Читать книгу Ревизор: возвращение в СССР 12 - Серж Винтеркей - Страница 6

г. Москва

* * *

После обеда поехали в горком, там меня допрашивали уже не так предвзято, как вчера в Пушкино. Видимо, обмен информацией между районами налажен.

Потом был лакокрасочный завод, хлебозавод. А потом мы попали на фабрику детских игрушек. Какие же очаровательные куклы там выпускали. Просто нет слов. И лица милые, живые, наверняка, вручную раскрашенные. И платьица сложные, многослойные, даже бельё на куклах есть. И тапочки-туфельки съёмные. Стеклянные глазки у кукол моргают. И причёски на каждой. Вроде, всего лишь игрушка, но сразу оценил, сколько в одном изделии деталей, компонентов и все из разных материалов. Это же какое многопрофильное производство должно быть! И сразу подумал про Аришку. Вот кто такую продукцию точно оценит.

– Что-то наш лектор в куклы заигрался! – услышал я над ухом насмешливый девичий голос. – Подарить вам куколку?

Местная комсорг, сопровождавшая меня по территории фабрики, такая дерзкая оказалась, все подкалывала меня и посмеивалась. Я не обижался – незамужние девчонки так свой интерес демонстрируют к перспективным парням. Приятно, что она меня к таким относит. Несмотря на то, что первым же взглядом, я видел, приметила мое обручальное колечко.

– Мне одной куклы мало. – ответил я.

– Многодетный, что ли? – удивилась она. – И когда успел?

– Это дело нехитрое… – подыграл я.

Аришке надо, по-любому, и себе про запас: вдруг, доча родится.

Вручили мне торжественно две куклы, упаковали в коробки, всё чин чином. Девки на упаковке поглядывали на меня, еле сдерживая смех. Даже неловко стало. Что такого? Ну, выбрал парень две куклы?.. А что, вы, красотки тут делаете – автоматы, что ли? Выбор у меня разве есть?

На обратном пути Яков Васильевич завёл разговор задумчиво о том, сколько у нас под Москвой разных производств. В каждом городе, куда мы приезжали, были заводы и фабрики с неплохим ассортиментом товаров. Работают, стараются.

– Куда все эти товары деваются? – спрашивал он.

Непростой вопрос. Ругать мне власть и плановую экономику, объясняя суть происходящего, не с руки. Шофер так, судя по всему, неплохой мужик, но никто не мешает ему параллельно стучать в КГБ. И такие непростые вопросы обычно люди, связанные с КГБ, вот так вот невинно и задают, в надежде спровоцировать человека на откровенность. И нет, у меня не шпиономания, я просто знаю, куда попал. Диссидентов комитет предпочитает выявлять на ранних этапах, поэтому миллионы людей и стучат ему старательно по всей стране.

Был бы я реально семнадцатилетним пацаном, не знал бы этого. Но я человек общительный, и круг знакомых у меня обширный. И после краха СССР смысла им держать язык за зубами не было уже никакого. Как оказалось, сразу несколько моих коллег по заводам в СССР активно стучали на КГБ. Тогда меня никто не предостерег язык придерживать во время общения с ними. А вот когда СССР развалился, меня уже и просветили. Это хорошо, что я был до мозга костей советский человек, поэтому ничего неудачно для себя им не ляпнул.

Василич, задав вопрос, вопросительно поглядывал на меня в зеркальце, ожидая экспертного ответа.

– Если честно, я лучше голос поберегу, потому как в двух словах это не объяснить. – напомнил то, что с шофёром уже и обсуждали, что я опасаюсь за свои связки.

Тот кивнул.

На всякий случай сразу решил спросить уже у него что-нибудь. Помимо моих презентов, у нас сзади ехала ещё коробка с конфетами с кондитерской фабрики и ещё несколько свёртков, не знаю, с чем.

– Не смотрел, что на лакокрасочном заводе дали? Надеюсь, не скипидар?

– Да, нет. Консервы разные. – ответил он безразлично.

– Консервы – это хорошо. – ответил я, и уставился в окно.

День был тяжёлый, но голосовые связки выдержали. И встречали меня везде доброжелательно. На кукольной фабрике особо позабавило, как комсорг язвой прикидывалась, но на деле меня откровенно клеила. На что она рассчитывала? Что я кольцо с пальца сниму, и после своих лекций вместо возвращения в Москву поеду к ней знакомиться? Или просто технику свою совершенствует по подкату к парням?

