Читать книгу Лямель и принцесса Нарла - Сеймур Алиев - Страница 3

Когда-то давным-давно, во времена волшебства и чудес, в прекрасном городке с крепостными стенами и зубчатыми замками жил юный поэт. Его ласковые фразы манили сладострастным духом всех, кто прислушивался к нему. Даже бутончики на время раскрывались, стараясь полностью вникнуть во весь смысл его строк. Однажды летним вечером, когда раскалённая докрасна звезда опускалась за горизонт, поэт, сидя у кондитерской, вдыхал аромат свежеиспечённых булок и, глядя на облака с причудливыми формами, придумывал новые куплеты. Так он просидел весь вечер, пока город не начал зажигаться яркими огнями и гирляндами. И в этот самый миг, отвлёкшись от своей думы, поэт увидел в одной из башен неприступного замка сквозь шёлковую занавесь прекрасный силуэт. Образ был настолько изумителен, что робкое сердце поэта в тот же миг начало биться в один такт с загадочной тенью. Хоть и поэт много писал о любви, сам он не сразу догадался, что отныне сердце и душа его принадлежат таинственной незнакомке, что возникла словно мираж в безлюдной пустыне еще юной, не пережившей любовных бурь душе. Он, застывший, глядел в окно, где нежное создание, сидя у зеркала, расчёсывало локоны. «Я никогда не видел ничего более прекрасного», – мысленно подумал Лямель, даже не заметив, как мысли его невольно прозвучали вслух.

– Дочь короля Балруса, принцесса Нарла, будущая королева Кесгора. Не твоего поля ягода, парень, – прозвучал из-за спины хриплый голос кондитера, уже закрывавшего лавку. – Сдаётся, вижу очередное разбитое сердце, – он усмехнулся и, прихрамывая на правую ногу, скрылся где-то в тёмном переулке.

Поэт ещё долго не мог прийти в себя от увиденного. Собирая тетради со стихотворениями, он отправился в своё жилище, неся в сознании печать чего-то чудесного и недосягаемого. Мир начал существовать для него в двух измерениях: мир, где есть она, и мир, где её нет. Всю ночь он находился между сном и явью где загадочный силуэт не переставая возникал перед ним. Всю ночь он лежал в постели и боролся с бессонницей. Загадочный силуэт девушки возникал перед ним. Он не видел лица её, не знал, какая она. Он твёрдо знал лишь одно: с этих самых пор не жить ему без неё, без любви, что поселилась в нём и так ревностно охранялась сердцем.

Настало утро. Рассвет только-только начинал резать кромешную тьму ночи, где-то поблёскивая алым светом. Юный поэт так и не смог уснуть, выжидая время, когда вновь очутится у её окна и когда старый булочник снова откроет свою лавку, дабы расспросить о ней. Он оделся как обычно, взял с собой неразлучную тетрадь и прошагал по каменистой дороге, коротким путём добираясь до кондитерской. Аромат свежего хлеба уже за несколько кварталов выдавал присутствие булочника. Заворожённый предстоящими ответами на свои вопросы, он зашёл в лавку.

– Доброе утро, дядя Фамос.

– О! Добро пожаловать, Лямель. Кстати, ты совсем вовремя, похвастаюсь своими печеньями. Смелей, дегустируй первую партию, – сказав это, булочник проник с перчатками в печку.

– Я пришёл…

– А вот и булки посыпанные сезамом! Полакомься, смелей! – не дав парню даже закончить фразу, предложил дядюшка.

Лямель, доедая пирожок, с полным ртом продолжил:

– Я пришёл… Ну, вы, наверное, догадываетесь зачем…

– Ну, конечно, догадываюсь, ты часто здесь бываешь, сидишь себе тут и придумываешь куплеты, а ещё пробуешь мои шедевры, – Фамос добродушно, почти с отцовской улыбкой улыбнулся.

– Да, вы правы, дядя Фамос, но на этот раз я пришёл совсем по иным причинам. Я хотел бы…

– Расспросить о ней? – старик бровью указал вверх, и если его брови смогли бы превратиться в стрелы, то наверняка они застряли бы у окна принцессы.

