Читать книгу Роман Брянский - Сычев К. В. - Страница 3

Два больших конных тумена монголов уверенно следовали на юго-запад. Во главе передового – самого прославленного и поредевшего в боях – стоял молодой, но знаменитый военачальник Урянх-Кадан. Второй, почти полностью сохранивший свой состав, вел не менее известный, но более расчетливый и осторожный Бури. Оба полководца со своими воинами не сходили с коней уже сутки: их набег по снежным русским просторам пока не принес никаких весомых результатов. Степным воинам удалось разграбить и сжечь лишь несколько небольших сел и погостов. Но укрытые непроходимыми лесами деревеньки спаслись: монголы избегали чащоб, испытывая суеверный страх перед могучими деревьями, считая их живыми существами, способными причинить вред незваным гостям.

Дальний набег был совершен сразу же после разгрома войска русского князя Юрия Всеволодовича 4 марта 1238 года на реке Сити. После этой победы уже ничто не сдерживало врагов: русские земли оказались беззащитными, неспособными к сопротивлению. Степные хищники задолго опередили молву о страшном разгроме Рязанского и Владимиро-Суздальского княжеств, поэтому никто и не ждал их на обширном пространстве чернигово-северских земель. Лишь суровая русская зима мешала беспощадным врагам. И особенно снег. Морозов монголы не боялись: жестокие холода были им привычны и в родных степях. А вот сугробы были настоящим бедствием! Приходилось долго обходить снежные заносы, искать еле проходимые тропы, утомляя часто проваливавшихся в глубокие ямы коней. Конечно, если на пути воинства встречались реки, то по заснеженному льду захватчики передвигались быстрее. Но, к неудаче, им попадались лишь небольшие ручейки или озера, поэтому всадники постоянно плутали по бескрайним просторам, проклиная в душе своих военачальников, устроивших этот набег.

Урянх-Кадан со своими воинами проскакал верст на пять вперед от отряда Бури. Он ехал в самой середине тумена и почти не испытывал тех трудностей, которые выпали простым воинам, утопавшим в снегу. Слегка покачиваясь в седле, полководец дремал, вспоминая свою родную Монголию. Неожиданно к нему подскакал связной разведывательного отряда.

– Мой славный полководец! – крикнул он и разбудил темника. – Отважный Эргэ-нойон говорит: он увидел неподалеку от нас реку!

– Так! – буркнул Урянх-Кадан. – Это – добрый знак: где-то поблизости урусы! Надо готовиться к бою!

Немедленно во все концы отряда и к темнику Бури были направлены гонцы. Затем Урянх-Кадан, остановив движение своего войска, подозвал через вестового командиров каждой тысячи. После короткого совещания он отослал их в свои подразделения для беседы с сотниками и десятниками. Вскоре подъехал и посланец от Бури. Тот сообщил, что обнаружил в шести верстах от ближнего леса большую дорогу, достаточно хорошо утоптанную и ведшую, судя по всему, к какому-то крупному поселению.

Выслушав гонца, Урянх-Кадан приказал передать Бури, что сам вышел к реке и выслал вперед разведку.

Рассвело. Черное звездное небо в мгновение посерело, порозовело и, наконец, стало прозрачно-синим, жадно впитывая яркие солнечные лучи. Снег засветился, засверкал тысячами и миллионами искорок, вселяя в сердца жестоких степных воинов бодрость, веселье и жажду предстоявшей охоты. Конница монголов помчалась по присыпанному снегом льду Десны, закалившемуся во время жестоких морозов, как по удобной проезжей дороге. Воины рвались в бой, спешили, однако прошел час, другой, третий, а перед усталыми конями все еще маячили необъятные снежные просторы с необитаемыми лугами и синевшими с обеих сторон реки лесами. Степные хищники несколько приуныли и стали постепенно впадать в полусонное, апатичное состояние. Они медленно покачивались в седлах, покорно следуя за своими боевыми товарищами.

