Читать книгу Шри Ауробиндо. Основы индийской культуры - Шри Ауробиндо - Страница 3

Книгу под таким весьма настораживающим названием опубликовал несколько лет назад сэр Джон Вудрофф[1], видный исследователь тантристской[2] философии и автор ряда соответствующих трудов, как ответ на экстравагантное jeu d’esprit[3] Уильяма Арчера[4]. Этот известный театральный критик оставил привычную, естественную для него сферу деятельности ради другой, в которой проявил себя полным невеждой, обрушившись на жизнь и культуру Индии, скопом осудив величайшие достижения ее философии, религии, поэзии, живописи и скульптуры, Упанишады[5], Махабхарату[6], Рамаяну[7], как проявление неслыханного варварства. Многие тогда сочли, что отвечать на критику такого рода все равно, что стрелять из пушки по воробьям (в настоящем случае, скорее, по осам). Сэр Джон Вудрофф, однако, счел невозможным игнорировать даже столь невежественные нападки, ибо усмотрел в них весьма поучительное обобщение, поскольку они, во-первых, основывались не на христианско-миссионерских, а на рационалистических позициях, а во-вторых, были характерными в своем роде и имели общую почву с такого рода аргументами и нападками. Важность книги сэра Джона Вудроффа заключается не столько в отповеди отдельному критику, сколько в том, что в ней с большой остротой и силой ставится вопрос о выживании индийской цивилизации вообще и о неизбежности войны культур.

Вопрос о том, была ли и существует ли сейчас цивилизация в Индии, давно снят с обсуждения, поскольку все, чье мнение заслуживает внимания, признают существование самобытной, единственной в своем роде великой цивилизации. Сэр Джон Вудрофф задался целью раскрыть сущность конфликта между европейской и азиатской культурами и в еще большей степени выявить особый смысл и ценность индийской цивилизации, показать опасность, которая ей угрожает, и катастрофичность ее утраты для всего мира. Он считал сохранение индийской цивилизации чрезвычайно важным для человечества, а угрозу ее исчезновения весьма серьезной. В головокружительном вихре перемен, охвативших человечество в результате нынешнего урагана смут, древняя культура Индии, подвергающаяся в особенности на материальном уровне давлению со стороны европейского модернизма, преданная равнодушием своих сыновей, может исчезнуть навеки вместе с душой народа, дающей ей жизнь. Книга была настойчивым призывом к осознанию бесценности священного наследия Индии, к осознанию нависшей над ним угрозы и требовала твердости и верности в час испытаний. Приведем вкратце содержание этой книги, прежде чем перейти к обсуждению этой важнейшей темы.

Человек естественным и законным образом стремится к подлинному счастью в этом мире, которое заключается в создании и поддержании состояния гармонии между духом, умом и телом. Культуру следует оценивать в зависимости от того, насколько удачно она сумела подобрать ключ к этой гармонии и выразить ее своими средствами. О цивилизации же следует судить по тому, каким образом взаимодействуют все ее основополагающие принципы, идеи, формы и образ жизни, выражающие эту гармонию, ее ритмы и беспрерывность ее поступательного развития. Преследуя эту цель, цивилизация может быть по преимуществу материалистической, как современная европейская культура, в ней может преобладать разум и интеллект, как в древней греко-римской, или духовное начало, как в поныне сохранившейся культуре Индии. Центральной в индийской культуре является концепция Вечного, согласно которой Дух заключен в материю и скрыто присутствует в ней; он эволюционирует на материальном уровне в ходе череды сменяющихся рождений и жизней индивида, двигаясь от низшего к высшему, пока в разумном человеке не достигнет мира понятий и сферы осознанной нравственности, дхармы. Это завоевание, эта победа над несознающей себя материей, развивается и совершенствуется, достигая все больших высот, пока все возрастающее проявление саттвической или духовной составляющей разума не позволит индивидуальному ментальному существу в человеке отождествить себя с чистым духовным сознанием за пределами Разума. На этой концепции построена вся система социального устройства Индии, ее философия и религия, обращенные к духовному сознанию и обретению его плодов, ее литература и искусство, устремленные к высшим идеалам, вся ее Дхарма, или закон бытия. Индия признает прогресс, но прогресс духовный и внутренний, в противовес внешнему процессу количественного накопления благ материальной цивилизации. Самобытная ценность индийской культуры как раз в том и заключена, что Индия строит свою жизнь на возвышенных идеалах, на устремленности к духовному и вечному. При всех несовершенствах человеческого характера приверженность Индии этому высшему идеалу ставит ее народ в исключительное положение по отношению к другим народам мира.

