Читать книгу Оборотни - Серж Готье - Страница 2

1

Во двор расположенного на берегу моря особняка въехала легковая машина. Машина проследовала по подъездной дорожке к центральному входу и ворота за ней автоматически закрылись. Особняк был обнесён высокой бетонной стеной, скрытый от любопытных глаз. Живущий в нем таинственный профессор вызывал жгучее любопытство, но до сих пор то, что происходило за стенами особняка, было окутано тайной. Профессор крайне редко контактировал с людьми и те скупые сведения, которые о нем были известны, сообщали только то, что профессор занимается редкими научными экспериментами. Мало-помалу люди потеряли к нему интерес, даже более того, его таинственный особняк стал внушать страх и люди стали обходить его десятой дорогой.

Из машины вышел молодой парень и направился в дом. В гостиной в глубоком кресле сидел полностью седой пожилой мужчина, почти старик, и курил трубку. Он поднялся навстречу вошедшему молодому парню и, положив трубку на специальную подставку, обнял его.

– Здравствуй, сынок, – улыбаясь, сказал он, оглядывая парня с головы до ног, – вырос, возмужал.

– Здравствуй, отец, – парень прижал к себе старика, – да, действительно, давно не виделись. Как проходят твои научные опыты?

– Вот с одним из них я и хочу тебя познакомить, – седой профессор указал сыну на свободное кресло и, снова взяв трубку, опустился в своё.

Он нажал на встроенную в стене кнопку и почти тотчас в гостиную вошел полуголый индус.

– Джай, принеси нам фрукты и прохладительные напитки.

Молодой индус поклонился и почти тотчас исчез.

– У тебя в доме появились слуги? – сын пристально посмотрел на отца.

– Это не слуга, – спокойно ответил старик, – это мой ассистент, а точнее уже коллега. До восьмилетнего возраста он жил в Индии в ужасающей нищете.

Старик глубоко затянулся и, выпустив клубы дыма, продолжил:

– Как только я отправил тебя в Америку, я поехал в Индию на пару лет и был поражен силой интеллекта одного мальчика. Те два года, которые я провёл в Индии, он почти постоянно находился рядом со мной, проявлял живой интерес к тому, что я делаю, всячески помогал мне и в конце концов я оставил его у себя.

Старик улыбнулся и указал на встроенную в стене кнопку.

– Это, кстати, тоже его изобретение. Видишь вон там на стене горит зелёная лампочка, – профессор указал пальцем на противоположную стену, – она загорается всегда, когда Джай находится у себя в комнате, поэтому стоит мне нажать кнопку, как он тут же появляется.

Парень усмехнулся.

– Гораздо проще иметь под рукой мобильный телефон.

Старик громко рассмеялся и хлопнул себя по колену.

– Вот. Ещё одно доказательство.

Парень вопросительно посмотрел на профессора.

– Когда ты был маленьким, – пояснил, улыбаясь, старик, – ты тоже был очень смышлёным и обладал острым интеллектом. Именно поэтому я и отправил тебя в Америку. Но для тебя всегда значение имел конечный результат.

– Естественно.

– Поэтому ты всегда стремишься к наиболее простому пути, как вот в случае с телефоном.

Старик вытряхнул из трубки пепел.

– Джай – твоя полная противоположность. Ему доставляет удовольствие сам процесс, он во всем ищет изюминку. Повторять два раза одно и тоже навевает на него смертельную скуку.

В гостиной снова появился полуголый индус с разносом в руках и, подойдя к мужчинам, поставил его на стоящий перед ними низенький столик.

– Джай, присаживайся, – старик указал ему на свободное кресло, – и объясни нам, почему ты решил сделать кнопку и лампочку, если учесть, что гораздо проще пользоваться мобильным телефоном.

Джай опустился в кресло и спокойно ответил:

– Потому что с мобильным телефоном у уха ходит весь мир, – он взглянул на профессора, – это уже неинтересно.

– Вот, – старик хрустнул пальцами, – поэтому я убеждён, ребята, что вы друг друга отлично дополните. Знакомься, Джай, – профессор указал индусу на прибывшего молодого парня, – это мой сын. Его зовут Мишель, но я предпочитаю называть его на американский манер – Майк.

Индус поднялся, слегка поклонился и стал разливать по фужерам яблочный сок. Взяв один фужер, он снова опустился в кресло. Остальные последовали его примеру, взяв в руки наполненные фужеры. Профессор продолжил:

– Майк почти всю жизнь прожил в Америке, окончил Гарвардский университет и вот сейчас вернулся сюда, во Францию.

Старик снова, не спеша, наполнил трубку табаком.

– Сегодня, молодые люди, – снова заговорил он, – я познакомлю вас с одним экспериментом, который мне, к сожалению, удался.

Оба молодых человека вопросительно посмотрели на пожилого профессора.

– Да, да, вы не ослышались, – сказал он, зажигая трубку, – удался, к сожалению.

Он помолчал, раскурил трубку и продолжил:

– Как только я понял, что наделал, я уничтожил все препараты и документы по их изготовлению, но плоды этого эксперимента остались, – профессор глубоко затянулся, – поскольку я уже стар, то единственное, о чём я вас прошу, это уберечь плоды этого эксперимента от того, что может преподнести им современное общество. Каким образом вы это сделаете и сумеете ли это сделать, я не знаю. Я знаю только то, что пришло время вам об этом рассказать.

– Отец, – спросил Майк, – Джай жил в твоем доме. Разве он тоже не в курсе?

– Нет. Я занимался огромным количеством опытов и экспериментов, в которых Джай мне охотно помогал, но этот был единственным, о котором не знает даже он.

Молодые люди терпеливо ждали продолжения. Профессор молча курил, собираясь с мыслями.

– Всю жизнь, – наконец, сказал он, – я мечтал изобрести некий препарат, который бы делал человека лучше, то есть, благодаря которому люди бы перестали проявлять агрессию, убивать друг друга, вести глупые войны, – он взглянул на молодых людей и спросил, – как вы думаете можно изобрести подобный препарат?

– Можно, – ответил Джай, – только всё это будет ненатурально, искусственно.

– Ну и что? – глаза профессора игриво заблестели от удовольствия получаемого при интеллектуальной беседе, – ну и что? – снова повторил он, – если в результате не будет войн и агрессии? Важен же результат? Я правильно говорю, Майк? – глаза профессора смеялись.

– Нет, – покачал головой Майк, – когда спортсмен принимает допинг и устанавливает мировой рекорд, это тоже результат, но это результат липовый.

– Твоя аналогия неуместна, – серьёзно сказал профессор.

– Почему? – возразил Джай, – я с ней полностью согласен.

– Потому что если бы при нашем разговоре присутствовала мать ребенка, которого изнасиловали и убили, то она сказала бы вам, что ей всё равно, что остановило руку убийцы – препарат или он сам так решил, она сказала бы вам, что для неё важен результат – её ребёнок жив.

Молодые люди переглянулись и задумались. Наконец, Майк сказал:

– Твоя аналогия тоже неуместна, отец.

– Почему?

– Потому что в ней речь идет о человеке психически ненормальном, – Майк задумчиво посмотрел на старика, – нормальный человек не станет насиловать и убивать ребенка.

– Но любой человек, – возразил профессор, – который проявляет агрессию и уж тем более совершает убийство психически ненормален, – его глаза снова игриво заблестели, – ни один нормальный человек не станет убивать кого-то другого.

– Если уж на то пошло, – неуверенно сказал Джай, – то ни один нормальный человек и орать на другого не станет.

– Та-а-ак, – протянул профессор, – уже теплее.

Молодые люди переглянулись, пытаясь понять, к чему клонит их учёный собеседник. Они молча думали, пригубливая яблочный сок.

– Постойте, – сказал Майк, – получается, что любой нормальный человек становится ненормальным в тот момент, когда на кого-то орет, проявляет агрессию или совершает убийство.