Лямель смущённо, но одобрительно кивнул в ответ.

– Ну что ты хочешь узнать? Она принцесса – ты бродяга. Такие, как мы, не должны знать больше. Да и зачем? – утомлённо ответил старый булочник.

– Но всё же, дядя Фамос, помогите мне. Хоть чем-то. Что она любит, когда бывает у окна, да и вообще какая она, Нарла?

– Сынок, – Фамос снял перчатки и сел рядом с поэтом, положив руку на его плечо, – если помнишь, я уже говорил, что скоро она должна стать королевой Кесгора. Герцог Мелзор из Кесгора уже год как приезжает сюда, постоянно добиваясь руки принцессы. И, кажется, скоро король окончательно решит связать судьбу своего единственного чада именно с герцогом. Я тут вижу всё.

Лицо поэта чуть исказилось, выдавая глубокое разочарование.

– Как она выглядит? Расскажите, молю вас, – вымолвил парень.

– Эх, не хочется тебе сердце разбивать, да вот ты сам напрашиваешься. Ладно, так и быть, расскажу, – и старик принялся описывать небывалую по поверьям красоту принцессы: – У принцессы Нарлы чёрные, как мрак, кудрявые локоны, словно сама ночь объяла их, нежная, как эльфийский бархат, кожа, прекрасные губы сочнее алых гранат и необъятно глубокие глаза, в бездне которых можно неминуемо утонуть…

Лямель увлечённо слушал, стараясь уловить в своём сознании каждую мелочь, каждую деталь и воспроизвести её образ перед глазами.

– Это всё, что дядя Фамос знает о принцессе, сынок. Ты уж прости, ничем больше помочь не могу, – булочник, надев перчатки, вновь принялся за дело. – Ещё булок?

– Нет, дядя Фамос, я, наверное, пойду. Спасибо за всё, – сказав это, поэт направился к выходу.

Когда он был уже на пороге, булочника словно озарило:

– А ещё, юнец, слыхал я, что Нарла очень любит книги и хорошие стихи. Ну давай, до скорого, поэт.

Не знаю, показалось ли Лямелю или же булочник намеренно произнёс данную фразу, посадив в его душе зёрнышко надежды, но именно с этой фразой и начались все дальнейшие приключения юного поэта.

Лямель, поражённый последними словами дядюшки Фамоса, молча вышел. На лице его уже был виден проблеск той самой надежды. Возвращаясь домой, он нёс в себе одну-единственную мысль: «Я должен её увидеть».

Весь день Лямель размышлял: как зайти за внутренние ворота, как попасть в сам дворец и наконец – как увидеть принцессу. Сама идея всего этого казалась абсурдной, но упрямство не позволяло сдаваться. Наконец, проголодавшись, Лямель вышел из дома и направился к тётушке, проживающей недалеко за переулком. Он часто туда ходил, особенно когда ощущал острый голод и бессилие что-нибудь приготовить. Тётушка Мильга жила одна, так что помогать в саду и в огороде приходилось Лямелю.

– День добрый, – произнёс поэт, – что там у моей любимой тётушки на обед?

– А вот и мой маленький племянничек пожаловал, – с искренней улыбкой на лице встретила она Лямеля. – Ну какая разница? Ты ведь считаешь вкусным всё, что я готовлю?

Он крепко обнял её и поцеловал в щёчку, вдохнув свежий аромат накрахмаленного воротничка. За обедом тётя начала свой обычный монолог относительно будущего:

– Сынок, сколько ты будешь мне помогать тут? Тебе пора уже и заняться своим собственным делом. Дед твой был оружейником, а отец – главным стражником в королевской гвардии. Да храни Господь их души, – шёпотом вымолвила тётушка. – Сколько ты будешь тратить оставшиеся деньги? Они ведь когда-нибудь закончатся. Ну, так займись чем-то.

