Читать книгу Голоса океана - Шарон Крич - Страница 14

Я уже не очень уверена, какой сегодня день. Вахты сильно исказили моё чувство времени.

В первые пару дней мы на вахте стояли по двое (я в паре с дядей Доком), и они длились четыре часа, потом мы восемь часов отдыхали и ещё четыре часа дежурили. Четыре часа – это много, особенно когда уже темно и все твои мышцы напряжены, ты прислушиваешься и присматриваешься. Остальные спят, и ты знаешь, что только вы двое всех охраняете.

Здесь нет дня, ночи, а потом опять нового дня. Вместо этого есть перепады света и тьмы, которые периодически соединяются и меняются. Перед тобой и вокруг тебя словно разворачивается долгий, непрерывный поток времени. Нет ни вчера, ни позавчера, что странно, – что же тогда такое завтра? Что такое на прошлой неделе или в прошлом году? А если нет ни вчера, ни прошлого года, ни десяти лет назад, значит, всё – одно большое сейчас, настоящее.

Я очень странно себя чувствую, словно могу сказать «Мне четыре года», и мне действительно станет четыре. Но такого же не может быть на самом деле. Или может?

Мы шли через залив Мэн в сторону острова Гран-Манан в заливе Фанди, чуть к западу от Новой Шотландии. Дядя Док называет ветер «капризной дамой», потому что он приходит порывами и припадками. Вчера (мне всё-таки приходится пользоваться словами типа вчера, потому что не знаю, как ещё говорить о вещах, которые произошли ранее) дядя Док прочитал стишок о том, как туман подкрадывается на мягких кошачьих лапках, и, как только он так сказал, именно это я и увидела, взглянув в серую дымку: сотни маленьких кошачьих лапок, которые шли тихо-тихо. Позже, когда туман накрыл нас более тёмными, плотными клубами, я представила, как в нашу сторону идут большие тигриные лапы – мягкие, мохнатые, грациозные тигриные лапы.

На вахте, когда я всматривалась в туман, мне вдруг стало печально и одиноко, и вдруг я расхотела покидать берега Северной Америки и отправляться в плавание по океану, отходить так далеко от земли. Но времени печалиться у меня почти не было, потому что с севера налетел ветер, а это означало, что нам придётся делать поворот оверштаг и терпеть качку. Волны были огромными, высотой шесть-восемь футов; по крайней мере, мне они казались огромными, но дядя Стю назвал их маленькими.

– Боишься, Софи? – спросил дядя Стю.

Мне показалось, что он надеется, что я боюсь, так что я ответила:

– Нет, нисколечко. Вообще не боюсь.

На самом деле я боялась, но не хотела, чтобы он об этом знал.

В трюме царил хаос. Была наша с Коди очередь готовить обед, и еда расплескалась по всему полу.

– Следить за бизань-кастрюлей! Поднять сплетницу! – крикнул Коди, когда горячее варево выплеснулось сбоку.

– Коди, ты хоть когда-нибудь бываешь серьёзен? – спросила я.

Он бросил ракушку прямо в суп и сказал:

– О нет. Рано или поздно у меня это спрашивают все.

Похоже, это щекотливая тема.

У «Странника» во время обкатки обнаружились несколько проблем: протечки в кормовой рубке и вода в трюме. Мы потратили немало времени, ползая по полу в поисках проблемных мест и пытаясь их исправить. Пока что нам удалось заткнуть все щели. Не нужно беспокоиться, если знаешь, что за час-другой сможешь добраться до суши или находишься в судоходном районе и легко сможешь вызвать помощь, но что нам делать, если мы отойдём от Новой Шотландии и обнаружим большую течь?

Не хочу об этом думать. Я лучше буду думать о хороших знамениях: нас три раза посетили дельфины! Они появляются группами по четыре-пять и плывут рядом с парусником. Обычно они появляются, когда мы плывём быстро, словно соревнуясь с нами. Они играют возле носа, носясь взад-вперёд прямо под водой, в дюймах от обшивки.

Они самые грациозные создания из всех, что я видела, – скользят под водой без всяких видимых усилий, а потом поднимаются на поверхность, выставляя над водой плавники и спины.

Коди называет их дорогушами:

– Эй, дельфины-дорогуши! Сюда!

Мне всегда становится немного печально, когда они уплывают, и Коди восклицает:

– Пока-пока, дельфины-дорогуши! Пока!

Мы изменили вахтенный график, чтобы в тумане дежурили сразу трое (с нами теперь Коди). Я закуталась в одежду для плохой погоды и смотрю, как впереди нас восходит солнце, а сзади заходит луна. Я устала, промокла и очень хочу в душ, но я в раю.

Я каждый день узнаю так много, и чем больше я узнаю, тем больше понимаю, сколько же всего нужно знать о плавании под парусом, и о воде, и о навигации, и о погоде. Сегодня дядя Стю учил нас читать показания секстанта. Это сложнее, чем я предполагала, и дядя Стю с Брайаном ругали меня и Коди, говоря, что мы не сможем работать в полную силу, если не знаем, как это делается, потому что их жизни могут зависеть от нас двоих.

– Тогда вам лучше надеяться, что ваши жизни не будут зависеть от нас с Софи, – пошутил Коди.

Дядя Стю разозлился:

– Не всё в мире смешно, Коди, и когда ты будешь посреди океана, ты будешь молиться, что если что-нибудь случится, все на борту этой посудины смогут спасти тебе жизнь. По самой меньшей мере ты должен сделать то же самое для нас.

– Да-да-да, я понял, – сказал Коди и спустился в трюм.

На этот раз, похоже, слова Коди не понравились даже дяде Доку.

– Надеюсь, этот мальчишка отнесётся серьёзно хоть к чему-нибудь, – сказал он.

Вчера (или в полдень? или утром? или на день раньше?) мне приснилось, как мы дрейфуем в океане без пищи и все лежим на палубе, у нас нет сил ничего делать, а парусник бросает туда и сюда, а потом у нас над головами пролетела чайка и приземлилась на рею, и Брайан сказал:

– Убей её! Убей её!

Сейчас примерно два часа дня, и солнце светит сквозь облака, а мы где-то в тридцати шести милях от Гран-Манана. Надеюсь, мы доберемся туда до темноты. Сейчас моя вахта, так что пора заняться делом.