Он посмотрел на профессора, ожидая его реакции.

– Продолжай, продолжай, – сказал старик, – пока возражений нет.

– Пьер, – Джай только совсем недавно стал обращаться к профессору на ты и просто по имени, когда действительно почувствовал себя его коллегой, а не просто ассистентом, – ты хотел изобрести препарат, который избавляет людей от этих ненормальных моментов?

Профессор утвердительно кивнул головой.

– И тебе удалось? – снова спросил Джай.

Профессор снова кивнул головой.

– Тогда почему к сожалению удалось?

Старик вытряхнул трубку и спросил:

– Джай, предположим я узнал, что ты украл у меня крупную сумму денег. Я в гневе прибежал к тебе в комнату, наорал на тебя и даже ударил. То есть, опираясь на то, что мы уже сказали я, человек вполне нормальный, внезапно стал ненормальным. Как ты думаешь в чем причина того, что возник этот ненормальный момент?

– Причина в том, – ответил за Джая Майк, – что ты убеждён, что красть деньги это очень плохо.

– Согласен, – сказал профессор, – но почему в этом убеждён я, убеждён ты, убеждены еще тысячи людей, а Джай, например, не убеждён? И если кто-то выкрадет у него крупную сумму денег, он примет это к сведению, но останется таким же нормальным, каким был всегда. Без моих препаратов, транквилизаторов или антибиотиков. Где тут логика?

Майк задумался.

– На мой взгляд, – сказал Джай, – мы ошибаемся в формулировке. Я тоже убеждён в том, что красть деньги это плохо, просто факт воровства не имеет для меня такого значения, как для кого-то другого.

– Не факт воровства, – поправил профессор, – а, собственно, деньги не имеют значения в данном случае, – он откинулся в кресле и скрестил пальцы, – хорошо, вы решили зайти с этой стороны. Я не возражаю.

Он задумался, молча глядя на молодых людей. Они тоже молчали, ожидая продолжения интеллектуальной беседы, которая увлекла их обоих.

– Вопрос к тебе, Майк, – снова заговорил профессор, – вчера вечером я включил телевизор. В новостях рассказывали о политической нестабильности на Украине и я тут же переключил канал. Почему?

Майк, почти не задумываясь, ответил:

– Потому что политическая нестабильность на Украине не имеет для тебя значения.

– Правильно, – глаза профессора снова игриво заблестели, – теперь вопрос к тебе, Джай. Что означает тот факт, что политическая нестабильность на Украине не имеет для меня значения?

– Это означает…, – Джай немного помедлил, – это означает, что информация о нестабильности на Украине не привела тебя к этому ненормальному моменту. Ты не пришел в бешенство, не запустил в телевизор фужером, не стал писать гневное письмо президенту Украины и так далее.

– Верно. Но почему эта информация не привела меня к этому ненормальному моменту?

– Мы же это уже выяснили, – сказал Майк, – потому что эта информация не имеет для тебя значения.

– Да, – согласился профессор, – но почему эта информация не имеет для меня значения?

Воцарилось молчание. Наконец, Джай неуверенно сказал:

– Вероятно потому, что ты не думаешь об этом.

– Во-о-от, – протянул профессор и хлопнул себя по колену, – я живу, работаю, занимаюсь повседневными делами и у меня даже мысли не возникает о том, какова сейчас политическая обстановка на Украине. Напротив, о деньгах я думаю и, как только появилась информация, что Джай эти деньги у меня украл, я тут же разгневался, то есть, стал психически ненормален, прибежал к нему в комнату и надавал ему по морде. Теперь, опираясь на всё вышеизложенное, какие отсюда вытекают выводы? Я слушаю вас.

– Вывод первый, – сказал Майк, – для человека значение имеет только то, о чём он думает.

– Вывод второй, – Джай удивлённо посмотрел на профессора и спросил, – получается, что человек становится злым, агрессивным и психически ненормальным именно потому, что думает?

– Именно так, – профессор утвердительно кивнул головой.

– Такого не может быть, – возразил Майк, – как можно жить и не думать? Природа наделила человека интеллектом именно для того, чтобы он думал.

– Верно, Майк, – сказал старик, – но природа наделила человека всем необходимым для того, чтобы он использовал данное ему рационально. Например, физическое тело, – профессор немного подумал и продолжил, – вот, например, рука. Она мне дана, чтобы я имел возможность что-то взять, – профессор немного подался вперед и взял фужер с соком, – закончив это движение, я его больше механически не повторяю. Теперь проведём аналогию с интеллектом. Например, я складываю или перемножаю в уме два больших числа. В это время я думаю, то есть, использую свой интеллект, но как только расчёт окончен и получен результат, я перестаю об этом думать. А вот теперь представьте, что какому-нибудь рабочему, который стоит у станка, сообщили, что ему изменила жена. Что произойдёт?

– Я понял, – сказал Джай, – он будет думать об этом до конца рабочего дня, несмотря на то, что в этом нет никакой необходимости.

– И будет думать об этом, – добавил Майк, – потому что это имеет для него значение.

– И именно поэтому, – подытожил профессор, – он, придя с работы, станет ненормальным и проявит по отношению к жене агрессию.

Снова воцарилось молчание. Джай снова наполнил фужеры яблочным соком. Профессор снова набил трубку и спросил:

– Как вы считаете, что можно сделать, чтобы человек перестал об этом думать?

– Просто объснить ему, – предположил Майк.

– Не получится, – возразил Джай, – я, кажется, начинаю понимать, – Джай взял со столика свой фужер, – не получится, потому что он верит в то, что измена жены это плохо. И простое объяснение его в этом не разуверит.

– Что же его в таком случае разуверит? – спросил Майк.

– Вот именно, что? – смеясь, спросил профессор.

Молодые люди снова переглянулись.

– Не знаю, – честно признался Майк.

– Я тоже не знаю, – сказал Джай и внезапно хлопнул себя рукой по колену, – не знаю, ну конечно. Именно незнание разуверит его, незнание того, хорошо это или плохо. Измена жены в данном случае.

– Незнание это конечный результат, – серьёзно сказал профессор, – благодаря которому человек действительно перестанет становиться ненормальным. Но как достигается это незнание? Простое объяснение, как мы выяснили, делу не поможет.

– Ты знаешь ответ на этот вопрос, отец? – спросил Майк.

– Да. Только упорное желание размышлять и спонтанное переживание ясности, что он действительно не знает хорошо это или плохо.

– Хм, – Майк с сомнением посмотрел на отца, – но для того, чтобы возникло желание размышлять, человеку необходимо иметь желание не приходить к этим психически ненормальным моментам. Только желание не испытывать раздражение, гнев, обиду, заставит человека задуматься.

Профессор согласно кивнул головой.

– Верно, – сказал он, – верно, мальчики. Вот именно в этом пункте много лет назад я и допустил чудовищную ошибку.

Он помолчал, попыхивая трубкой, и сказал :

– Джай, проводи Майка в свободную комнату. Пусть отдохнет с дороги, устроится, а во второй половине дня я жду вас обоих в своем кабинете, в котором я посвящу вас во все детали этого таинственного эксперимента.

Профессор откинулся в кресле, давая понять, что разговор окончен. Джай поднялся и, взяв разнос с пустыми фужерами, предложил Майку следовать за ним.

Во второй половине дня в огромном рабочем кабинете, скорее похожем на библиотеку, снова собрались трое собеседников: старик профессор, его сын Майк и его учёный коллега индус Джай. В минуты напряжённой работы интеллекта профессор предпочитал глубокое мягкое кресло рабочему письменному столу. Вот и сейчас с неизменной трубкой в руках он сидел в кресле, глубоко задумавшись. Джай по своему обыкновению с голым торсом и Майк, одетый на американский манер в широкие брюки и рубашку, расположились на стоящем у стены напротив кресла профессора мягком диване. Они молчали, испытывая предвкушение, которое обычно испытывает человек в преддверии открывающейся тайны. Профессор молча курил, время от времени вытряхивая пепел в стоящую рядом с креслом высокую пепельницу. Перед креслом находился низкий журнальный столик, на котором кроме пачки табака и зажигалки ничего не было. Наконец, профессор заговорил и оба молодых человека обратились в слух, стараясь не пропустить ни единого слова.

