Читать книгу Жаркие оковы - Ширли Уотерс - Страница 6

Это была довольно милая церквушка, сооруженная из вертикально расположенных бревен, с тремя возвышающимися одна над другой двускатными крышами и конической башенкой, увенчанной крестом. Еще издалека Роуэн заприметил и небольшую хижину.

Там, где имеется церковь, должен быть и священник. А здешний – надеялся Роуэн – сможет рассказать ему, есть ли поблизости другие поселения, лучше всего христианские. Другая деревня или порт, где он мог бы найти корабль. Возможно, священник также даст ему немного денег, услышав, что перед ним один из бедных рыцарей Христа. Как всегда – нужно бежать изо всех сил, чтобы выиграть несколько мгновений, узнать самое необходимое и продолжить бег, пока викинги его не заметили. Роуэн надеялся, что они не причинят зла священнику.

Поскольку последний имел возможность свободно жить и проповедовать тут наверху, он – по меньшей мере – пользовался у них уважением, хоть и не смог обратить их в свою веру. Роуэн без устали бежал по ведущей наверх каменистой дорожке. Вокруг царил покой; снег смягчал шум прибоя, а доносившиеся со стороны длинного дома крики викингов казались бесконечно далекими. Под подошвами сапог тамплиера хрустели камни. Дыхание становилось все более тяжелым. Не потому что ему было тяжело бежать по крутому склону. Нет, Роуэна мучил холод, вгрызавшийся в его голые плечи.

Святой Кутберт! Тамплиер надеялся, что у священника найдется для него хоть какая-то одежда. Хотя бы плащ! До хижины оставалось всего несколько шагов. Роуэн остановился и глянул назад.

Его преследователи пока что были так далеко, что казались черными точками на белом полотне снега. Тамплиер подождал еще мгновение, желая убедиться, что они бегут в его сторону. Ну разумеется! Перед залом следы Роуэна терялись среди других, но их было слишком мало, чтобы запутать преследователей.

Шум за спиной заставил рыцаря обернуться. В первый миг ему показалось, что он слышит взволнованные женские голоса, но теперь это больше походило на гусиный гогот. Как такое возможно? Роуэн подбежал к хижине. Еще до того, как он открыл запертую на щеколду дверь, тамплиер знал, что увидит за ней.

Действительно, там были гуси. Эта хижина была сараем.

Гусиное стадо вытянуло шеи и загоготало еще громче. Роуэн закрыл сарай и поспешил к расположенному с противоположной стороны входу в церковь.

По ударившему в нос запаху тамплиер догадался, что здесь его ждет похожая картина. Он распахнул створки дверей. На подстилке из соломы стояли три козы и испуганно пялились на вторгшегося к ним Роуэна. У одной стены виднелись сложенные штабелем дрова, у другой – куча сена. Ни креста, ни алтаря…

Животные тихо блеяли. Роуэну казалось, что это смеются издали убийцы, от которых ему удалось спастись на Рогах Хаттина.

Он оперся на дверной косяк и откинул со лба пропитанные потом волосы. Всего пару мгновений на раздумья…

Время утекало сквозь пальцы; викинги скоро настигнут беглеца, а из оружия у него был только меч той девушки.

Портал церкви был украшен резным барельефом; Роуэн разглядел в запутанном узоре драконьи головы. Вонзив клинок в дерево, тамплиер взобрался по стене на крышу и выпрямился, стоя на коньке. Отсюда он мог обозревать местность во все стороны. Кажется, еще одного поселения на этом скалистом острове не было, либо же оно скрывалось за цепочкой низких гор, тянувшейся в западном направлении. На севере, за серебристой полоской моря простирались другие острова Шотландии. Всего в нескольких шагах от церкви, по направлению к центру острова, на иссеченной ручьями равнине тамплиер увидел белые лошадиные кости. Вероятно, бедное животное было принесено в жертву северным богам.

Проклятое место. Забытое Богом.

