Читать книгу Сад услаждений. Средневековый эротический трактат - Шейх Нефзави - Страница 8

Использованье благовоний женщиной, так и мужчиной, способствует совокуплению. Женщину аромат возбуждает; употребление ароматных веществ помогает мужчине, желающему обладания женщиной.

Сообщают о Мусайлиме8, о лжепророке, сыне Каисса (кого проклянёт Аллах!), кой воображал, что имеет в себе дар пророчества, и притворялся Пророком Аллаха (благословения и благодать на нём). За что он и великая масса арабов подверглись ударам десницы Аллаха.

Он, Мусайлима, сын Каисса, самозванец, с помощью лжи и обмана читал Коран, и по поводу суры9, которую ангел Джибрил (благодаренье ему) принёс в дар Пророку (милость Аллаха и слава ему), он сказал неустойчивым в вере, пришедшим к нему: «И мне тоже Джибрил принес копию этой суры».

Он толковал суру «Слон»10 таким образом: «В этом „божественном откровении“ про слона вижу только слона. Что есть слон? Что сие означает? Что это за четвероногое? У него длинный хобот и хвост. Истинно, он – творенье Аллаха-кудесника!»

Сура «Обильный»11 тоже оспаривалась им, говорившим, что-де Аллах заявил ему лично: «Мы дали тебе драгоценные камни, и предпочли тебя прочим, но берегись возгордиться от этого».

Так с помощью лжи и мошенничества Мусайлима перевирал Коран.

Он уже проповедовал, когда он услыхал о Пророке (благословенье и милость Аллаха с ним). Он прослышал, что, после того как тот возлагал длань на лысую голову, волосы отрастали опять; что, когда он плевал в яму, там в изобилии появлялась вода и моча превращалась в хрустальную влагу, приятную для питья; что, когда тот плевал в око, незрячее или с бельмом, зрение восстанавливалось и что если касался ребёнка с молитвой: «Живи до ста лет», – тот жил сто лет.

Как только ученики Мусайлимы увидели эти вещи и услыхали о них, подступили к нему и сказали: «Ты слышал о Мухаммаде и о его чудесах?» Он ответил: «Я сделаю бóльшие чудеса».

Он, Мусайлима, был враг Аллаха: едва возложил он злосчастные руки на темя плешивого, тот облысел; когда плюнул он в скудный колодец, хороший и тем, вмиг вода стала грязной по воле Аллаха; когда он плевал в больной глаз, тот слеп совершенно; когда он касался ребёнка и говорил: «Живи сто лет!» – тот умирал через час.

Вот что случается с теми, чьё око закрыто для света и кто лишён помощи Вышнего!

И таковой же была одна женщина племени темимитов, прозванная Саджах аль-Тамими, что притворялась пророчицей12.

Она вызнала про Мусайлиму, а он – про неё.

У неё была сила, ибо народ темимитов велик, и она рекла так:

«Откровения не вещаются через двух: или он есть пророк – и тогда я с людьми покоримся ему, иль пророчица я – тогда он с его племенем пусть пойдут за мной».

Это было уже после смерти Пророка (благословение и милосердье Аллаха Всевышнего с ним).

И она приготовила Мусайлиме письмо, в каковом заявила: «Не подобает нам двум одновременно заниматься пророчеством; пусть это делает кто-то один. Испытаем друг друга, обсудим, что открывается нам Кораном, и подчинимся тому, кто докажет себя настоящим пророком».

И, запечатав письмо, отдала для гонца со словами:

«Следуй в Йемаму, чтобы вручить это Масламе бен Каиссу. Я же пойду за тобой с моим войском».

Спустя день она со своей кавалерией отбыла за гонцом. Тот, прибыв к Мусайлиме, почтил его и вручил письмо. Мусайлима перепугался и начал советоваться с окружением, но в советах и в предложениях не было, что б решило его затруднение.