– Тётушка любимая, не хочу я быть ни тем, ни другим. Вот ты работаешь во дворце, тебе это нравится. А я не для этого, – возразил Лямель, – в четырёх стенах, даже в королевских, я не буду чувствовать себя счастливым. А ведь это самое главное.

– Но стихами и книжками желудок не накормишь… – произнесла тётушка Мильга, накладывая любимому племяннику добавку.

Лямель, пережёвывая рагу, думал обо всём сказанном, смотря в пустоту. Но в этой пустоте он видел лишь силуэт принцессы, которая плавно причёсывала локоны. Не отрывая взгляда и будто осенённый, он произнёс:

– Я буду продавать книги. Да, да, точно! Я стану продавцом книг, – восторженно смеясь и разжигая огонь энтузиазма, продолжал он, – ха-ха, у меня будут самые лучшие и интересные книги в мире, – воодушевлённо промолвил он на одном дыхании. Затем встал и, пританцовывая, ушёл из дома, поцеловав в щёчку тётушку. Тётушка уже давно привыкла к подобным порывам творческой души и, не задавая лишних вопросов, отпустила племянника с его, как ей порой казалось, бредовыми мыслями.

Руан как всегда уснул в кресле после вкусного и сытного обеда, так и не дочитав и пол-листа уже год как начатой книги. По мнению Руана, книга была довольно интересной, и расставаться с ней он не хотел. Однако дочитать её окончательно не позволяла лень. В эти умилительно-сладкие часы его мог разбудить только Лямель, что тот и сделал сегодня, не переставая стучать другу в дверь. Руан с огромной неохотой встал и, раздражённо ворча себе что-то под нос, пошёл открывать замо́к, даже не задумываясь, кто это. Не успел Руан приоткрыть дверь, как Лямель молнией ворвался и с порога, не здороваясь, быстренько начал делиться свежей идеей.

– Ты что, свихнулся? Ты хочешь истратить всё немногое на вот эти книги? – спросил Руан, указывая на ту, которую мучил месяцами.

– А кстати, берём и эту. Тебе уже вредно её читать.

– Э-эй! – не успел Руан что-либо промолвить, как его импульсивный друг, выхватив книжку из его рук, бросил её в старый мешок, уже набитый домашней библиотекой.

– Руан, дружище, ты пойдёшь со мной в Урго? – решительно спросил поэт.

– Кто, я? Конечно же, нет. Ты с головой не в ладах! – сказал тот и провалился безразличным видом в своё тёплое кресло, укутываясь одеялом и вдобавок зевая.

Уже на следующей заре повозка, запряженная Руаном, тронулась. По дороге Лямель успел поведать другу о принцессе Нарле, о том, что испытывает к ней, и о навязчивом желании увидеть её хоть раз. Он говорил, что идея с книгами – единственный шанс осуществить мечту. Лямель без умолку делился, до мелочей описывая всё то, что успел услышать от булочника, читал стихи, уже посвящённые ей, перечитывал старые записи. А Руан в свою очередь рассказывал много интересного и познавательного, поэтому дорога в Угро не показалась друзьям долгой и нудной.

Угро славилась своей гильдией магов и вкуснейшей черникой, собираемой карликовыми эльфами на склонах гор восточной Пиларии, что граничила по поверью с волшебным Мервильским лесом. Лямель и Руан недолго возились с поисками книг, так как здесь на каждом шагу можно было увидеть торговцев разной утвари, ростовщиков и даже, если повезёт, целый караван. Конечно, выманить книгу у чародея было сущим адом, и половина из них запрашивала взамен душу. Да ну их, чародеев, зато гномы с радостью меняли книги на деньги, хотя ничего познавательного в них не было. Приобретая дюжинами книги, Лямель мысленно представлял себе, какие из них могли бы понравиться принцессе. И, покупая нечто ценное, радовался, словно дитя. А Руан только лишь складывал книги в телегу с тем же безразличным видом, считая эту идею бредовой, а друга сумасшедшим. Он не понимал, как столь абсурдная мысль может зародить такую надежду.