Преследователи бежали вверх по холму. Роуэн спустился вниз и бросился к мечу. Вытаскивая оружие из дерева, он на мгновение подумал о возможности умереть в предстоящей схватке. Что, если Бог послал его сюда для того, чтобы его смерть вернула этому месту добрую славу? Он, христианин, тамплиер, умрет во имя Иисуса Христа.

Пальцы измученной руки до боли сжали рукоять меча.

Нет. Роуэн не мог преодолеть неистовую жажду жизни, которую ощутил в битве на Рогах Хаттина.

Ингварр подбежал к церкви первым и резко остановился, расставив руки в стороны, чтобы остальная толпа оставалась за ним. В одной руке викинг держал боевой топор, в другой – нож.

– Выкупом больше, выкупом меньше, – сказал он с холодной улыбкой. – Если понадобится, я спокойно убью тебя прямо здесь. Поэтому не делай глупостей и сдавайся.

Ингварр повел плечами, демонстрируя готовность к бою. За ним полукругом стояла дюжина мужчин, вооруженных до зубов и нисколько не уставших от бега.

Роуэн бросил меч Руны Ингварру под ноги.

Весть переходила из уст в уста: «До Галилейского моря осталась всего миля». Миля до воды! Роуэн ощущал на пересохшем языке вкус пепла. Войска Саладина подожгли кустарники вокруг полей Хаттина. Казалось, даже воздух пылает огнем. Как и остальные тамплиеры, а также госпитальеры, Роуэн в полном рыцарском облачении корчился на земле. Подлатник, кольчуга, туника, белый плащ ордена – под ними он чувствовал себя похороненным заживо. Пальцы правой руки крепко сжимали рукоять полутораручного меча. Щит, красный крест на котором был теперь почти неразличим под кровью убитых язычников, Роуэн прислонил к себе сбоку, а правой рукой ухватился за висевшие на поясе четки. Их практически невозможно было перебирать в железной перчатке.

Эти четки подарила ему мать. «На них бедный рыцарь Христа имеет право», – сказала она на прощание. Тронутый заботой Роуэн сгоряча пообещал, что привезет ей из Палестины красивую цепочку. Тогда он представлял себя полководцем, лишь потому, что во время обучения всегда был лучшим. Презренное высокомерие.

Со всех сторон доносились молитвы. От жажды голоса звучали хрипло. Сам Роуэн едва слышно шептал «Отче наш». Язык тамплиера лип к пересохшим деснам. Две «Аве Мария»; на третий раз мысли Роуэна устремились в направлении приближающегося утра. На рассвете они попытаются сделать вылазку к Галилейскому морю. Бессмысленная затея. Всех их ждет смерть. Невыносимая жажда лишила рыцарей последних сил. Сарацины просто перебьют их…

Поблизости что-то щелкнуло. Роуэн резко поднял голову и распахнул глаза. Вокруг не было ни войска крестоносцев, ни горящего поля, ни затянутого черным дымом неба. «Проснись, Роуэн! Проснись! Ты больше не в потерянной Палестине…»

Тамплиера окружала лишь тишина северной деревни. Этот воздух был холодным и прозрачным. Роуэн глубоко вдохнул. А вот жажда никуда не исчезла. Однако гораздо сильнее его мучил холод. Ингварр дал ему тонкое потрепанное одеяльце, разорванное посредине, чтобы Роуэн мог надевать его на себя, словно тунику. Рыцарь сидел в одном из углов длинного дома, со стороны главного входа. Его руки были связаны над головой. Из бревенчатой стены торчало несколько железных колец, по всей видимости, предназначавшихся для лошадей.

Роуэн пошевелил онемевшими пальцами, чтобы хоть немного восстановить кровообращение. Однако кожаные шнуры, тянувшиеся от запястий к одному из колец, были натянуты до предела. Тамплиер всячески пытался их ослабить, но они лишь сильнее впивались ему в кожу.

«Сначала привязали меня к мачте, теперь к дому. И каждый раз я должен мучиться от жажды, словно расплачиваясь за то, что пережил ужас Хаттина».