Не заметил, как задремал.

* * *

Бейрут

Засыпая, Фирдаус с радостью и облегчением думал, что Диана пришлась ко двору в доме его родителей.

– Шикарная. – только увидев её в аэропорту заявил Амаль. – Поздравляю, брат!

– Глаза у неё, для женщины, слишком умные. – усмехнулся отец, с иронией глядя на сына.

– Скромная девушка. – одобрительно заметила мать, – но сразу видно, с характером.

Мать у него и у самого была с характером, так что, видимо, знала, что говорила. Хотя пока что он этого характера и не заметил особо – все у них было так тихо и спокойно! И матери очень понравилось, когда Фирдаус рассказал ей, что ее французские духи Дине понравились. И то, что она согласилась, что ее будут Диной звать, а не Дианой. Хотя Дианы тоже встречались в Ливане, но имя это все же французское. Имя Дина как-то, с ее точки зрения, этой советской девушке больше подходило.

Осталось только сказать Диане, что в этот приезд свадьбы не будет. А ей почему-то так важно, чтобы они поженились по всем правилам: и по советским, и по ливанским.

* * *

– Приехали. Просыпаемся! – раздалось у меня над ухом.

– Во меня разморило. – заторможенно огляделся я. – Спасибо, Василич.

– Подарки забирай. – напомнил он мне, кивнув на заднее сиденье.

– Опять все?

– Все.

– Ну, конфеты хоть давай поделим. – обескураженно предложил я.

– Иди уже, давай! Я же тебе сказал: в конце возьму. – отказался Сковородка, накладывая мне на коробку с конфетами, которую я так и держал в руках, свертки, коробки, а сверху водрузил сундук-шкатулку.

– Вперёд! – хохотнул он. – Не споткнись.

– Дверь хоть в подъезд открой. – попросил я и потащил свою добычу домой.

Дверь в подъезд он мне открыл. Мы попрощались, а на третий этаж мне пришлось тащиться пешком, потому что лифт я вызвать не смог: руки заняты. В следующий раз надо пару авосек с собой взять, чтобы вот так не тащить, в руках. В прошлый раз все было пристойно – свертки поменьше были, не такие габаритные, и почти одинаковые по размеру.

Развернувшись спиной, постучал пяткой в дверь и вскоре меня впустила домой ошарашенная моим видом жена.

– Ого!.. – только и смогла вымолвить она.

– Шкатулку снимай. А то еще свалится, расколется. Жалко будет.

Остальное отволок на кухню и пошёл раздеваться. Галия с любопытством начала распаковывать мои трофеи. Снова конфеты, консервы из Венгрии и Болгарии.

– Надо начальнику отложить. – сказал я. – Буду выходной, отвезу ему.

Галия помогла мне собрать одну коробку для Константина Сергеевича, и мы припрятали ее в высокий узкий шкаф, который мы называли между собой «колонкой».

– Где наша влюбленная парочка? – поинтересовался я у жены.

– Лёша Свету в театр повёл. – ответила она, накладывая мне сырников, и загадочно улыбнулась.

– Ну, хорошо. А то я пацану соседскому обещал зайти к ним, с дедом познакомиться.

– А, конечно, сходи. Конфет возьми! – Галия тут же начала сворачивать кулёк из газеты. – А мы сегодня на мебельной фабрике были…

– О, прекрасно. Выбрали?

– Выбрали и даже купили. Завтра уже привезут. – радостно сообщила жена. – Только сборщики в субботу будут. Анна Аркадьевна с ними сама договаривалась, в цех с нами ходила.

В субботу, так в субботу. Я хоть дома буду и проконтролирую.

– Денег, главное, хватило? – спросил я.

– Хватило. Я и диван там присмотрела. Надо будет купить, как деньги появятся.

– Конечно, дорогая, всё купим. Но, сначала, холодильник. Весна скоро.

Галия отсыпала мне кулёк конфет, и я пошёл в сорок пятую квартиру в соседний подъезд.

Звонка не было. Постучал. Ничего. Ещё постучал. Вместо нужной мне двери открылась соседняя.

– Что, не открывают? – зыркнула на меня вчерашняя знакомая Шура. – Сильнее стучи, глухой он.