– Ну, Лями, всё уже, телега переполнена. С таким-то сокровищем тебя непременно посвятят в рыцари в стране книжных червей, – с язвительным смехом подразнил он друга.

– Твой сарказм уже давно на меня не действует. Придумай что-нибудь пооригинальнее, – ответил ему Лямель. – Кстати, сколько у нас осталось? – указывая на маленький бархатный узелок, спросил он.

– Сейчас взгляну, – Руан, вздыхая, осмотрел мешочек с деньгами. – Семнадцать грунов.

– Как семнадцать? – раздосадовано переспросил друг. – И всё?

– Ну, конечно, дружище. Если покупать всё подряд, останется именно столько. Ну, если мы будем экономить…

– Экономить? Пять дней дорога. Да и ещё лошадь надо кормить. У нас денег не хватит.

– И какие есть предложения? – промолвил Руан в манере «между прочим».

– В обход! – ответил поэт. – Через лес, мимо Пиларии.

– Не знаю, Лями, молва о лесе недобрая, – насторожился Руан. – Сами эльфы удовлетворяются сбором черники, не заходя вглубь. А там, говорят, черника отменная.

– Тогда за черникой!

Днём лес казался совсем обычным, и друзья даже периодически посмеивались над трусостью местных эльфов, страшащихся добродушной чащи. Густая листва, почти не позволяющая солнечным лучам прокрасться в гущу, вот, пожалуй, то единственное, что настораживало друзей. Она затмевала всё каким-то странным полумраком. А в остальном всё было так, как того хотелось душе: пели птицы, разносился запах свежей травы и вкуснейшей черники, коей было много. Погода обещала быть спокойной, а обратный путь – удобным. «Мервиль был не таким уж и страшным местом, как привыкли описывать угримцы», – подумалось путникам. Лямель и Руан шли по тропинке, поедая остатки жареного ореха и знаменитую мервильскую чернику, растущую вдоль всей дороги. Поэт, как всегда, мечтал, иногда что-то записывая в своей изношенной тетради, а его приятель всю дорогу по несколько минут просматривал купленные им книги, безнадёжно стараясь найти в огромной груде ту самую, которую он так нудно дочитывал уже невесть сколько времени. Вдруг лошадь резко остановилась, взволнованно фыркая и приподнимая копыта. Друзья подняли взор – перед ними была развилка.

– И куда же надо свернуть? – спросил Лямель, но ответ пришёл не сразу, лишь пересеклись брови. В задумчивости он стал поглаживать подбородок.

– Но ведь здесь вообще не должно быть распутья, – ответил Руан после небольшого раздумья. – Старый лесник ничего об этом не говорил. Там должна была быть прямая дорога без поворотов и развилок.

– Да, интересно, куда она ведёт? – задумчиво спросил поэт. – Ладно, одна в Зареб, а другая?

– А другая в никуда, ха-ха-ха, – резко прозвучал тонкий и наглый смех.

Друзья удивлённо и с настороженностью переглянулись.

– Кто ты? – произнёс Руан.

Внезапно из-за кустов выпрыгнул крохотный эльф, размером чуть больше кота и с растянувшейся до ушей ехидной улыбкой. Его рваная одежда вся была испачкана пятнами черники. Глаза горели неистовым лукавством, а маленькие грязные руки почему-то постоянно чесались.

– А вот никуда! – его противный смех вновь пролился по лесу. – Вы, господа, видимо, хотели бы не заблудиться? – с какой-то язвительной вежливостью продолжил он. – Я и только я знаю верную дорогу, – промолвил эльф, переполняясь гордостью оттого, что знает то, чего в данный момент наверняка не знают путники. – Ну, конечно же, за маленькую благодарность.

– Неужели этот наглый карлик хочет оставить нас без нитки? – раздражённо прошептал Руан на ухо поэту.

– И сколько же ты хочешь?– спросил Лямель притворно улыбающегося эльфа.

– Самую малость… почти ничего… – и сразу же добавил: – А сколько у вас имеется?

