Читать книгу Нулевое лето - Серж Брусов - Страница 3

В Степном у меня есть друзья, которых я знаю с возраста, когда еще даже не помню себя. Дом – одну из первых девятиэтажек в городе – построили двенадцать лет назад, и в него сразу въехало несколько семей с детьми. Нашу компанию взрослые часто называют первым поколением 64-го (это номер дома). А вот мой брат относится уже ко второму поколению – ребятам на три-четыре года младше, которых больше, чем нас, их вообще целая орава. А нас всего пятеро: я, Эрни, Макс, Лизка и Паша. Но вообще у нас очень дружный двор, и часто мы играем все вместе, толпой человек в пятнадцать. Очень классно в прятки по вечерам или в футбол большой компанией. А в основном, конечно, тусуемся впятером.

Эрни – самый старший из нас, у него день рождения почти на два месяца раньше, чем у меня. У меня, кстати, тоже летом, но свой день рождения я не очень люблю. Потом расскажу почему. А еще Эрни точно самый умный. По крайней мере, что касается точных наук: все время побеждает на олимпиадах, конкурсах, даже ездил в Москву на какую-то викторину или что-то такое. В общем, местный Эйнштейн, как мы его называем. Интересно, что из нашей компании Эрни – единственный, кто курит. Ну то есть мы все пробовали сигареты, но привычка появилась только у него. Из моего рассказа может показаться, что Эрни весь такой ботан-заучка. Хотя он совсем не такой, даже скорее наоборот: родители его ругают за то, что он не очень серьезно относится к учебе – у него полно троек. Ага, странно сочетается с победами на олимпиадах по математике и физике.

Макс – фанат футбола, это первое, что приходит на ум. Кажется, он знает всех футболистов в мире: кто где играет, какой ногой бьет, в каком году родился и все такое прочее. Он и сам занимается в секции в местном клубе, хочет стать профессиональным футболером. Не знаю, насколько он успешен в секции, но точно играет лучше всех в нашем дворе. И единственный, кто умеет забивать головой (наверное, потому, что самый высокий – ему даже прыгать толком не нужно). А еще мама Макса, тетя Маша, работает продавцом в соседнем магазинчике, она очень добрая и часто угощает нас всякой мелочью или отпускает товар в долг, когда нам не хватает денег. Конечно, мы всегда все возвращаем (ну, надеюсь, что я ни разу не забыл).

Лизка – единственная девчонка в нашем «поколении». Правда, то, что она девчонка, мы вспоминаем редко. Если бы не волосы чуть длиннее, чем у пацанов, то и вообще забыли бы. А ей, мне кажется, пофиг – с нами Лизка общается чаще, чем с подругами из школы или соседних дворов. Играет в футбол, лазает по деревьям и крышам, убегает с нами от охранников на стройках. И одевается тоже как мы: футболка, шорты, кеды, а с кепкой на голове так и вовсе пацан пацаном. Такая вот Лизка-пацанка. Да, еще у нее огромная коллекция музыки дома. Точнее, не у нее, а у ее старшего брата. Бывает, он ездит за кассетами в Царицын, потому что до Степного новая музыка доходит очень долго. От брата Лизка и заразилась любовью к новому русскому року: все эти «Би‐2», «Мумий Тролли», «Сплины»… Она часто вполголоса напевает что-нибудь из них. Этим летом мы, бывало, спорили на тему музыки – мне-то нравится совсем другое, то, что Лизка терпеть не может: Децл, Эминем, Bad Balance… Только на Дельфине наши музыкальные вкусы более-менее сошлись.

