Читать книгу Rucciя - Шамиль Идиатуллин - Страница 6

Статью «В ожидании интервенции» мы опубликовали, как я и обещал, в четверг. Шеф был в курсе моих особенных отношений с конторщиками, а я был в курсе, что он дружит домами с зампредом республиканского КГБ Фаттаховым – и, судя по всему, после каждой инспирированной чекистами статьи дает тому понять: комитет настолько обязан нашей газете, что не может держать в секрете от нее совершенно ничего. Судя по рассказам шефа, Фаттахов на такие намеки реагировал добродушным ржанием – но свою порцию эксклюзива «Наше все» получало исправно.

Обычно Долгов категорически отказывался читать мои заметки до их постановки на полосу. Я однажды – из кокетства, честно говоря, – поинтересовался причиной этого феномена. Шеф исподлобья, поверх очков, посмотрел на меня и буркнул: «Что, будем ваньку валять?..»

На сей раз в силу отмороженности темы и ее воплощения я настоял на валянии несчастного ваньки – и получил довольно редкую – пятую или шестую за десять лет работы с Долговым – возможность гордиться, что пробил легендарное хладнокровие шефа – или хотя бы чуть поднял градус. Реагировал он в своеобычной малольстивой манере: пару раз хмыкнул, потом, все так же не отрываясь от экрана, нашарил новую пачку, вскрыл ее и, гадливо морщась, задымил. Я деликатно сделал шажок назад и не напомнил шефу о вчерашнем его обещании ограничиваться пачкой в день – так он отреагировал на случившийся во время планерки звонок врача, напоминавшего о необходимости в течение ближайшей недели явиться на плановый осмотр.

Дочитав, шеф развернулся ко мне, снял очку и помял пальцами глаза. Я ждал. Он освободил один глаз, хитро глянул на меня и протянул: «Да…» Я заулыбался. Он спросил:

– И ты прямо своей фамилией, не Идрисовым будешь подписываться?

– Да, – сказал я. – Имею право. А что, Алексей Иваныч?

– Не-не, нормально. Имеешь право, – согласился шеф.

Статьи, написанные под заказ или по чужим исходным материалам – информагентств, например, – я подписывал псевдонимами, источниками которых служили мои многочисленные и разноименные родственники. Но под материалами, чреватыми скандалами или разборками, я всегда ставил собственное имя – чтобы никто не думал, что я боюсь, и чтобы лишний раз не раскрывать псевдонимы на возможном суде. На сей раз я решил подписаться, скорее, из тщеславия. В конце концов, текст был на 200 процентов моим, и совсем неплохой текст, надо сказать. Не то чтобы я ожидал, что московский Кремль, НАТО или ООН потребуют от меня сатисфакции – я грешным делом вообще сомневался, что мое бессмертное творение попадет под светлы очи обитателей этих уважаемых структур. Зря, как выяснилось, сомневался.

Поначалу все было как в прорубь: ответом на публикацию стали, во-первых, оперативные ехидные звонки нескольких коллег, поздравивших меня с присвоением звания пикейного жилета глобального уровня. Во-вторых, три подписанных невразумительными никами электронных письма: авторы двух делали изощренные и густо пересыпанные орфографическими ошибками комплименты моей фантазии, а еще один объяснял, что оккупация России западным миром – единственный способ наладить нормальную жизнь в стране. Наконец, до самой субботы мне пришлось отвечать на звонки разгоряченных пенсионеров, главным образом, доказывавших, что капиталистическая интервенция России началась уже давно, все вице-премьеры антинародного правительства, от Гайдара до Борисова, были штатными офицерами американской разведки и магистрами масонской ложи, которых пора подвесить за причинное место, а наша буржуйская газета раз в жизни написала правду, но это ее не спасет от волны народного гнева, которая, спасибо Придорогину, близка.

Потом была неделя затишья – я даже сообщил звонившему замерить погоду Пете, что выстрел, похоже, получился холостым. Тот в обычной манере помямлил что-то ободряюще-извиняющееся и грустно распрощался.

А потом прорвало.

В понедельник мою статью перепечатали два ведущих издания Рунета – Newspaper.ru и RussiaToday. Newspaper была сдержана и холодна, сопроводительный текст сводился к предложению полюбоваться, что там у них в казанских СМИ творится, и блиц-комментариям нескольких думцев, политологов и даже представительницы НАТО, которые, ясен перец, не оставляли от моих выкладок даже огрызков. Завершалась сопроводиловка необязательными инвективами в адрес провинциальных аналитиков.