– Всем нам известно, что такое эволюция, – начал старик, – поначалу планета Земля была газообразной, затем стала плотнеть, пока на планете не воцарилось так называемое царство минералов.

Старик улыбнулся и посмотрел на Майка и Джая.

– Я начал немного издалека, – сказал он, – но иначе не объяснишь.

– Мы внимательно слушаем, отец, – нетерпеливо сказал Майк, – можешь не прерываться.

– Далее, – продолжил старик. – стали пробиваться первые ростки и, наконец, вступил в свои права растительный мир. Затем некоторые растения стали становиться настолько живыми, что упорно желали двигаться, в результате чего на планете Земля повсеместно появились животные. Следующим этапом стала эпоха интеллекта, ибо некоторые особи животных так упорно желали мыслить, что в конце концов мы имеем то, что имеем – в данный момент на нашей планете повсеместно живёт и можно даже сказать царствует мыслящее существо – человек.

Старик перевел дух и замолчал, попыхивая трубкой.

– И вот в этот момент, – продолжил старик, – начинается самое интересное. Это мыслящее существо – человек – в один прекрасный день заявило о том, что оно всё знает, что для него не существует тайн и что самое смешное или самое грустное, что человек в своем чувстве собственной важности зашел так далеко, что ударил себя в грудь и гордо сказал: «Я – венец творения».

Профессор посмотрел смеющимися глазами на своих собеседников и спросил:

– Как вы считаете, может ли эволюция, которая длилась миллионы лет, резко взять и остановиться только потому, что какой-то напыщенный индюк заявил о том, что он – венец творения?

– Маловероятно, – усмехнулся Майк.

– Я являюсь человеком, который все подвергает здоровой критике, – сказал старик, – поэтому у меня сразу же возник вопрос – почему этот венец творения может запросто всадить нож в бок своему собрату? Почему некоторые венцы творения даже сейчас, в разгар цивилизации, могут другого человека заживо сжечь или тюкнуть топором по голове того, кто также является венцом творения?

– Твои вопросы вполне резонны и разумны, Пьер, – подал голос Джай, – и в тоже время трудно себе представить, что появится еще одно существо помимо человека. Но в одном я с тобой согласен – современный человек несовершёнен.

– Вот именно к такому выводу я и пришел много лет назад, – согласился с Джаем старик, – человек или другое существо, это не имеет значения, не может быть венцом творения, если он не является совершённым, если он позволяет себе проявлять агрессию в отношении кого-то другого или даже просто позволяет себе на кого-то орать. Таким образом, я пришел к выводу, что в данный момент эволюция движется в сторону совершенства, то есть, в сторону полного тотального отсутствия агрессии. И, начиная с этого дня, я стал мечтать о том, чтобы изобрести какой-нибудь препарат, который бы полностью избавил человека от проявлений даже самой ничтожной агрессии.

– Отец, – не выдержал Майк, – насколько мы поняли, тебе удалось изобрести подобный препарат?

– Да, сынок, удалось, – подтвердил старик.

– Но почему ты сказал, что совершил чудовищную ошибку? – Майк заинтригованно смотрел на отца.

– Потому что я вмешался в ход эволюции.

– В каком смысле? – не понял Джай.

– Эволюция это непрерывная реализация какого-либо желания, – пояснил старик, – почему первобытный человек всячески развивал свой интеллект? Потому что желал этого. Почему человек открывал новые материки и континенты? Потому что желал этого. Теперь вспомним нашу утреннюю беседу. Только человек, который желает, именно желает, – подчеркнул старик, – не испытывать раздражение, гнев, обиду, только он один задумается, достигнет спонтанной ясности и не станет это испытывать.

– Но какая разница? – Майк во все глаза смотрел на отца, – если твой препарат сразу приводит к желаемому результату.

Старик, улыбаясь, посмотрел на сына.

– Вот такой же страстью горел и я семнадцать лет назад, – сказал он, – и задал самому себе тот же самый вопрос – какая, собственно, разница?

– И каков же ответ на этот вопрос? – поинтересовался Джай.

– Ответ на этот вопрос я узнал, когда мне удалось создать подобного совершённого человека.

– Тебе удалось создать подобного человека? И он сейчас живой? Он здесь в твоём доме? – Майк засыпал отца вопросами, сгорая от любопытства, и старик поднял руку, призывая к тишине.

Заинтригованный Джай тоже ёрзал, сидя на диване. Старик, не спеша, раскурил потухшую трубку.

– Когда мне это удалось, – снова продолжил профессор, – я прежде всего понял, в чем заключается следующий этап в ходе эволюции.

Он задумчиво посмотрел на молодых людей, словно вспоминая о чём-то, и снова заговорил.

– Когда я жил в Индии, мне посчастливилось поговорить с одним махатмой. Я что-то говорил ему об эволюции, но он не стал комментировать мои словоблудия, а сказал только одну фразу: «Эволюция развивается по спирали». И ушёл. Тогда я не понял, что это значит, и только спустя несколько лет, когда подобное совершённое существо развивалось у меня на глазах, до меня дошёл смысл этой фразы.

– И это существо сейчас взрослое? – снова не выдержал Майк, – ты сказал семнадцать лет назад. Ему сейчас семнадцать лет?

Старик замолчал и вперил в сына суровый взгляд.

– Ну ведь интересно, – смутился Майк.

Джай, зная профессора достаточно хорошо, молчал и терпеливо слушал.

– Давайте еще раз вспомним нашу утреннюю беседу, – предложил старик, – человек может быть спокойным, уравновешенным и психически нормальным только тогда, когда он не думает, то есть, когда он использует свой интеллект исключительно в силу необходимости, а если быть еще точнее, когда он не ведет непрерывный механический внутренний диалог с самим собой.

– То есть, когда он свободен от мыслей – паразитов, – подытожил Джай.

– Именно так, – старик кивнул головой и снова раскурил трубку, – и, как мы выяснили сегодня утром, не думает он именно тогда, когда обладает незнанием – незнанием того, хорошо это или плохо. Теперь вопрос к вам, молодые люди – если представить себе человека, который совсем ни о чем не думает, то есть такого, у которого в голове в полном смысле слова безмолвие, как в таком случае он будет жить? Что будет делать?

– Следовать своим желаниям, – предположил Джай.

– Но мы все следуем своим желаниям, – возразил Майк, – и тем не менее думаем, – он немного помолчал и добавил, – например, я сейчас думаю о том, чтобы сменить свой гардероб на более французский стиль, и поэтому завтра последую своему желанию поехать в город и пройтись по магазинам.

Джай задумался. Профессор молча курил, глядя на молодых людей своими смеющимися глазами.

– Хорошо, – наконец, сказал он, – я вам помогу. Представьте себе девчушку лет трех, которая, находясь на пляже, увидела взрослого дядю, у которого в плавках что-то интересно выпирает. У нее появляется желание подойти и потрогать рукой эту неизвестную для нее штуковину. Могла ли она думать об этом желании заранее, если то, что открылось ее взору, она видит впервые в жизни?

– А-а, я понял, – восхищенно выдохнул Джай, – человек, который не думает, следует только тому желанию, которое рождается вот сейчас, в данную минуту. То есть, для него как бы не существует ни прошлого, ни будущего.

– Как животное, – улыбнулся Майк, – животные же не думают. Так, как мы, во всяком случае.

Профессор снова поднял руку, призывая к вниманию.