Наконец, Паша – наш местный буржуй. Мы иногда так называем его в шутку, но Паше не нравится. Мама Паши работает в мэрии города, а папа – полковник милиции, один из главных в Степном. Паша – единственный в нашей компании, у кого есть компьютер, и главное увлечение нашего друга – игры. Летом он играет почти все время, которое не проводит с нами. Наверное, из-за этого только он из всех ребят в нашем дворе носит очки. Правда, сам Паша отмахивается и говорит, что причина вовсе не в этом. Из всей нашей компании Паша – самый веселый и общительный. Странно, конечно, учитывая его огромную увлеченность виртуальными мирами. Тем не менее именно Паша из всех нас первым идет на контакт, если нужно заговорить с незнакомцами, и легко располагает к себе. Такой вот открытый и дружелюбный геймер (слово, которое Паша узнал этим летом и все пытался приклеить к себе как прозвище, но так и не приклеилось).

Я всегда чуть волнуюсь перед первой встречей с друзьями в Степном. Так было и в этот раз. После обеда мы с братом немного поспали (нормально, а не так, как я в маршрутке), а затем за Платоном прибежали его мелкие друганы (как их называет сам Платон). Они всегда встречаются так, как будто виделись до этого не год назад, а только вчера. К примеру, Даня, наш сосед сверху, пока ждал шнурующего кроссовки Платона, без умолку рассказывал ему о том, какую огромную яму вырыл экскаватор позади дома, о том, что там прорвало трубу, вода стоит уже несколько дней и в ней можно ловить головастиков и жаб.

– Говорят, от жаб бывают бородавки на руках, – сказал я.

– Говорят, что это все выдумки, – ответил Даня и пулей вылетел на лестничную клетку вместе с Платоном.

Я взял телефон, городской справочник и нашел фамилию Эрни. Номеров с его фамилией было не меньше десятка, но под каждым значился домашний адрес, так что «настоящий» Эрни нашелся за пару секунд. Кстати, в Степном телефонные номера состоят всего из пяти цифр, хотя у нас дома они шестизначные (и еще у нас дома нет такой книги-справочника, где записаны номера всех жителей города). Набрав-навертев телефонный диск, я услышал гудки, а потом голос тети Вики:

– Алло.

– Здрасте, теть Вик, а Эрни дома?

– Сейчас позову.

Мама Эрни, конечно, не узнала меня по голосу, а вот сам мой друг – мгновенно. Выяснилось, что друзья собирались у подъезда через полчаса, чтобы пойти играть в футбол. Там и договорились встретиться.

Первым пришел Макс, в полосатой футболке с фамилией Del Piero и номером 10 на спине. За год он совсем не изменился. Точнее, вырос, конечно, но и я вырос тоже, и поэтому разница в росте у нас осталась прежней – ровно полголовы. Макс подошел и протянул мне руку. Это был первый раз, когда я здоровался со своими друзьями в Степном по-взрослому. Рукопожатием я встретил и Пашу. Тот, как обычно, улыбался и с ходу то ли пошутил, то ли нет о том, что не узнал меня из-за своих новых очков. Наш геймер за год вырос не так, как мы, и хотя он никогда и не был высоким, теперь казалось, что он младше Макса на пару лет, хотя на самом деле – всего на год. Почти сразу за Пашей пришла Лизка. Вот кто уж точно изменился заметнее других. Лизка стала больше похожа на девчонку: отрастила волосы, стала какой-то более… выпуклой. С ней мы не жали руки, а просто сказали друг другу «привет», немного замявшись. Наконец, последним пришел сам Эрни. Он был в такой же полосатой футбольной форме, как у Макса, только сзади был номер 21 и фамилия Zidane. Эрни похлопал меня по плечу:

– Ну что, вернулся?

– Так говоришь, – вставила Лизка, – как будто он тут живет, а к себе туда на время ездит, чтоб потом вернуться сюда.

– Так и есть, – подхватил Макс. – Все дороги ведут в Степной.

Мы рассмеялись и какое-то время просто болтали о том, что нового вокруг. Главная местная новость, конечно, была о сонной болезни. Паша поддел меня локтем:

– Еще не засыпал?

– Да вроде бы нет, – сказал я, а сам вспомнил свою дрему в маршрутке. – Точнее, не уверен…

– Это ни с чем не спутаешь, – как-то серьезно заметила Лизка.