Руан с Лямелем вновь переглянулись, мысленно спрашивая друг у друга, сказать ли правду?

– Ну, скажем, у нас всего десять грунов. Нам надо ещё на еду и… – хотел было докончить фразу, как лукавый звонкий голос вновь его прервал.

– Тогда я хочу одиннадцать!

Услышав такое наглое заявление, Руан чуть не сошёл с повозки, дабы познакомить чёрное лицо эльфа с крепкой обложкой книги «Кулинария ведьм», но вовремя успокоился, сообразив, что с этим крохотным мерзавцем лучше не ссориться здесь.

– Пять! – начал торговаться Руан.

– Одиннадцать, – задорно воскликнул эльф, будто наслаждаясь неловкой ситуацией путников.

– Ладно, шесть!

– Одиннадцать, не меньше, – промолвил хитрец, читая в глазах друзей сильное нетерпение.

– Но у нас всего десять! – вырвалось у Лямеля, который, сидя в повозке, тихо слушал разгоревшийся торг.

– Врёте вы, господа. А врать нехорошо… – сказал эльф, видя, как Лямель и Руан окончательно вышли из себя. – Семнадцать ведь у вас.

Руан резко провёл рукой за поясом, ощупывая кошелёк. Как бы он того ни желал, но кошелька там больше не было. Оба они обернулись и узрели ворчливого на вид гнома, также мелкого ростом и с длинной до самой земли седой бородой, что была запачкана черникой. Тот пересчитывал монеты, сидя на дубовом пеньке подальше от повозки.

– Отдай деньги, старый негодяй, – набросившись на него, проорал Руан.

Гном, быстренько перекинув мешочек своему напарнику, прыгнул с пенька с бешеной скоростью. И карлики, стоя на приличном расстоянии, хохотали от всей души. Лямель понял, что бежать за этими проворными бестиями бессмысленно, а вернуть украденные деньги – вообще фантастика.

– Возьми одиннадцать и верни хотя бы шесть, – от безнадёжности обратился Лямель к двум воришкам.

– Поздно, путник, поздно, – подбрасывая и ловя мешочек в свои мелкие ладони, ответил хитрый коротышка, – но я как честный торговец и добропорядочный эльф покажу вам дорогу. Значит, так, одна из этих дорог ведёт в город…

Последовала пауза, и она почему-то продолжалась гораздо дольше, чем обычно продолжается пауза после честно сказанной фразы, к тому же сопровождаемая парой огненно-красных глаз. Что и вовсе не вызывало никакого доверия, даже самого малого.

– Ну и?.. Говори быстрее, – Руан почти покраснел от гнева.

– Всё! Я уже всё вам сказал. Большей информацией, увы, не располагаю, по крайней мере, для вас. Цена не та, понимаете? – опять хохоча, сказал эльф.

Руан, уже совсем лопнув со злости от неисчерпаемой наглости карликов, швырнул в них первую попавшую книгу. Гном выхватил его на лету, и оба эльфа скрылись в гуще.

Состояние путников было не из лучших. Лямель, онемевший и бледный, стоял молча. А Руан, уже успевший стать пунцовым, с трудом переводил дух от гнева. Через несколько минут лиловый истукан произнёс, смотря куда-то, не отрывая взгляда:

– Надо выбирать, давай налево.

– А может, направо?

– Хочешь, пойдём направо. Всё равно уже без разницы.

– Э-э-э, нет. Лучше уж тогда налево, чтобы потом виноватым не оказаться.

И друзья повернули налево, слепо направляясь наугад в неизведанную часть, даже не заметив, что давно как свернули с настоящей тропинки и что пути развилки ведут в одно и то же место, создавая для заблудших путников ложную иллюзию выбора.

Только лишь две маленькие тени, выйдя из-за кустов, прошептались:

– А они найдут это место?