– Теперь, друзья мои, чтобы не запутаться, подведем первый итог и выясним, в чём заключается следующий этап эволюции, – профессор, наконец, оставил в покое свою трубку и положил её на пепельницу, – следующий этап эволюции заключается в том, что совершённый человек, то есть тот, в чьей голове безмолвие, вследствие которого он следует только желанию, которое рождается в данный момент, начинает движение обратно. Как верно подметил Майк, начинает жить как животное, но…, – профессор поднял вверх палец, – вспомним фразу махатмы о том, что эволюция развивается по спирали. Представили себе спираль?

Молодые люди утвердительно кивнули.

– Так вот, – подытожил профессор, – такой совершённый человек начинает движение обратно, но на один виток спирали выше. То есть, если представить себе спираль плоской, а не объемной, будет нечто вроде движения маятника часов – с крайней левой точки в крайнюю правую и обратно в крайнюю левую и так, полагаю, до бесконечности. И с каждым ходом от одной точки к другой или с каждым новым витком спирали человек, или возможно уже не человек, будет становиться все совершённее, совершённее и совершённее.

– Но ведь внешне такое совершённое существо ничем не отличается от обычного человека? – спросил Джай.

Старик снова взял с пепельницы свою трубку.

– Возможно, спустя миллионы лет тело человека действительно как-то изменится. Станет менее плотным или более крупным, я не знаю, но могу сказать одно, что те два экземпляра, которые у меня имеются…

– Так у тебя их двое, отец? – Майк заворожённо смотрел на отца, – у тебя два таких человека?

– Майк, – рассмеялся старик, – ох, Майк. Да, у меня их двое. Не волнуйтесь, вы их скоро увидите и сможете убедиться, что они ничем не отличаются от обычных людей.

– Неужели помимо того, что они не думают, нет никакого другого отличия? – спросил Джай.

– Есть, – ответил старик, – чтобы вам было понятнее, в чём заключается основная разница, давайте вернёмся к нашей девчушке трёх лет, которую мы оставили на пляже и которая заметила нечто привлекательное у дяди в плавках. Что испытывает девчушка, когда у ней возникает желание подойти и это потрогать? Она испытывает предвкушение, радость, интерес, предвосхищение чего-то необыкновенного, открывающейся тайны.

– Одним словом, – подытожил Майк, – следуя этому желанию, девчушка счастлива.

– Правильно, – согласился профессор, – теперь представьте ту же девчушку, но только в возрасте семнадцати лет, то есть, уже после того, как взрослые вбили ей в голову, что совершать подобный поступок это очень плохо.

– Ага, – догадался Джай, – в возрасте трёх лет она обладала незнанием и потому была счастлива, а став девушкой, она узнала, что такое плохо и что такое хорошо и теперь не может реализовать то желание, которое доставило бы ей радость.

– Верно, – продолжил старик, – и самое главное, что став девушкой и не позволяя себе реализовать то желание, которое доставило бы ей радость, она начинает испытывать совсем не радость, а, например, недовольство и досаду и, если в этот момент какой-нибудь увалень наступит ей нечаянно на ногу, она грубо рявкнет на него, то есть, станет психически ненормальной.

– Значит, основное отличие более совершённого человека от обычного, – подвёл итог Майк, – заключается в том, что он не испытывает негативных эмоций.

– Да. Возможно для кого-то этот факт и не является очень значимым, но те, кто хоть раз в жизни испытывал пронзительную нежность, счастье, восторг, полагаю были бы совсем не против испытывать это как можно чаще и уж тем более постоянно.

В огромном кабинете профессора воцарилось молчание. Профессор курил, молодые люди пытались осмыслить то, что узнали.

– Я условно назвал такого более совершённого человека «оборотень», – наконец, сказал старик.

Майк вопросительно посмотрел на отца.

– Не только потому, что он живёт словно оборачиваясь в животное, – пояснил старик, – но и потому, что в ходе своей эволюции он словно начинает обратный путь.

– Пьер, – спросил Джай, – почему ты всё-таки решил, что совершил чудовищную ошибку и уничтожил препарат?

Старик усмехнулся.

– Джай, представь себе девушку, которая стала совершённой, потому что захотела сама не испытывать негативных эмоций и упорным трудом достигла переживания ясности и, соответственно, незнания. Что она сделает в первую очередь?

– Не знаю.

– Я знаю, – сказал Майк, – поскольку раньше она была такой же как все, то в первую очередь у неё возникнет желание изолировать себя от подавляющего большинства людей и переехать в такое место, где у неё будет возможность следовать только своим желаниям.

– Вот, – согласился профессор, – а теперь представь себе девушку, скажем опять же на пляже, которая следует своим желаниям под действием препарата. Она понятия не имеет, какие люди её окружают и, если у ней возникнет желание просто раздеться догола, её тут же заберет полиция.

– Так вот что означает твоя просьба оградить плоды твоего эксперимента от того, что может преподнести им современное общество, – догадался Майк.

– Да. И все-таки была еще одна причина, по которой я уничтожил препарат, – профессор внезапно сильно смутился, – как любой ученый я не осмелился сразу испытывать свой препарат на людях.

Профессор замолчал.

– Разумеется, – сказал Джай, – сначала эксперементируют на животных…, – он внезапно осёкся и посмотрел на старика, – что ты хочешь сказать, Пьер? Что сделал двух людей из животных?

Старик глубоко вздохнул:

– Здесь в специально достроенной половине особняка живут две девушки. Им сейчас по семнадцать лет, – старик виновато посмотрел на своего коллегу, – но они так и остались животными. Одна из них тигрица, другая пантера.

Поражённые молодые люди молчали, не в силах вымолвить ни слова.

– Они уже начали вовлекать друг друга в эротические игры и очень скоро они затребуют самца.

Майк, наконец, вышел из оцепенения.

– Надеюсь, они умеют членораздельно говорить? – спросил он.

– Они прекрасно говорят на нескольких языках; они учили, что хотели и когда хотели и вообще делали, что хотели. Проблема не в этом.

– А в чём? – спросил Джай.

– Я не завидую тому человеку, который осмелится воспрепятствовать их желанию, – старик глубоко вздохнул и открыто посмотрел Джаю в глаза, – и сексуальному желанию в том числе.

Молодые люди в очередной раз умолкли, пытаясь представить себе тех девушек, о которых им поведал профессор. Пьер тоже помалкивал, ожидая вопросов, которые должны были неизбежно возникнуть. Так и случилось.

– Я всё-таки не пойму, отец, – заговорил Майк, – они о мире людей вообще не имеют представления?

– Разумеется, имеют, – кивнул головой профессор, – я их иногда катал по городу на машине, да и с террасы другой половины особняка достаточно хорошо видно несколько кварталов.

– И им никогда не хотелось пообщаться с людьми? – спросил Джай, – они предпочитали жить, как бы это сказать, в неволе?

– Профессор рассмеялся.

– Вот это, ребята, самое трудное, – заговорил он, – обычным людям очень трудно представить себе жизнь без общения с себе подобными. Если взять любых двух девушек и поместить их в подобные условия; в условия, которые сродни изоляции, то они через пару дней сдохнут от скуки. А мои подопечные скуки не испытывают. Они могут часами напролёт просто нежиться на солнце возле бассейна, или купаться, а потом снова нежиться и загорать. В точности, как животные. Или изучать науки, языки, интеллектуальные игры. Если привести им обычных людей для общения, то им просто не о чем будет с ними разговаривать. К тому же, они почти никогда не смеются и крайне редко улыбаются.

– Почему? – искренне удивился Майк.