Однако существуют и другие культуры, в основе которых лежат другие принципы, зачастую совершенно противоположные. И по закону противоборства, главному закону жизни материальной вселенной, различающиеся культуры не могут не вступить в конфликт. Потребность экспансии, заложенная самой Природой, побуждает цивилизации к распространению и попутному разрушению и ассимиляции чуждых им элементов других культур. Конфликт, разумеется, не есть последняя или идеальная фаза развития, наступающая при свободном сосуществовании разных культур в обстановке мира и взаимоуважения, когда каждая культура сохраняет свою целостность и осознает себя частью единого мирового процесса. Однако, пока доминирует принцип противоборства, приходится подчиняться действию низшего закона: в разгар битвы гибельно складывать оружие. Культура, которая отказывается от своей живой самобытности, цивилизация, которая пренебрегает активной самозащитой, будут обязательно поглощены другими, и при этом народ, утратив свою душу, погибнет. Каждый народ представляет собой Шакти или силу эволюционирующего в человечестве духа, воплощая в себе определенный принцип. Индия есть Бхарата[8] Шакти – живая энергия великой духовной идеи, верность которой составляет принцип ее существования. Только благодаря приверженности этой идее индийский народ обрел бессмертие, в этом заключается секрет поразительной устойчивости индийской национальной культуры, ее способности к выживанию и самовозрождению.

В историческом плане принцип противоборства проявился в многовековом конфликте между Азией и Европой. Этот конфликт и взаимопроникающие влияния двух культур имеют материальную, культурную и духовную стороны. Европа не раз пыталась навязать Азии свои материальные и духовные ценности, Азия, в свою очередь, также стремилась покорить, ассимилировать Европу и доминировать над ней. Две великие силы, Восток и Запад, всегда противостояли друг другу, с переменным успехом ведя наступление друг на друга. Азиатские культуры всегда в большей или меньшей степени проявляли тяготение к духовности; Индия в этом отношении является квинтэссенцией азиатской культуры и образа жизни. В европейской средневековой культуре под влиянием христианства, которое зародилось в Азии, преобладали духовные мотивы; тогда в культурах Востока и Запада прослеживалось значительное сходство, хотя сохранялись и определенные различия. При этом различия в характере и выразительных средствах двух культур наблюдались постоянно. Вот уже несколько веков, как Европа превратилась в материалистическую, хищную, агрессивную цивилизацию, утратив гармонию между внутренним и внешним миром человека, что представляет истинную ценность всякой культуры и является эффективным средством, обеспечивающим истинный прогресс. Европа обрела новых богов в образах материального комфорта, материального прогресса, материальной продуктивности. Современная европейская цивилизация это как раз та самая материалистическая культура, которая вторглась в Азию и обрушилась с яростными нападками на индийский идеал. Верная своим духовным принципам, Индия никогда не участвовала в захватнических войнах Азии против Европы; она всегда использовала другой метод – завоевывала мир своими идеями, как на наших глазах делает это и сегодня. Но сейчас она физически оккупирована Европой, и это завоевание не может быть не связано с попыткой культурного вторжения, свидетелями которого мы являемся. С другой стороны, английское правление позволило Индии сохранить свою самобытность и социальный уклад; оно способствовало пробуждению индийского самосознания, и пока Индия еще не осознавала свою мощь, английское правление ограждало ее от наводнения, которое, в противном случае, затопило бы и уничтожило ее цивилизацию.

Сейчас Индия должна вновь обрести свое лицо, защитить свою культуру от чужеземного влияния и сохранить свою самобытность, столь необходимую ей самой и всему человечеству.

