Оглавление
Шарль Бодлер. Политика & Эстетика. Коллективная монография
ОТ ОТВЕТСТВЕННОГО РЕДАКТОРА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Политика поэзии
Сергей Зенкин. БЕНЬЯМИН, БОДЛЕР И МИМЕСИС
Пьер Лафорг. БОДЛЕР, ДЮПОН И «БЕСКОНЕЧНОЕ ПРИТЯЖЕНИЕ РЕСПУБЛИКИ»
Барбара Боак. ОБРАЗЫ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ В «СПЛИНЕ ПАРИЖА» БОДЛЕРА
Татьяна Соколова. СИЛУЭТ ЭКСЦЕНТРИЧНОЙ ЛИЧНОСТИ В ТВОРЧЕСТВЕ БОДЛЕРА
Жан-Луи Корний. ПАССАЖ-БОДЛЕР
Виктор Зацепин «PASSAGEN-WERK» ВАЛЬТЕРА БЕНЬЯМИНА: АРХИТЕКТУРА, АЛЛЕГОРИЯ И ИСТОРИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Политика критики
Валерий Савчук. О КАННИБАЛИЗМЕ КРИТИКИ ВАЛЬТЕРА БЕНЬЯМИНА
Марк Саньоль. БОДЛЕР, БЕНЬЯМИН, БЛАНКИ (о книге «К вечности – через звезды»)
Дмитрий Смирнов. ИСТОРИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ БЕНЬЯМИНА В АНАЛИЗЕ БОДЛЕРА
Кадер Мокадем. СТАНОВЛЕНИЕ ВАРВАРСКОЕ ИЛИ ДИКОЕ: ОБ ИСТОРИИ НАСТОЯЩЕГО
Александр Таганов. БЕНЬЯМИН И ПРУСТ
Жан-Пол Маду. ВАЛЬТЕР БЕНЬЯМИН В КОЛЛЕЖЕ CОЦИОЛОГИИ
Юлия Ватолина. СТРАТЕГИИ ВОСПРИЯТИЯ ОПЫТА «ЧУЖОГО» БЕНЬЯМИНА И ДЕРРИДА
Саня & Петер Боянич. БОЖЕСТВЕННОЕ НАСИЛИЕ У БЕНЬЯМИНА. МЯТЕЖ ПРОТИВ МОИСЕЯ КАК ПЕРВАЯ СЦЕНА МЕССИАНИЗМА (КНИГА ЧИСЕЛ, 16)
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Эстетика настоящего
Елена Гальцова. БЕНЬЯМИН И ПРОБЛЕМА «СУММИРОВАНИЯ» КУЛЬТУРЫ ВО ФРАНЦУЗСКОМ СЮРРЕАЛИЗМЕ
Лариса Полубояринова. БОДЛЕР, БЕНЬЯМИН И ПОЛИТИКА ФОТОГРАФИИ
Мария Чернышева «ПУСТЫННЫЕ ПЛОЩАДИ» БОЛЬШОГО ГОРОДА: ВЗГЛЯД БОДЛЕРА И МЕРИОНА
Кирилл Постоутенко. БАЛЬЗАК – БОДЛЕР – БЕНЬЯМИН: ФЛАНЕР В КАПИТАЛИСТИЧЕСКОМ ГОРОДЕ488
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Политика перевода
Робер Кан. БЕНЬЯМИН – ПЕРЕВОДЧИК БОДЛЕРА И ПРУСТА
Инес Озеки-Депре. КАЗУС БОДЛЕРА-ПЕРЕВОДЧИКА: «ВОРОН» КАК ПОЭМА В ПРОЗЕ
Сергей Фокин. НИКОЛАЙ САЗОНОВ – ПЕРВЫЙ ПЕРЕВОДЧИК БОДЛЕРА
СВОДНАЯ БИБЛИОГРАФИЯ ПО ТЕМЕ «БОДЛЕР & БЕНЬЯМИН»
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Отрывок из книги
Проблема мимесиса давно обсуждается в исследованиях о Вальтере Беньямине. Их авторы обращали внимание на телесный характер миметической способности по Беньямину и на ее трансформацию в эпоху «технической воспроизводимости»1; сопоставляли миметические процессы с семиотическими2; соотносили мимесис с другим беньяминовским понятием – «исторический опыт»3; пытались строить на основе идей немецкого мыслителя общую концепцию «контактного» мимесиса4.
Моя задача здесь – выделить несколько особых форм мимесиса у Беньямина, на которые до сих пор мало обращали внимания, и найти для некоторых из них прототипы в творчестве Шарля Бодлера и в культуре его эпохи, служившей Беньямину образцом буржуазной эстетической культуры. «Мимесис» будет пониматься в широком смысле – как любое подражание и/или воспроизведение, осуществляемое человеком или без его участия, связанное или нет с художественной деятельностью. Наконец, следует оговорить, что данные заметки не претендуют на охват всех явлений мимесиса, затрагиваемых у Беньямина, и что тексты немецкого автора я изучал по русским и французским переводам, по возможности сопоставляя их друг с другом.
.....
Второй подход к проблеме предпринят в одной из главок статьи «Рассказчик» (1936). Доказывая превосходство чисто фактуального «рассказа» над психологическим «романом», Беньямин упоминает в числе прочего о родственной связи простых «рассказов» с живой памятью человека:
«Пересказать другим» услышанную историю (скорее именно услышанную, чем прочитанную, так как беньяминовский «рассказчик» действует главным образом в рамках устной или квазиустной коммуникации) – значит воспроизвести ее без изменений, стремясь к буквальной точности. Такой текстуальный мимесис сближается с мимесисом переводчика своим абстрактным характером: как переводчик, стремясь к «дословности истинного языка», отвлекается от различий между реальными языками, так и рассказчик «удерживается от психологической детализации», оставаясь в рамках голой событийной схемы. И вместе с тем перед нами не механически тождественная репродукция. Рассказчик не воспроизводит безличную, лишенную оригинала серию – он рассказывает о чьем‐то опыте, своем собственном или чужом. Акт его повествования не исключен из традиции – напротив, именно им она образуется и подтверждается, и слова «перевод» (traductio) и «предание» (traditio) обнаруживают здесь свой общий смысл «передачи». Наконец, по сравнению с технической репродукцией меняется и отношение мимесиса к телу: во второй форме мимесиса участвовало тело «воспринимающего человека», а в третьей – тело «отправителя», порождающего устный дискурс. Соответственно, если техническая репродукция мобилизует тела масс на парадах, празднествах, а порой и на поле сражений, то мимесис рассказчика, напротив, «требует состояния духовной разрядки, которая встречается все реже и реже»25. Техническая репродукция создает толпы, лишенные формы и неспособные к индивидуальной речи, а традиционное повествование осуществляется в кругу близких людей – друзей и домашних, причем между членами этого круга есть четкое функциональное различие (старшие – младшие и т. д.).
.....