– Да потому что смех возникает из-за несоответствия какой-то догмы с другой, – профессор кашлянул и снова потянулся к трубке, – я однажды смотрел один эпизод из какого-то юмористического сериала. Знаете, такой, когда слышно смеющихся за кадром зрителей? Так вот эти зрители за кадром умирали со смеху, когда мужчина пытался спрятать дома порнокассету, потому что внезапно вернулась домой его жена. Понимаете? Это кажется смешным тем, кто считает, что смотреть порно это плохо. А у меня, например, такой глупости в голове нет. Поэтому я и понять не мог – что здесь смешного? Ну, смотрел мужчина порнофильм; ну, вернулась его жена. И что? Нужно носиться по квартире, пытаясь её спрятать? Зачем? Что, порно смотреть нельзя? А теперь представьте девушек, у которых никаких догм в голове нет вообще? Что забавного или смешного они увидят в мире людей?

– Джай и Майк переглянулись и вынуждены были согласиться.

– Да, понятно, – закивали они головами.

– Однажды, когда я их возил по городу, – продолжил профессор, набивая трубку, – я намеренно остановил машину в одном оживлённом и людном месте, а затем открыл окна, чтобы они могли слышать разговоры людей. И случилось то, что я и предполагал. Одна моя подопечная спрашивает у другой: «О чём они все говорят?». Она не понимает, потому что люди не разговаривают, они жонглируют глупостями. Их темы разговора скучны и неинтересны. А вторая, в свою очередь, тоже её спрашивает: «Что они все делают? Чем они все заняты?». Если бы мои девушки рассеяли свои догмы сами, путём достижения ясности, то их хотя бы интересовали те из людей, кто не проявляет тупости, кто пытается сам мыслить, сопоставлять факты и анализировать. Но я лишил их догм путём введения в их организм своего препарата, поэтому их в мире людей не интересует никто вообще. Если они включают телевизор, чтобы посмотреть новости и быть в курсе того, что происходит в мире, то надолго их не хватает. Они очень скоро его выключают.

– М-да, – задумчиво протянул Майк, – получается, что в данный момент их интересуют только самцы, способные удовлетворить их сексуальные желания.

– Именно так, – подытожил профессор, – поэтому перед вами стоят сложные задачи. Во-первых, вам неизбежно придётся вступать с ними в сексуальный контакт. Сами понимаете, что никаких других парней я не мог сюда пригласить, и уж тем более посвятить в подробности своего эксперимента. Во-вторых, вам необходимо очень медленно, не торопясь, научить их тому, что глупый человек имеет право быть глупым. Они, разумеется, не обязаны общаться с глупцами, но и чванства по поводу того, что они умнее, у девушек быть не должно. В-третьих, несмотря на то, что они мгновенно видят глупость в чьих-то словах, они, тем не менее, не знают, откуда у этой глупости растут ноги, поскольку, как я уже сказал, сами девушки своим трудом догмы не рассеивали. В результате, они не могут адекватно реагировать на чьи-то слова. Но для этого вам самим необходимо стремиться к ясности и подвергать анализу все свои догмы и мысли, причём делать быстро, потому что интеллект у этих двух девушек довольно острый. В общем, спокойная жизнь для вас кончилась.

– Ещё один вопрос, отец? – Майк немного смутился, но всё-таки спросил, – когда они были маленькие, ты им объявил, что являешься их отцом?

– Нет, – профессор задумался и положил трубку на пепельницу, – сначала я действительно хотел так поступить, а потом решил, что уж лучше горькая правда.

– Ты им так и сказал, что они появились на свет в результате некоего эксперимента? – удивился Джай.

– Да, так и сказал, – кивнул головой Пьер, – я умолчал только о том, что в момент рождения они были животными.

– Это разумно, отец, – согласился Майк и добавил, – значит, друг друга они сёстрами тоже не считают?

– Нет. Они очень близкие подруги и не более того.

– Пьер, – сказал Джай, – я думаю, что мы уже узнали достаточно много и готовы к тому, чтобы с ними познакомиться.

– Да-да, отец, – горячо подхватил Майк, – я уже сгораю от желания их увидеть.

– Ну, хорошо, – профессор поднялся с кресла, – сейчас мы войдём в другую половину особняка, в которой вы никогда не бывали. Там есть большая гостиная, одна стена которой сделана из специального стекла и выходит к бассейну. Девушки сейчас в бассейне, поэтому мы их будем видеть, а они нас нет. Я считаю, что будет лучше, если вы сначала немного понаблюдаете за ними, так сказать, познакомитесь заочно. А потом я их позову и… ну, в общем, посмотрим по обстоятельствам.

– Хотела напугать меня, Роза, пролетев надо мной?

– Даже мысли не было, – ответила Роза и, проплыв немного, снова нырнула в воду, увлекая за собой подругу.

Они плыли под водой, держась за руки, пока не достигли стенки бассейна с железной лестницей, ведущей наверх. Выйдя из бассейна, Роза тут же улеглась на живот на полотенце, на котором недавно лежала её черноглазая спутница. Жгучая брюнетка бесцеремонно легла сверху на девушку, целуя её во влажную шею.

– Карина, ты мешаешь мне загорать, – сказала Роза.

– Тебе не надоело ещё? – Карина оставила шею и принялась зубами покусывать ей ухо, – я, например, трахаться хочу. Пьер обещал мальчиков.

– Я тоже хочу мальчиков не меньше твоего, – парировала Роза, – но и загорать хочу. Хочу быть такой же чёрной, как и ты.

– Идиотка, -прошептала Карина, по-прежнему покусывая ухо лежащей под ней девушки, – у тебя очень красивая и нежная кожа. И её светлый тон очень гармонирует с твоими рыжими кудрями. Загорелая ты будешь менее сексуальна.

– Слезь с меня.

– И не подумаю.

– Эй, девчонки, – в двух метрах от них выросла фигура профессора Пьера, – обсыхайте и приходите в дом. Я вас познакомлю кое с кем.

– О-о-о, – Карина, наконец, скатилась со спины Розы и, бесстыдно растянувшись на спине перед стоявшим над ней мужчиной, томно произнесла, – надеюсь, это будут обещанные мальчики?

– Я всегда держу своё слово, – ответил профессор и, направился к застеклённой гостиной.

– Ты, действительно, привёл мальчиков? – подала голос Роза.

– Жду вас через десять минут, – на ходу ответил профессор, даже не обернувшись.

Девушки молча лежали, ожидая, пока обсохнут, а в гостиной за стеклом стояли два молодых человека и, затаив дыхание, за ними наблюдали.

– Какие же они красивые и сексуальные! – наконец, промолвил Джай, – я даже не в состоянии сказать, которая из них лучше.

– Обе безупречны, – согласился с ним Майк, – надеюсь, мы найдём с ними общий язык.

– Да уж постарайтесь, – подал голос профессор, задумчиво сидящий в кресле.

– Прошло ещё пять минут. Наконец, девушки поднялись на ноги и пошли по направлению к дому. Войдя в гостиную без малейшего стеснения своей наготы, они заметили двух молодых парней и, подойдя к ним поближе, остановились, с интересом их разглядывая. Карина ещё ближе приблизилась к Джаю, который по своему обыкновению был с обнажённым торсом, и стала принюхиваться к его телу.

– Красивый самец, – прошептала она.

– А ты почему в рубашке? – обратилась Роза к Майку, – или не на что посмотреть?

– Майк открыл было рот, чтобы что-то ответить, как вдруг у Джая в кармане зазвонил мобильный телефон.

– Ты же говорил, что мобильниками не пользуешься? – удивился Майк, обратившиськ Джаю.

– Внутри дома нет, – пояснил Джай, прикладывая телефон у уху, – но если звонят профессору извне, то… алло, да, я слушаю.

– В гостиной повисла тишина. Джай направился к сидящему в кресле профессору и протянул ему телефон.

– Это тебя, Пьер, – сказал он, – звонок международный.

– Откуда звонят?

– Из Тибета.

– Ого, – Пьер поднялся с кресла, взял телефон и пошёл к выходу из гостиной, – развлекайтесь, молодёжь, меня не ждите. Похоже, звонок важный.

Когда за профессором закрылась дверь, Майк расстегнул рубашку и, сняв её, бросил на спинку стоящего неподалёку стула.

