Читать книгу Вырубаемое. 90+ - shybyntay - Страница 3

В общем, пробил я кредит и открыл кафешку. Пусть небольшую, но уютную, недорогую, в людном месте – около рынка. Однако Фортуна, как известно, баба скучная и перед свой не сразу и не всем показывает. Особенно мне. Потому что нет посетителей, и все тут! За целый день человек пять, не больше. Пища пропадает, деньги тают – короче, пролетаю. Слышно даже, как муха случайная летает. И официантка Гуля, позевывая, салфеткой ее по столикам гоняет…

И как-то догонялась: «бзинь!» – вилку на пол смахнула. «Женщина придет», – неприязненно сообщила она. Как все нормальные женщины, женщин она не любила. А по мне хоть ведьма на метле, лишь бы аппетит был, как у коровы. Хотел я Гуле сказать пару ласковых насчет роняния приборов на пол, как в кафе зашла худенькая девушка. «Какие у вас есть салаты?» – сев за столик, скромно поинтересовалась она. И вскоре умяла полную порцию борща, бифштекс с гарниром, салат оливье и два пирожка с чаем. Глядя сбоку на ее мерно работающие челюсти, я погрузился в какой-то транс. Какая-то идея жевалась вместе с этим «оливье» и проталкивалась мне в голову пирожком с капустой. И тут где-то снова бзыкнула муха-сволочь. И ответ был найден, вернее, подсказан этим врагом пищевых заведений!

Едва посетительница вышла, как я подкараулил Гулю, несшую на мойку грязную посуду, и… поставил ей подножку. Она с воплем грохнулась на пол! Пусть простят меня поэты, воспевающие слабый пол, но когда ежесуточный расход превышает приход, а величина спроса обратно пропорциональна предложению, что при калькуляции дает прогрессирующую процентовку дебиторской задолженности, о какой, блин, этике может идти речь?

Повар-посудомойщица Аня вылетела на шум, и вдвоем мы помогли Гуле встать и собрать посуду. На счастье ничего из фарфора не разбилось. А что коленку официантка расшибла, это ерунда. Зато в зале – это было слышно – появились клиенты. Не глядя туда, я уже знал, что их должно быть непременно трое: – нож – мужик, вилка – баба и ложка… А кто же ложка?

Ложкой оказалась старушка, севшая за угловой столик. Мужик – точно, мужик! – сразу же заказал себе водки, а своей бабе пива. И очень плотный обед. Бабулька же чавкала блинчики – и на том спасибо.

Когда они ушли, я созвал свой персонал. Все мужицкие чаевые щедро оставил прихрамывающей Гуле, угостил Аню сигаретой и, попросив внимания, взял с кухонного стола топорик для рубки мяса. Обе женщины сильно побледнели. «Я же нечаянно», – пролепетала Гуля. «Вот именно, нечаянно. Вот так, да? – сказал я и, резко замахнувшись, ударил по рубочной доске. Нарочно неправильно ударил: топорик соскользнул с жирной поверхности и отлетел к Аниным ногам. Переждав железный звон и полуобморочный визг, скомандовал: «А теперь все в зал!». Мы встали втроем у стойки – я впереди, две трясущиеся женщины за мной. Я ждал. Тихо жужжала муха…

И открылась дверь! И вошел Он! И сел за стол! Крутой мэн с крутым мобильником и электронным ключиком от джипа. Недоуменно взглянул на нас и потребовал: «Чиво-нибудь рибного и бутилку минералки». Я отвел своих на кухню и показал им на валяющийся топорик. И до них дошло!

Пока Аня тайно бегала в соседний ресторанчик за готовой рыбой, Гуля – молодец, схватила на лету! – умудрилась «нечаянно» зацепить локтем сушилку для ложек-вилок. Тарарам, конечно, был еще тот, но народ пошел! Пошел народ!

К вечеру зал был полон. Базарными торгашами и покупателями, стояночниками и гаишниками, студентами и работягами, менеджерами и бизнесменами, кришнаитами и бродягами, уличными художниками и артистами, проститутками и журналистами… И мы носились, как три Джекки Чана, едва успевая обслуживать эту жрущую и нажирающуюся ораву. Попутно Аня наловчилась ронять под мойку ложки и на плиту поварешки. С вилками же у нее почему-то получалось хуже. Зато у Гули буквально все валилось из рук – особенно ножи: мужиков она любила. Я даже почувствовал что-то вроде спортивной зависти. Нет, вилки-ложки шли у меня неплохо, но топорик, как я ни старался снова его уронить нечаянно, уже фальшивил. Единственный стоящей удачей, личным моим рекордом стал огромный кухонный нож, которым я по-настоящему нечаянно порезался, спешно нарезая хлеб. От боли я рефлекторно отбросил его… – и к нам забрел вдрызг пьяный депутат!

Финалом всей этой вакханалии стало то, что не на шутку разошедшаяся Гуля мимолетом смахнула с микроволновки мой любимый японский сервиз. И я тут словно отрезвел.

Со всей злости звучно шлепнув ее по заднице, я выгреб из раздувшихся карманов передника деньги и отправил рассчитываться и закрываться. Но не тут-то было! Сервиз накликал банкет. Какие-то бандюки закатились орущей толпой, составили в ряд столики, перетащили к себе всех проституток и стали отмечать праздник под названием «Мы их кинули!» Почти до четырех ночи «они кидали их», а потом, кинув весомую пачку денег – на счастье, гля, посуда бьется! – уехали восвояси.

Мы же там и заночевали. Просто упали на единственный диванчик и провалились в сон. Утром меня и Аню разбудил гулькин визг. Радостный визг! Да, было от чего… Весь кухонный стол был завален деньгой. Деньжищей, блин!!!

Мы откупорили шампанское и, сев вокруг стола, стали складывать и пересчитывать навар. Эх, нет приятнее дела на свете, чем монету добавить к монете! Вот когда во мне проснулся поэт и я понял, что ничего не видел эротичнее, чем фиолетовый синяк на коленке у Гули-гулены. И в ее глазищах мне в ответ согласно искрилось шампанское и многократно отражались дензнаки…

Но вдруг они исчезли!

И что-то шлепнулось на пол.

Мы заглянули под стол. На полу веером лежала пачка денег. Почему-то сразу стало так тихо, что было слышно как в неубранном зале сыто жужжит в грязной тарелке та долбаная муха. И тут в дверь сильно постучали!

В этот день нас один за другим посетили санитарный, пожарный, налоговый и финансовый инспекторы, проверяющие из рай— и горакиматов, представители администрации рынка и прочие шакалы капитализма с нечеловеческим лицом. Даже приезжали сыскари – допрашивать о «моей» ночной мафии, которая, как оказалось, кинула какого-то уважаемого ментами человека. Но они тоже, как и прочие, набрав продуктов, алкоголя и денег, посчитали, что я честен перед законом. А потом заявились местные братки и за такой же взнос оформили мне «крышу». Последней каплей стал какой-то хмырь из союза потребителей, указавший мне на муху, отдыхающую в тарелке. В сердцах я швырнул в нее последней пачкой денег и… прихлопнул!

С тех пор что бы мы ни роняли, такого чуда больше не происходило. И я закрыл это дело. И в приметы боле не верю!