Читать книгу Господи, научи нас молиться. Личная молитва по преданию святых отцов - Схиархимандрит Гавриил (Бунге) - Страница 7

Различение «практическим» (или «деятельным») и «теоретическим» (или «созерцательным») образом жизни восходит к глубокой древности, оно имеет дохристианские истоки. Его усвоили святые отцы, наполнив, однако, оба понятия новым, специфически христианским содержанием. Ибо они образуют два столпа духовной жизни, а тем самым и молитвы. Но, как это часто бывает, и в этом случае, особенно на Западе, произошли некоторые смещения смысла: чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к нашему повседневному языку.

«Теория» и «практика» – именно в таком порядке! – обычно считаются двумя совершенно различными вещами. Мечтателю-«теоретику» обычно противопоставляется трезвый «практик». Множество вещей упраздняются как «чисто теоретические», не имеющие никакой ценности для «практического опыта». «Теория» и «практика» в повседневном нашем языке соотносятся друг с другом, грубо говоря, как неясное предположение и твердое знание.

Отцы, вероятно, не могли бы не удивиться подобной переоценке ценностей, то есть полному непониманию того, что «практика» и «теория» – именно в таком порядке! – согласно самой их сути соотносятся друг с другом.

«Господь любит башню Сиона больше всех палаток Иакова: Господь любит как „практиков", так и „теоретиков“. Но „теоретиков“ Он любит больше. Ибо имя Иаков (символизирующее „практика")[55] переводится как „пяткодержатель“[56], а Сион (символизирующий здесь „созерцающий интеллект")[57] – как „место обозрения“»[58].

* * *

Не лучше дело обстояло и с латинскими выражениями, соответствующими греческим понятиям действие и созерцание. Смещение смысла и оценок, которое прокралось сюда, несет ответственность и за перестановку и переоценку смысла терминов «теория» и «практика». Они затрагивают корни нашего современного понимания самих себя и тем самым непосредственно и понимания духовной жизни.

Под «деятельной жизнью» – в духовном смысле – сегодня большинство людей подразумевает «деятельную», то есть активную, любовь к ближнему. Но если при этом улетучивается первоначальная религиозная основа, то все сводится в конце концов лишь к чисто «социальному служению».

Этой «деятельной жизни» противопоставляется, согласно распространенному представлению, «созерцательная жизнь», предназначенная для немногих, которую мы встречаем в изолированном затворничестве некоторых «созерцательных орденов»: жизнь в созерцании (contemplatio) божественных вещей. И молитва рассматривается как одно из самых благородных занятий этих созерцательных орденов.

В первом случае действие направлено вовне, к ближнему, тогда как во втором случае оно направляется главным образом вовнутрь. И потому становится понятным, что оценка, которую две эти формы жизни встречают сегодня, находится в разительном контрасте с только что цитированным текстом Евагрия, который первое место явственно отводит «теоретику» (созерцателю). В представлении большинства людей так называемые «деятельные ордена» полезнее, чем «созерцательные». Первые нередко бывают оставлены в покое даже силами, враждебными Церкви, тогда как созерцательные ордена, как (социально) бесполезные, подавляются с легким сердцем.

В последнее время, впрочем, наблюдается известная переоценка обеих форм духовной жизни. Активность легко перерождается в «активизм», в конце концов опустошающий человека, тогда как все большее число мирян и «деятельных» монахов обращаются к различным формам медитации и многие из них посвящают созерцанию почти все свое свободное время.

* * *

Отцы, как мы уже говорили, очень бы удивились, если бы им стали говорить о «теории» и «практике», о «деятельной» и «созерцательной» жизни. Конечно, и они проводят различие между «практиком» (praktikós) и «теоретиком» (theoretikós). Они, например, подвергаются неодинаковым искушениям и ведут разные виды борьбы. Если первый занимается борьбой со страстями, то второй более озабочен заблуждениями в области знания[59]. Поэтому первый побеждает своих противников на пути добродетелей, а второй «в своем служении учению истины низвергает всякое построение, воздвигаемое против познания Бога»[60]. И если Бог второго любит больше, то объясняется это тем, что второй обитает в самом доме Божием, тогда как первый пребывает еще на его пороге[61].