Однако возникает множество вопросов – и главный из них в том, насколько правомерны действия в духе защиты и нападения, не будет ли правильнее руководствоваться духом единства, гармонии, взаимообмена как более соответствующим нашему настроению на этапе формирования нового человека? Разве единая мировая культура не есть перспектива человечества будущего? И как может любая культура, склонная к крайностям духовным и материалистическим, служить прочным основанием для человеческого прогресса и совершенства? Удачное и разумное сочетание духовного и материального было бы лучшим средством к достижению гармонии Духа, Ума и Тела. Возникает также вопрос о том, должны ли сохраняться в своем изначальном виде формы и дух индийской культуры? Автор дает ответы на эти вопросы в предлагаемом им законе постепенности духовного развития человечества, которое должно пройти через три последовательные стадии становления.

Первая – это период конфликта и соперничества, преобладавших в прошлом и все еще сохраняющихся сегодня. Ибо даже при ослаблении наиболее грубых форм проявления физических конфликтов сам по себе конфликт продолжает существовать и акцент переносится на противоборство культур. Вторая – это стадия взаимодействия культур. Третья – и последняя – характеризуется духом жертвенности, когда каждая культура готова идти на жертвы во имя блага других, так как все осознается как составные части единого Бытия. Для большинства еще не наступила даже вторая стадия, а третья относится к туманному будущему. Отдельные единицы достигли наивысших ступеней развития; совершенный саньясин, освобожденный человек, душа, достигшая единства с Духом, воспринимает все сущее как свое «Я», и для него нет нужды ни в самозащите, ни в нападении. В мировосприятии, по которому живет освобожденный человек, противоборству нет места, принцип, которым он руководствуется, это жертвенность и самоотдача. Однако ни один народ такого уровня еще не достиг, а принудительное или невежественное следование закону или принципу, противоречащему истине своего уровня сознания, есть ложь и саморазрушение. Смирение овцы, позволяющей волку загрызть себя, не ведет к духовному росту и развитию. Взаимодействие или единство может прийти в свое время, но оно должно иметь в своей основе свободу разнообразия, но никак не поглощение одной культуры другой или беспорядочное смешение разнородных элементов. Единство не может наступить прежде, чем мир будет готов к нему. Сложить оружие во время боя значит потерпеть поражение, которое не может быть оправдано никакими духовными идеалами.[9]

Духовное и материальное должны находиться в состоянии совершенной гармонии, поскольку дух действует через ум и тело. Но чисто интеллектуальная или обремененная материальностью культура типа той, которую сейчас предпочитает Европа, несет в своем сердце семя смерти, ибо живая цель культуры – это реализация на земле царства Божия. Хотя Индия устремлена к Вечному, как высшему идеалу, в ее собственной культуре и философии есть высокое сочетание вечного с преходящим, так что ей незачем заимствовать его со стороны, у других культур. Подобным же образом, стремление к сбалансированности ума, тела и духа в гармоничной культуре не менее важно, чем чисто духовные идеалы, потому что форма есть средство самовыражения духа. Из этого следует, что разрушение формы препятствует самовыражению духа или, по меньшей мере, создает помехи. Формы могут и будут меняться, но вновь созданное образование должно нести в себе новые элементы самовыражения или творчества, которые проецируются из внутренней сущности и должны быть органически связаны с духом, а не заимствоваться рабски из чуждой культуры.