Урчание в желудке заглушал храп викингов, которые отсыпались после праздничного пира. Лишь некоторые из них предпочли нетвердой походкой направиться к собственным хижинам. Не спал, кроме пленника, только сторож: он терпеливо стоял на посту, время от времени перенося вес тела с одной ноги на другую.

Порыв ветра ударил Роуэну в лицо мелким снегом. До утра оставалось совсем чуть-чуть. Тамплиер невольно спросил себя, что принесет с собой новый день. Он угрожал сыну главаря – это наверняка повлечет за собой не только ночлег на улице. Сарацины отрезали уши и даже стопы своих заложников, чтобы ускорить получение выкупа. От викингов тоже можно было ожидать чего угодно.

Скрип двери прервал безрадостные размышления Роуэна. В дверном проеме показалась худая фигура. Страж, увидев ее, почтительно поднял копье. Обхватив себя руками, фигура скользнула в сторону Роуэна.

В трех шагах от тамплиера она остановилась, словно он мог внезапно разорвать кожаные шнуры и наброситься на незваного гостя. Пряди волос белели в темноте. Вихрь?

Это был мальчик.

Он долго стоял, не двигаясь. Может, прятал за спиной нож? Роуэн, стараясь не привлекать внимания, слегка поменял положение тела, чтобы в крайнем случае отстранить мальчишку одним сильным толчком. С другой стороны, тамплиер не верил, что сын предводителя помышляет о мести. Для такого глупого поступка Ариен казался ему слишком смышленым. Но почему он здесь? Роуэн ждал, когда мальчик наконец что-нибудь скажет.

Ариен закашлялся.

– Гляди не зарази меня, – проворчал Роуэн. – Я и так тут скоро околею.

Мальчик издал какой-то невнятный звук, больше всего похожий на приглушенный смешок.

– Если ты пришел сюда лишь для того, чтобы поглазеть на меня, ступай обратно. Сейчас для этого еще слишком темно.

Тамплиер сделал глубокий вдох. Он знал, что разговаривать с сыном главного викинга в таком непочтительном тоне глупо. Да и в целом Роуэну была не свойственна дерзость. Но последние несколько дней даже святого заставили бы лишиться кротости. Роуэн сделал еще несколько медленных вдохов и выдохов, чтобы прогнать злость. Ариен меньше всех был виноват в его несчастьях.

– Я всего лишь хотел… – пробормотал мальчик, но не стал договаривать.

– Тебе было больно? – нерешительно спросил Роуэн.

Ариен покачал головой.

– Я бы не причинил тебе вреда, – добавил тамплиер.

Мальчик сделал два осторожных шажка в сторону пленника и присел на корточки. Его большие глаза блестели в темноте.

– Я испугался. – Шепот сына предводителя викингов был еле различим. – Вы такой большой и сильный воин.

Роуэн наклонился вперед, насколько ему позволяли путы.

– Знаешь, что со мной собираются сделать? – тихо спросил он и мельком взглянул на стража у двери, который заметно напрягся, но не решался вмешаться в разговор. Слишком велико было его почтение к сыну предводителя. То, что Бальдвин боготворит своих детей, не укрылось и от Роуэна.

– Отец сказал, что вы проведете несколько дней на улице, – простодушно ответил Ариен. – А в тепло сможете вернуться лишь после того, как признаетесь, к какой семье принадлежите. Это из-за выкупа.

Роуэн прислонил голову к стене и закрыл глаза. Семья? Мать никогда не переставала его любить, но отец… Этот дурак Бальдвин понятия не имеет…

– Но он сказал это в приступе гнева, – добавил Ариен.

Роуэн спросил себя, как пережить следующие несколько дней и особенно ночей. Каждый порыв ветра доставлял ему дьявольские мучения. Ягодицы как будто превратились в заледенелые камни. В придачу ко всему снег ночью сменился дождем. Убогое одеяльце вскоре промокло насквозь. То, что он был обездвижен и оставлен на посмешище жителям деревни, беспокоило Роуэна меньше всего. Это он сможет вынести, не теряя гордости.

– Можешь принести мне что-нибудь поесть? Совсем чуть-чуть.