Он был в смятении, когда некий старейшина выступил и сказал:

«О, Маслама, сдержи свои слёзы и успокой свою душу. Я предложу тебе то, что предложил бы для сына отец». Мусайлима сказал:

«Говори, и да будут слова твои правдой». Тот начал:

«Поставь шатёр из цветной парчи, что обшит изнутри шёлком13. В шатре размести благовония: амбру, мускус и ароматные розы, цветы апельсина, жонкилию, гиацинты, гвоздику, жасмин. В золотые кадильницы положи неддэ14, зелёный алоэ и серую амбру. И укрепи пологи, чтобы благоухание не улетучилось, и когда оно будет пропитывать даже воду, садись на свой трон и зови её, пусть приходит остаться с тобою наедине. Ароматы расслабят её, и она потеряет рассудок. Ты предложи ей свою благосклонность, она не найдёт сил противиться. Так ты избавишься от беды».

Мусайлима воскликнул:

«Отличная выдумка! Да живёт Аллах, твой совет замечателен». И приготовил всё в точности.

И когда он почувствовал, что вода превратилась в духи, он воссел на свой трон и послал за пророчицей. Он беседовал с ней наедине в том шатре.

И она, потеряв ясность сознания, засмущалась и смолкла.

Увидев её таковою, он понял: она возжелала совокупления, – и сказал:

«Поднимись, о, пророчица, и позволь обладать тобой; сей шатёр приготовлен для этого. Если хочешь, ляг на спину, или стань на свои четвереньки, или же преклони, как в молитве, колени, касаясь лбом пола и приподняв стан твой, чтоб вышел треножник. Прими наилучшую позу, и будешь довольна».

Пророчица отвечала:

«Хочу так и этак… Да снизойдёт на меня откровенье Аллаха, о ты, величайший Пророк Всемогущего!»

Расположившись над нею, он наслаждался, как мог, и она напоследок сказала:

«Когда я отсюда уйду, ты проси у моих людей отдать меня тебе в жёны».

Покинув шатёр, она встретилась с учениками, которые ей сказали:

«Какие плоды вашей встречи, Пророчица Величайшего?»

«Он показал, что открыто ему, и то – истинно, – отвечала она. – Покоримся ему».

Мусайлима просил её в жёны, и люди её согласились. Спрошенный же о выкупе за жену, он сказал:

«Освобождаю вас всех от обета молитвы асур (которая возносилась в четыре часа)». С этих пор темимиты не молятся в этот час; спрашиваемые о причинах, они отвечают: «Это на совести нашей Пророчицы: только она знает путь к правде». Они в самом деле не признают прочих пророков.

Об этом поэт написал:

Конец Мусайлимы предсказан пророчеством Абу Бакра15 (Аллах к нему добр). Как известно, его убил Сайд бен Хаттаб. Другие считают, что это содеял Вахши, ученик его. Только Аллах ведает, кто это был. Сам Вахши в связи с этим сказал: «Я в неведении погубил лучшего из людей, Амана бен Абд аль-Мутталиба16; затем я убил худшего из людей, Мусайлиму. Я уповаю, Аллах извинит мне одно за другое».

Смысл этих слов: я убил лучшего из людей, – в том, что Вахши, до того как прознал о Пророке, убил Хамзу (Аллах добр к нему!), а затем, восприняв ислам, он убил Мусайлиму.

А Саджах аль-Тамими волей Аллаха раскаялась и приняла ислам; она вышла замуж за одного из последователей Пророка (Аллах будет добр к её мужу).

Так повествует история.

Муж, заслуживающий благосклонности жён, – кто пылает желанием усладить их. Пригож он и превосходит пригожестью тех, кто его окружает; он статен, члены его соразмерны; он искренен в речах с жёнами, великодушен и храбр, не хвастлив и приятен в общении. Раб своему обещанию, он держит слово и говорит правду и делает что говорит.

Хвастающийся благосклонностью жён и знакомствами с ними есть наипрезреннейший негодяй. О таком будет речь во второй главе.

Некогда жил правитель Мамум17, у которого был в фиглярах Бахлул, развлекавший визирей и принцев.