Каково же в таком случае положение Индии в этот критический для нее час и насколько правильно утверждение, будто она по-прежнему находится на извечных непоколебимых позициях? Индия уже подверглась сильному влиянию европейской культуры, и опасность ее дальнейшего воздействия отнюдь не миновала; напротив, в ближайшем будущем эта опасность усилится и станет более грозной. Азия опять поднимается на ноги, и этот факт приведет – и уже приводит – к удвоенным усилиям со стороны европейской цивилизации по ее ассимиляции, усилиям естественным и нормальным согласно закону противоборства, поскольку Азия, трансформированная и подчиненная в культурном отношении, опять став фактором в материальном порядке мира, уже не будет представлять для Европы угрозу вторжения азиатского идеала. Здесь мы имеем дело с культурным противоборством, осложненным политическими соображениями. Азия должна в культурном плане стать провинцией Европы, а в политическом – образовать часть европеизированного, если не европейского единства; в противном случае Европа может превратиться в культурную провинцию Азии в новом мировом порядке под сильным влиянием богатых, многочисленных и сильных азиатских народов. Нападки мистера Арчера имеют явную политическую подоплеку. Смысл всей его книги сводится к тому, что мир должен перестраиваться по образу и подобию рационалистической и материалистической европейской цивилизации. По его логике, если Индия останется верна своему культурному наследию, своим духовным стремлениям и будет стараться претворить их в жизнь, такая Индия станет живым отрицанием, уродливым «пятном» в этом прекрасном, светлом, рационалистическом мире. Она или должна целиком европеизироваться, стать полностью рационалистической и материалистической и тем самым заслужить себе свободу, или же ее придется держать в подчинении, чтобы ею правили те, кто стоит выше нее в культурном отношении; ее население в три сотни миллионов религиозных дикарей-фанатиков должно быть жестко подавлено и вымуштровано благородными и просвещенными христианско-атеистическими европейскими тюремщиками и наставниками. И пусть это не покажется преувеличением, поскольку точно передает суть проблемы. В ответ на наступление со стороны Запада, которое, правда, нельзя считать тотальным, поскольку понимание индийской культуры и уважение к ней сейчас распространилось шире, чем раньше, – Индия действительно пробуждается и защищается, однако без той целеустремленности, ясного видения цели и твердой решимости, что только и может спасти ее. Сегодня опасность близка, и Индия должна сделать выбор – выжить ей или погибнуть, третьего не дано.

Нельзя недооценивать серьезность ситуации; последние высказывания европейских публицистов и государственных деятелей, недавно вышедшие книги и статьи, направленные против Индии и принятые с энтузиазмом на Западе, – все это свидетельствует о реальности угрозы, нависшей над Индией, которая с неизбежностью проистекает из нынешней политической ситуации и тенденций развития культуры в этот критический период решающих перемен. Нет нужды прослеживать все взгляды автора, нашедшие отражение в его книге. Я лично не могу полностью разделить его восторгов по поводу средневековой европейской цивилизации. Для меня интерес, придаваемый ей красотой ее художественного наследия, глубокими и искренними духовными устремлениями, омрачается значительной долей невежества и обскурантизма, жестокой нетерпимости, отталкивающей раннетевтонской грубости, злобности и примитивности. Мне кажется, что автор, пожалуй, чересчур суров в осуждении более поздней европейской культуры. Этот по преимуществу экономический тип цивилизации достаточно уродливо проявился во времена утилитарного материализма – и мы совершим серьезную ошибку, если пойдем по пути его копирования; хотя он и был в какой-то степени облагорожен возвышенными идеями, делающими честь европейской культуре. Но даже эти лучшие образы слишком примитивны и несовершенны по своей форме, нуждаются в одухотворении своего содержания, прежде чем могут быть полностью приняты в Индии. Мне также кажется, что автор несколько недооценил силу, стоящую за возрождением Индии. Я имею в виду не внешнюю сторону проявления силы, так как внешние проявления очень ограниченны, но неотвратимость наступления этого возрождения, его скрытую духовную мощь. Вместе с тем он переоценил роль индийцев раболепного типа, способных напыщенно и подобострастно заявлять, что «…европейские институты являются эталоном, к которому стремится Индия». Помимо стремительно убывающего класса, к которому и относится автор, такого рода заявления справедливы лишь в одной чрезвычайно важной сфере – в политической, и надо признать, что именно в этой сфере кроется серьезная потенциальная опасность. Но даже здесь имеются признаки радикальных перемен в настроениях, хотя еще и не принявших отчетливых форм, которым сейчас предстоит соприкоснуться с новым натиском европеизма, вдохновленным воинствующим примитивизмом пролетарской России. Автор не придает большого значения все возрастающему проникновению духовной мысли Индии в Европу и Америку, что является реакцией Индии на европейское вторжение в ее культуру. Именно под этим углом зрения вся проблема видится в другом свете.