Вдруг возникло оживление: из разведки возвратился посланный еще на рассвете летучий отряд. Воины, не прекращая движения, слегка расступились, пропустив посланцев к полководцу. Урянх-Кадан внимательно выслушал донесение. Итак, его предположение подтвердилось! Впереди лежал большой цветущий город, жители которого и не подозревали о приближении врага.

Темник прищурился, улыбнувшись своей хищной, волчьей улыбкой. Ну, вот! Наконец-то далекий путь монгольских воинов будет оправдан: здесь наверняка есть, чем поживиться!

После очередного быстрого совещания с командирами Урянх-Кадан отправил гонца к Бури с подробным сообщением о противнике и своем плане действий, предлагая тому внезапно атаковать город со стороны лесостепи, в то время как он сам обрушится на беспечных русских со стороны реки.

Ответ Бури пришел очень быстро: план молодого полководца одобрен!

В воскресный солнечный день жители Вщижа занимались своими обычными делами. Самые достойные из них пребывали в церкви – большом каменном храме, построенном еще в прошлом веке греческими умельцами по заказу покойного, умершего бездетным, удельного князя Святослава Владимировича. Вел службу священник Прокопий, грек, приглашенный в город нынешним князем Олегом. На хорах стояла княгиня Мария со своими служанками, внизу толпились видные люди города: купцы, ремесленники, старшие дружинники.

Старый бездетный князь Олег остался дома по нездоровью. Он лежал на широкой теплой постели в большой спальне своего златоверхого терема и грезил. Князю вспоминалось далекое детство, молодой и красивый отец, нежная и ласковая мать…

Вдруг он проснулся. Со стороны теремного двора доносился быстро приближавшийся конский топот, сначала напоминавший сильный дождь, но постепенно превратившийся в цокот множества копыт. Внезапно раздался чей-то отчаянный, дикий вопль, и в одно мгновение княжеский терем буквально затрясся от ужасного шума, какой издают многие тысячи людей, закричав едва ли не одновременно. Князь вздрогнул, с усилием приподнялся и стал медленно слезать на пол. С большим трудом он доковылял до окна и раздвинул ставни: в глаза ударил солнечный свет, в потоках которого по всему двору метались растерянные люди, преследуемые вооруженными всадниками.

– Неужели это сон?! – подумал князь Олег и ущипнул себя за щеку. Но это был не сон. С треском ворвалась в окно большая оперенная стрела, рассыпая вокруг себя снопы искр и едва не задев ему голову. Ударившись в стену, стрела воткнулась в податливое дерево и, ярко вспыхнув, подожгла окрашенные бревна. Князь не успел опомниться, как вся его спальня запылала и наполнилась удушливым дымом.

– Вот и смерть моя наступила! – подумал он и склонил свое измученное болезнями тело в сторону иконостаса, невидимого из-за пожарища. Некому было помочь последнему удельному владыке: в тереме не было ни души! Стоя на коленях, князь Олег громко и истово молился. Постепенно его голос затихал: подошла беспощадная смерть от угарного удушья…

В мгновение ока город был захвачен врагами и подожжен. Несчастные жители даже не успели опомниться, как были почти поголовно перебиты. Даже детей степные хищники умерщвляли с невероятной жестокостью, словно избавляясь от свидетелей своих злодейств. Снег по всему городу почернел и покраснел от крови.

Часть вщижан попытались спастись в ближайшем лесу на пути к княжеской усадьбе-пасеке. Но когда они выбежали на опушку, где стоял дом пасечника, управлявшего здешним княжеским хозяйством, их со всех сторон окружили монгольские всадники. Они не щадили никого. Вопли и стоны умиравших были слышны за несколько верст. Кровавую лужайку так и назвали потом «Рудня» в память о безжалостной массовой резне.

В это же время захватчики, овладев всей городской крепостью, окружили каменную церковь и попытались ворваться в нее. Но прихожане накрепко затворили железные ворота и решили не сдавать свой последний оплот.

Священник и дьякон в праздничных ризах продолжали торжественное воскресное богослужение.

– Молитесь, мои дети, – спокойным уверенным басом промолвил отец Прокопий. – С нами Господь! Да услышит Он наши молитвы и воздаст нам!

