Читать книгу Расписки для вечности. Сборник рассказов - Север Старков - Страница 4

«Били вас по заду сапогом? А кирпичом по рёбрам получали? Все тело моё изломано, избито… надругались над ним люди… Шарик… назвала она меня… Какой я к черту Шарик?! Шарик это значит упитанный, круглый, овсянку жрёт, сын знатных родителей, а я…?» М.А.Булгаков «Собачье сердце».

1. Она осталась одна, когда мамы не стало.

Центр мироздания малышки исчез, и мир рухнул, рассыпался на осколки. Вера провалилась в объятия пустоты, и только эхо отвечало на зов девочки. Детдом. Страшное непонятное слово нависло над ней грозовой тучей. Она не боялась, ведь разве может быть что-то страшнее ЭТОЙ пустоты?

И тут появился он. Он назвался родственником и забрал её к себе. Вечно пьяный дворник, который и жил в дворницкой, захламленной, пропитанной перегаром, куревом, и очень давно не видавшей уборки. Они ехали в ритуальном автобусе в Митинский крематорий. Маленькая Вера водила пальцем по стеклу, губы ее шевелились, но слов было не разобрать. Рядом сидел сизый дворник, непонятно кем приходившийся девочке. В проходе стоял недорогой закрытый гроб.

– Дядя, моя мама там? – дворник сглотнул.

Больше в автобусе никого не было. И на поминках тоже, так иногда случается.

Пустота кутала малышку в липкую паутину. Бесцветным голосом хрипела что-то неразборчивое. Никто не пришел попрощаться с ее ушедшей мамой, она и сама не попрощалась. Ушла тихо и внезапно.

Автобус. Капли дождя на мутном стекле, что-то щипало глаза и ничего не разглядеть. Незнакомый родственник сжимал ее руку в своей, горячей и мозолистой, она боялась его. И боялась остаться совсем одна.

2.

Он провёл ее пустынной подворотней к невзрачной двери своего жилища. Отпер дверь дворницкой. Подтолкнул девочку внутрь. Она растерянно огляделась. Душная тесная каморка. Маленькое грязное окошко под самым потолком. Посреди комнаты стол, его кровать вдоль стены, маленький диванчик, кривоногий шкаф, со скрипучей, приоткрытой дверкой.

– Твое новое жилище, – буркнул дворник. – Устраивайся.

Двумя шагами мужчина пересек комнату. Рукавом пальто смахнул со стола мусор, поставил нехитрую снедь, бутылку водки.

– Помянуть надо, – буркнул он, не глядя на девочку. – Есть будешь?

Вера молчала. Она силилась понять, – что случилось, где мама. Почему она здесь? Почему щиплет глаза и трудно дышать? Кто ей поможет собрать привычный мир из груды осколков? Дворник налил себе полный стакан, выпил, поморщился, закусил коркой хлеба и налил снова. Вера во все глаза смотрела на мужчину. Она ждала. Слова, взгляда, улыбки, хоть чего-то, что дало бы ей надежду, хоть какого-то объяснения. Где то вдалеке она понимала, что больше не увидит маму, но этого было недостаточно.

Через час он уже крепко спал. Маленькая Вера свернулась калачиком на отведенном ей диванчике, так и не сняв пальто. Она вспомнила улыбку мамы. Мама говорила, все проходит, нужно немножко потерпеть. Содранные коленки заживают, после горького лекарства проходит боль, солнышко согревает землю после холодной зимы, после ночи приходит новый день. И она будет ждать. Эта пустота пройдет. Она откроет глаза и будет утро, солнце, теплые ласковые руки, улыбки. Все непременно будет хорошо…

***

Детский мир на Дмитровке. Они с мамой выбрались в ее редкий выходной, они шли покупать ей куклу! Ту самую, которую она однажды увидела в каком-то французском фильме. Совсем непохожая на других, совсем необычная кукла, в вязаном белом платьишке, и с настоящим лицом! Кукла действительно была потрясающая. Ее делали на заказ лучшие мастера дома Коко, специально для известного телеканала. Во всем мире больше нигде, нигде не встретить такую куклу.

– Мама! Она настоящая, живая! Смотри, смотри, что она умеет!!!

Жаль, только и сны заканчиваются. Даже такие чудесные сны, в которых у мамы выходной, и они вместе идут в Детский мир на Дмитровке. Идут покупать куклу.

3.