Сэр Джон Вудрофф призывает нас к активной самозащите. Но сама по себе защита в условиях современного противоборства может привести только к поражению; раз уж битвы не избежать, то единственно правильная стратегия, которой следует придерживаться, это активное нападение, построенное на сильной, жизнеспособной и мобильной обороне, ибо только нападая можно успешно обороняться. Почему определенный класс индийского общества все еще находится под гипнозом европейской культуры и почему все мы по-прежнему остаемся под влиянием Европы в сфере политики? Потому что у индийцев сложился стереотип сильной, творчески активной и деятельной Европы наряду со слабой, негибкой и малоэффективной позицией Индии. Однако всякий раз, когда индийскому духу удавалось оказывать противодействие, активно нападая и проявляя творческую энергию, европейский блеск сразу же терял свою притягательную силу. Никто сейчас не придает значения религиозному наступлению Европы, поначалу столь активному, потому что творческая сила возрождения индуизма сделала индийскую религию жизнеспособной, продуктивной силой, способной к победному самоутверждению, что наиболее ярко проявилось в двух событиях – в теософском движении[10] и появлении Свами Вивекананды[11] в Чикаго. Эти два события продемонстрировали духовные идеалы Индии уже не в обороне, а в наступлении на материалистический менталитет Запада. Вся индийская культура была сведена к примитивному уровню и перекроена на европейский лад в соответствии с английскими эстетическими представлениями, которые насаждались английской системой образования и воспитания, пока в Бенгалии не возникла своя блестящая самобытная школа живописи,[12] которую как внезапно взошедшую звезду не могли не заметить и в Токио, и в Лондоне, и в Париже. Это важное культурное событие послужило началом эстетической революции, еще продолжающейся сегодня в Индии и неминуемой для ее будущего возрождения. Подобные явления происходят и в других сферах жизни. Даже в политике дух национального возрождения сказался на содержании политической платформы так называемой экстремистской партии в движении свадеши,[13] которое пыталось преодолеть укоренившееся мнение о невозможности создания в Индии политической системы, отличной от европейской. И если эти попытки не увенчались успехом, то произошло это не из-за слабости самой идеи, а под давлением враждебных сил, а также из-за апатии, все еще ощутимой со времен былого застоя; так или иначе, затраченные усилия не пропали даром и остались как важная веха на пути национального возрождения. Неудавшиеся попытки будут возобновляться снова и снова, как только обстоятельства будут принимать благоприятный оборот. Но пока победа еще не одержана, душа Индии находится под угрозой гибели, поскольку за политической европеизацией последует и социальная, которая приведет страну к культурной и духовной гибели. Чтобы защита была эффективной, наступление должно быть успешным и творчески продуманным.

Но если мы желаем увидеть подлинные очертания этой огромной проблемы, ее необходимо рассмотреть в широком общемировом контексте. Международные отношения сегодня и в ближайшем будущем будут строиться на принципе противоборства, конфликта и состязательности; даже если человечеству повезет и в обозримом будущем прекратятся войны, конфликты останутся и приобретут другие формы. В то же время наиболее заметным явлением современной жизни становится все возрастающая взаимосвязанность человеческого общества, что стало особенно очевидно в послевоенный период. На сегодняшний день человечество сближается на основе научно-технических достижений и вынужденных обстоятельств, но это еще далеко не единство человечества и даже не его преддверие. Но даже нынешние процессы физического сближения должны неизбежно принести свои плоды как в интеллектуальной, так и в культурной и психологической сфере. Поначалу все это, скорее, приведет к обострению конфликта по многим направлениям, усилит политическое и экономическое противоборство в различных областях и усугубит противостояние культур. Может случиться, что, в конечном счете, произойдет поглощение и разрушение всех цивилизаций какой-то одной культурой агрессивного европейского типа. Какая из европейских культур окажется доминирующей, буржуазно-экономическая, рабоче-материалистическая или рационалистически-интеллектуальная, сейчас трудно сказать, но в настоящее время вероятность такого исхода весьма велика. С другой стороны, упомянутое сближение народов может привести к определенному свободному единению на общей для всех основе. Но идеал полной обособленности народов, каждый из которых развивает свою собственную культуру, прочно отгороженную от чужих идей и культурных форм, едва ли окажется жизнеспособным. В противном случае должен потерпеть поражение всеобщий замысел Природы, готовящий глобальное объединение, что маловероятно, но в принципе возможно. Европа доминирует в мире, поэтому естественно было бы предвидеть развитие мира по западной модели с настолько незначительными различиями, насколько это может быть допущено в рамках европейского единства, сосредоточенного всецело на строго научном развитии и организации материальной жизни. Но эту возможность перечеркивает факт существования Индии.