Он заявился к правителю, когда тот отдыхал. Попросив его сесть, тот сказал:

«С чем пришёл, сын дрянной женщины?»

И Бахлул отвечал:

«Я пришёл посмотреть, как живёт мой владыка, который да будет непобедим волей Аллаха!»

«А ты как живёшь? – молвил халиф. – Как управляешься с твоей старой женою и с новой?»

Ибо Бахлул, не довольствуясь прежней, взял новую.

«Я несчастлив, – такой был ответ, – и более прежнего одолеваем нуждою».

Правитель сказал: «Можешь ли привести соответствующие стихи?»

Шут отвечал утвердительно, и правитель Мамум повелел рассказать, что он знал, и Бахлул начал так:

Мамум обратился к нему:

«Ты куда собираешься?»

Он ответил:

«К Аллаху или Пророку Его, принц правоверных!»

«Разумно, – заметил правитель. – Кто ищет убежище у Аллаха и у Пророка, тот нам желанен. Можешь ли рассказать нам в стихах о твоих жёнах?»

Бахлул отвечал утвердительно.

«Так позволь же услышать, что можешь сказать!»

И Бахлул тогда начал такими словами:

И обрадованный Бахлул проходил мимо дома визиря великого. В это время Хамдонна18, выглянув из окна, усмотрела его, и она закричала своей негритянке:

«Аллах и святилища Мекки! Бахлул, жалкий шут, в шитой золотом мантии! Как завладеть ею?»

Та отвечала:

«О госпожа, не помышляй завладеть этой мантией».

Но Хамдонна: «Уловкой я выманю у него мантию».

«Бахлул мудр и коварен, – заметила негритянка. – Все думают, его запросто провести, но дурачит всех он. Откажись от затеи, моя госпожа, или ты попадёшься в силки, каковые расставишь ему».

Но Хамдонна сказала опять:

«Я это сделаю!»

И отправила негритянку к Бахлулу просить навестить её.

«Ради Аллаха! – вскричал тот. – Ответь тем, кто кличет тебя19».

И согласился.

Хамдонна приветствовала его и сказала:

«Бахлул, я уверена, ты зашёл, чтобы слышать, как я пою».

Он ответил:

«Истинно, о моя госпожа! У тебя сладкий голос».

«Я думаю, что после песен ты рад будешь и угощению».

«Истинно», – отвечал тот.

Она пела так, что внимавшие умирали от страсти.

Принесены были яства; Бахлул ел и пил. Она молвила:

«Почему – я не знаю, но думаю, ты будешь рад подарить мне своё одеяние».

И Бахлул отвечал:

«О, моя госпожа! Я поклялся отдать это той, с кем я сделаю то, что устраивают муж с женой».

«Можешь ли ты?» – вопросила она.

«Я?! – вскричал он. – Я, кто наставляет в сём деле других слуг Аллаха?! Я пробуждаю восторги, которые дарит женщина, я показываю, как ласкать её, научая тому, что приносит блаженство! Кто знает искусство соития, если не я?!»

Дочь Мамума, Хамдонна была и женой визиря великого. Стройный стан, соразмерные формы её отличали. И ни одна современница не превзошла бы её в совершенствах. Героев при виде её брали робость и трепет, они отводили глаза, опасаясь соблазна. Такой обольстительной создал её наш Владыка! А те, кто смотрел на неё, повреждались в уме. Много героев стремились к опасностям ради её благосклонности. И Бахлул, избегая любовных мучений, страшился встреч с нею; тревожась за ясность рассудка, он никогда до тех пор не являлся пред нею.

Они препирались. Он, посмотрев, моментально вперял очи долу, страшась распалить свои страсти. Хамдонна пыталась заполучить его мантию – он не давал без награды.

«Скажи мне, какая цена подойдёт?» – вопросила она.

«Сочетание, – отвечал он, – о, яблоко глаз моих!»

«Знаешь ли ты это дело, Бахлул?» – говорила она.