Я решил не рассказывать подробно о странном сне по пути с автовокзала и вместо этого спросил о том, что за матч и с кем будем играть. Мы выдвинулись в сторону спортплощадки в соседний квартал, и по пути Эрни объяснил, что играем против 60-го дома, а матчи с ними уже стали традицией примерно раз в месяц. Команда из пяти человек, плюс один на замене, и это буду я, потому что никто не знает, как я играю, а рисковать ребята не хотят. В основе выйдут Эрни, Паша, Макс, Лизка (все уже привыкли, что девчонка играет в футбол с пацанами) и еще один парнишка с 65-го дома, друг Макса по спортивной секции. Меня немного удивило, что к матчу все подходили так, будто это не обычная дворовая забава, а игра на Кубок мира, не меньше.

– Ну конечно, – сказал Паша. – Не проигрываем им вообще. Нас, по ходу, только из-за этого еще к ограм не пришили.

– Что? – переспросил я, так как вообще не понял окончания фразы.

– Да он же не в курсе всей этой темы, – напомнила Лизка вполголоса.

– Какой темы? Это че такое? Новая игра?

– Ага, вроде того, – как-то ехидно ответил Макс, не отвлекаясь от набивания мяча прямо на ходу. – Но Пахан прав, мне кажется. Уважают из-за того, что выиграть у нас не могут. Их воротчик же из огров.

– Давай после матча тебе расскажем, – сказал мне Эрни мрачно. Было видно, что обсуждать это ему не очень хочется.

Соперники и наш пятый участник уже ждали на поле, все молчаливо обменялись рукопожатиями и стали договариваться, где чьи ворота и чей мяч, то есть кто начинает игру. Я присел на скамейку у нашей половины. Рядом находилась лавка с запасным из команды 60-го дома. Мне сразу показалось, что в общении ребят видно какое-то напряжение, несмотря на традиционные матчи раз в месяц. Солнце медленно опускалось, но даже для вечернего времени пекло непривычно сильно. Непривычно, конечно, только для меня – больше никто не выглядел вялым и не зевал так, как я. Снова подумалось о сонной болезни: не она ли это? Или я просто все еще не отдохнул толком с дороги?

Игра началась, и мы практически сразу же забили: Лизка навесом переправила мяч из нашей штрафной на фланг атаки, Макс выпрыгнул и скинул пас головой своему другу из секции (вроде бы он представился Димой, но точно я не помнил), а тот с лету сильно пробил в нижний угол мимо вратаря. Я отметил, что у ребят и правда хорошее взаимодействие на поле, да и индивидуально каждый играл хорошо: Макс был нападающим и постоянно угрожал воротам соперника, Дима и Эрни исполняли роль атакующего и опорного полузащитников, Лизка ловко отбирала мячи в защите (удивила меня больше всех, я все не мог привыкнуть к тому, что девчонка так играет в футбол), и даже Паша раз за разом отбивал удары по нашим воротам.

Правда, следующий гол как раз забили нам. Их нападающий ловко ушел от Эрни, но путь в штрафную в последний момент перекрыла Лизка, резко сблизившись с соперником и попытавшись выбить у него мяч. Тот ответил грубым толчком плечом в корпус, от чего Лизка упала на землю, вскрикнув и прижав руки к груди. Нападающий не обратил на это внимания и, воспользовавшись всеобщим секундным замешательством, ударил в девятку наших ворот. Паша, смотревший в это время на свернувшуюся калачиком Лизку, не среагировал.

– Слышь, че за дела? – мгновенно вскипел Макс.

– Все по правилам, – дерзко ответил ему защитник соперников. – Борьба корпус в корпус.

– Вы думайте хоть немного, – Макс не унимался, – это девчонка, аккуратнее!

– Это ваше желание – взять телку в команду, – выкрикнул их вратарь, тот самый, что был «из огров». – Теперь будет падать от каждого толчка, потому что сиськи выросли и ей больно? Ну так ваши проблемы.