Тамплиер задержал дыхание. Он очень надеялся, что этот мальчик окажет ему такую любезность. Если охранник помешает Ариену, это будет означать, что Бальдвин решил мучить пленника до конца.

Мальчик молча выскользнул в приоткрытую стражем дверь. Вскоре он вернулся с небольшим деревянным кубком в руках.

– Я принес лишь немного воды, – словно извиняясь, пробормотал Ариен.

– Я должен не просто мерзнуть, сидя здесь, но и мучиться от голода, верно? – прямо спросил Роуэн.

Сын предводителя нерешительно кивнул и поднес кубок к губам пленника.

Когда его хотела напоить Руна, Роуэн отказался. Но сказать «нет» мальчику, робко смотревшему ему в глаза, тамплиер не смог. Поэтому он по возможности быстро утолил жажду, пока с любопытством поглядывавший на пленника охранник не решил вмешаться. И все же это было унизительно. Роуэну не удалось выдавить из себя ни слова благодарности.

На Ариене по-прежнему была надета лишь легкая туника, но по дороге за водой его, видимо, посетила умная мысль, и он принес с собой плащ. Теперь мальчик сидел на корточках в паре шагов от Роуэна, закутавшись в этот плащ, – отчего пленник чувствовал себя еще более продрогшим.

– Мне все еще хотелось бы узнать, что означает этот крест на вашей руке, – задумчиво промолвил Ариен. – И почему он кроваво-красный?

– Вообще-то красный крест носят на себе лишь крестоносцы. Но тамплиерам Папа позволил носить его всегда, потому что мы все время участвуем в крестовых походах. Наше полное название – орден бедных рыцарей Христа и Храма Соломона.

Еще не договорив, Роуэн осознал, что мальчик не понял ничего из его ответа.

Глаза Ариена округлились.

– Я знаю, что такое крестовый поход, – сказал он. – И храм. В храмах римляне молились своим богам. Даже в Англии сохранилось несколько храмов…

– У истинного Бога тоже был свой храм. В Иерусалиме. Римляне его полностью разрушили. Позже сарацины построили на его месте свои культовые сооружения.

А после поражения под Хаттином мусульмане снова завладели Храмовой горой. Но объяснять все это Ариену тамплиеру не хотелось.

– Сарацины – язычники, как и римляне, верно?

– Язычники, но совсем другие.

– И…

– Нет, – прервал мальчишку Роуэн.

У тамплиера оставалось не так уж много времени, чтобы разузнать самое необходимое. Из двух домов уже вышли женщины с ведрами, вероятно служившими викингам чем-то вроде ночной вазы. Вскоре деревня наполнится жизнью. Еще немного, и Ариен уйдет, чтобы заняться своими повседневными делами.

– Ответь и ты мне на пару вопросов: кто вы и почему здесь живете?

– В этом месте всегда жили люди.

– Нет, почему тут живут викинги? Норвежцы и датчане более века назад окончательно перешли в христианство и осели. Мужчины, приплывающие с севера на быстрых лодках, чтобы грабить деревни и монастыри на английском побережье, – все это давным-давно осталось в прошлом. Может быть, в Северной Шотландии что-то подобное и случается, но за этим стоят обычные разбойники.

– Наши мужчины не простые разбойники! – возмутился Ариен. – Мы викинги!

– Я не спорю! – Роуэн засопел от нетерпения и вгрызающегося в тело холода. – Но почему…

Ариен резко обернулся, когда из дома вышла женщина, завернутая в отороченную мехом накидку. Двигалась она забавной семенящей походкой.

Остановившись, женщина откинула капюшон и глубоко вдохнула. Ариена и пленника она не заметила.

Темно-каштановые волосы, спадавшие ей на плечи, так сильно контрастировали со светлыми косами местных женщин… Роуэн видел лишь профиль незнакомки. Он был совершенен: маленький, немного вздернутый нос, полные губы и округлый изгиб бровей. В свете наступающего дня было видно, что ее щеки раскраснелись от холода.