«Ради Аллаха! – ответствовал он. – Жёны – моё бытие. Нет того, кто знаком с ними лучше! Слушай же, госпожа: вот, мужи выбирают занятия по наклонностям и талантам, один продаёт, а другой покупает, и прочее. Я же себя посвятил обладанию лучшими жёнами. Я исцеляю, кто страждет любовным недугом, и напояю их алчущие вагины».

Хамдонна поражена была пылом и сладостью его речи.

«Можешь ли ты привести мне стихи, подходящие случаю?» – требовала она.

«Несомненно», – он уверял.

«Так позволь же услышать, что скажешь, Бахлул».

Он сказал следующее:

Внимая, Хамдонна утратила разум и возжелала бахлулова уда, что воздымался под складкой одежды. Она говорила себе: «Отдамся…» Потом: «Не отдамся…» Она колебалась, меж тем как в её естестве зарождалось желанье услады, и грешный Иблис21 увлажнял её формы. Она не могла устоять, убедив себя мыслью: «Если Бахлул и расскажет кому, кто поверит?»

Она попросила Бахлула снять мантию и пройти в её комнату; он ответил:

«Я не разденусь, покуда не утолю голод, о, персик глаз моих!»

Трепеща от волнения, Хамдонна встала, и расстегнула свой пояс, и двинулась пред Бахлулом, который гадал: «Бодрствую я или сплю?» Он за нею вошёл в её комнату. Она села на шёлковое сидение, что походило на арку, и подняла одеяния с трепетом. И красота, коей Аллах одарил её, оказалась во власти Бахлула.

Он глянул на лоно её, уподобленное совершенному куполу, и на пупок, что казался жемчужиной в золотой чаше, а также на низ её лона, являвший бесценнейший угол творения, а точёность и белизна её бёдер его изумили.

И, сжав Хамдонну в объятиях, он увидел, что краска сошла с её лика и что она обезумела: взяв уд Бахлула, она волновала его и ласкала его.

И Бахлул ей сказал: «Почему ты дрожишь?»

«Прочь, сын дрянной женщины! – отвечала она. – О, Аллах! Уподобил меня кобылице и продолжает расспрашивать, и о чём! Ты зажжёшь страсть в любой женщине, будь она самая целомудренная на свете». Бахлул вопросил:

«Разве я не похож на твоего мужа?»

«Что из того, похож или нет? – говорила она. – Женщина распаляется, видя мужчину, как кобылица в виду жеребца, муж он ей или нет. Кобылица ярится периодами, между тем как меня постоянно волнуют любовные речи. Сейчас я под гнётом того и другого, ты торопись, ибо мужу срок возвращаться».

Бахлул заявил:

«О, моя госпожа, боль в моей пояснице не позволяют мне быть над тобою. Прими положение мужа. Потом ты возьмёшь мою мантию и я уйду».

Он улёгся, приняв положение женщины, и его уд вознёсся, подобно колонне.

Хамдонна, усевшись на нём и взяв уд, изумилась. Размеры, упругость и мощь поразили её, закричавшую:

«Вот разрушитель всех дев и причина всех бед! О, Бахлул! Я не видела дротика лучшего!»

И она приближала его к своей вульве, покуда последняя не взмолилась безмолвно: о, уд, войди же в меня.

И Бахлул вверг уд в вагину халифовой дочери. И она, опускаясь на это оружие, вобрала его так, что оно скрылось из виду, и она изрекла:

«До чего сладострастными создал женщин Аллах, неутомимыми в поисках наслаждений».

Действуя ягодицами, словно ситом, Хам-донна подбрасывала себя вверх и вниз, влево и вправо, вперёд и назад; и никто не плясал, как она.

Дочь халифа скакала на уде, пока не пришло наслаждение, и тогда помпа вульвы стала захватывать уд, как младенец матери грудь. Нега спустилась на них одновременно, и они насладились с избытком.

Хамдонна, взяв уд, чтоб извлечь, делала это медленно, говоря:

«То был труд настоящего мужа».

Затем она встала.