Команда 60-го дома всем составом заржала. Макс и Эрни помогли Лизке встать. В матче объявили перерыв, и обе команды отправились к скамейкам запасных. Я обратился к Лизке:

– Ты как? Давай заменю тебя.

– Нет, – она хмурилась, но перестала держаться за место удара. – Хочу доиграть.

– Точно? – спросил Эрни. – Смотри, они сейчас специально могут грубить на тебе, давай лучше заменим.

– Нет, – Лизка решительно покачала головой и отпила воды из общей двухлитровки.

– Такая ты у нас бой-баба все-таки, – Паша весело похлопал подругу по плечу.

– Сейчас очки сломаю, – ответила та без улыбки и пошла обратно на поле.

Вторая половина игры выдалась более спокойной. Вопреки опасениям Эрни, никто не пытался специально грубо играть против Лизки, а вот сама она решительно и без раздумий шла в подкаты как заведенная. Матч превратился в перетягивание каната, где ни одна из команд не могла дойти до ворот соперника. Мне стало откровенно скучно на лавке и снова захотелось спать. Благо, в этот момент к скамейке подбежал Дима и спросил:

– Заменишь? Че-то у меня с голеностопом…

Я резко взбодрился и пулей выскочил на поле. Во мне словно включили какую-то дополнительную силу, и энергия била через край. Наверное, во многом из-за физической усталости ребят (все-таки они играли уже полчаса к тому моменту, как вышел я) никто из команды 60-го не мог уйти от меня на скорости. Идя в отбор, я словно видел все вокруг в замедленной съемке и мог легко выбить мяч из ног противника. Ни разу до конца игры никто не обвел меня и не прошел к воротам. Их запасной громко объявил, что до конца матча осталась минута, и мы решили всей командой пойти в атаку. Лизка оставалась на одной линии со мной, Макс и Эрни были впереди, но соперник их перекрыл чуть ли не в два ряда. Я решил взять игру на себя, хотя прежде никогда не пробовал кого-нибудь обводить. Передо мной один за другим располагались три игрока соперника, еще один, видимо в надежде на быстрый заброс, дежурил в нападении ближе к нашим воротам. Первого я обошел на скорости, даже без финтов. Эрни что-то кричал, Макс показывал, что открыт, но я видел и слышал все это как будто с приглушенным звуком. В глазах снова включился режим «замедленной съемки», и я, выбрав момент, пробросил мяч между ног противника. На пути к воротам оставался защитник, который тут же пошел в низкий подкат. Решение пришло само собой: мне нужно был лишь легонько перекинуть мяч и перепрыгнуть через пацана самому. Выполнив череду трюков и снискав овацию своей команды, я устремился к воротам и прицелился в ближнюю девятку. Оставалось каких-то пять-шесть метров до вратаря, я занес ногу для удара и тут…

Мне в голову попал мяч и резким всплеском адреналина смыл дремотные грезы. Послышался общий смех «шестидесятки» и даже некоторых из наших. Ко мне подбежала Лизка и, уточнив, все ли нормально, попросила заменить себя. Я вышел на поле, но сконцентрироваться на игре не получалось совсем. Все, о чем я мог думать, – не реальный матч здесь и сейчас, а сон, который видел пару минут назад. Я снова не заметил как заснул, и снова быстрое сновидение было настолько реальным, что даже теперь вспоминалось не как сон, а как события, происходившие недавно наяву. В действительности играл я совсем не так, как во сне: несмотря на вроде бы свежее состояние, с трудом успевал за соперниками и едва ли сделал несколько точных пасов своим. А под конец так и вовсе привез пенальти в наши ворота. Я в очередной раз не успел за нападающим и, будучи в этот момент последним нашим полевым игроком перед воротами, решил во что бы то ни стало помешать противнику забить. Единственная возможность воспрепятствовать такому исходу – а я почему-то был уверен, что Паша в этот раз точно не выручит – заключалась в низком подкате. Но учитывая, что в скорости я уже проиграл и бежал позади их форварда, был высок риск не попасть в мяч и просто скосить соперника. Я рванул что было силы, постелился в подкате, направляя ногу точно в мяч… и со всего маху сбил нападающего, влепив ему по лодыжке.

