Читать книгу Обречённые на Вечность - Север Старков - Страница 3

Смерть бесцеремонна.

Изобретательна.

Вероломна.

Всегда поражает внезапностью. К ней нельзя быть готовым. Она не дает сказать последнее слово родным. Последнее «прости» или последнее «прощай» – ей запредельно неважно.

Она любит контрасты, в них можно удивиться мертвому водолазу в сгоревшем лесу1, или с облегчением вызвать «скорую помощь» для констатации факта долго сопротивляющемуся родственнику, который мешал тебе жить и заниматься делами последние полтора года. Мешал своей четвертой стадией, своим микрозом, пролежнями, своим чертовым недержанием, этим ужасным запахом…

Вдох. Выдох.

Она всегда стоит у изголовья и наблюдает. Наверное, ей интересно – кто теперь.

Вы когда-нибудь видели, как нелепо выглядит человек, которого только что сбила машина? Чем выше была скорость хромированного седана – тем нелепее. Он лежит весь переломанный и старается скользить сквозь дебри непринятия. А она уже здесь – склонилась и ждет, считает – вдох-выдох…

В его взгляде целая гамма чувств. О нет, пока не стонет от боли, он еще не вкусил её, но выглядит не просто беспомощным и жалким, – он знает, что выглядит максимально неуклюже. Человек смотрит на собравшихся зевак как провинившийся школьник. Нарушил… перебежал… переоценил… недооценил…

Его взгляд блуждает в поисках того, кто знает, что нужно сейчас делать: где пережать, где сделать надрез, вставить трубочку, наложить шину, позвонить сто-двенадцать… или ноль-три… или… он-должен-знать-куда-звонить-и-что-говорить…

Человек ищет взглядом того, кто будет с ним делать что-то, чтобы понять, что еще не все. Судорожные попытки ухватиться за стремительно ускользающую надежду и медленно наползающая осознанность случившегося.

Вдох. Выдох.

Зерцало пограничья пугает своим холодом. Человек с легкостью отдаст доктору все свое нажитое барахло за одну лишь фразу: «Потерпи, все будет хорошо».

Меняю! Я меняю все – за надежду!

Наше отношение к смерти всегда однозначно. Всегда. Ей рады только люди с сильно, чрезмерно, поврежденной психикой. Тот, кто шагнул на порог вечности, утратив инстинкт самосохранения, мучимый лишь последним выбором – как уйти. На руках есть вены, под руками нож, или раскинув руки, пойти навстречу всемирному закону тяготения.

Ей же, смерти, безразлично, как к ней относятся те, за кем она пришла. Тем не менее она всего лишь выполняет свою работу. Она ничего не чувствует, не переживает, ни за кого не тревожится и даже детей не жалеет. Это не к ней вопросы. Рутина.

Без выходных.

Без перерыва на обед и отпускных.

Она стоит рядом на красном светофоре, сидит в окопах. Поворачивает голову на звук хвостового стабилизатора или смотрит в иллюминатор на огромный двигатель под крылом самолета.

Без эмоций.

Провожает безучастным взглядом проигравшегося в ноль, выходящего утром из казино в мятой одежде, с отупевшим взглядом и красными глазами, взглядом человека, только что осознавшего, что за ночь он проиграл все, что у него было. Она встречает его у выхода из дома без окон и провожает на высокий борт моста. Стоит рядом и ждет. Просто ждет.

Смотрит на ребенка, который удивленно таращится на свою оторванную руку, без тени сочувствия. Ребенку повезло – она лишь прошла рядом. Но можно ли назвать везением разбомбленный дом и мать, лежащую под обломками?

На волосок от смерти можно оказаться и на волосок от жизни – разница небольшая.

Огорчается, если, к примеру, кто-то случайно выпал из окна или неудачно вошел в воду, а кто-то, бравируя на скоростном байке перед пафосно-силиконовой дрянью, вылетел на встречку – это одно, а вот непреднамеренное убийство – это уже совсем другой коленкор. Она оставит глубокий след в жизни родных и близких и тех, и других. Но она, наверное, расстроится, если случайный выстрел на охоте пошлет заряд крупной картечи тому, кто стоит на номерах.

Да. Ее можно огорчить – если преднамеренно, если нечаянно, если неумышленно, преждевременно.

Удивляется.

Из посмертной маски молодой девушки-самоубийцы сделали силиконовое лицо для куклы, лежащей в хрустальной коробке на складе интимных принадлежностей магазина без окон. Эти куклы тысячами отправляют с транспортными компаниями к одиноким мужчинам для утех. Какая нелепица, лицо мертвой девушки, красивое юное лицо, накрепко вмуровано в один миг вечности, а ее образ будет еще долго поливаться похотью.

Она совсем рядом.

Каждый день и каждый раз. В нескольких метрах – пересеки двойную сплошную, и увидишь, как долго на самом деле тянутся секунды.

Пойди за новыми ощущениями в горы, примени знания, данные инструктором, выполни прилежно все увещевания, пройди тренировки, чтобы перед восхождением быть хорошо подготовленным, как полный надежд юноша перед первым свиданием – чистым и приятно пахнущим, старательно замаскировавшим прыщики, сбрившим весь свой пух и потратившимся на цветы.

Отметка в три тысячи метров – лишь четверть пути. На носу очки с облегченной оправой и боковой защитой от колючих снежных брызг. Вокруг никого. Ты один на один с природой. Сильный боковой ветер со снегом передает от неё привет – «перекати поле», в виде синего или желтого спальника со страшным грузом внутри. Их тут много. Некто переломанный и неестественно выгнутый, припорошенный снегом, который здесь годами не тает, – служит ориентиром для других, ищущих новые ощущения. Этот ориентир сорвался несколько лет назад, но спасательные вертолеты сюда не поднимаются. Безымянные альпинисты. Люди великих гор.

***

Мама война танцует свой вальс. Гибнут люди, народы истребляют друг друга. Видно, кто-то там, у руля, что-то не поделил с соседом. Кусок земли или кусок золота в этой земле толкают человечество на провокации и интриги.

Она знает все.

Она видела все.

Она провожает Жизнь.

Её пытаются изменить всю историю. Гробовщики теперь открыли похоронные бюро. В морге тело усопшего подрумянивают и накрашивают. Гробы делают из дорогих пород дерева, покрытых еще более дорогим итальянским лаком – такой гроб стоит как хороший лимузин, собранный вручную где-то на заводе в Калифорнии. Отпевание величественно и максимально тактично – здесь не принято торговаться. Горюшко включает счётчик от самой трассы, где произошла авария, и до сырой земли – места полтора метра на три. Выкопать, закопать, заказать, поставить, обнести.

А что она? Это её бремя, труд, работа, процесс, занятие, может, увлечение, хобби… Она лишь выполняет условие контракта, подразумевающего отсутствие всяких чувствований. Она лишь стоит на границе абсолютной Истины, той, что откроет сознанию ответы на вопросы самой Вечности, что там дальше, есть ли душа и умеет ли она летать, и куда она, душа, отправится теперь. За несколько мгновений до своего часа ты поймёшь сразу всё, что не смог постичь за всю жизнь, и последние слова, что произнесёшь {ли} станут самыми важными за весь жизненный путь – Господи, к Тебе иду…

«… человекам положено однажды умереть, а потом суд…» Евр. 9:27

Смерть холодна.

Бесчувственна.

Безразлична.