– Должны. Наконец-то через столько лет…

Друзей разрывали в душе сомнения, верный ли путь они выбрали. Вдобавок они безустанно проклинали тех двух карликов, оставивших их без гроша. Путники так пока и не поняли, что зачарованный лес преподносил свои первые сюрпризы. По мере того как они заходили всё дальше, местность мало-помалу мрачнела, а после заката деревья уже не казались столь добродушными, как прежде, в начале пути. Становилось холодно. Ветер, проскальзывая сквозь щели деревьев, вызывал столь панический свист, что затмевал своим гулом вой волков. Мервиль начинал показывать своё истинное лицо. Лямелю и Руану теперь стало ясно, почему угримцы не заходят так далеко, несмотря на свою бесконечную любовь к чернике.

Вскоре доселе условная тропинка вновь обрела свой исконный вид. Она была окаймлена плоскими речными камнями. Конечно, странно увидеть подобную картину в самой гущи, но друзей она обрадовала, так как они были в предвкушении найти хижину.

– Лями, взгляни, какая ровная! – обратился Руан, указывая на тропинку.

– Ага, только вот бойся, чтобы шабаш не застать. Тут только ведьм и не хватало… – усмехнулся Лямель, присмотревшись, однако, по сторонам.

Руан почему-то не рассмеялся, на самом деле задумавшись о шабаше. Внезапно повозка остановилась, и лошадь начала судорожно ржать, поднимая копыта. На склоне холма прямо перед путниками показался дом, высеченный в скале. Хотя было бы неправильно называть каменное сооружение в несколько этажей, всё разукрашенное мифическими фигурами и узорами и вдобавок окутанное плющом, обычным домом. Прямо идеальное место для спасения от ночного холода. Удивлённые такой неожиданной находкой, приятели спустились с повозки и подошли к могучим дверям, вырезанным в форме виноградных стеблей из легендарного железного дерева. Лямель и Руан, конечно же, этого не знали, но были изрядно поражены искусно сделанной тончайшей работой. Они хотели постучаться, но что-то удержало их от этого, и первая проскользнувшая мысль была таковой: «А доброжелателен ли хозяин, столь уединившийся от человеческих глаз?» Высокий готический стиль, полностью вздымающий всю массу здания, конусообразная и позеленевшая от мха башенка, мозаичные окна и массивная резная дверь с ударником в форме головы гарпии – всё это не совсем смахивало на дом лесника. Совсем не смахивало…

Лямель, стоя прямо у порога и глядя в глаза внушающей ужас гарпии, охраняющей порог, произнёс:

– Ну хотя бы лучше, чем шабаш, не правда ли, Руан? – обратился поэт к другу, взирая на особняк. Нерешительным шагом Лямель подошёл к дверям и, ухватившись за ударник, с осторожностью постучал, ожидая отклика изнутри. Но, к сожалению или, может даже, к счастью, особняк молчал, всем своим могучим и таинственном видом отвергая незваных гостей. Не дождавшись ответа, Лямель вновь ухватился за голову гарпии и хотел снова постучаться, как внезапно странные мысли охватили его разум. Оглянувшись вокруг и увидев враждебно наблюдающих за ними с высоты каменных гаргулий и химер, он стал мало-помалу осознавать ужас данного места. Поддавшись своим мыслям, Лямель был уже готов оставить особняк, не нарушая его зловещего покоя и томящегося здесь, наверное, целую вечность. Однако внезапный вой, раздавшийся откуда-то из глубин леса, заставил его постучаться вновь. Его желание поскорее найти укромный ночлег победило. Сколько бы друзья ни ждали, ответа так и не удалось услышать. Тогда Руан, вытеснив поэта, силой толкнул ручку и, на удивление, незапертая дверь распахнула свой порог, с бешеным скрипом приглашая путников в своё чрево. Роскошный мраморный пол, изящно расставленная бархатная мебель, где-то уже съеденная молью, настенные держатели факелов в виде женской руки, стройные коринфские колонны любопытно выглянули из разных сторон зала. Всё остальное так и осталось скрыто от глаз, утопая в наступающем мраке сумерек. Но даже при таком раскладе можно было заметить, насколько колоссальным было помещение, в котором оказались друзья. Лямель и Руан с опаской приняли гостеприимство, перейдя порог таинственного особняка.