– Э, ты че творишь, баклан? – крикнул вратарь «шестидесятки» и побежал к месту происшествия.

Там уже столпились обе команды, а Макс активнее всех расталкивал наших противников, пытавшихся подойти ко мне. Он вообще всегда был самым дерзким из нас и тут в очередной раз показывал характер:

– Расступились, пацана не трогать! Игровой момент!

– Какой игровой момент, чепушила? – обратился к нему вратарь «шестидесятки».

– Такой, самый обычный! А ты меня еще так назови – по роже получишь! Я не посмотрю, что ты из орков. Мне вообще пох на всю эту вашу урко-тему!

На несколько секунд повисло молчание. Макс, конечно, специально сказал «из орков» вместо «огров» (что бы это ни значило), и все вокруг это поняли. Вратарь-огр наконец сказал:

– Очень смелый, да? Название группировки коверкаешь, урками-орками называешь… Давай приходи на сборы в следующий раз и скажи это в лицо старшим. Посмотрим, какой ты крутой. Дель Пьеро, бля.

– Мне че, делать не хер? – парировал Макс. – Еще по вашим сборищам уголовным шляться.

– Пацаны, – примирительно вмешался в ситуацию Эрни, – давайте к игре. Удар по ногам получился, согласен, бейте пеналь, если хотите.

– А ты че, судья? – с вызовом выкрикнул кто-то из «шестидесятки».

Я решил поддержать Эрни в попытках всех примирить, тем более что он был прав (я действительно сыграл в ногу):

– Мой фол. Не успел за мячом. Ваш пенальти.

– А ты вообще кто такой? – спросил меня вратарь-огр без особого интереса. – Сами решим, че нам делать, без всяких залетных…

– Это наш пацан, – перебил его Макс, положив руку мне на плечо. – Короче, бьете пеналь или нет?

Еще пару секунд все молчали, а потом их вратарь взял мяч и пошел к точке, попутно бросив Максу:

– Ты сбавь обороты, дерзила. Нарвешься. Я тебя запомнил, не дай бог с пацанами встретим где-нибудь тут.

Макс уже открыл рот, чтобы что-то ответить, но Эрни поддел его локтем и вполголоса сказал:

– Хорош, нам еще проблем с ограми не хватало.

Пенальти Паша не вытащил, а больше забить до конца игры ни мы, ни они не смогли. Так и разошлись с первым за все время поражением команды нашего дома. Я чувствовал, что виноват: и в проигрыше, и в том, что у ребят теперь намечались какие-то проблемы (пусть и призрачные, и все это могло оказаться просто пустыми угрозами). Когда я по пути назад во двор неловко извинился за неудачный подкат, все стали наперебой говорить, чтоб я не брал все это в голову.

– Забей, – махнула рукой Лизка, – эта «шестидесятка» – такие придурки: никогда выиграть у нас не могли, а теперь шальная победа им голову вскружила. Забудется все к следующей игре.

– Не знаю, будет ли она, – сказал Паша, протирая очки. – Этот огр, по-моему, затаил обиду…

– Да по хер на этих огров, – с пренебрежением бросил Макс. – Ненавижу всю эту уголовщину.

– А что за огры-то? – спросил наконец я.

– Короче, – начал Эрни очень рассудительно, – где-то с прошлой осени началось деление города на молодежные группировки.

– Не, – перебил Макс, – вся эта херь уже сто лет как в городе, у меня ж батя еще состоял…

– Ага, – подтвердил Паша, – поэтому тебя и не трогают, потому что их старшие за твоего батю в курсе.