– Господи, помилуй! – троекратно пропел церковный хор, и прихожане стали громко славить Бога, вымаливая спасение от неведомых, ужасных врагов.

Монголы подкатили к церкви особые осадные тараны, которые они везли на всякий случай с собой. С первых же ударов церковь закачалась и дрогнула, обдав нападавших кирпичной пылью и камнепадом. Враги настойчиво продолжали сокрушать прекрасное здание. Они еще больше ожесточились, услышав пение молившихся в храме. Наконец, после особенно сильного удара, церковь покосилась и с шумом рухнула, задавив своими сводами всех, кто находился внутри. Пострадали и захватчики. Каменные балки обрушились и на стенобитные машины, придавив своей тяжестью около двух десятков монголов! Их товарищи, услышав шум и вопли, кинулись расчищать завал, но помочь не смогли ничем: из-под обломков боевых таранов удалось извлечь только одни трупы. Их сложили на открытую повозку и отправили к усадьбе-пасеке покойного князя, где в большом доме управляющего расположились главари монгольского войска.

Уничтожив всех, кто мог оказать сопротивление, степные воины разбрелись по всему городу. Одни обирали и грабили трупы, другие поджигали уцелевшие дома и постройки, подливали горючую смесь на бревенчатые стены крепости. Особый отряд воинов с большими глиняными горшками обходил разбросанные по всем улицам трупы. Монголы вскрывали брюшину покойников и извлекали оттуда белый нутряной жир – их знаменитое горючее зелье! В плен были захвачены только женщины. Из них отобрали два десятка самых молодых и красивых и повели к лесной княжеской усадьбе. Остальных же на глазах уводимых безжалостно перебили своими кривыми мечами, побросав трупы в пропитавшийся пеплом и кровью снег. Напуганные женщины, крепко связанные монгольскими веревками, быстро следовали за всадниками, тащившими их своими длинными волосяными арканами.

Среди несчастных, плакавших, потерявших всякую надежду на спасение вщижанок, шла и молодая красивая купчиха Василиса, муж и сыновья которой были в отъезде на далекой чужбине. Она всячески подбадривала отчаявшихся баб, стараясь их успокоить.

– Не плачьте бабоньки, – говорила она. – С нами Господь, если мы еще не испили из смертной чаши!

– Куда же волокут нас эти лютые враги? – спросила ее, размазывая слезы на грязном лице, белокурая четырнадцатилетняя красавица Влада, невеста княжеского управляющего пасекой.

– Не знаю, – ответила Василиса, – наверное, в свой плен. Но помолимся Господу, чтобы отвратил от нас жестокую напасть!

Наконец конвоиры подвели измученных пленниц к крыльцу усадебного дома. Здесь они оставили их ненадолго под охраной здоровенных, зверского вида воинов, а сами отправились на дележ награбленного добра.

В большой просторной избе за столом сидели монгольские полководцы и слушали отчет своего «денежника» – китайца Цзян Сяоцына. Тот быстро перелистывал пергаментные страницы толстой книги, исписанной мелкими иероглифами.

– Серебра…четыре мешка, да меди…пятнадцать мешков…, – он остановился и посмотрел на военачальников. – А вот куда же девать этот мелкий хлам? – Китаец опустил руку, достал из-под скамьи мешочек и высыпал на стол целую кучу розовато-серых шиферных пряслиц. Из другого же мешка он извлек груду стеклянных браслетов и показал их темникам.

– Что это такое? – спросил Урянх-Кадан.

– Судя по словам этих бестолковых урусов, это – их мелкие деньги! – улыбнулся «денежник».

– На кой шайтан они нам? – пробормотал Бури. – Выбрось этот мусор подальше!

– Подожди-ка, – остановил его Урянх-Кадан. – Заберем стекляшки: еще пригодятся. Но кругляки эти никому не нужны!

– Ну, что ж, – усмехнулся ученый китаец, – тогда я вычеркиваю этот мусор из свитков денежной книги!

– Вычеркивай! – кивнул головой Бури и засмеялся. – Хватит нам тут белого серебра и красной меди!

