Читать книгу Стирая границы - Симона Элкелес - Страница 11

Райан

Пересечение мексиканской границы на моем ржавом «Мустанге» прошло гладко. Парень-пограничник на пункте досмотра попросил мой паспорт, но едва глянул на него. Как обычно, пограничники пропускают людей из США без каких-либо проблем. Лучше бы мне не терять паспорт, пока я в Мексике, потому что въезд в США – совсем другое дело.

Я еду через Мексику, чувствуя, что оставил позади все, что знал. Я никогда раньше не заезжал так далеко в эту страну. Сначала здания и дороги кажутся такими же, как в Техасе.

Я еду дальше, и пейзаж начинает меняться.

Я выглядываю в окно и вижу у дороги людей с тележками, продающих яйца и корзинки с фруктами. На одном парне комбинезон и ковбойская шляпа, и он продает авокадо размером с грейпфрут. Думаю, это не должно удивлять меня, ведь Мексика – столица авокадо для всего мира.

Погода такая же, как и в Техасе. Жар от чрезмерно раскаленного солнца проникает через лобовое стекло – обжигающее напоминание о том, что мой кондиционер не работал с момента покупки машины. Внезапно я мечтаю о холодных зимах Чикаго. Здесь слишком жарко, и я чувствую, что таю. Выглядывая в окно, я завороженно смотрю на одинокие перекати-поле, которые движутся по земле, словно маленькие сбежавшие шары для боулинга из соломы.

Я следую указаниям, которые дал мне Матео, и оказываюсь у бара «Mamacita’s». Я смотрю на инструкцию, затем – на бар. Да, это именно то место.

Выходя под палящее солнце, я осматриваюсь. В городе есть все, от маленьких бакалейных до taquerias[39] и магазинов.

Переступив порог «Mamacita’s», я приковываю все взгляды к себе. Мое тело напряжено, пока я осматриваю клиентов бара. Это место напоминает старые салуны, которые можно увидеть в фильмах. В завершение образа несколько парней потрепанного вида играют в карты, а остальные расселись вокруг бара. От моего внимания не ускользает, что у некоторых есть пистолеты, но к этому я привык с тех пор, как переехал в Техас. В Чикаго не увидишь пистолетов, разве что у копа, или если тебе повезло оказаться прямо посреди перестрелки.

– Эй, Райан! Иди сюда! – зовет Матео из угла барной стойки. Он сидит с несколькими другими парнями, сердито глазеющими на меня, словно я какой-то наркоша. – Рад, что ты приехал. – Он смотрит на часы. – Ты рано. Мне это нравится.

– Где Камачо? – спрашиваю я его.

– Ого, притормози. – Матео машет барменше. – Что хочешь выпить, Райан?

– Мне и так хорошо.

– Присядь, – говорит он, ухмыляясь. – Немного расслабься.

– Слушай, дружище, я здесь не для того, чтобы расслабиться, я здесь, чтобы тренироваться. – Я показываю на полупустую бутылку пива перед ним. – Если можешь рассказать мне, как попасть в спортзал, я поеду сам.

Он откидывается на стуле и скрещивает руки на груди.

– У тебя, мой друг, наверное, самые большие cojones[40] из всех, кого я знаю. – Он кивает крупному парню, сидящему напротив него. – Включая Чаго вон там.

– Почему? – спрашивает парень по имени Чаго.

– Этот парень бросил мне вызов на ринге, – объясняет он, – и победил. Это больше, чем все, на что вы способны. – Никто не спорит. – Так что теперь я отвезу его в Севилью, чтобы встретиться с Камачо. – Матео допивает пиво, а затем со стуком ставит бутылку на стол. – Пойдем, Хесс. Я немного пьян, так что ты поведешь.

В моей машине Матео отрывается под какой-то мексиканский рэп, показывая мне дорогу.

– Уверен, что знаешь, куда мы едем? – спрашиваю я, когда он показывает свернуть на грунтовую дорогу, ведущую в горы.

– Si, amigo[41].

– Ты же знаешь, я не говорю по-испански.

Матео пожимает плечами:

– Скорее всего, начнешь в какой-то момент. Ты теперь в Мексике. Заплати кому-нибудь за уроки.