Из этого маленького счастья Веру вырвал звон упавшей бутылки, – дворник что-то колдовал над столом… Она не хотела просыпаться. Цеплялась за остатки неумолимо уходящего сна, жмурила глаза, пыталась снова провалиться туда, где ей было так хорошо с мамой. Вера накрылась с головой и лежала под одеялом. Дворник разговаривал сам с собой, спотыкаясь о мебель. Звуки доносились сквозь ветхое одеяло, тормошили, возвращая в унылую пыльную дворницкую. Она стала напевать мамину колыбельную, чтобы заглушить их.

«…где баобабы, вышли на склооон… Получалось не очень хорошо, голосок дрожал, на глаза навернулись слезы, воздуха не хватало, – жил был на светеее, розовый слоон… Она сделала „окошечко“, как когда то ее научила мама, и выглянула, в нос ударил спертый воздух, она снова тихонько запела – Много веселых было в нем сил, скучную обувь, он не носил… львы, да и тигры, глупый шакал… двигались… тише, если он спал…» Чуточку теплее становилось внутри от этой песни. Слезы катились по щекам, носу, губам. Вера облизнула губы. Соленые. «Как море», – подумала она.

Маленькая Вера снова была с мамой. Снова бежала по горячему песку. Плескалась в ласковых волнах. Собирала разноцветные камушки. Слышала шепот огромного моря в маленькой ракушке, крепко прижимая ее к уху. Она влюбилась в море с первого взгляда. Навсегда. И теперь снова видела его, слышала и чувствовала его запах. Слезы катились по ее щекам, и как только дворник ушёл за очередной бутылкой – уже не сдерживаясь, разрыдалась во весь голос, совсем по-взрослому. Потом рыдание понемногу утихло, стало как-то легче, и она снова заснула.

Время исчезло.

Потонуло и растаяло вместе с грязной комнатушкой. Девочка путешествовала в мире снов и воспоминаний. День прошел так, неделя, месяц или сотня лет она не знала.

Дворник сдернул одеяло и посмотрел в зареванные глаза девочки.

– Тебе надо поесть, – сказал он.

«Нет. Нет! Неееет! Не хочу, я не хочу, не хочу!!! Я не хочу быть здесь. Здесь холодно и пусто. Грязно и плохо пахнет. Нет. Я не хочу!» – мысленно кричала Вера, но в реальности не смогла разжать губ. Словно она сама стала куклой, забытой кем-то в парке и попавшей по глупой случайности в эту каморку. Кукольными блестящими глазами она смотрела на мужчину и не видела его. Слышала его слова и не понимала смысла. Поесть? Кукла не хочет есть. Не хочет вставать, разговаривать. Дворник не отставал, и она механически выполняла его команды. Кукла не может сопротивляться.

Только ночью Вера забиралась повыше к окну, подолгу смотрела в темноту, на черно- синее небо, луну, звезды…

Она шептала в небо свою детскую молитву, она просила у неба одного, чтобы это скорее все закончилось. Она твёрдо верила, что все снова оживет, разрозненные пазлы соберутся в яркую картинку, где она, девочка, не кукла, ей весело, легко и беззаботно и ее рука в сильной теплой ладони кого-то очень доброго и надежного. Навсегда. От молитвы становилось теплее в груди, и Вера с нетерпением ждала ночь. Ночь была ее другом, это было ее время, ночью ей было хорошо, и каждый раз она с ужасом замечала едва проблескивающий рассвет, как вампир, со страхом щурилась на огромное светило, медленно встающее из-за крыш. Она знала, что скоро проснётся дворник, шла на импровизированную кухню, вставала на табуретку и делала ему нехитрый завтрак. Потом залезала на свой диванчик и пряталась под одеяло. Так тянулись дни, месяцы, может годы. Она смастерила плотный кокон из фантазий и мечты, скрепила верой и закрылась там, в надежде однажды утром обрести крылья…

4.

Но утром не было крыльев…

5.

Что ждало ее впереди, каким бы стало ее маленькое большое сердце, израненное, выщербленное от каждого плохого слова, от каждого переживания. Она видела разномастные попойки, видела, как дерутся пьяные мужики, переворачивая все вокруг, видела кровь, и женщин, делящих тряпки и выбирающих себе любовь на вечер, видела то, что не должна была видеть. Кем она станет? По какому пути пойдет в поисках тепла и счастья? Может Вера научится пить, врать, красть, продавать, продавать единственное, что у нее есть, свое тело, как и те, что окружают ее сейчас?

Пока она еще видит небо. Грязное, пожелтевшее от времени мутное стекло не скрывает от ее взгляда прозрачности и чистоты небосклона. Небо так похоже на море, ласковое и безграничное. Вера говорит с ним, и надеется, что оно ее слышит.

6.

