Читать книгу Призрак дома на холме. Мы живем в замке - Ширли Джексон - Страница 11

Доктор Монтегю с оптимизмом поднял бокал, отпил глоток и вздохнул.

– На троечку, – сказал он. – На троечку, мой мальчик. И тем не менее за наш успех в Хилл-хаусе.

– А что именно считается успехом в такого рода делах? – живо полюбопытствовал Люк.

Доктор рассмеялся.

– Скажем так. Я надеюсь, что все мы интересно проведем время, а моя книга заставит моих коллег прикусить язык. Я не говорю, что мы собрались здесь отдыхать, хотя у кого-то и могло сложиться такое впечатление: я надеюсь, что вы будете работать. Впрочем, конечно, работа бывает разная, не так ли? Записи, – произнес он веско, словно хватаясь за единственную прочную опору в этом зыбком мире. – Записи. Мы будем вести записи – дело для многих вполне посильное.

– Лишь бы никто не каламбурил про спирт и спиритизм, – сказала Теодора, протягивая Люку пустой бокал.

– Спиритизм? – Доктор уставился на нее. – Ах да, конечно. Никто из нас… – Он замялся, хмурясь. – Конечно нет.

И он трижды быстро отхлебнул коктейль.

– Все так странно, – проговорила Элинор. – Я хочу сказать, еще сегодня утром я гадала, каким будет Хилл-хаус, а теперь никак не поверю, что он существует на самом деле и мы здесь.

Они сидели в небольшой комнате, которую выбрал доктор: он провел их по узкому коридору и не сразу ее нашел, даже успел немного занервничать. Комната была определенно неуютная: с чересчур высоким потолком и узким изразцовым камином, откуда как будто веяло холодом, несмотря на то что Люк сразу развел огонь. Округлые сиденья кресел скользили, заставляя ерзать, свет от ламп под цветными бисерными абажурами не проникал в углы. Вся комната казалась темно-малиновой, стены были оклеены обоями с золотым тиснением, под ногами тускло отсвечивал спиральный узор ковра, с каминной полки бессмысленно ухмылялся мраморный купидон. Когда все на минуту замолчали, давящая атмосфера дома только сгустилась. Элинор, гадая, происходит это все на самом деле или она сейчас спит в каком-то бесконечно далеком безопасном месте и видит Хилл-хаус во сне, медленно и тщательно оглядела комнату, убеждая себя, что все вокруг настоящее, вещи – от изразцов камина до мраморного купидона – существуют въяве, а эти люди станут ее друзьями. Доктор – кругленький, розовощекий, бородатый – куда естественнее смотрелся бы у камина в уютной маленькой гостиной, с кошкой на коленях и тарелкой домашних булочек, которые принесла ему миниатюрная розовая жена. Однако это, без сомнения, был тот самый доктор Монтегю, чьи знания и упорство привели ее сюда. По другую сторону камина, напротив доктора, сидела Теодора, которая безошибочно выбрала единственное мало-мальски удобное кресло и свернулась в нем, перекинув ноги через подлокотник и прижавшись щекой к спинке. Она как кошка, подумала Элинор; кошка, которая ждет, что ее покормят. Люк ни на минуту не оставался в покое: он расхаживал по сумрачной комнате, наполнял бокалы, ворошил дрова в камине, трогал мраморного купидона, яркий в свете огня и непоседливый. Все молчали, глядя в огонь, разомлев после долгой дороги, и Элинор подумала: я четвертая в этой комнате, одна из них. Я своя.

– Раз мы все здесь, – внезапно сказал Люк, словно и не было долгого молчания, – не стоит ли нам познакомиться? Пока мы знаем только имена. Мне известно, что в красном свитере – Элинор, следовательно, девушка в желтой блузке – Теодора…

– У доктора Монтегю борода, – добавила Теодора, – следовательно, вы Люк.

– А ты Теодора, – подхватила Элинор, – поскольку Элинор – это я.

Я – Элинор, торжествующе повторила она про себя. Своя в этой компании, сижу с друзьями у камина и болтаю как ни в чем не бывало.

– Следовательно, ты – в красном свитере, – серьезно объяснила ей Теодора.

– У меня нет бороды, – сказал Люк, – следовательно, он – доктор Монтегю.

– У меня есть борода, – благодушно улыбнулся доктор Монтегю. – Моей жене, – сообщил он, – нравятся бороды. А многим другим женщинам – нет. Чисто выбритый мужчина – не в обиду вам будет сказано, мой мальчик, – по словам моей жены, выглядит не до конца одетым.

Он отсалютовал Люку бокалом.

– Теперь, когда я знаю, кто из нас я, – сказал Люк, – позвольте мне сообщить о себе дополнительные сведения. В частной жизни – допуская, что есть общественная жизнь, а все остальное – частная, – так вот, в частной жизни я… дайте-ка сообразить… бандерильеро. Да, я бандерильеро, участвую в бое быков.

– Мою любовь зовут на Б, – не удержалась Элинор. – Я люблю его, потому что он бородатый.

– Истинная правда, – кивнул Люк. – А значит, я – доктор Монтегю. Я живу в Бангкоке, и мое хобби – бегать за юбками.