– Эй, тут есть кто? Хозяин дома? – спросил Руан. Но лишь гробовым молчанием ответил дом на голос Руана, эхом пронзивший сырой воздух.

Немного осмотревшись, путники привыкли к темноте, и круглый, как уже после выяснилось, зал начал понемногу показывать свой облик. На стене почему-то висели полотна с изъеденными углами – в том самом месте, где художники обычно ставили свой автограф. На потолке красовалась гигантская подвесная люстра, годами накопившая толстый слой пыли. А самое странное было то, что по всему полукругу виднелось множество дверных проёмов.

– Думаю, нам лучше уходить. Здесь нет еды, да и внутри холоднее, чем в лесу, – промолвил Руан, чувствуя, как дрожь проскальзывает под его одеянием.

Лямель его не слышал, он, будто зачарованный, уставился на подозрительные двери, не смея оторвать взгляда. Он долго смотрел и, наконец, с удивлением произнёс:

– Эти двери… они ведь все ведут к скале. Там есть что-то!

– Ты хочешь открыть?

– Я всего лишь мельком взгляну, что там. Обещаю, мы сразу же её закроем, – с любопытным выражением обратился он к Руану.

– А в какую именно? Тут их много.

– Вот в эту, ту, что слева, – Лямель произвольно показал дверь, на которой он остановил взгляд.

Друзья подошли поближе. Одним лишь прикосновением дверь распахнулась, и перед ними появилась винтовая лестница, устремляющаяся всем своим великолепием вниз. Чувство страха и интриги овладело друзьями. Стараясь разглядеть что-либо сквозь тьму, Лямель позабыл о своём обещании только мельком взглянуть, что за дверью. Руан же сделал вид, будто ничего такого не слышал, и они оба, охваченные детским любопытством, ринулись вниз, не подозревая, что вошли в единственную незапертую дверь, поджидающую их.

Спускаться пришлось недолго. Вскоре сквозь тусклый свет горящего факела показались очертания старинных ворот, украшенных уже заржавевшими железными пластинами. Могучие стражи явно скрывали за своей спиной нечто очень важное, подумалось друзьям, и последние дружно вытолкнули дверь. Терпкий запах гниющей бумаги тут же послышался через щелину. Друзья попали в зал, построенный глубоко под землёй. Это было колоссальное зрелище: зал не имел ни единой колонны и был с размером в рыночную площадь. Внутри один за другим стояли исполинские полки для книг. Вероятнее всего, тут раньше располагалась гигантская библиотека, превратившаяся по какой-то непонятной причине в кладбище пергамента и заблудших бумаг. По названиям некоторых сохранившихся обложек можно было распознать магические трактаты древних волшебников, магов, некромантов и чародеев. «Сколько же книг тут было», – невольно спросил себя Руан, глядя на бесконечное число огромных полок, расставленных по всей площади зала. Лямель хотел было разжечь один из настенных факелов, как огоньки вдоль стен цепной реакцией зажглись, раскрывая всё великолепие таинственной библиотеки. Друзья поражённо молчали, не смея даже звуком нарушить тонкую нить гармонии между величественностью, тишиной и человеком. Аккуратно выложенный пол из цветного гранита, барельефы, изображающие странные ритуалы, и изумительный потолок, разукрашенный восточными орнаментами… Разглядывая всё это, Лямель случайно заметил что-то чуждое на потолке в центре зала, совсем не вписывающееся в общую картину.

– Руан, взгляни, что это?

– Что? Где? – оборачиваясь во все стороны, спросил Руан.

– Да вот, на потолке, взгляни туда, – поэт пальцем указал куда-то вдаль.

– Похоже на клетку…

– На птичью клетку, – уточнил Лямель с горящими от любопытства глазами, посмотрев на своего товарища.

И друзья двинулись вперёд, влекомые заинтересовавшей их диковинкой.

На потолке на приличной высоте и вправду висела золотая клетка. А в ней лежала единственная, по их соображению, сохранившаяся тут книга.