Зато в RussiaToday я удостоился похвал самого главного редактора, посвятившего моим упражнениям очередную крупномасштабную колонку. Похвалы, впрочем, относились, исключительно к дерзости мышления провинциального автора и продемонстрированной им способности на современном материале довести до абсурда любую бесспорную идею, к каковой комментатор отнес неизбежность глобального передела сфер влияния, способность политических конфликтов вываливаться за цивилизованные рамки и желание США, прикрытого щитом ООН, заставить всю планету жить по придуманным в Вашингтоне правилам.

Во вторник сорвались с цепи бумажные издания. «Известия» поставили в подвал первой полосы статью «Казанское хамство» с подзаголовком «Нас пугают, а нам не страшно». «Комсомолка» заняла первую полосу коллажом, на котором неустановленный азиат в угловатой узбекской тюбетейке – видимо, я – сыпал из горсти украшенные американским флагом бомбы на московский Кремль. Называлось это дело, как положено, в рифму: «Казанская истерика: татары ждут Америку».

«Советская Россия» отнеслась к статье с понятной благосклонностью, обоснование которой называлось «Сказка – ложь, да в ней намек». Сочувственно настроенным оказались почему-то и «АиФ», которые рассказали про «Большую войну маленькой газеты».

Потом настал черед телевидения и глянцевых еженедельников. Потом – европейских и американских СМИ, которые никак не могли сойтись во мнении, имеют ли они дело с бредом квасного патриота-одиночки, или с выражением мнения большинства россиян – и не пора ли в последнем случае цивилизованному миру, превратившемуся в жупел для бывшей империи страха, подумать об изменении своего имиджа. Особняком стояла заметка в «Жэминь жибао», автор которой пространно рассуждал об общности судеб и пути Китая и России, а затем в абсолютно китайском стиле, нехарактерном, по-моему, для партийной прессы, делал вывод: «Правители великих стран несут ответственность не только перед своим народом, но и перед всем человечеством. Великие помнят об этом, слабые узнают слишком поздно».

Шеф сиял: такого рейтинга цитируемости, какой мы заработали легким движением хвоста, не было, возможно, ни у одного регионального издания в истории упомянутого человечества. И кого волнует, что причиной этого стали не столько объективные достоинства опубликованного материала, сколько – я это прекрасно понимал – временное малотемье, поразившее СМИ. Апрель выдался на удивление спокойным, горячие точки остыли, самолеты не падали, думцы не дрались, ньюсмейкеры помалкивали, – а газетные полосы и эфирные минуты надо ведь было чем-то забивать. Забивали, получается, мною – и меня.

Коллеги называли меня исключительно поджигателем войны – им, балбесам, было смешно. Жена нервничала и страшными словами хаяла моих ругателей. Сын поставленным истошным голосом звал меня к телевизору, когда там вновь начинали склонять нашу несчастную фамилию, и торжествующе озирал всех ее носителей, закусив щеки изнутри – чтобы сдержать ликующую улыбку. Дочь болтала ногами и пыталась засунуть кулак в рот примерно до локтя. А я ни на что не реагировал и почти ничему не удивлялся. Потому что впал в ступор еще в понедельник, после знакомства с рецензией Newspaper. Меня сразила фамилия бабы, давшей мне отлуп от имени НАТО – Элленбоген. Именно так в прошлом году я назвал представителя НАТО, упоминавшегося в насквозь придуманной для первоапрельского номера статьи о том, что Татарстан не сегодня-завтра вступит в Североатлантический альянс в статусе наблюдателя-партнера. И статус, и все фигуранты заметки были рождены моим воспаленным воображением. Гильфанов потом специально забежал в редакцию, чтобы выразить свое восхищение и рассказать, какая паника царила в соответствующем департаменте конторы сразу после прочтения первоапрельского номера «Нашего всего» (там еще много чего было: нормативы отжимания и подтягивания для чиновников Кабмина, репортаж из хранилища Нацбанка, в котором ждет своего часа валюта республики, сообщение о том, что все иномарки, якобы ввезенные автосалонами республики, на самом деле собираются в спеццеху КамАЗа, и так далее).