– А вот и нет, – с улыбкой возразил доктор Монтегю. – Я живу в Бельмонте.

Теодора рассмеялась и бросила на Люка тот же быстрый, понимающий взгляд, что прежде на Элинор. Той подумалось, что тяжело, наверное, постоянно находиться рядом с таким чутким человеком, как Теодора, ловящим на лету каждую мысль, каждое движение души.

– Я по профессии натурщица, – быстро сказала Элинор, чтобы заглушить собственные мысли. – Я веду беспутную жизнь, брожу, завернувшись в длинную шаль, из мансарды в мансарду.

– Вы бессердечны и непостоянны? – спросил Люк. – Или вы из тех хрупких созданий, что влюбляются в сына лорда и чахнут во цвете лет?

– Надсадно кашляя и теряя красоту? – добавила Теодора.

– Я бы скорее сказала, что у меня широкое сердце, – задумчиво проговорила Элинор, – во всяком случае, мои романы обсуждают во всех артистических кафе.

Боже мой, подумала она, боже мой, что я несу?

– Увы, – сказала Теодора, – а я – дочь лорда. Обычно я хожу в парче, шелке и кружевах, но сегодня, чтобы предстать перед вами, одолжила наряд у горничной. Конечно, я могу так влюбиться в обычную жизнь, что не вернусь домой, и бедняжке придется покупать себе новую одежду. А кто вы, доктор Монтегю?

Он улыбнулся в свете камина.

– Странник. Пилигрим.

– Замечательная компания, – одобрительно произнес Люк. – Мы просто не можем не подружиться. Гетера, пилигрим, принцесса и тореадор. Хилл-хаус точно никогда не видел подобного общества.

– Отдам должное Хилл-хаусу, – сказала Теодора. – Я никогда не видела подобного дома. – Она встала и, держа в руке бокал, подошла к вазе со стеклянными цветами, чтобы получше их рассмотреть. – Как, по-вашему, называется эта комната?

– Салон, наверное, – ответил доктор Монтегю. – Или будуар. Я решил, что здесь нам будет удобнее. Кстати, предлагаю считать эту комнату нашим штабом. Может быть, она не слишком радостная…

– Конечно, она радостная! – твердо возразила Теодора. – Нет ничего веселее бордовой обивки, дубовых панелей и… что это там в углу? Портшез?

– Завтра вы увидите остальные комнаты, – напомнил ей доктор.

– Если это будет наша игровая, – сказал Люк, – предлагаю занести сюда что-нибудь, на чем можно устроиться. Тут я ни на чем усидеть не могу – соскальзываю, – доверительно сообщил он Элинор.

– Завтра, – ответил доктор. – Кстати, завтра мы осмотрим весь дом и устроим тут все, как захотим. А сейчас, если все допили, предлагаю выяснить, что там миссис Дадли приготовила на обед.

Теодора сорвалась с места и тут же замерла в нерешительности.

– Кому-нибудь придется меня вести. Я не знаю, где столовая. – Она указала рукой. – Это дверь в длинный коридор к вестибюлю.

Доктор хохотнул.

– Ошибаетесь, дорогая. Эта дверь ведет в оранжерею. – Он встал, указывая дорогу, и добавил самодовольно: – Я изучил план дома. Думаю, надо пройти по коридору в вестибюль и через бильярдную в дальнем его конце в столовую. Ничего сложного, – добавил он, – как только привыкнете.

– Зачем они так себя путали? – спросила Теодора. – Зачем столько нелепых комнатушек?

– Может, они друг от друга прятались, – предположил Люк.

– И еще я не понимаю, зачем тут все такое темное, – сказала Теодора.

Они с Элинор шли за доктором Монтегю по коридору. Люк, немного отстав от них, заглянул в ящик узкого стола и вслух подивился деревянной резьбе по верху стенных панелей: ее составляли головки купидонов, перемежающиеся пучками лент.

– Многие комнаты и вовсе без окон, – сообщил доктор, шагая впереди всех, – и не соприкасаются с наружными стенами. Впрочем, в домах этого периода наличие темных комнат совсем не удивительно, особенно если вспомнить, что окна, даже там где они были, закрывались изнутри тяжелыми шторами, а снаружи – кустами. Ну вот. – Он распахнул дверь, и они вступили в вестибюль. – А теперь… – Доктор оглядел двери напротив: большую двустворчатую и две маленькие по бокам – и выбрал ближайшую. – Все-таки дом и впрямь очень странный, – заметил он, пропуская спутников в темное помещение. – Люк, подержите дверь, чтобы я смог отыскать столовую.

Доктор Монтегю осторожно пересек комнату и открыл следующую дверь. Вслед за ним они прошли в самое приятное из здешних помещений – тем более приятное, что внутри было светло и пахло едой.

– Я себя поздравляю, – объявил доктор, потирая руки. – Я вывел вас к цивилизации через неведомые дебри Хилл-хауса.

– Следует завести привычку оставлять все двери открытыми. – Теодора нервно глянула через плечо. – Мне ужасно не нравится бродить в потемках.