Паша попросил у Эрни спички и стал поджигать остатки тополиного пуха, сбивающегося в маленькие кучки у бордюров. В Степном сезон цветения тополя уже заканчивался, в то время как в средней полосе России только начинался. Паша ставил спичку между большим пальцем и коробком, головкой к чиркашу (так в Степном называют боковую грань, о которую нужно чиркать), а затем выбивал ее щелчком пальца другой руки. Спичка красиво летела, несколько раз переворачиваясь в воздухе, и, если не успевала потухнуть в полете, зажигала вереницу пушинок.

– Ну да, – продолжил Эрни, – началось-то давно, лет двадцать назад, если не больше. Но всегда как-то это по-тихому было, а вот с прошлого года… В общем, той осенью на пятом пацана в драке убили, и пошло-поехало. Короче, весь город теперь поделен на сферы влияния, на чужой микрорайон лучше без лишней надобности не заходить. Наш девятый контролируют огры.

– Ну и название, – сказал я, – они любят фэнтези?

Вся компания разразилась смехом, а Паша похлопал меня по спине:

– Да-да, все начитанные любители книжек. Еще огр есть в Теккене третьем, я тут больше поверю, что они оттуда себе имя взяли.

– Не, а правда, почему огры? – мне действительно стало интересно. – И чем они вообще занимаются?

– Хэзэ откуда пошло, – снова взял слово Эрни, – но теперь они реальной проблемой стали. Чем занимаются? Бабки отжимают, какие-то мутки мутят, набеги на чужие территории планируют – в апреле вот с «cемерками» на седьмом подрались, шуму было… Еще нас периодически кошмарят: меня уже раза три пришить грозились…

– В смысле – пришить? – не понял я. В моей голове это слово было мягким синонимом более страшного «убить».

– Пришить, – вставила Лизка, – значит сделать участником группировки. Ходить с ними на сборы, сдавать деньги на общак…

– Говорю ж – натуральные урки, – заключил Макс и будто бы завис, посмотрев на меня.

Я сразу понял, что это началось снова, едва мир вокруг начал «затуманиваться». Как и в прошлый раз, сначала был этот странный «сон наяву», когда я не заметил, что уснул, а теперь, чуть позже – это. Снова «экран», снова барабан с фильмами-воспоминаниями. Один из них задерживается в поле зрения, и я вижу, как мы с друзьями с нашего дома прошлым летом играем в догонялки большой толпой на заброшенной стройплощадке. Мы называем это место военной базой, или просто военкой. Откуда название – не помню, но к армии этот недострой точно никак не относится. Вдруг откуда ни возьмись появляется компания парней. Их трое, и они старше нас лет на пять, не меньше. Я удивляюсь: что вообще такие взрослые делают здесь? Один из подошедших лихо свистит и прикрикивает, чтобы мы валили отсюда. Никто из нас не собирается спорить, все быстро спускаются на землю и идут к выходу со стройки. Тот, что громко прогнал нас, внезапно останавливает Макса и что-то ему говорит. Я нахожусь метрах в пяти и почти не слышу, о чем разговор. До меня долетают обрывки отдельных слов: что-то об отце, общаке и «детской беготне». Я удивляюсь – откуда этот парень вообще знает об отце Макса, его даже мы видели всего раз или два, и то – давным-давно, а потом он куда-то уехал и с тех пор не возвращался. Так нам говорил сам Макс. Наш друг стоит с понурым видом и вроде бы над чем-то всерьез задумавшись, а спустя пару секунд решительно качает головой, говоря нет, и идет к выходу вместе с нами. Говоривший с ним кричит вслед, что потом будет поздно и что два раза он не предлагает. Макс никак не реагирует, и мы все вместе идем во двор. «Экран» растворяется, окружающий мир снова наводит резкость и снимается с паузы.

Несколько секунд я смотрел перед собой, приходя в чувство. Ребята о чем-то болтали, но я сидел как робот и думал о своем. Что за странные видения? Почему именно эти воспоминания всплыли на «экране памяти»? Значит, сначала происходит этот «сон наяву», а вскоре после него – киносеанс с событиями прошлого? Уже два раза было именно так.