И довольные полководцы, похлопав по плечу своего финансиста и вызвав охрану, отправили его с захваченным добром в обоз.

Вдруг за окнами раздались громкие женские голоса, плач и причитания.

– О, славное дело! – обрадовался Бури. – Молодцы наши верные воины: добыли нам на потеху баб-урусок!

Он засмеялся и вышел на крыльцо. Урянх-Кадан остался сидеть на скамье и о чем-то напряженно думал.

– Эй, вы! – крикнул Бури стоявшим около связанных женщин охранникам. – Ведите-ка, молодцы, сюда этих красоток! – Он указал ладонью правой руки на жену убитого гончара Руту, стоявшую в обнимку с тринадцатилетней дочерью, и, возвращаясь назад в избу, добавил. – Да кликните-ка сюда всех начальников тысяч и сотен!

Как только все военачальники собрались в усадебном доме, темники приступили к своему излюбленному и обязательному после взятия каждого крупного населенного пункта обряду: общему надругательству над пленными женщинами. Сначала сами Урянх-Кадан и Бури при всех, прямо на столе, под восхищенные крики своих подчиненных жестоко изнасиловали мать и дочь, а затем таким же образом поступили и тысячники. Когда же оскверненные и замученные женщины потеряли сознание, верные рабы, крепко державшие их за руки и ноги, раскачав, бросили бездыханные тела в угол, а сами отправились за другими жертвами. Постепенно на смену военачальникам подходили все новые и новые монгольские воины, попеременно насилуя несчастных вщижанок.

Груда сваленных друг на друга обнаженных тел все росла… А на улице выстроилась целая очередь желавших проявить свою мужскую силу злодеев.

Неожиданно дверь в избу широко распахнулась, и в светлицу, растолкав толпу, ворвался не по-монгольски высокий и стройный воин, одетый в необычно богатый тулуп из хорошо выделанной и раскрашенной коричневой краской овчины. Он с достоинством подошел к столу и, не глядя на лежавших беспомощных жертв оргии, слегка поклонился отдыхавшим полусонным темникам.

– Мир тебе и слава, Болху-Тучигэн! – крикнули те в один голос и подскочили со скамьи. – Жизнь, процветание и власть повелителю сотен туменов!

– К счастью своих рабов, великий полководец жив и здоров! – усмехнулся посланец Бату, глянув на стол: здоровенный монгол, напуганный властным видом нежданного гостя, стоял в растерянности без штанов у ног своей жертвы, являя собой жалкий и беспомощный вид…

Вся изба задрожала от громкого и хриплого хохота. В углу зашевелились очнувшиеся несчастные.

– Ладно. Теперь к делу! – произнес, уняв смех, гонец. – Вот вам приказ непобедимого повелителя: нынче же, без промедления, идти на север! Ни одного полета птицы на задержку! Следуйте за мной!

– Повиновение и молчание! – крикнул Урянх-Кадан.

Все монголы, кроме главных военачальников, встали и выбежали на улицу. Уже с крыльца зазвучал призывный сигнал походного рожка, и, как по мановению волшебной палочки, конные воины построились в правильные колонны.

– Что же делать с этими бабами? – указал рукой на копошившихся женщин Бури.

– Я сам о них позабочусь! – бросил в ответ Урянх-Кадан. – Иди же на общий сход!

По приказу своего темника монголы загнали остальных, не подвергшихся насилию женщин, в избу, а вслед за ними туда же занесли и трупы погибших при падении церкви воинов. Дверь избы наглухо заколотили большими деревянными брусками.

– Принесем же жертву священную душам наших братьев! – прокричал Урянх-Кадан и первым бросил зажженный факел в солому, которой обложили весь дом.

– Слава павшим за величие нашего повелителя!!! – закричали стоявшие вокруг всадники и стали швырять в избу горящие дротики.

В мгновение ока усадьба ярко запылала, источая едкий дым и освещая быстро опустевшую лесную поляну. Две длинные черные колонны из степных хищников быстро продвигались на север в сторону города Козельска на соединение с основными силами Бату.