Читать книгу Дворец из камня - Шеннон Хейл - Страница 4

Окна в карете были стеклянные, но на них висели занавески. Мири чувствовала себя примерно так же, как в повозке Энрика, когда пряталась от дождя под покрывалом. Правда, теперь сиденья были обиты красным бархатом и она сидела рядом со своей лучшей подругой.

– Я действительно не считаю, что мне грозит опасность, – сказала Бритта. – Тот вчерашний бедняга был сумасшедшим. А кроме того, он… – Она умолкла. – Но все равно Стеффан никак не хотел отпускать меня с тобой, пока я не пообещала плотно задернуть занавески. Надеюсь, тебя не укачало.

Мири обхватила себя за живот и состроила страдальческую гримасу:

– Омлет, который нам подали на завтрак, был таким восхитительным… ик… что, пожалуй, я бы взглянула на него еще раз…

– Только осторожнее, не запачкайте мое платье, ваша светлость, – чопорно пропищала Бритта, приосаниваясь. – Это последний фасон из самого Морленда.

– Вы хотите сказать, – заговорила Мири таким же противным голосом, – что в Асленде не модно украшать свое платье завтраком?

– Вероятно, вы считаете нас такими отсталыми, моя дорогая.

– Я просто шокирована! – Мири улыбнулась, но ей было трудно забыть о вчерашнем происшествии. – Тот охранник… он знал, что может погибнуть, и тем не менее подставился под пулю.

– Чтобы спасти короля. – Бритта на секунду закрыла глаза. – Королевские гвардейцы приносят присягу, когда поступают на службу.

Мири кивнула, но ее действительно подташнивало, и не только от тряски в карете. Ей хотелось расспросить Бритту о революционных волнениях, однако Кэтар предостерегла ее от вопросов на эту тему, велев помалкивать.

– Не волнуйся. Я уверена, король и его придворные разберутся со всеми недоразумениями, – сказала Бритта. – Самое главное, ты здесь! Прости, что поторопила тебя, но у нас впереди еще целый год, а я знаю, ты бы не захотела пропустить первый день занятий в Замке Королевы.

Мири немного раздвинула занавески и, прищурившись, попыталась разглядеть сквозь собственное отражение в стекле, что ожидает ее снаружи.

Карета выехала на мост. Река расходилась на два рукава вокруг каменистого островка, на котором возвышалось здание из красного кирпича с остроконечными башенками и крышей из позеленевшей меди.

– Замок Королевы, – тихо произнесла Мири.

От одного названия на душе стало хорошо. Ведь здесь таились все знания мира. Если бы она овладела ими, то потом могла бы сама учить других у себя дома, а гора Эскель наконец получила бы те же преимущества, какими пользуются жители равнины.

Не дожидаясь, пока карета остановится, Мири начала открывать дверцу.

– Погоди! – сказала Бритта. – Это дурной тон – упасть и разбиться насмерть в первый день занятий! Кроме того, ты должна надеть вот это поверх своей одежды. Это мантия студента.

– Кто такой студент?

– В общем, ты одна из них. Это человек, который хочет много узнать, у него такая работа – учиться.

Мири сунула руки в широкие рукава, спереди застегнула крючки. Мантия бледно-голубого цвета, как утреннее небо над горой Эскель, а над сердцем – вышитая эмблема в виде короны и открытой двери.

Бритта чмокнула подругу в щеку и пожелала ей удачи:

– Карета вернется за тобой в конце дня. Иди и учись за всех нас.

Мири знала, что Бритта не имела в виду ничего плохого, но ее слова вызвали болезненный отголосок. «Иди и учись за всех нас». За других выпускниц академии принцесс, за ее родных, за все население горы Эскель. К тому же ей предстояло познакомиться с другими простолюдинами и выяснить для Кэтар, стоит ли присоединяться к их делу или безопаснее держаться короля. Мири не могла никого подвести.

«Я не подведу», – дала себе слово девушка.

Тяжелые длинные мантии поверх одежды служили защитой от грязи, в них не полагалось красоваться. Но Мири, проходя сквозь массивные деревянные двери, чувствовала себя красавицей, как тогда, на балу в академии принцесс. Ведь она, маленькая Мири из горного селения Эскель, превратилась в столичную студентку.

Но видимо, она была одной из тысячи.

Замок наводняли люди в таких же, как у нее, мантиях, только других цветов. Мири завертела головой по сторонам. Как их много! И так много седых голов. Она пригладила свои каштановые волосы. Еще раньше она успела заметить, что столичные девушки чаще всего ходят с распущенными волосами, поэтому сегодня утром не стала заплетать косы. Так странно было ощущать, что волосы висят свободно.