Бахлул тоже встал и хотел удалиться, однако она возмутилась:

«А мантию?!»

Он ответил:

«Как, госпожа? Ты мной пользовалась и желаешь награды?!»

«Но, – отвечала она, – ты твердил, что не можешь быть надо мною из-за больной поясницы».

«Это имеет значение, но ничтожное, – молвил Бахлул. – Первый раз – твой, следующий – будет мой, мантия будет наградой, и я уйду».

И она улеглась, но Бахлул возразил:

«Я не лягу, пока не разденешься».

И она обнажилась. Ошеломляли её совершенства и прелести! Он созерцал восхитительные её бёдра, и ямку пупка, и её лоно, округлое, точно арка, и пышные груди, подобные гиацинтам. У ней была шея газели, уста были, точно кольцо, губы алы и свежи, как окровавленный меч. Зубы её заменили бы жемчуг, щёки её заменили бы розы. Смоль глаз изумляла. Брови её цвета чёрного дерева напоминали округлостью росчерк, сделанный каллиграфом. Полной луне в небесах уподоблю чело её!

И Бахлул, обхватив её, начал сосать её губы и целовать её грудь, пить прохладную влагу из уст и покусывать бёдра. У ней затуманился взор, и она завздыхала. Он целовал её вульву, так что у ней отнялись руки и ноги. Он озирал её формы с пурпурным украшением.

И, вскричав: «Соблазн человека!» – Бахлул стал лобзать её пылко, и упоение подступило к пределам. Схватив уд, Хамдонна упрятала его в собственную вагину.

Он медленно двигался, а она страстно ответствовала; беспримерное наслаждение одарило их разом.

Бахлул, встав, решил удалиться. Хамдонна сказала:

«А мантию?! Ты обманщик, Бахлул!»

Он ответил:

«Ты получила своё, я – своё. Первый раз твой, второй – мой; третий – будет для мантии».

И, сказав, он снял мантию и положил на Хамдонну, которая вновь улеглась на кушетку сказав:

«Делай что хочешь!»

Бахлул разместился на ней и рывком вогнал уд в вагину; он действовал, будто толок, и она двигалась встречно; и одновременно оба излились. Он, встав, ушёл, не взяв мантии.

Негритянка сказала Хамдонне:

«О, госпожа, разве не вышло, как я говорила? Бахлул скверный плут, от него не дождёшься добра. Все над ним насмехаются, но – Аллах! – торжествует единственно он. Ты мне веришь?»

Хамдонна сказала:

«Не приставай с укорами. Приключилось, что должно. Ведь на дверях всякой вульвы начертано имя мужа, который войдёт в неё правдою или обманом, с ненавистью или с любовью. Если Бахлул не был бы там упомянут, он не прошёл бы дверей моей вульвы, даже если бы преподнёс мне вселенную.

Тут в их дверь постучали, и негритянка, спросив, кто там, слышала голос Бахлула. Хамдонна, не зная, что ему нужно, перепугалась. Служанка спросила, что он желает, и услыхала: «Воды». Бахлул выпил и выронил чашу, разбив её, после чего сел у порога.

Он просидел там до появления мужа Хамдонны визиря великого, кой сказал: «Что ты делаешь здесь, Бахлул?» Он ответил:

«Мой господин, проходя этой улицей, я почувствовал жажду. Мне вынесли чашу с водой. Чаша выскользнула и разбилась. Тогда госпожа вытребовала у меня мою мантию, кою халиф, наш владыка, дал мне в награду». Великий визирь тогда молвил: «Надо вернуть тебе мантию». Вышла Хамдонна, и муж уточнил, правда ли, что она взяла мантию в качестве платы за чашу. Хамдонна вскричала, рассерженно хлопнув в ладони:

«Что ты наделал, Бахлул?»

Он ответил:

«Я говорил с твоим мужем на языке моей глупости, о, госпожа, ты его убеди языком твоей мудрости».

И она, побеждённая хитростью, каковой он воспользовался, отдала ему мантию.