– Что-нибудь ещё? – спросил он у Розы.

Роза подошла к Майку, обвила его шею руками и, обращаясь к подруге, сказала:

– Полагаю, Карина, пришло время пригласить мальчиков в нашу роскошную спальню.

– О-о-о, – радостно протянула Карина, в свою очередь обнимая Джая, – какая замечательная идея! Впрочем, мы уже давно об этом мечтаем.

Она взяла Джая за руку, намереваясь увлечь за собой, но индус внезапно упёрся и спросил:

– А если я не захочу?

– Карина остановилась и вперила в Джая такой яростный взгляд, что у стоящего рядом Майка задрожали ноги.

– Я тебе не нравлюсь? – Карина говорила очень тихо и вкрадчиво, однако, в её голосе звенел металл.

Роза тоже была вне себя. Она оставила Майка и, подойдя к индусу с другого бока, холодно спросила:

– Ты зачем сюда явился, самец? Языком потрепать мог бы и на рынке.

– Джай молча переводил взгляд с одной девушки на другую, пытаясь найти более-менее адекватный ответ, пока Майк не пришёл ему на помощь.

– Дрожь в его коленях внезапно унялась, он взял себя в руки и таким же ледяным голосом произнёс:

– Милые самки, вы ведёте себя так, словно все вокруг вам что-то должны. А между тем секс подразумевает желания обеих сторон. Пока что у меня к таким надменным особам сексуального желания не возникает.

– Ты лжёшь, – возразила Роза и ухватила Майка ладонью между ног, – а это что?

– Я сексуально возбуждён, это правда, – согласился Майк, – но сексуальное возбуждение это ощущение физического тела. Это ещё не желание. Я вижу профессор не научил вас различать свои восприятия.

– Ты лжёшь, – заговорила Карина, – есть у тебя желание, иначе ты не торчал бы возле этого окна, наблюдая за тем, как мы плескаемся в бассейне.

– Майк сильно смутился и, не выдержав блеска этих почти чёрных глаз, отвёл взгляд.

– Послушайте, девчонки, – примирительно сказал Джай, – нам профессор кое-что о вас поведал, прежде чем с вами познакомить. Вы не совсем обычные люди. И прежде всего, на мой взгляд, не понимаете того, что любой человек имеет право быть глупым, имеет право ошибаться и, разумеется, имеет право что-то желать, а что-то не желать. Вы не понимате того, что с желаниями другого человека тоже нужно считаться.

– Почему ты решил, что мы этого не понимаем? – холодно спросила Роза.

– Потому что вы ведёте себя слишком нагло, потому что…, – Джай собрался было выдать длинную тираду, но Майк внезапно его перебил.

– Погоди, Джай, – сказал он, – я думаю, что мы всё-таки неправы. Мы возомнили себя людьми, на которых возложена некая миссия, и слишком резво начали эту миссию выполнять. А между тем, мы с этими симпатичными девушками даже незнакомы. Это во-первых. А во-вторых, не будем лукавить – наши общие желания вполне определённо совпадают. Разве тебе не хочется завалиться в постель с этими чудными девчонками?

– Однако, Роза, – Карина улыбнулась и, подойдя к подруге, приобняла её за талию, – проблески разума у них всё-таки есть.

– Меня зовут Майк, – сказал Майк, обращаясь к Розе, – а тебя, я так полагаю, Роза?

– Вопрос глупый и неинтересный, – ответила за неё Карина.

– Майк молчал, не зная, что сказать. Роза, уже один раз почувствовавшая в своей руке его возбуждённый член, желала только секса. Она снова подошла к Майку и снова сжала ладонью его промежность.

– Познакомь меня сначала с ним, – тихо сказала она и, мягко, но настойчиво, увлекла молодого человека в спальню.

– Жгучая брюнетка, оставшись наедине с индусом, подошла к нему вплотную и снова обвила его шею руками.

– Меня зовут Карина, – сказала она, – своё имя можешь не называть. Я его уже слышала.

– Я твоё имя тоже слышал, – сказал Джай и, оставив всякие церемонии, привлёк девушку к себе.

– В самом деле? – слегка удивилась Карина.

– Да. К тебе по имени обращалась Роза, как только вы вошли.

– Ах да, – вспомнила девушка и спросила, – мы так и будем стоять посреди гостиной?

– Я предлагаю пойти в бассейн и окунуться, – предложил индус.

– Ну, хорошо, – Карина отошла и плюхнулась в кресло, в котором десятью минутами ранее сидел профессор, – только раздевайся здесь. Я хочу на тебя посмотреть.

– Она широко развела ноги и положила их на спинки кресла, внимательно глядя на смущённого парня. У Джая от подобного зрелища начали потеть ладони. Он кое-как расшнуровал тесёмку на своих широких штанах и, наконец, они свалились к его ногам. Освободившись от остатков одежды, от подошёл к креслу и Карина тут же уткнулась лицом в его возбуждённый член.

– М-м-м-м, – простонала она, – как ты чудесно пахнешь!

– Она начала гладить его по попе, по внутренней стороне бедёр, затем сжала член ладонью и, наконец, погрузила его в рот.

– Карина, – прошептал Джай, – мы так до бассейна не дойдём.

– Девушка не обращала внимания на его слова и несколько минут блаженно посасывала член. Затем всё-таки отстранилась и поднялась с кресла.

– Идём, – сказала она, беря его за руку и увлекая за собой, – я надеюсь, ты приехал надолго?

– Я вообще-то здесь живу. Я ассистент профессора Пьера.

– Здорово. А Майк?

– А Майк это его сын, – пояснил Джай, – он только сегодня утром приехал из Соединённых Штатов.

– Понятно.

– Они вышли на залитую солнцем террасу и Карина, отпустив руку парня, разогналась и грациозно прыгнула в воду. Джай нырнул почти вслед за ней. Ещё минут десять они плавали и ныряли, а потом вылезли из бассейна и пошли к лежащему на кафеле большому полотенцу. Карина по своему обыковению легла на полотенце на живот, но внезапно осознала, что она здесь не с Розой, а с молодым парнем, и что у ней, наконец, появилась возможность заняться сексом. Она стала на четвереньки, сильно, как кошка, выгнула спину и, выставив вверх попу, обернулась.

– Ну, давай, самец, – обратилась она к Джаю, – трахай меня. Я уже сгораю от желания.

3

Профессор вышел из гостиной и направился к себе в кабинет, приложив к уху мобильный телефон.

– Алло! Это профессор Дюлон. Я слушаю вас, – сказал он, как только закрыл за собой дверь гостиной.

– Здравствуйте, профессор, – раздался в трубке приятный женский голос, – полгода назад вы обращались в Пекин в исследовательский центр по тибетологии. Вы желали задать несколько интересующих вас вопросов какому-нибидь тибетскому ламе и просили нашего содействия.

– Ах да, – радостно воскликнул профессор, входя в свой кабинет и закрывая дверь, – я помню. Конечно.

– Тогда мы, к сожалению, ничем не смогли вам помочь.

– Сейчас что-то изменилось? – профессор сел в кресло перед большим письменным столом и устроился поудобнее.

– Да, – в голосе девушки из трубки тоже зазвучали радостные нотки, – неделю назад один из наших сотрудников отправился в Непал, чтобы собрать информацию для своей диссертации и там, высоко в горах, наткнулся на один монастырь с довольно интересными людьми. Старшим в монастыре является один ринпоче, к которому все в округе относятся почтительно и очень уважают. Мы вспомнили о вас и наш сотрудник передал ему вашу просьбу. Ринпоче, немного подумав, согласился ответить на ваши вопросы. Конечно, это не тибетский лама и, возможно, не тот человек, которого вы искали, но…

– Вы очень хорошо сделали, что проявили инициативу, – убеждённо сказал профессор, – поскольку для меня не имеет значения, кто конкретно даст мне необходимую информацию.