Навстречу ей попалась группа студентов в оранжевых мантиях, и она поспешила уступить им дорогу. На нее тут же налетел какой-то студент в коричневом, и Мири метнулась в угол. Сердце у нее громко забилось, и, чтобы справиться со страхом, Мири представила, что держит за руку свою сестру.

Но вместо Марды рядом оказался юноша постарше, в голубой мантии. Он окинул ее взглядом, и Мири внутренне содрогнулась, ожидая замечания, что она слишком молода для студентки. Тогда ей придется объяснять, что она не так молода, как выглядит, просто не выросла, что тут поделаешь. Хотя, быть может, она действительно слишком молода. А вдруг произошла ошибка и ее выдворят отсюда?…

– Цвет мантии зависит от курса обучения, – произнес юноша.

– А-а. Я не знала.

– Я сразу понял по твоим глазам, что ты здесь впервые. Еще совсем недавно у меня был такой же взгляд. Я приехал в прошлом году, полный задора и готовности учиться! А потом стоял на этом же самом месте и ждал, когда мне кто-нибудь подскажет, что делать.

– Ну и как, подсказали?

Он покачал головой:

– Все были очень заняты, изображали из себя студентов. Если тебя не привлекает перспектива бесцельно бродить по замку, можешь пойти за мной.

Пока они шли, Мири рассматривала юношу. Волосы у него были такие светлые, что казались почти белыми. Лицо хорошее, с выразительным ртом. Она и сама не поняла, почему отметила в первую очередь рот.

– Э-э… А светло-голубой означает новичка? – осмелилась она спросить.

– Совершенно верно. Каждый первокурсник носит «чистое небо», как это здесь называется. «Кошачий глаз» – это будущие учителя. – Он кивнул в сторону группы студентов в зеленых мантиях. А затем обучил Мири песенке, в которой назывались все двенадцать областей знаний. – Когда достигаешь статуса магистра, то носишь «вороново крыло» – черную мантию.

– Ха, – усмехнулась Мири и тут же пожалела об этом.

– Что смешного? – спросил юноша.

– Ничего. Я просто подумала, что магистры точно самые умные. На светло-голубом видно каждое пятнышко, но если магистр не постирает свою черную мантию, никто даже не заметит.

– Если только не подойдет к нему с подветренной стороны, – сказал юноша и помахал у себя перед носом.

Мири улыбнулась. Наверное, студенты не слишком серьезные люди и любят посмеяться.

– А сколько времени уйдет на то, чтобы стать магистром?

– Лет двадцать, не меньше.

– Двадцать…

У Мири упало сердце. Как же она успеет выучиться всего за один год?

– Погоди… Если ты был здесь в прошлом году, почему же по-прежнему носишь голубое?

– Я не закончил учебный год, – ответил юноша, и что-то в его голосе подсказало Мири, что он не желает об этом говорить.

Они поднялись по многочисленным лестницам (Мири даже не подозревала, что их может быть так много) и наконец пришли в зал, облицованный серой каменной плиткой и деревянными панелями, с узкими окнами, выходящими на реку. Здесь оказалось около трех десятков студентов в мантиях «чистое небо», из них двое или трое, к облегчению Мири, были одного с нею возраста. Мужчина с седой бородой – единственный, на ком была черная мантия, – поднял руку, и все притихли.

– Я магистр Филипп. А вы либо начинаете свою учебу в Замке Королевы, либо проникли сюда незаконно. Если вашего имени не окажется в моем списке, – он потряс какой-то бумагой и грозно зарычал, – я буду вынужден отослать вас на лобное место для казни без суда и следствия.

Мири подумала, что он шутит. Наверняка шутит, как же иначе? Но никто не засмеялся.

– Называйте свои имена, а я буду отмечать по списку.

Магистр Филипп ткнул пальцем в ближайшую студентку.

– Ханна, дочь Венджера, из Элсби, – представилась девушка.

Магистр Филипп уткнулся в бумагу.

– Мм, ваше имя здесь есть, так что, похоже, вы избежали топора. На сей раз. Следующий.

После первого десятка имен и провинций Мири перестала слушать. Тот юноша, который с ней заговорил, оказался Тимоном из Асленда. Его имя она запомнила.

Мири внимательно рассматривала картину над камином, когда Тимон толкнул ее в бок. Настала ее очередь представиться.

– Ой. Я Мири, дочь Ларена, с горы Эскель.

Магистр дернул бровями: наконец-то его что-то заинтересовало.

– Наша первая студентка с горы Эскель. Мм… А где вы проходили предварительную подготовку?

Мири заморгала:

– Какую предварительную подготовку?

– В какую школу вы ходили раньше?

– Да в ту единственную, что у нас была. В академию принцесс.