– Я хотела бы немного размять ноги, – сказала она пожилой приземистой женщине, которая вышла из дома следом за ней.

– Хорошо, я скажу остальным.

У Роуэна отвисла челюсть. Женщины говорили на гаэльском!

Старуха, тяжело ступая, вернулась в дом и почти сразу же вышла обратно вместе с одним из воинов. Роуэн с удивлением наблюдал за тем, как последний опустился перед красавицей на колени, чтобы приподнять бархат ее накидки и даже подол платья. Женщина смотрела вдаль. Было видно, что ей неловко.

Викинг застегнул на ее лодыжках тонкую, покрытую мягкой тканью цепь. Как только он поднялся, женщина неуклюже зашагала прочь. Коренастая старуха вразвалку поплелась за ней, а йотурец следовал за ними в трех шагах и, по всей видимости, следил, чтобы ни одна из женщин не сбежала.

– Ариен, кто это? Пленница?

– Это леди Ательна. Она…

Ариен вздрогнул, когда из зала вышла еще одна женщина. Это была Руна. В отличие от Ательны она сразу же огляделась по сторонам и увидела брата.

– Вы снова болтаете? – Резкий вопрос был адресован лишь Ариену; Роуэна она, похоже, считала недостойным внимания. – Кыш отсюда, Орленочек!

Роуэн невольно поднял глаза на девушку. Теперь на ней была короткая накидка, под накидкой – кожаные штаны, а ниже, на стопах, – ничего. На этот раз совсем ничего. Кольца, казавшиеся тамплиеру такими привлекательными и в то же время греховными, она, к сожалению, сняла.

– Ненавижу, когда ты меня так называешь!

Лицо Ариена омрачилось. Однако новый приступ кашля свел на нет попытку выглядеть серьезным мужчиной. Мальчик угрюмо, шаркая ногами, направился к сестре и, проходя мимо, получил от нее легкий подзатыльник. Роуэну хотелось спросить, является ли такое проявление сестринской любви типичным для женщин из племени викингов. Однако здравый смысл заставил его проглотить свой непочтительный вопрос. Когда Руна развернулась и снова направилась в дом, Роуэн не мог не смотреть ей вслед; гибкая спина, стройные ноги и голые пятки словно приковали к себе его взгляд. Эта женщина пробуждала в нем что-то, чего он не хотел. Что-то куда более опасное, чем битва с Хааконом.

Руна любила короткие вечерние часы перед отходом ко сну, когда она, Ариен и отец сидели вместе. Ужин, который Бальдвин обычно делил со своими лучшими воинами, уже убрали со стола. Пиво пенилось в обитом серебром роге. Бальдвин поднял его и вылил половину в стоявшую перед ним чашу.

– За Одина, отца всего сущего! – торжественно промолвил он.

– За Фрейю![13] – Руна добавила в чашу немного приправленного гвоздикой и медом вина, чтобы почтить богиню охоты.

– За Хеда. – Ариен вылил в чашу все содержимое своего кубка.

Слепой Хед был любимым богом юноши, потому что видел внутренний мир человека, а не то, как он выглядит.

Отец осушил свой рог, вытер губы тыльной стороной ладони и продолжил разговор. Скот вскоре нужно будет отогнать на расположенные выше сочные луга. Некоторые из поврежденных за зиму хижин еще не успели починить. Нового орла, вырезанного Бальдвином перед последним плаванием, следовало водрузить на фронтон.

– …а «Ловца ветров» необходимо заново законопатить. Обещаю, этим летом ты совершишь боевое плавание.

Предводитель викингов щелкнул пальцами и показал на один из стоявших у стены сундуков. Его пышнотелая и еще молодая вторая жена Юта, которая после смерти матери Руны была повышена до ключницы, поспешила открыть нужный сундук и вынула из него что-то продолговатое, завернутое в полотно. Подав сверток Бальдвину, женщина безмолвно отступила.

Под полотном скрывался кинжал причудливой формы.

– Дочь, я клянусь тебе на этом кинжале.