– Тогда надо их чем-нибудь подпирать, – заметила Элинор. – Все двери тут захлопываются, как только их отпустишь.

– Завтра, – сказал доктор Монтегю. – Я запишу себе для памяти: дверные ограничители.

Он весело направился к буфету, где миссис Дадли поставила электропечку и внушительный ряд блюд под крышками. Стол был накрыт на четверых: плотная белая скатерть, свечи в подсвечниках и тяжелое столовое серебро.

– Без обмана, – промолвил Люк, беря вилку жестом, который, безусловно, подтвердил бы худшие подозрения его тетушки. – Нам подали серебро.

– Думаю, миссис Дадли гордится домом, – заметила Элинор.

– Уж точно с готовкой она не ударила в грязь лицом, – сказал доктор, заглядывая в электропечку. – Все складывается как нельзя лучше. Миссис Дадли уходит до темноты и не портит нам настроение своим постным видом.

– Возможно, – заметил Люк, щедрой рукой наполняя свою тарелку, – возможно, я несправедлив к добрейшей миссис Дадли – кстати, почему я, вопреки всему, называю ее про себя «добрейшей»? Она сказала, что надеется застать меня утром живым и что обед в печке. Теперь я понял, что она прочила мне смерть от обжорства!

– А что ее здесь удерживает? – спросила Элинор у доктора Монтегю. – Почему они с мужем согласны оставаться в доме одни?

– Насколько я знаю, Дадли присматривают за Хилл-хаусом с незапамятных времен, и Сандерсонов это вполне устраивает. Но завтра…

Теодора хихикнула.

– Наверняка миссис Дадли – последний потомок истинных владельцев Хилл-хауса. Она дожидается, когда последний Сандерсон – то есть вы, Люк, – умрет страшной смертью. Тогда она получит дом и закопанные в подвале драгоценности. А может, они с Дадли хранят в потайной комнате золото. Или под домом есть нефть.

– В Хилл-хаусе нет потайных комнат, – твердо возразил доктор Монтегю. – Естественно, такая возможность предполагалась и раньше, и я могу со всей определенностью заявить, что никаких таких романтических укрытий в доме не имеется. Но завтра…

– Так или иначе, нефть уже не в моде – ее в старых замках больше не ищут, – сказал Люк Теодоре. – Если миссис Дадли и укокошит меня, то по меньшей мере за уран.

– Или просто для собственного удовольствия, – заметила Теодора.

– Да, – сказала Элинор, – но зачем мы здесь?

Целую минуту все трое смотрели на нее; Люк и Теодора с любопытством, доктор – серьезно. Потом Теодора промолвила:

– Я как раз собиралась задать тот же вопрос. Зачем мы здесь? Что не так с Хилл-хаусом? Что должно произойти?

– Завтра…

– Нет, – ответила Теодора почти сварливо. – Мы взрослые умные люди. Мы проделали долгий путь, доктор Монтегю, чтобы встретиться с вами в Хилл-хаусе. Элинор хочет знать зачем, и я тоже.

– И я, – сказал Люк.

– Зачем вы собрали нас здесь, доктор? Зачем сами сюда приехали? Как вы прослышали о Хилл-хаусе? Почему у него такая репутация и что тут на самом деле происходит? Что должно случиться?

Доктор огорченно нахмурился.

– Не знаю, – ответил он и, когда Теодора досадливо встряхнула рукой, добавил: – Мне известно о доме немногим больше вашего; разумеется, все эти сведения я вам сообщу. Однако о том, что случится, я узнаю одновременно с вами. Завтра и поговорим, при свете дня.

– Я не могу ждать, – объявила Теодора.

– Уверяю вас, – сказал доктор, – сегодня ночью в Хилл-хаусе будет тихо. В такого рода явлениях есть закономерности, как если бы паранормальные феномены подчинялись определенного рода правилам.

– А я считаю, что все-таки надо поговорить сегодня, – сказал Люк.

– Мы не боимся, – добавила Элинор.

Доктор снова вздохнул и медленно заговорил:

– Допустим, вы услышите историю Хилл-хауса и не захотите тут оставаться. Как вы уедете ночью? – Он быстро обвел их взглядом. – Ворота заперты. Хилл-хаус известен своим назойливым гостеприимством – не любит отпускать посетителей. Последний, кто вздумал покинуть Хилл-хаус в темноте – восемнадцать лет назад, – погиб, ударившись о дерево, когда его лошадь понесла на повороте аллеи. Допустим, я расскажу про Хилл-хаус и кто-нибудь из вас решит уехать. Завтра, по крайней мере, мы сможем проводить его до поселка.

– Но мы не сбежим, – сказала Теодора. – Я точно, и Элинор тоже, и Люк.

– Твердо будем стоять на крепостных валах, – подтвердил Люк.

– Какие своевольные ассистенты!.. Ладно, тогда после обеда. Мы вернемся в наш маленький будуар выпить немного кофе с отличным бренди, которое у Люка в чемодане. Там я расскажу вам все, что знаю о Хилл-хаусе. А пока давайте говорить о музыке, о живописи, на худой конец о политике.