Вот теперь все заинтересовались. Мири нервно улыбнулась, испугавшись, как бы ее не приняли по ошибке за Бритту.

– Я была там просто одной из учениц, – пояснила она. – Не принцессой. То есть среди нас принцесс не было, конечно. И принц Стеффан выбрал не меня в свои невесты. Он выбрал Бритту, поэтому теперь она будет принцессой. Но мне все равно. То есть… хм…

«Закругляйся, Мири», – велела она себе.

– Выпускница академии принцесс, – произнес магистр Филипп. – Скажите-ка мне, вы учились чему-нибудь, помимо чтения?

– О да, мы учили всё.

– Всё? – Он заморгал, презрительно поджав губы. – Я не знаком с таким предметом. Он относится к естественным наукам или искусству?

– Э-э, я хотела сказать, что мы также изучали коммерцию, дипломатию, географию, королей и королев, манеры и искусство беседы…

Кто-то фыркнул, и Мири покраснела. Наверное, настоящим студентам нет дела до манер и искусства беседы.

– Хорошее начало, – сказал магистр Филипп.

Начало? Разве есть другие предметы?

– Само собой разумеется, чтобы стать преподавателем, нужно также постичь основы математики, естествознания, инженерной науки, юриспруденции, музыки и живописи, астрономии, истории, логики, риторики, теологии и этики.

– Что такое этика? – спросила Мири.

Если честно, названия других перечисленных предметов она тоже слышала впервые, но сразу их забыла.

– Этика… – Преподаватель перевел взгляд на картину над камином. – Я заметил, как внимательно вы разглядывали это произведение искусства.

Мири кивнула. До приезда в Асленд она видела только одну картину и дорожила ею не меньше, чем своими шестью книгами. Но теперь ее картина потеряла всякое значение. Та, что висела здесь, была не только больше по размеру, но и живее, ярче. Изображенная на ней девушка наливала молоко из кувшина и смотрела в окно, за которым царила ночь. И Мири чувствовала все то, что, наверное, чувствовала эта девушка. Что ее дом маленький и надежный, а мир там, за окном, огромный и пугающий, но в то же время зовущий. Как она поступит, эта девушка? Останется дома и будет все так же наливать молоко? Или уйдет?

– Это одна из сохранившихся работ мастера-живописца Халстейна. Обратите внимание, как свет от свечи падает на щеку девушки, повторяющую форму кувшина и полумесяца. Совершенство.

– Да, – согласилась Мири.

– А теперь представьте, что в Замке Королевы начался пожар. Кроме вас, в здании находится только один человек – убийца ребенка, прикованный цепью в темнице. Если спасете убийцу, он не причинит вам зла, но проведет остаток жизни в другой тюрьме, а картина погибнет. Если спасете картину, то погибнет человек. Кого будете спасать – убийцу или картину?

«Картину, конечно», – сразу подумала Мири. Но, заподозрив, не пропустила ли она чего-то, сказала только:

– Картина невосполнима…

– Как и человек, – подхватила девушка по имени Ханна.

И тут начался спор, такой динамичный, что Мири едва успевала следить, кто и что говорит.

– Картина вдохновляет, а человек убивает.

– В отличие от картины человек живое существо, а потому обладает бесконечным потенциалом творить добро…

– Или зло.

– Картина дарит нам красоту.

– Красота бесполезна. Просто подсчитайте, что дороже: картина или работа, которую может сделать человек.

– Ты только и думаешь, что о звонкой монете. А как же добро и зло?

– Кто имеет право судить о ценности человеческой жизни?

– Да и есть ли какой-то предмет ценнее человеческой жизни?

– Он уничтожил свою жизнь, лишив жизни другого человека.

– Вот это, госпожа Мири, – изрек наконец магистр Филипп, призвав всех к тишине поднятой рукой, – и называется этикой. Наукой, решающей, что правильно, а что нет.

– Неразрешимый вопрос, – сказала Ханна.

– Такой же неразрешимый, как сама жизнь, – возразил Тимон.

Мири так не думала. Однажды ее пытался убить вор и разбойник. Теперь он был мертв, о чем Мири нисколечко не жалела. А самое главное, картина действительно была прекрасна.

Остаток утра они занимались математикой, и хотя Мири прилежно писала мелом на своей доске, она то и дело поглядывала на картину. Вопрос этики, казалось, повис в воздухе прямо перед ней, этакая пылинка, которую ладошкой не поймаешь.

В конце дня Тимон поравнялся с ней на лестнице, когда они покидали здание.

– Ты поселилась не в Замке Королевы? – поинтересовался он. – Я тоже живу в городе. Можем вместе пройтись.

– Э-э… за мной приехала карета.

Мири опустила голову, чтобы закрыть лицо волосами. Только богатые разъезжали в каретах, и Мири почувствовала себя самозванкой.

