся дымка. Это от реки испарения воды ставили такую маревую завесу. Страдала вся природа: неслышно было кузнечиков в траве, и мухи и комары не летали, как обычно у реки, даже птиц было не слышно. Далекие звуки отдавались гулом, где-то проезжающая машина звучала на далекое расстояние.

Изэрге катался сначала по дороге к мосту и обратно, к магазину. К мосту, на небольшом уклоне, велосипед набирал большую скорость, и это было интересно. А обратно, в горочку да по песку было трудно подниматься. И тогда он, в другой раз, решил прокатиться вокруг магазина. Он поехал по траве сзади магазина, и тут случилось то, что «предсказывала» бабушка. Кто-то из «алкашей» колхозных выпивал тут же за магазином и разбил бутылку. Изэрге не заметил осколки стекла сразу, увидел их только потом, когда проехал по ним и колесо велосипеда проткнулось об острые края стекла, лежащего в траве. Он проехал круг, до крыльца магазина и, уронив велосипед, вращал колесо, в этот момент бабушка выходила из магазина с сумкой с покупками, и тут Изэрге заплакал, глядя на бабушку и показывая рукой на проткнутое колесо. Это было горе, «великое» горе для маленького мальчика, – так, что бабушке пришлось его успокаивать. А купила бабушка самые дешевые конфеты, по 80 копеек за килограмм, – подушечки «Дунькина радость». Карамельки такие, обсыпанные кристалликами сахара, с начинкой повидлом внутри. Они были цветные: зеленые, желтые и оранжевые, еще и белые с полосочкой цветной посередине. Даже эти подушечки, две штуки за обе щеки, не могли успокоить горе Изэрге: он вел, тащил, свой велик и слезы катились у него из глаз, всю дорогу до дома он хныкал.

– Ничего-ничего, – говорила бабушка. – Будете с Ромой Почмыном на речку купаться ходить. Я договорилась с Женькой Яковлевым, – он постарше, они возьмут вас с собой в другой раз.

Пришел и Рома со своей бабушкой, и тоже горестно воспринял это известие: заднее колесо велика проткнулось. Салика-ака, между тем, разговаривала с Анай-ака о какой-то поездке. Можно было заплатить шоферу 5 рублей, и он их повезет туда и обратно. А собрались они ехать в Элнетюр-чодра, в лес, где на многих делянках растет много дикой малины. Поездка намечалась на выходной, который был уже завтра.