Но тем не менее Церковь состоит из тех и других, «практиков» и «теоретиков»[62]. И здесь никоим образом речь не идет о двух различных субъектах или о двух различных «путях», когда тот или иной путь можно выбрать по свободному произволению, но об одной и той же личности, стоящей на различных ступенях одного и того же духовного пути[63]. «Практик» и «теоретик» находятся в таком же соотношении друг с другом, как Иаков и Израиль[64], которые суть одна и та же личность. Иаков – это «практик»[65], но после борьбы с ангелом, увидев Бога воочию, он становится Израилем[66], «теоретиком» (видящим)[67].

* * *

То же самое относится, разумеется, и к молитве. Как и все остальное, она имеет две стороны, или два аспекта. «Практическому аспекту» противостоит «теоретический» (созерцательный). Они соотносятся друг с другом как «буква» и «дух», хотя, конечно, «дух» предшествует «букве» и придает ей «смысл». Но оба эти аспекта неотделимы друг от друга! Это видно на примере Иакова, работавшего первые семь лет ради нелюбимой Лии, символизирующей тяжесть «практического» труда, а затем еще семь лет за столь желанную им Рахиль, символизирующую созерцание[68].

Таким образом, если «теоретический способ» молитвы заключается в созерцании (или познании) Бога в Трех Лицах и Его творения, иными словами theologiké и physiké, то что понимать «под практическим способом»? Это часть того, что Евагрий называл «деланием» (praktiké) и определял следующим образом:

«Делание есть духовный метод, очищающий страстную часть души»[69].

Таков «духовный метод», состоящий преимущественно в «соблюдении заповедей»[70], чему содействует все то, что в широком смысле мы подразумеваем под понятием аскезы. Цель аскезы – вернуть душе с помощью Божией ее естественное «здоровье»[71], которое есть apátheia, что значит свобода от «болезней» (или «страстей» – páthe), которые это здоровье разрушают. Без этого бесстрастия, приобретаемого постепенно[72], духовная жизнь, а значит, и молитва, вырождается в самообман, еще более удаляющий человека от Бога.

«Как страждущему болезнью глаз не принесет пользы напряженное смотрение на палящее солнце в самый полдень, когда взгляд не прикрывается ничем, так и уму страстному и нечистому совсем не принесет пользы мысленное представление о внушающей трепет и сверхъестественной молитве в духе и истине. Наоборот, подобная дерзость навлечет на ум негодование Божества»[73].

Человек, «смятенный» и «ослепленный» собственными страстями[74], в силу самих «падений» своих подвергается опасности стать «главой ложных учений и мнений»[75], тем самым обманывая не только себя самого, но и сбивая с толку других.

* * *

Несомненно, «деятельная жизнь» включает в себя, по мысли отцов, делание (prâxis), которое, однако, вовсе не обращено просто вовне или, вернее, абсолютно не различает «внутреннее» и «внешнее». «Делание» охватывает всю область отношений человека к себе самому, к его ближнему и ко всем вещам, и потому она называется также ethiké[76].

Praktiké и theoretiké – это не два разных, независимых друг от друга «пути», но суть два больших этапа одного и того же пути. «Созерцание» (theoría) – это естественный «горизонт» «делания» (prâxis), которое шаг за шагом ведет к той цели, для достижения которой оно предназначено и от которой оно получает свое оправдание.

«Им соответствуют и речения, повторяемые постоянно (святыми) отцами: „Чада! Веру укрепляет страх Божий, а его – воздержание. Воздержание делают непоколебимым терпение и надежда, от которых рождается бесстрастие; отпрыском же бесстрастия является любовь, а она есть дверь в естественное ведение, наследниками которого являются богословие и конечное блаженство“»[77].

Все эти, скажем, «внешние стороны» молитвы, которым в дальнейшем будет придаваться большое значение, всецело относятся к «практическому способу молитвы», хотя в себе, в самой своей сущности, они уже содержат свою цель – «созерцательный способ» как естественный горизонт. Эти аспекты, как и практика в целом, требуют усилий, как была полна усилий жизнь Иакова, трудившегося ради возлюбленной своей Рахили. И все же речь не идет о каком-то «самоспасении»! Ибо по сути цель «делания», «чистота сердца», которая только и делает человека зрящим Бога (Мф. 5:8), есть всегда плод сотрудничества между «благодатью Божией и ревностью человеческой»[78] – именно в таком порядке! Тот же «созерцательный способ молитвы» – это, как и «теория» в общем, чистая «харизма»[79], «дар Отца»[80] тем, кого Он нашел достойными этого дара[81].