– Именно к такому выводу пришли и мы, – сказала девушка и, перейдя к более конкретным вещам, спросила, – вы сейчас свободны?

– Да.

– Тогда примерно через полчаса я вас соединю.

– У меня к вам последняя просьба, – спохватился профессор, – вы не могли бы позвонить мне на стационарный телефон?

– Без проблем. Диктуйте номер.

Профессор продиктовал номер своего домашнего телефона и, попрощавшись с девушкой, отключился. Как хорошо, что девушка предложила соединить его с ринпоче через полчаса, потому что в данный момент у профессора все мысли вылетели из головы. Так, в первую очередь нужно записать предстоящий разговор, чтобы потом можно было прослушать его ещё раз и ничего не упустить. Подобные разговоры происходят крайне редко в жизни обычного человека, поэтому профессор, не мешкая, поключил к стационарному телефону записывающее устройство. Теперь сам разговор. Профессор взял чистый лист и бумаги и, сидя за письменным столом, стал делать заметки, чтобы не забыть какой-нибудь вопрос. Затем откинулся на кресле и задумался. Конечно, ему уже доводилось беседовать с подобными людьми, как, например, индийский махатма, но то был единичный и очень краткий разговор. Буквально несколько реплик. Сейчас же ему предстояло выяснить то, что в последние годы, после того, как идея избавить людей от агрессии с помощью неких медицинских препаратов оказалась иллюзией, занимало его сильнее всего. А это в пару реплик явно не уложится. Вытащив из кармана трубку, он уже хотел её набить и немного покурить, но передумал и сунул трубку обратно. Спустя тридцать пять минут зазвонил стационарный телефон. Задумавшийся профессор вздрогнул от неожиданности и поспешно снял трубку. Снова раздался уже знакомый женский голос:

– Профессор Дюлон?

– Да, я, – хриплым от волнения голосом ответил профессор.

– Если вы готовы, я вас соединяю.

– Я готов.

– Окей.

В трубке раздались какие-то щелчки, затем пошли далёкие гудки и, наконец, мужской голос сухо произнёс:

– Я на связи.

– Здравствуйте, я профессор Дюлон и…

– Меня твои титулы не интересуют, – довольно невежливо перебил его мужской голос.

Профессор Пьер Дюлон, несмотря на замкнутый образ жизни, имел богатейший опыт общения с людьми, поэтому почти мгновенно понял, к какому типу людей относится его собеседник.

– Да, я понял, – уже более спокойно сказал он и, перейдя на ты, спросил, – как мне тебя называть?

– Называй меня Гокьо.

– Гокьо? – невольно удивился профессор, – если не ошибаюсь, это название одного высокогорного селения.

– Это не имеет значения.

– Хорошо, Гокьо. Меня зовут Пьер и я хотел задать тебе несколько вопросов.

– Надеюсь, твои вопросы будут ясными и чёткими, – всё также сухо прокомментировал Гокьо, – в противном случае наша беседа продлится недолго.

Профессора всегда приводила в восхищение эта удивительная способность, свойственная, вероятно, только духовно продвинутым людям, говорить явно резкие фразы совершенно спокойным тоном, в котором не было и тени презрения или надменности.

– Я понял и постараюсь быть краток, – профессор прокашлялся и перешёл к делу, – я занимаюсь научной деятельностью и меня интересует тема осознанных сновидений. На сегодняшний день в интернете полно самой противоречивой информации по этому поводу. Поэтому первый вопрос – осознанные сновидения это реальное явление или это выдумки всяких эзотериков или вовсе шарлатанов?

– Осознанные сновидения это реально существующее явление, которое под силу достичь любому обычному человеку.

– Понятно. Скажи, Гокьо, как ты думаешь, все эти практики для помощи достижения осознанных сновидений, которые предлагаются в интернете самыми разными людьми, могут ли быть чем-то серьёзным и заслуживающим внимания?

– Я не знаю, что там предлагается, – ответил Гокьо, – но полагаю, что это полная чушь.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что осознанные сновидения это вполне обычные состояния любого человека, который не испытывает негативных эмоций. То есть, если бы некто действительно захотел дать дельный совет для достижения осознанных сновидений, то он бы просто предложил избавиться от всего эмоционального негатива.

– Профессор Дюлон ненадодго задумался, а потом снова начал расспрашивать.

– Мне кажется это странным, Гокьо, – заговорил он, – я человек уже в годах и полагаю, что научился за свою жизнь контролировать свои эмоции и держать себя в руках. Я считаю себя абсолютно спокойным и уравновешенным человеком, но никаких осознанных сновидений у меня не бывает.

– То есть, ты считаешь, что не испытываешь негативных эмоций? – уточнил ринпоче Гокьо.

– Ну да.

– Это самообман, Пьер. Ты даже представить себе не можешь, насколько глубоко человечество погружено в негативные эмоции. По самую макушку.

– Действительно, – согласился профессор, – я с трудом себе это представляю. Ещё труднее представить, какие негативные эмоции в данный момент есть, например, у меня.

– Хорошо, я помогу тебе, Пьер, – Гокьо задумался и спокойным голосом заговорил, – отсутствие негативных эмоций это эмоциональная чистота. Но проблема в том, что чистота это понятие относительное. Я приведу тебе аналогию. Представь, что у тебя в доме есть подсобное помещение, которое доверху завалено всякой рухлядью – старыми шкафами, креслами, люстрами, стульями, подшивками журналов, газет и прочим хламом. В один пркрасный день ты решил навести там порядок и всё оттуда выбросил на свалку. Вообще всё. Теперь в твоём понимании в твоей подсобке чисто. Правильно?

– Ну, разумеется, чисто, – согласился Пьер.

– Тем не менее, – продолжил Гокьо, – если ты предложишь хирургу провести в твоей подсобке операцию, то он наотрез откажется, мотивируя это тем, что в такой антисанитарии, в такой пыли и грязи, он операцию делать не будет, потому что ему нужна чистота стерильная. Ты понимаешь, о чём я говорю?

– Кажется, да.

– С твоими эмоциями тоже самое. Ты в течение жизни избавился от самого большого хлама, но грязь и пыль осталась, и пока ты её не вычистишь, то так и будешь в ней барахтаться до конца своих дней.

– Подожди, Гокьо, – Пьер снова ненадолго замолчал, собираясь с мыслями, – например, если я испытываю раздражение или гнев, то я так понимаю, что это крупные негативные эмоции, которые можно различить. Скажем, по твоей аналогии это старые шкафы. Но как тогда назвать оставшуюся пыль и грязь?

– Всякая мелочь, – не задумываясь, ответил ринпоче, – озабоченности и тревожности, страх перед негативным отношением, лёгкое недовольство, желание понравиться, ковыряние в носу и прочее, и прочее. В сущности, весь человеческий негатив можно разбить на четыре категории. Тебе интересно?

– Да, конечно.

– Тогда записывай.

Профессор тут же пододвинул к себе лист бумаги, на котором недавно делал заметки.

– Первая категория это крупные негативные эмоции, – заговорил ринпоче, – вот те самые шкафы. Вторая – негативный фон. То, что люди называют «пакостно на душе». Третья – негативное отношение к чему-либо или к кому-либо. Успеваешь?

– Да.

– И последняя категория – негативные энергетические состояния физического тела. Вялость, слабость, головные боли и другие болезненные состояния. Как только человек избавится от всех этих четырёх пунктов, так сразу же его сновидения станут осознанными.

Профессор, держа левой рукой трубку, старательно дописал, затем отложил ручку и снова взял трубку правой рукой.

– У меня ещё один вопрос, Гокьо, – сказал он, – не приведёт ли это к тому, что человек без негативных эмоций станет неким бесчувственным бревном, который вообще ни на что не реагирует?