Как-то ей вспомнились слова молитвы «Отче наш». Сначала она бездумно повторяла эти слова, как когда-то давно считалочки. Катала звуки молитвы шариком на языке. Ей приходили на ум вопросы и ответы. Отец. Небесный отец. Ее мама ведь тоже там? Так, незаметно для себя девочка стала разговаривать с Тем, Кто на небе. Вера говорила с Ним, как со своим отцом, спрашивала про маму, рассказывала, как прошёл ее день, что было в нем хорошего.

Да, она научилась видеть хорошее, хотя его было так мало в ее жизни. Солнечный зайчик на стене. Сияющая снежинка на ладони. Мурлыканье уличной кошки. Кудлатый дворовый пес, дружелюбно виляющий хвостом, когда она кормила его косточками и хлебом.

Она говорила в тишину ночного неба. Каждый раз, заканчивая просьбой, забрать ее. Ведь дети должны быть вместе с мамой и папой. Она не ждала ответа. Только верила. Отчаянно, безоговорочно и безгранично, как умеют только дети. Бог слышит искренность ее в каждом звуке. Небеса отвечают взаимностью.

Верила, что однажды поднимется по сияющей звездной дорожке высоко-высоко. Так высоко, что будет кружится голова. Она не испугается, не отступит и не оглянется. По острым холодным осколкам воспоминаний она доберется до волшебной двери. Двери сверкающей, переливающейся всеми цветами радуги, трепещущей, словно крыло огромной стрекозы. Ее встретит Ангел с добрыми глазами и негромко предложит войти. Да. Она доберется туда. Она уже слышит шорох крыльев Ангела. Мама и папа, наверное, уже заждались ее.

7.

– Отец, я так люблю тебя. С тобой я не боюсь ничего. Ты любишь меня. Ты. Любишь. Меня. Папа…

«Но подступили дни перемен:

Хитрый охотник взял его в плен.

И в зоопарке пасмурным днём

Стал он обычным серым слоном…»

Из-за крыш медленно поднималось светило… Дворник заворочался и заскрипел пружинами. Небо неуклонно светлело. Девочка устало опустилась на подушку, прикрыла глаза. Вот-вот начнется новый день, с обычными хлопотами по дому, она сможет найти в нем что-то светлое, и ночью ей будет, чем поделиться с Ангелом. Незаметно она уснула.

Грохот в дворницкой вырвал её из сладкого забытья, – дворник наступил на бутылку и, проехав на ней полметра, плашмя опрокинулся на пол. Он сильно разбил голову об угол стола. Вера вскочила. Заморгала спросонок. Она не понимала, что случилось. Осколки стекла на полу. Дворник скулил, стоя на четвереньках, голова в крови. Девочка приняла его за огромного пса. Дворник утробно зарычал и попытался встать, неудержался, снова упал. Теперь он лежал, ничком, не двигаясь. Лужа крови медленно растекалась по полу. Вера окаменела от страха. Слезы выступили на глазах. Отче наш. Она вскочила, взяла с подоконника бинт, – живущий на небесах… – подвинулась к нему вплотную, подняла своими маленькими ручками его косматую голову, и принялась бинтовать, напевая свою колыбельную…

«Зря унываешь, нету беды.

Я-то ведь знаю – розовый ты.

Может, случайно где-то во сне

Ты прислонился к серой стене.

Добрый мой слоник, ты извини,

В жизни бывают серые дни.

Скоро подарит солнце рассвет,

Выкрасит кожу в розовый цвет!»

8.

– Привет, Вера.

– Здравствуй…

– Я принёс тебе куклу…

Ангел сидел на подоконнике, и болтал ногой.

– А… а, ты кто? Ангел??

– Ангел, ты же звала меня?

– Ну… наверное…

– Вот я и пришёл. Меня зовут Ройх, и я пришел за тобой.

– Я ждала… Долго. И я боялась, что ты никогда не придешь. Как ты нашел меня?

– Ты верила. Твоя вера, вела меня, как огонек маяка, приводит корабли в гавань.

Вера гладила и крепко прижимала куклу. Сердце ее наполнилось радостью, на губах расцвела улыбка. Все, о чем она мечтала, тихой поступью пришло в её жизнь.

Человек с перебинтованной головой, очень похожий сейчас на Шарикова после операции, смотрел на чудо посереди своей маленькой затхлой комнатенки. Сверкающая полусфера переливалась всеми цветами радуги, и похожа была на большое крыло стрекозы. С каждой секундой её мерцание становилось все меньше, границы этого портала становились все менее отчётливые. Он видел, как минуту назад его дочь шагнула в вечность. Она прижимала к груди куклу одной рукой, другой держала за руку Ангела.

В соавторстве с С. Хурсан.