– Тебе далеко ехать?

– Во дворец…

Он заморгал:

– Так ты что, придворная?

– Хм… я служительница принцессы, – ответила она так, словно сама сомневалась.

– Понятно.

После секундной заминки Тимон зашагал быстрее, направляясь к мосту.

Мири смотрела ему вслед, испытывая досаду и угрызения совести. Как она могла надеяться, что разузнает что-нибудь для Кэтар? Нельзя же, в самом деле, подойти к Тимону и сказать: «Отличный денек, мне нравится твоя обувка, и, кстати, не расскажешь ли мне о революции?» С тем же успехом она могла бы завопить на весь город: «Все, кто хочет избавиться от короля, поднимите руки».

Тут к Мири подошли двое ребятишек. Очень худенькие, босые, одному на вид лет пять, а другому – семь. Костлявыми ручонками они вцепились в ее одежду и захныкали.

– Пятачок, пожалуйста, будьте добры, – попросил мальчишка.

Мири знала из книг, что так называют деньги.

– Я не поняла. Вам нужна монетка?

– Пятачок мне, пятачок моей сестрице или один на двоих, будьте добры, пятачок на двоих, подайте.

У Мири не было денег, ни тяжелых золотых, ни легких медных монет, она так им и сказала, но они ее не отпускали. Мири попыталась мягко отцепить руку мальчика, но он только заголосил еще громче.

– Пятачок, пятачок, будьте добры, – повторяли дети снова и снова, с надеждой глядя на нее.

Мири строго велела им отпустить ее, даже оттолкнула детей, но они лишь усилили напор, прижав ее к воротам. Их пальцы впились в нее, как ястребиные когти. От их одежды и волос шло нестерпимое зловоние, их молящие голоса немилосердно терзали нервы:

– Пятачок, пятачок, подайте…

Откуда ни возьмись, появился Тимон.

– Держите, – сказал он, сунув каждому по серебряной монетке. – А теперь ступайте.

Дети зажали монеты в кулачках и кинулись бежать. Вскоре они исчезли в толпе прохожих на мосту.

Мири сказала, чуть не плача:

– Я говорила им, что у меня ничего нет, но они мне не верили.

– Они привыкли, что люди говорят им «нет». Когда не поешь день или два, голод доводит до отчаяния. На этих улицах слишком много бедных и отчаявшихся.

– Бедных? Но это же столица.

– И в Асленде есть бедняки, Мири. Разве ты не знала? Они повсюду.

Кэтар рассказывала, что босоногие часто голодают, но, пока Мири не увидела этих детишек, она не вполне в это верила.

Потом Мири вспомнила худенькую девочку из неизвестного городка, которую встретила в пути. Вспомнила, как эта девочка смотрела на Мири, когда та ужинала. И как она покусывала палочку. Вспомнила ее худые ножки, босые ступни. У Мири сжалось горло. Ей захотелось вернуться в то мгновение, поздороваться с девочкой, разделить с ней еду.

– Нет, не знала. Прости, – извинилась она и перед Тимоном, и перед той девочкой. – На гору Эскель почти все припасы привозили с низин – из Асленда и остальной части Данленда. Наверное, поэтому я считала, что здесь полным-полно продуктов.

– Многие на равнине живут припеваючи, – заметил Тимон. – Но слишком часто дети фермеров голодают, пока благородные господа набивают себе брюхо. Когда наступят перемены…

Тимон замолчал и огляделся, не подслушивает ли кто.

– Зря я так сказал… Я не имел в виду… Прости. – И он пошел прочь.

«Перемены?» Хватит ли у нее смелости спросить? Мири бросилась за ним, но страх будто не давал ей идти, толкал назад, и ей показалось, что прошло не меньше часа, прежде чем она догнала Тимона на мосту.

– Подожди. Вчера у дворца кое-что произошло.

Он оглянулся:

– Ты имеешь в виду покушение на короля?

Мири подошла ближе и прошептала:

– Если грядут перемены, я бы хотела знать больше. Я бы хотела помочь.

У Тимони загорелся взгляд.

– Ты не шутишь? Но…

– Я живу во дворце, но я не одна из них. Надеюсь, ты мне поверишь.

Она ведь пообещала Кэтар. Да и воспоминание о худенькой девочке подстегивало к действию.

– Я не могу говорить свободно, – сказал он, – но… мы обязательно побеседуем, как только представится возможность. Сейчас много чего происходит.

И он улыбнулся ей, сверкнув светло-голубыми глазами. Мири невольно улыбнулась в ответ. Сердце ее как-то странно сжалось. Тимон явно был хорошо осведомлен, и Мири впервые подумала, что неизвестные перемены, возможно, окажутся чудесными.