Читать книгу Я почти счастливая - Шарлотта Лис - Страница 12

Давно уж опущен над этим занавес – и я изредка подглядываю туда, на сцену, как зритель. Ибо то была не я, а какая-то моя роль. Я тогда постоянно оглядывалась, будто разыскивала поблизости твои глаза и не прекращала думать: «Ну посмотри, где я, что я… Смотри, Серж, во что ты меня запихал… Я сама бы никогда себя сюда не засунула…»

… А рядом звучит: «Ну нет, я так не могу!» Потом чувствую: трусы с меня все же стянул… «Тебе мало, что ли, было? Я и так была раздетая», – говорю. «Мне мало…» – бормочет Артём. Ему всегда мало. И будет мало, что бы я ни сделала. «Ладно, – говорю. – Полежу так». Не стыжусь ни грамма. Некого тут стыдиться, это тебе не Серж Т., и сердце не уйдёт в пятки… Просто без трусов, подумаешь… Наваливается, привычно грудь обцеловывает – хорошо! Уф! Знает ведь, как надо. Закачиваюсь… Успеваю пробормотать: «Вниз лезть не смей…» Да не полезет, небось. Сам когда-то сказал, что за насилие – ответственность. Через некоторое время – раз! Некое хозяйство приземляется на низ живота… Открываю глаза и говорю спокойно: «Убери». «Дай я войду!..» – стонет он. Ой, одно и то же. Я уже молчу. Только вздохнула. Он срывается с меня и начинает метаться по стенам… «Всё испортил!» – думаю я, хватаюсь за голову и медленно сажусь. В мозгу сплошь туман. «Артём, если ты не успокоишься, я домой пойду», – говорю. Смотрю на часы: 17 ноль-ноль. Странно, как ни взгляну у него дома на часы, так обязательно уже пять. До пяти некогда за временем следить, а после пяти секс уже не получится. Смотрю на него: чисто ребенок, на полтора года меня младше, взъерошенный, густые черные волосы, карие глаза… Нет, ничего в нем нет, что напоминало бы о моей страшной боли, и вообще, что было бы со мной, если б он не сказал, что дураки все, кто меня окружал, и что я самая красивая… Смягчаюсь… «Тёма, Тё–о–ом… Пошли в кино». И он тоже на меня долго сердиться не будет. Идём в кино, конечно. Господи, где была моя голова? И откуда было у меня столько свободного времени? Я определенно тогда была старше, чем теперь… (Теперь-то я уже давно очнулась и с удивлением оглядываюсь на странный 2006 год…) К концу сеанса он заболевает – у него открывается сильный жар. Ладно, думаю, одна доеду до дома. Выходит из вагона метро на своей станции и обещает звонить…

А ко времени его звонка я уже настолько распалилась чувством вины… Всё думала, как бы сделать, чтоб всем было хорошо. Додумалась. Сама! В 22 года! В общем, я ему говорю по телефону: «Давай, я ртом попробую…» По-моему, он в трубке захлебнулся…

Что было дальше? Догадайся. Причем даже и противно не было… Раза через три стало как-то неудобно, приходилось чаще руками доделывать. Потом совсем на руки перешла. Когда он заканчивал, меня охватывало неизмеримое счастье… Думала: ну слава богу, теперь он отстанет от меня с сексом! Через это дело постигла за одно искусство мастурбации: в один прекрасный момент стало очень интересно, а что он при этом испытывает. Попробовала сделать так же себе… Ну и уже три года на том и порешила! Поначалу не каждый раз удавалось оргазма добиться, теперь уже нормально.

Так мы и встречались до начала декабря, всего три месяца. Он был монтажником кабельного телевидения. Выходные у него были как попало, среди недели. Я работала до 13 часов, потом садилась на метро и ехала к нему. Квартира всё ещё перед глазами, комната его, его кровать… Всплывает в памяти глубокий шрам на руке… Это он пытался вены резать, когда вылетел из института. Учился, кстати, в НГТУ, на факультете автоматики и вычислительной техники… (А знаешь ли ты, что у нашего системного администратора Артёма Игоревича в Контакте написано? В графе «Образование»? Правильно: факультет автоматики и вычислительной техники! Интересно, первый Артём тоже был Игоревич? Вот это я подзабыла и никак не вспомню…) Кстати, не поискать ли первого Артёма в Контакте? Чтоб узнать, что он тоже давно счастлив и женат!!!

Итак, мы встречались до декабря. Я приезжала к нему, он еще только просыпался. Звучал компьютер: слушали исключительно «Тату», Максим и «Лимп Бизкит»… Вот как сейчас помню: напьется чаю, потом какого-нибудь тоника (мерзкий запах!), потом насыплет какого-то порошка на стол, трубку из бумажки свернет и втягивает через нос. Потом танцуем. Потом рушимся в постель. К 17:00 он точно закончит… А потом мне срочно надо было куда-то: то в Академ статью отдать, то в колледж на родительское собрание. Он всюду следовал за мной. Реально, сидел однажды в классе на задней парте, пока я с родителями воевала!

И в разгар этой размеренной жизни ему опять стало мало. Вернее, ему стало мало еще раньше. И он попросту пошел к проституткам… Чтобы снимать напряжение, а потом встречаться со мной! А я-то докатилась уже до орального секса, чтоб он со мной был… А он этого даже не оценил… И потом уже фраза эта: «Настоящий секс, или мы расстаёмся!» Вот и всё. Занавес.

А что потом? Потом наша с тобой встреча в январе, наша прогулка, внезапное воспаление гинекологии… И венерологический диспансер! Я тогда вдруг узнала, что зараза через минеты передаётся… А результаты мне надо было получать в аккурат 14 февраля… С утра была мрачная, готовая ко всему. Сержио (тогда еще просто друг) в школе спросил: «Джоана, что случилось?» Подняла только на него глаза, что могла я сказать? Могла ли тогда думать, что он следующий меня обидит…

Анализы были хорошими. А воспаление было переохлаждением на нервной почве… Так что с тобой я это себе нагуляла, на набережной…

Сколько уже лет смотрю я жадно на парочки, целующиеся на улице… Смотрю так, будто никогда у меня этого не было… И понимаю, сколько закаменелых боли и обиды внутри меня. И понимаю, какая я неотогретая – какая была, такая и осталась… А также понимаю, что никто никого теперь не обязан отогревать… И сплошной столбняк в отношениях и у нас с тобой, и у нас с ним, и у нас с третьим…

… Нет во дворе машины. Смотрела 15 раз. Что толку: нет Артёма-сисадмина. Уехал с Таней-завучем неизвестно куда. Так и не дождалась. Так и маялась весь день… Так и вопрошала: «Ну куда они поехали???» А Катя подтрунивала: «В загс!» Тьфу!

Прости меня за этот текст… Хотя мне ни от чьего «прости» никогда не становилось легче.