– Кто, Родька?

– Какой Родька? Дед глухой. Родька твой, небось, на улице шляется.

– Ничего я не глухой. – открылась, наконец, нужная мне дверь. – Ну чего ты напраслину наговариваешь человеку? – он посмотрел мне прямо в глаза. – В сортир уже нельзя зайти…

– Здравствуйте. – улыбнулся я как можно шире. – А я к вам.

Протянул ему кулёк с конфетами, и пока он соображал, что со мной делать, проскользнул в квартиру.

Растерянный дед передал зачем-то кулёк Шуре и рукой показал мне проходить на кухню. Снял сапоги и прошёл в практически пустую кухню. Стол, плита, один табурет и ещё один стол-тумба. Всё видавшее виды. Штор на окнах нет. Дед и Шура прошли за мной в кухню и вопросительно уставились на меня.

– Меня Павел зовут. Я в соседнем подъезде живу. – улыбаясь, чтобы разрядить обстановку, представился я. – С парнишкой вашим подружился. Он хороший…

Шура выразительно хмыкнула при этих словах, села на единственный табурет и на автомате развернула мой кулёк, который так и держала в руках. Дед же шикнул на неё тихонько.

– Все в его возрасте шалят, это нормально. – сказал я, глядя на Шуру, которая взяла из кулька одну конфету и протянула кулёк деду. Ну, повезло, орала она в прошлый раз громко, конечно, но, похоже, чужого ей не надо. А то уже думал, что снова придется за конфетами идти, чтобы пацана угостить.

Деду было не до конфет, он сильно волновался.

– У Родьки ум пытливый и энергии много, его просто в мирное русло направить надо. Я собственно, что пришёл, он мне какие-то ужасы нарассказывал, что у него мамы нет, бабушка умерла, папу за рубеж служить услали… – я вопросительно смотрел на деда. Тот молчал, глядя в окно. – Так это правда?

– Что матери нет и бабушка умерла правда. – ответила за деда Шура.

– А отец?

– И отец за рубежом служит. – кивнула она.

– Сочувствую. – тихо проговорил я, глядя на деда. – Как вас зовут?

– Андрей Егорович. – буркнул он.

– Андрей Егорович, если какая помощь нужна, с Родькой позаниматься там, не знаю… Любая помощь. Мы с женой в соседнем подъезде, квартира восемьдесят один, и всегда готовы помочь.

Дед посмотрел на меня удивлённо. Думал, похоже, что жаловаться на внука буду.

– Я ему про авиамодели рассказывал, он заинтересовался очень. Через полторы недели я посвободнее буду, приглашу его к себе. Вы не против? И сами заходите, я вас с женой познакомлю.

Дед что-то невнятное буркнул в ответ, но принципиальных возражений от него я не услышал, уже хорошо.

– Не ругайте его, пожалуйста, так сильно, как вчера. – собираясь уходить, обратился я к Шуре. – Он же ещё ребёнок. И потом, ему и так от жизни досталось. Зачем добивать?

Она мотнула вызывающе головой, но промолчала.

Чудные они оба какие-то. Попрощался и вышел на улицу.

– Ро-одька-а! – крикнул на весь двор.

– Оу! – послышалось из-за трансформаторной будки и показался знакомый силуэт.

– Ты что там делал!? – почуяв неладное, наехал я на него. – Родька! Не смей к трансформатору лезть! Знаешь, сколько хороших, но слишком любопытных пацанов в трансформаторных будках заживо сгорело?!

– Как это?

– Так это. Люди горят, когда ток по ним как следует вжарит. Это тебе не шутка! Жди меня здесь. Сейчас за собакой схожу, пойдём гулять и расскажу.

* * *

Квартира деда Родьки

Этот странный парень ушёл. Улыбка его нисколько не обманула старого вояку: хоть и молод, но глаза внимательные, цепкие, всё осмотрел, всё приметил.

– Ну, что скажешь, мать? – встревоженно спросил Андрей Егорович соседку.

– Конфеты вкусные. – усмехнулась она. – Попробуй.

– Ай, отстань. Как тебе парень этот?

– Не будет он никуда кляузничать.

– Откуда знаешь?

– Ну, ты же сам слышал, как он про Родьку сказал, что ему и так от жизни досталось. Не боись, старый. Ложная тревога.