– Чем? – Я думаю о двухстах шестидесяти долларах в кармане, сбережениях всей моей жизни, после того как я потратил часть на дешевый телефон. – Я почти банкрот. Если вскоре не получу бой, то чертовски быстро окажусь на улице.

– Я уже сказал тебе. Если хочешь быть лучшим бойцом и зарабатывать dinero[42], то этого не сделаешь, тренируясь в США, – говорит Матео. – Хочешь быть лучшим – тренируйся с лучшими. Даже если Камачо не будет тренировать тебя, оставайся со мной, и я найду кого-нибудь в Мексике, кто поднимет тебя на вершины.

– Почему ты помогаешь мне? – спрашиваю я. – Ты мне ничего не должен, Матео.

– Хочешь знать правду?

Я киваю.

– Потому что ты побил меня в моей же игре. Немногие способны на такое. – Он выглядывает в окно и становится серьезным. – И потому что я слышал, что твой отчим придурок и тебе может понадобиться кто-то, кто присмотрит за тобой. Как брат.

– Ты обо мне спрашивал?

Он снимает солнцезащитные очки с футболки и надевает их.

– Ага.

Мы продолжаем ехать. Через некоторое время расстояние между городами увеличивается, и мы проезжаем поселки попроще. Увидев эти бедные города, я вспоминаю времена, когда мы находились на социальном пособии. Мама не работала, и мы жили, питаясь дешевой плохой едой.

Но это была еда.

И она была бесплатной.

Для моей мамы я являлся кем-то, с кем ей надо возиться и кого надо кормить, а не тем, кого бы она хотела. Когда мне исполнилось восемь, она начала оставлять меня одного, уходя развлекаться на всю ночь. В средней школе трижды исчезала на все выходные, оставляя меня самого о себе позаботиться. Я включал телик погромче, чтобы не было слышно жутких звуков за трейлером.

– Черт, – вырывается у Матео.

Я смотрю в зеркало заднего вида. За нами – полицейская машина, и у нее включены мигалки, а офицер показывает мне остановиться на обочине. Мы далеко от города, и мимо нас проехало мало машин, так что я гадаю, законно ли это вообще.

Матео говорит:

– Все нормально, Райан. Позволь мне говорить.

Я останавливаюсь и вижу, как два офицера выходят из полицейской машины.

Один подходит с моей стороны. Я оставляю руки на руле, когда приближается офицер, и сжимаю его крепче, когда замечаю, что одна его рука лежит на пистолете.

Черт, это нехорошо.

Когда он берет пистолет и держит его у бедра, я бормочу себе под нос:

– Думаю, он оборотень в погонах.

– Думаешь? – саркастически замечает Матео. – Парень, они здесь все такие.

– Если он попросит меня выйти из машины или направит на меня пистолет, я разоружу его, прежде чем он поймет, что произошло.

Матео поднимает руки.

– Эй, не надо становиться таким народным мстителем, Хесс. Доверься мне. Все хорошо. Лучше, чем хорошо.

– Hola, amigo[43], – говорит офицер.

– Mio amigo no habla español[44], – отвечает Матео. – El viento está cambiando de direcció n oficial, y estamos en el lado correcto[45].

Я понятия не имею, что говорит Матео, но вижу, что офицер отходит все дальше, чем больше он говорит.

Офицер отвечает:

– Dile a tu amigo que quiero dinero en efectivo[46].

Матео хлопает меня по плечу.

– Дай ему сотню баксов, Хесс.

Я дважды моргаю.

– Сотню баксов? Ты что, черт побери, шутишь? – бормочу я.

Матео качает головой.

– Нет. Прости, старик. Они хотят сотню баксов и тогда отпустят.

– Но я ничего не сделал.

– Считай это платой за въезд на территорию «Лос Рейес дель Норте».

Я быстро понимаю: неважно, что я ничего не натворил. Некоторые копы здесь находятся по обеим сторонам закона. Я неохотно достаю кошелек и отдаю копу сотню, оставшись всего со ста шестьдесятью долларами.

Офицер кивает.

– Pásale, pero ten cuidado[47], – говорит он, а потом дважды стучит по капоту моей машины, прежде чем вернуться к полицейскому авто.