Бальдвин положил оружие на стол и пододвинул его к Руне. Более странного кинжала девушка еще не видела. Ариен тоже вытянул шею. Клинок был изогнут и так тщательно отполирован, что Руна могла видеть в нем каждую черточку своего лица. Позолоченную рукоять покрывали размашистые знаки, напоминавшие те, что были вырезаны на дверных рамах, и все же отличавшиеся от них. Гарда изгибалась полукругом, словно замерший стебель склоненного ветром цветка. По всей рукояти переливались драгоценные камни.

– Этот кинжал был в сундуке англичанина, – объяснил Бальдвин и с самодовольным видом почесал бороду. – Теперь он твой.

– Спасибо, – пробормотала Руна. – Он прекрасен.

– Интересно, откуда он? – стал размышлять вслух Ариен. – Кажется, будто его сделали в… какой-то волшебной стране. Франки такого не умеют.

– Не умничай, – сказал Бальдвин, сдобрив свой совет подзатыльником. – Это сарацинский кинжал. А подробности нам расскажет сам англичанин.

Осторожно, словно боясь разрушить это невероятное творение, Руна кончиками пальцев скользила по рукояти, усыпанной маленькими красными камнями. Они напоминали ей застывшие глаза миниатюрного дракона. Кажется, эти камни называли рубинами. «А глаза англичанина словно из янтаря…» – невольно подумала девушка и с такой силой сжала рукоять кинжала, что у нее заболели пальцы.

– Он никогда не заговорит! Неужели ты не видишь этого, отец?

– Я вижу мужчину, который прямо просится, чтобы с него сбили спесь. Он христианин! Они не такие крепкие, какими хотят казаться. Уже завтра он будет умолять нас о куске хлеба и глотке воды.

На мгновение Руна лишилась дара речи.

– Но… отец! В их древних историях говорится, что именно христиане готовы были скорее умереть, чем отступиться от своей веры и поклониться старым богам.

– Истории! Пергамент как лживый ребенок, сказал как-то один мудрец. Особенно когда речь идет об этих крестопоклонниках!

С этими словами Бальдвин поднял свой рог и отпил из него. Руна вздохнула. Когда речь шла о приверженцах распятого бога, ее отец терял рассудительность. О могучие асы и ваны, эта вражда обещает быть вечной!

– Ариен сказал, что, когда англичанин был привязан к мачте, Ингварр поднес нож к его глазу – еще немного, и он мог выколоть его. А тот даже не моргнул.

– Так и было, – подтвердил Ариен.

Бальдвин проворчал в ответ что-то невнятное.

– Он не заговорит, отец! Эти глаза наверняка видели кое-что похуже острого ножа.

Предводитель викингов зарычал себе в бороду:

– Ты понятия не имеешь о походной жизни! И о мужчинах тоже! Откуда тебе знать?

Девушка пожала плечами.

– Просто знаю, и все.

– Да-да, молодежь всегда все знает лучше. Как бы там ни было… ты хочешь, чтобы я дал ему поесть, верно?

Руна улыбнулась самой обезоруживающей улыбкой, на которую только была способна.

– Верно.

Одновременно с этим она спрашивала себя, какое ей вообще дело до англичанина. Он был всего лишь пленником, частью добычи. Более того, он не заслуживал ее помощи, потому что испытывал к ней лишь презрение – в этом девушка убедилась утром, когда он, словно зачарованный, любовался Ательной, а ее наградил беглым пренебрежительным взглядом.

– Нет! – Бальдвин стукнул рогом о стол и поднялся. – Завтра он заговорит. А теперь, мои любимые дети, спокойной ночи!

– Пусть его хотя бы переведут в конюшню. – Руна сама не понимала, зачем она снова пытается помочь пленнику. – Там не так холодно…

– Нет! – повторил главный викинг.

Он направился к одной из занавешенных боковых дверей, за которой скрывалась лестница, ведущая в его покои.

Руна задумчиво смотрела вслед отцу, пока не почувствовала на себе вопросительный взгляд Ариена. Девушка лишь пожала плечами. Не следует думать об этом англичанине. О Роуэне.