– В том-то и дело, что старый. – грустно проговорил дед. – Стал. Совсем. И делать что, ума не приложу. Не прощу себе, если Родька в интернате окажется.

– К отцу его отправляй.

– Куда? В Йемен? – с отчаянием в голосе спросил он.

– Не похоже на название немецкого города… Ты ж говорил, он в Германии… – удивлённо посмотрела на него соседка.

– Вот, трепло я старое!.. – воскликнул испуганно дед. – Молчи, Шура. В Германии он.

* * *

Шёл домой с двоякими чувствами после посещения квартиры деда. С одной стороны, кооперативная квартира, с другой, слишком бедно в ней. Или им, так же, как и мне, досталась квартира из десятипроцентного горкомовского фонда?

И надо выяснить, почему Родька не охвачен дополнительными занятиями и кружками в школе.

Вывел пса на улицу. Родька терпеливо ждал меня. Ах да. Трансформаторная будка.

– Знаешь, что я тебе скажу, – начал я. – электродуга зрелище, конечно, яркое, но смертельное.

В девяностых сын одного нашего сотрудника сильно обгорел в результате этого занятия. Ему было уже девятнадцать, подозреваю, что он не ради развлечения в трансформаторную будку полез, небось, цветмет искал. Но не важно… Важно, что он получил ожоги более шестидесяти процентов тела. И почему-то наши коллеги шептались, что парень – не жилец. Однако, два раза в неделю весь наш коллектив добросовестно собирал деньги на очередную порцию крови для переливания. В девяностых за всё надо было платить…

Парень тот выжил, но остался глубоким инвалидом. Через что пришлось пройти ему и его семье я в подробностях и красках рассказывал Родьке всю нашу прогулку. Возможно, я напугал его слишком сильно, и пацан никогда не станет электриком и будет бояться менять перегоревшие лампочки, став взрослым. Но сейчас задача – сохранить ему жизнь и здоровье.

– Но хватит о грустном. – удовлетворённо отметив произведенный моим рассказом эффект, предложил я. – Расскажи лучше, как дела в школе? Ты когда перевёлся – с начала года?

– Нет, мы в конце ноября только переехали. Я хотел в старой школе остаться, но дед не разрешил, ездить далеко. – пожаловался Родька.

– Успел с кем-нибудь подружиться в школе?

– Нет ещё…

– Надо в кружки какие-нибудь записаться, там быстрее друзей найдёшь. Или в секции спортивные. Куда ваши ребята ходят? Поспрашивай их.

– Угу… – безынициативно промычал Родька.

Что-то мне это не нравится. У пацана явные проблемы с коммуникабельностью. За два месяца ни с кем не задружился? Это умудриться надо.

Порасспрашивал его об одноклассниках, никто, со слов Родьки, его не обижал, но, похоже, в коллектив дети его не приняли. Куда классный руководитель смотрит? Почему в кружки и секции не пристроили? Надо будет деда на школу натравить, а то это никуда не годится.

Расставаясь, договорились с Родькой встретиться завтра в половине девятого, пойдём опять с собакой гулять.

– Только деда обязательно предупреди, что с Павлом из восемьдесят первой квартиры идёшь, чтобы он знал, где ты.

– Ему не интересно…

– Здрасте, приехали. Это тебе так кажется. Он тебя в окно видит, поэтому не спрашивает. А вообще, домочадцы обязательно должны присматривать друг за другом. Это безопасность! Уходит кто-нибудь из дома, говорит, куда пошёл и когда вернётся. И если не вернулся, родные беспокоиться начинают, искать. Как бабуля одна рассказывала, пошла она в сарай курей кормить, а там поскользнулась, упала и встать не могла, старенькая совсем была. А сын дома телевизор смотрел. Кричи-не кричи, всё равно, не услышит. Такой сын оказался, что только к ужину заметил, что матери дома нет и искать её пошёл. Ох, она тогда на него обиделась! Ведь, сказала же, уходя из дома – я в сарай. Понять её можно, несколько часов пролежала. А сыну и в голову не пришло задуматься: что это старая, слабая женщина может столько времени в сарае делать? Так что, Родька, дед за тобой, как может, присматривает. И ты за дедом присматривай, он уже старенький, мало ли что. Хорошо?