– Это типичное ложное умозаключение, – пояснил ринпоче, – которое как раз и указывает на то, что человек ничего, кроме негативныех эмоций не испытывал. Как цыплёнок, находящийся в яйце, даже не догадывается о том, какой удивительный мир находится за пределами его скорлупы.

– Послушай, Гокьо, – профессор вдруг вспомнил одну немаловажную деталь, – я в молодости страстно желал избавить людей от агрессии, то есть, по сути от тех же негативных эмоций. И докопался до того, что причиной агрессии и любого негатива являются догмы, которые человеку вбили в голову.

– Совершенно верно.

– Но в таком случае получается, что если человек избавится вообще от всех догм и концепций, то он станет как бы символически мёртв?

– Да, но только нужно понимать, что это символическая смерть личности. Личность человека это и есть совокупность всех этих догм. И когда человек избавляется от этих догм и, как следствие, от возникающих негативных эмоций, то он становится совершенно другим. То есть, на смену его личности приходит совсем другая личность, которую и личностью-то назвать нельзя.

– Что-то я плохо понимаю, – неуверенно сказал профессор.

– Пьер, ты когда-нибудь смотрел в окно, стёкла которого удивительно чистые? – неожиданно спросил ринпоче.

– Ну, бывало, конечно.

– Вспомни, что в такие моменты создаётся иллюзия того, что в окне стекла нет вообще.

– Да, действительно, бывали такие случаи, – усмехнулся профессор, – иногда даже подходил к окну и проверял, на месте ли стекло.

– Теперь давай вернёмся к нашей аналогии с подсобным помещением, – предложил Гокьо, – представь, что твоя подсобка это твоя личность и что в этой подсобке стеклянные стены. Сейчас они покрыты пылью и грязью, и ты даже не подозреваешь, какой удивительный мир находится снаружи. Затем ты берёшь мыльную воду и щётку и отмываешь свои стеклянные стены до блеска. Отмывааешь так, что стёкол даже не видно. И вот вроде бы личность у тебя есть, ведь ты совершенно точно знаешь, что стеклянные стены на месте, но с другой стороны, её как бы и нет, потому что солнце, слепящее снаружи, светит теперь и внутри тебя. Тебе когда-нибудь доводилось общаться с духовно продвинутыми людьми?

– Да. Однажды я перекинулся парой слов с индийским махатмой.

– Какое у тебя было первое впечатление от этого человека?

– Он показался мне крайне недружелюбным, – ответил профессор.

– Вот-вот, – усмехнулся Гокьо, – это означает, что он был свободен от всех этих социальных правил и этикетов, от всех этих обращений на вы, от обязательных «здравствуйте, пожалуйста, спасибо, извините» и прочей регламентирующей жизнь шелухи, которая людям ищущим и стремящимся вперёд, совершенно не нужна. Ещё вопросы есть?

– Одну секунду, Гокьо. Дай подумать.

Профессор взял свой лист бумаги и пробежал глазами свои заметки.

– Да, вот ещё что, Гокьо, – снова начал расспрашивать профессор, – скажи, эволюция всегда идёт вперёд?

– В глобальном масштабе – да.

– А не в глобальном?

– А не в глобальном могут быть откаты назад. Ярким примером является Иран, в котором в семидесятые годы женщины жили свободно, ходили в открытых платьях, учились и развивались, а теперь они снова люди второго сорта, замотанные в чёрные одежды и имеющию право только на то, чтобы раздвигать ноги по приказу мужчин. Можно также привести в пример Россию, в которой до принятия христианства были свободные отношения между мужчинами и женщинами, а после крещения Руси церковь установила там такие догмы, что женщина, едва взглянув на другого мужчину, уже считается в обществе падшим ничтожеством. И на этом Россия не останавливается в своём откате назад. Сейчас там и вовсе свалились в какую-то педоистерию, когда родителей могут упечь в тюрьму на долгие годы только за то, что они сфотографировали своего голенького трёхлетнего ребёнка и поместили это фото в семейный альбом. А ведь совсем недавно, во времена Советского Союза на бегающих голых малышей никто и внимания не обращал. В общем, примеров много.

– Кстати, Гокьо, – оживился профессор, подвигая к себе лист бумаги, – своим упоминанием о детях ты натолкнул меня на интересную мысль.

– Ну, давай, поделись со мной, – усмехнулся Гокьо.

– Послушай, – глаза профессора горели, – ты говорил, что осознанные сновидения это нормальные состояния человека, который не испытывает негативных эмоций. Значит, если детям с детства не вбивать в головы никакие догмы, то никаких сновидений, кроме осознанных, у них не будет?

– Конечно. В моём окружении именно такие дети и растут.

– Потрясающе, – профессор тут же подумал о своих подопечных девушках Розе и Карине, – в таком случае, Гокьо, у меня к тебе последний вопрос. Точнее, последняя тема.

– Давай. А то ты меня уже утомил.

– Если некий человек, – возбуждённо заговорил профессор, – регулярно путешествует в осознанных сновидениях и имеет там уже богатый опыт, то может ли он в осознанном сновидении по своему желанию нырнуть куда-нибудь в прошлое?

– Может.

– Я хочу, чтобы ты меня правильно понял, – профессор даже заёрзал, сидя на кресле, – например, был в прошлом некий исторический факт. Ну, не знаю. Например, факт подписания акта Молотова-Риббентропа. Может ли человек в осознанном сновидении целенаправленно побывать на этом подписании и посмотреть, что там происходило на самом деле?

– Не только посмотреть, – ответил ринпоче, – присутствуя в осознанном сновидении на этом подписании, он будет совершенно точно знать мысли там собравшихся, мотивацию их действий; будет знать, кто кого боится и что именно повлияло на принятие того или иного решения. И это всё будет не какой-то там фантазией, которая происходит во сне с обычными людьми. Это будет именно то событие, которое реально имело место в истории.

– Невероятно, – прошептал профессор, – но это означает, что можно восстановить доподлинно все исторические события и написать совершенно новые, а главное, правдивые учебники по истории.

– Да, конечно, – согласился с профессором Гокьо, – только для этого необходим коллектив единомышленников, для которых осознанные сновидения это обычное явление и которые обладают достаточным уровнем энергии.

– Но разве таких людей в мире нет? – изумился профессор.

– Разумеется, есть. И уже немало. Но ты не понимаешь одну существенную деталь. Когда человек избавляется от негативных эмоций, от догм и прочего мусора, в нём просыпается такое огромное количество увлечений, интересов и радостных желаний, что почти ни у кого не возникает желания проводить своё осознанное сновидение в мрачной атмосфере страха, насилия и агрессии. Но в одном я с тобой согласен – работа по восстановлению исторических фактов из такого неопровержимого источника как осознанные сновидения, однажды должна быть проведена. И я нисколько не сомневаюсь, что рано или поздно это произойдёт.

– Гокьо, – сказал профессор, – ты на меня сегодня вывалил столько информации, что я думаю, мне нужно передохнуть, чтобы всё это переварить и записать.

– Ну что ж, тогда будем заканчивать.

– Могу я к тебе обратиться ещё когда-нибудь? – спросил профессор.

– Можешь. Только постарайся не звонить по мелочам, чтобы наш разговор был содержательным. Как сегодня, например. Ты знаешь, к кому обратиться, чтобы выйти со мной на контакт.

– Гокьо, – убеждённо сказал профессор, – хоть ты и говорил мне о ненужности и бесполезности благодарности, я тебя всё-таки искренне благодарю.

– Ты меня не понял, – возразил ринпоче, – люди, идущие вперёд, не отвергают благодарность, если эта благодарность искренняя. Они категорически отвергают «спасибо», которое общество ОБЯЗЫВАЕТ произносить людей в тех или иных обстоятельствах. Например, ребёнка вынуждают говорить спасибо, когда он встаёт из-за стола, или заставляют его целовать при встрече какую-нибудь мерзкую бабку, которую ребёнок целовать совсем не хочет. И так далее и тому подобное. Удачи тебе, Пьер.