Матео откидывается назад на пассажирском сиденье, словно в мягком кресле гостиной.

– Все нормально.

– Нормально? Меня лишили ста баксов. У меня не все нормально. Что ты ему сказал?

– Просто сказал, что ты боксер из США, который летом тренируется здесь.

– А кто такие «Лос Рейес дель Норте» и почему это их территория?

– Ты задаешь слишком много вопросов, Хесс.

Я взвинчен, и меня не остановить.

– «Лос Рейес дель Норте» – это какая-то банда?

– Ага. Новое движение молодых, называющих себя Королями Севера, и они набирают много новых людей. Они так могущественны, что, если ты не будешь делать то, что они хотят, они с тобой покончат. – Он качает головой. – Ты должен понимать, как тут все обстоит, Хесс. Ты – белый парень с техасскими номерами посреди Мексики. Это делает тебя мишенью. Кроме того, белые парни из США славятся тем, что носят с собой наличку.

– Больше нет. Если Камачо не возьмет то, что у меня останется после оплаты жилья, мне конец.

– Я тебя поддержу, – успокаивает он меня.

Мы проезжаем горстку больших ранчо, расположенных среди гор. У некоторых имеются охраняемые входы, другие – явное напоминание, что в одном и том же месте Мексики может быть полно и богатых, могущественных людей, и бедняков, которые просто пытаются выжить. Думаю, это похоже на Техас или даже Чикаго, где люди в одном квартале могут жить в домах из коричневого камня стоимостью в миллионы, а в следующем – уже в многоквартирных постройках.

– Мы почти на месте, – объявляет Матео полчаса спустя, показывая на дорогу через маленький городок с одним магазином и горсткой старых оштукатуренных зданий в колоритном мексиканском стиле.

– Дома здесь классные, – говорю я ему.

– Ага. – Матео указывает на пару стариков, сидящих на стульях у своих домиков. Матео машет, когда мы проезжаем, и они сразу же узнают его и машут в ответ. – Ребята, живущие здесь, или работают в полях, или уходят на пенсию, потому что делать больше нечего. Севилья вроде как оазис посреди гор. Над ней нет контроля… пока.

– Откуда ты знаешь?

– Мой abuelo, дедушка, в молодости жил здесь. Видишь вон то здание? – спрашивает он, указывая на склад, возле которого стоят несколько машин. – Это и есть спортзал.

Припарковавшись, я забираю спортивную сумку из багажника, готовый начать жизнь здесь. Я останусь и буду тренироваться, пока не смогу подняться и заработать деньги на боях, прежде чем вернуться в Техас. Чем большему я научусь, тем больше шансов получить бой.

Мне нужно сосредоточиться, потому что я не вернусь в Техас таким же, каким приехал сюда. Лузером.

Боксерский клуб темный и пахнет застаревшим потом. Знакомый шум ударов кулаками по грушам и ворчание парней, доводящих себя до изнеможения, наполняют воздух. Я осматриваюсь, пытаясь оценить удары и стойку каждого бойца. Все пялятся на белого парня, который снова оказывается в меньшинстве. Это ничем не отличается от границы Техаса, где живет большая испаноязычная диаспора.

Посреди спортзала один ринг, на котором высокий парень тренирует какого-то коротышку с худощавыми ногами.

– Бей в грудь, – говорит он. – Изо всех сил.

Я подавляю смех, потому что этот парень вообще не понимает, как нужно тренировать. Бей в грудь изо всех сил? Он что, шутит? В то время как на коротышке есть защита, на высоком парне нет ни тренировочных, ни боксерских перчаток, и сам он выглядит любителем.

– Чувак, серьезно? – говорю я Матео. Другие парни в зале похожи на закаленных бойцов. Двое на ринге – чертова шутка.

Матео качает головой и наклоняется ближе.

– Не спрашивай, – говорит он так, чтобы нас никто не слышал. Ему не стоит переживать, акустика в зале отвратная. – Подожди здесь. Я найду Очо, менеджера.

Когда он исчезает в боковой двери, я остаюсь смотреть, как коротышка на ринге пытается наносить удары. В какой-то момент он падает на землю, и я не могу не рассмеяться.

Парень сердито смотрит на меня.