В жизни фамилии Элленбоген я никогда не встречал, поэтому и назвал так придуманного парня. А слово, по-немецки означающее локоть, я узнал и запомнил только по собственной дури – это стало едва ли не единственным результатом упорной работы над переводом мюнхенского руководства по айкидо, которой я занимался на третьем, кажется, курсе, когда пытался стать теоретиком кунфу и прочей боевой науки (вру, были еще результаты: я узнал слова катана и хакама, благодаря чему воспринял появление на политической сцене Ирины Хакамады как визит симпатичной родственницы).

Объявление настоящей Ханна-Лоры Элленбоген, представляющей именно НАТО, из меня словно жилы вынуло.

Вот я, дурак, и сообщил Джейсону, что ощущаю себя без малого Демиургом, который нечувствительно придумывает совершенно нереальную вселенную, а потом сталкивается с ее вещественными – и довольно твердыми – проявлениями, смело против меня, Демиурга, и выступающими. Джейсон прилежно записал эту мудрость и даже переспросил, кто такой Демиург. Я объяснил как мог.

Джейсон Крюгер был корреспондентом газеты Washington Times. Он примчался в Казань через неделю после публикации моего треклятого шедевра и напросился на встречу. Вообще-то я давно зарекся давать интервью – просто исходя из того, что по жизни должен решать прямо противоположную задачу. А после того, как насладился винегретом из себя по различным телеканалам (сдуру согласился объяснить причину и смысл появления «В ожидании интервенции» Алсушке, любимой воспитаннице и лицу ГТРК «Татарстан», а та, раз использовав, очевидно, поставила продажу пятнадцатиминутной беседы на поток, и даже авторские мне, гада такая, не заплатила), понял, что в глупом ящике для идиота я смотрюсь соответственно и аутентично.

Но из уважения к проделанному господином Крюгером пути я согласился принять американского коллегу в своем кабинете. Коллега оказался щупленьким белесым парнишкой лет 25, в тертых джинсах, сильно ношеном пуловере и изуродованных нашими лужами желтых замшевых ботинках, зато с могучим цифровым рекордером. Беседа с вашингтонцем была вполне цирковой: он толком не знал русского, и, наверное, только врожденная интеллигентность и меланхоличность удерживала господина Крюгера от истерического хохота над моим пиджин-инглиш. Но в итоге мы друг друга поняли. Так я думал.

Через неделю в Washington Times вышла статья «Враг, придуманный в мусульманском сердце России», после прочтения которой мне поплохело. Джейсон с грехом пополам, но без особых передергиваний, пересказал суть моей статьи и привел пару моих аргументов. Правда, я был отрекомендован как «помощник главного редактора казанского журнала «Все для нас», но это было божией росой по сравнению с пургой, которую намел Джейсон, вырвавшись за тесные рамки основной темы. Он написал, что господин Летфуллин, молодой интеллектуал с нехарактерными для азиатов зелеными глазами (во дальтоник-то, подумал я, оторвался от чтения и пошел искать зеркало, которое, впрочем, никакого утешения мне не принесло), в беседе с ним сослался на древнюю легенду о Демми-урге, которого татары, ведущие свой род от Чингис-хана, называют создателем Вселенной для их избранного народа. Дальше Джейсон уже от себя сообщил, что именно эта избранность заставляет Татарстан противостоять имперскому нажиму, и борьба сия будет вечной.

Уже на следующий день Washington Post, видимо, ревниво следящая за успехами младшего товарища, ехидно принялась рассуждать о новых мифологиях, зарождающихся на просторах бывшего СССР: сотрудник научного журнала в азиатской мусульманской республике уже приписал себе авторство древнейшей легенды, восходящей к библейским источникам. То ли еще будет, ой-ей-ей.

Стыдиться положено было не мне – но объяснять эту тонкость каждому встречному я не собирался, и мучился молча. И даже не стал ничего писать балбесу Крюгеру – все равно изменить ничего невозможно, так что пусть уж парень гордится своей взрослой поездкой в страшную Россию, а не стыдится ее плачевных результатов.

К счастью, к тому времени отечественные СМИ уже закончили пережевывание «казанской паранойи» и на вашингтонские запоздалые залпы не отреагировали. Этим все и закончилось. Я ж говорю, так я думал.