Мы дошли до своего двора и расположились в беседке. Я помню эту странную бетонную конструкцию с раннего детства: двухметровый грибок с крышей – панельным шестигранником – и четыре полутораметровые стенки по периметру. Мы с ребятами часто лазали на крышу беседки или подтягивались на ее краю. Беседка всегда была для нас главным местом притяжения. Еще качели и турник неподалеку, ну и лавка около подъезда, когда ее не занимала толпа местных бабок (то есть почти никогда). Я думал рассказать ребятам о своем засыпании, но потом решил, что не стоит: в конце концов, это могла быть просто усталость и мне не хватило часа послеобеденного сна, чтобы отдохнуть с дороги. С другой стороны, уже второй раз мне очень живо вспомнилось-привиделось прошлое, и игнорировать это было уже труднее. Что-то, однако, останавливало меня от того, чтобы поделиться своими видениями с друзьями. Вместо этого я как бы между прочим еще раз спросил о сонной болезни.

– Да, тебе-то это тема новая, – усмехнулся Макс. – А тут уже почти и не говорят об этом, как-то привыкли. Вот месяц назад – да, только и разговоров было.

Эрни подтянулся, вися на краю бетонного грибка, и сказал:

– Я уже об этом начал справки наводить, надеюсь, что-нибудь выясню. Ты, Пахан, тоже попробуй через маму.

– Угу, – буркнул Паша и добавил, поправляя очки: – Но я уже несколько раз спрашивал, ничего нового она не говорит. Все то же: люди просто иногда внезапно ни с того ни с сего засыпают.

– А из вас кто-нибудь засыпал? – поинтересовался я.

На секунду ребята замолчали.

– Ну вот я как раз, – сказал Паша, немного смутившись, как мне показалось.

– И я, – добавила Лизка.

Я хотел было спросить у них про сны, но в этот момент Эрни помахал рукой кому-то около подъезда, и мы все синхронно повернули головы. К дверям подходила какая-то девчонка с прической каре, в коротких шортах и спортивном топе. С виду она была постарше нас, но лицо было трудно разглядеть за круглыми солнечными очками. Заметив Эрни, девчонка лениво махнула рукой в ответ и скрылась в подъезде.

– Клевая она все-таки, – произнес Макс мечтательно. – Познакомиться бы.

– На Ленку запал? – ехидно обратилась к другу Лизка. – И на фиг знакомиться, ты же ее знаешь? В видеопрокате работает у твоей мамы в магазине.

– Ну как, – ответил Макс с хитрой улыбкой, – прокат прокатом, там она не особо разговорчива. И знать-то я ее только по имени знаю, но, может, поближе как-нибудь…

– Такой ты чудила, конечно, – ухмыльнулся Паша, – ограм дерзишь, а с Ленкой – стесняшка.

– Ай, да ладно, – Макс махнул рукой в ответ. – Не больно-то и хотелось. Че я, баб не видел?

– Лизка не в счет, – сказал Паша.

– Так, ну-ка хватит, – раздраженно сказала наша подруга, – с такими друзьями, блин, никакие огры не нужны.

Эрни достал сигарету, попросил у Паши коробок спичек и закурил. А потом примирительно сказал, выпуская дым:

– Не обижайся, Лиз, наш дерзкий футболер просто с девчонками мнется очень. А ты – единственная, с кем может нормально говорить.

– Ниче я не мнусь. Просто…

– Ну как тебе первый день? – усмехнулся Паша, обращаясь ко мне. – Скажи ведь, как в кино попал? Группировки, огры, интрижки. Изменился Степной за год?

Я сказал, что да, изменился. А сам подумал, что изменился не столько город, сколько сами мои друзья. Одноклассников и других ребят, с кем общался у себя дома, я видел каждый день и потому, как говорит мама, не замечал, как они взрослеют. Здесь же я впервые в жизни почувствовал, точнее обратил внимание на то, что что-то в нас всех стало меняться. Это было не плохо и не хорошо, просто как-то… ново. Тем интереснее и радостнее мне было встретить новых старых друзей.