– В чем твоя проблема, гринго? – рычит он в досаде и хватается за канаты, чтобы подняться.

– Проблема в том, что ты бьешь как девчонка, – говорю я ему.

– Eso es porque soy una idiota[48].

Он стаскивает свой шлем и смотрит на меня.

Черт.

Это и есть девчонка. И не просто какая-то девчонка. Это Далила.

Ее темные глаза пронзают меня, и она несколько раз удивленно моргает. Я не сомневаюсь, что она помнит меня с концерта. Я пытаюсь не думать о капельках пота, покрывающих ее безупречную, идеально загорелую кожу.

Ее волосы в беспорядке. Думаю, когда-то они были в аккуратном хвостике, но теперь они падают ей на лицо, хотя резинка все еще удерживает небольшую часть, которая никак не освободится.

– Кто ты, черт возьми, такой? – спрашивает псевдотренер.

Все, что я знаю о разборках с бойцами, особенно с таким раздутым эго, так это то, что не стоит раскрывать все карты. Будь загадкой, чтобы они никогда не знали, что за козыри у тебя в рукаве. Это дает небольшое преимущество как на ринге, так и вне его.

– Я никто, чувак, – говорю я ему.

– Я так и понял. – Он говорит что-то на испанском, какое-то оскорбление, но мне плевать. Он может оскорблять меня сколько хочет. Может, этот парень и есть тот самый Лукас, по которому она скучала в день нашей встречи?

Моя кожа твердая, как стекло. Как пуленепробиваемое стекло.

Далила убирает непослушные пряди с лица и отворачивается. Она хорошо притворяется, что не знает меня.

Ожидая возвращения Матео, я подхожу ближе к рингу, чтобы понаблюдать, как этот позер ее «тренирует». Она выглядит решительно, словно пытается что-то доказать.

– Нужно опустить локти, – бросаю я ей.

Они останавливаются и смотрят на меня.

– У тебя других дел нет? – спрашивает ее псевдотренер и псевдобойфренд. – Типа строительства стены или вроде того.

Я поднимаю руки.

– Просто подумал, что ей понадобится совет от того, кто понимает, о чем говорит.

– Что ты сказал? – Он становится рядом с Далилой, словно та ему принадлежит. Я не говорю ему, что у меня нет времени, особенно на властную девушку, у которой проблемы с самоконтролем.

Я качаю головой.

– Ничего. Я ничего не сказал.

Парень показывает на меня.

– Так и продолжай.

Хотя я не против с кем-то поругаться, мне нужно сдерживаться. Я бы не прочь подраться с этим хвастуном, но не сейчас. Особенно когда замечаю девятимиллиметровый ствол, торчащий из открытой сумки на полу.

Я не хочу, чтобы меня застрелили, – по крайней мере, не в первый же вечер в Мексике.

Я отхожу от ринга и направляюсь к Матео, который только что вернулся с каким-то пожилым парнем.

– Это Очо, он управляет этим местом. Он говорит, что Камачо не появлялся уже несколько дней, но в итоге он объявится.

– И что мне, черт возьми, делать до этого?

– Слушай, я поговорил с Очо и объяснил твою ситуацию. Он согласился сдать тебе одну из задних комнат. Ты можешь жить здесь, мыться в раздевалке и тренироваться. Он хочет сто пятьдесят за месяц. Деньги вперед.

– Сто пятьдесят? – Тогда я останусь с десятью баксами. – Не знаю, старик.

– В это входит доступ в спортзал двадцать четыре часа в сутки. Что ты хочешь, чтобы я ему сказал? Он ни слова не говорит по-английски.

Вот черт.

За пару часов мои сотни в кармане превратились в несчастные десять баксов.

– У меня нет выбора. Я согласен. – Я даже не знаю, как смогу заполучить тренера за несчастных десять баксов. Что, если Камачо так и не объявится? Это отстойно.

– Эй, мистер Америка! – окликает меня Далила.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь: она облокачивается о канаты и подзывает меня к рингу. Ее страстные губы растягиваются в дружелюбную улыбку, и я чувствую, как меня заманивают в ловушку.

– Думаешь, ты так хорошо дерешься? – спрашивает она. – Почему бы тебе не показать, на что ты способен?