Сэр Джон Вудрофф цитирует утверждение профессора Лоуэса Дикинсона о том, что противостоят друг другу не столько Азия и Европа, сколько Индия и весь остальной мир. В этом есть своя правда, но культурное противостояние Азии и Европы остается неопровержимым фактом. Духовность не является монополией Индии, духовность есть неотъемлемая часть человеческой природы, сколько бы она ни скрывалась под маской интеллекта или ни пряталась под другими покровами. Но есть разница между духовностью, как движущим мотивом и определяющим фактором равно как внутренней, так и внешней жизни, и духовностью, подавляемой и дозволенной лишь в замаскированном виде и вытесненной на второстепенное место по отношению к интеллекту или господствующему материалистическому сознанию. Первый вариант – это тип древней мудрости, преобладавшей во всех цивилизованных странах от Китая до Перу. Все, кроме Индии, отступились от нее, одни частично, а иные, как Европа, полностью. Или же, как происходит сейчас в Азии, древняя мудрость оказалась под угрозой забвения во имя распространения цивилизации современного типа – экономической, коммерческой, индустриальной, интеллектуально утилитарной. Одна только Индия, несмотря на утрату былого света и силы, осталась верна духовным идеалам. Одна только Индия продолжает упорно стоять на своем, не в пример Турции, Китаю и Японии, которые, по мнению Запада, переросли эти глупости, иными словами, пошли по пути рационализма и материализма. Одна только Индия, как страна в целом, все еще отказывается расстаться со своим Божеством и преклонить колени перед могучими, ныне властвующими идолами рационализма, коммерции и экономики – преуспевающими железными богами Запада. Они оказали свое воздействие и на Индию, но не покорили ее. Скорее поверхностным умом, нежели более глубоким разумом, она была вынуждена принять многие западные идеи – свободу, равенство, демократию и прочее – и примирить их со своей Ведантической Истиной; но с их западной формой она так и не освоилась и все еще ищет способа придать этим идеям свой индийский характер, который иначе как духовным быть не может. Уже прошло время подражания английским идеям и культуре, но ему на смену пришло новое, еще более опасное время копирования континентальной европейской культуры в целом и в особенности грубого и жестокого характера революционной России. С другой стороны, наблюдается возрождение индуизма, поднимается громадная волна духовного пробуждения. Двойственная эта ситуация может разрешиться только однозначным образом. Либо Индия подвергнется рационализации и индустриализации и перестанет быть Индией, либо она станет лидером новой фазы развития человечества, своим примером и распространением идей поможет новым положительным тенденциям Запада и одухотворит весь мир. Это и есть самый важный и острый вопрос. Воспримет ли Европа духовные устремления Индии, создав на их основе новые, приемлемые для Запада формы, или же европейский рационализм и коммерциализм навсегда положит конец индийскому типу культуры?

В этом случае вопрос заключается не в том, является ли Индия цивилизованной страной, а в том – что будет лидировать в человеческой культуре и определять пути ее развития: высокие духовные идеалы или же староевропейский интеллектуализм и новоевропейский материализм? Будет ли гармония духа, разума и тела опираться на грубые законы нашей физической природы, облагороженной разумом или в лучшем случае слабыми духовными отблесками, или же сила духа возьмет верх, подчинив себе интеллект и тело и заставив их стремиться к высшей гармонии, к победоносному, вечно совершенному равновесию? Индия должна защищать себя путем преобразования своих культурных форм, чтобы придать им большую силу и совершенство выражения ее древних идеалов. Наступление Индии должно победоносно распространяться расширяющимися кругами света по всему миру, который в далекие времена этим светом обладал или, по крайней мере, озарялся его отблесками. Надо смириться с конфликтностью ситуации, пока будет продолжаться наступление друг на друга противостоящих культур. Но поскольку по сути это будет поддержкой всему лучшему, что порождается передовой западной мыслью, то это приведет к начальному этапу объединения на более высоком уровне и подготовке к единству.