Читать книгу Эмбрионы - Скорбачевская - Страница 4

Два скрещенных тела двигаются короткими рывками друг на друга, и все движения отражаются в зеркалах. Она поворачивает голову и видит себя, свое вспотевшее лицо. Видит свои глаза (или не свои глаза?), в которых нет желания.

Стекло затуманивается, и ее лицо превращается в рябую старческую гримасу. Он смотрит в душу, смеясь злыми глазами. Но лик исчезает.

«Др-р-я-я-янь!..» – раздается крик с рокочущей «р», и зеркала лопаются, как слюнявые пузыри ребенка.

Она смотрит вниз, на себя. И по ногам струится черная вязкая жидкость…

Софья резко распахнула глаза, вытирая эту долбанную сползающую слезинку. Как сердце выпрыгивало из груди, так и она с ужасом подскочила с постели.

– Ты кто? – твердо и возмутительно прикрикнула женщина, закрываясь одеялом.

Неизвестный мужчина потянулся и, перевернувшись на живот, забавно потрусил задницей.

– А ты вчера знатно перебрала, пупс, – протянул ловелас. – Не помнишь разве?

Она схватилась за голову, пытаясь выровнять дыхание. Слезы не унимались.

– Пошел вон отсюда! – В мужчину полетели разбросанные после бурной ночи вещи. – Пупс, блять… засунь своего пупса себе… впрочем, проваливай уже!

«Пора заканчивать с этим безумием, между ног уже бездонная яма. А бездонная она потому, что без дна. Потому что все дно – это я, раз не могу остановиться!» – размышляла журналистка, паркуя новенький красный “MINI Cooper” напротив своего офиса. Поправив юбку и кое-как пригладив торчащие попугаем Кешей волосы, она вошла в кабинет.

– Всем собачьего утра, за опоздание не извиняюсь. – Женщина устало плюхнулась в кресло, потирая опухшие веки.

– Ярцева, долго еще это будет повторяться? – Голос главного редактора звучал как сирена. Софья медленно подняла на него красный взгляд и страдальчески проговорила:

– Игорь Андреевич, вчера у меня был очень трудный день…

– Ой, ну не надо! – крикнул мужчина. – Я это слышу уже в миллионный раз, наверное. – Он раздраженно потер переносицу, после чего хлопнул в ладони. – Ну что ж, коллеги, раз теперь все в сборе, позвольте представить нашего нового сотрудника – Германа Кавалли.

Тут из-за стеллажа вылез высокий молодой парниша, явно потрепанный жизнью.

– Да, день добрый. Герман – это я. Меня зовут Герман. Эм… да, – затараторил юнец, неуверенно улыбаясь.

Софья раскрыла в изумлении рот и возмущенно воскликнула:

– А с каких-таких пор мы набираем тупых студентов, когда зарплату задерживают даже опытным сотрудникам?

– Ярцева! – гаркнул мужчина, ударив кулаком по столу. – Смотрю, тебе очень хочется заняться делом. Вот и чудно! – Он швырнул на ее стол бумаги и скрестил руки, ожидающе покачивая ногой.

– Что это? – сомнительно спросила она, перебирая стопку макулатуры.

– Пришло оповещение от информационного агентства. Пишут о трупе на Медиковом проспекте. Вот бери Федора, нового ассистента, и сделайте мне громкий репортаж!

Главный редактор шлепнул на женскую сумку стикер с адресом.

– Но, Игорь Ан…

– Все, баиньки, Ярцева! Ба-инь-ки.

Как только редактор скрылся, Софья беззвучно заорала, изображая сцену удушья – юный ассистент попятился в стену.

– Ты привыкнешь, – спокойно сказал ему Федор и кивнул в сторону выхода.

– Ого! И кто это у вас на таком пафосном авто разъезжает? – Герман с интересом обошел “MINI Cooper”, заглядывая в окна.

– Садись уже, – недовольно бросила Софья, хлопая дверцей.

Пока машины толпились в пробке, парень поймал на себе уже седьмой, наверное, взгляд наставницы: карие глаза недоверчиво сверлили зеркальце.

– Что-то не так? – смущенно пролепетал Герман, выглядывая из-за сидения.

– Да нет, просто думаю, не надломится ли такое детское тельце под тяжестью не игрушечной камеры? – ехидничала журналистка.

Тот лишь оскорбленно фыркнул и отвернулся к окну. Настала тишина. За окном в туманной утренней пелене мелькали дома, сувенирные лавки, и даже сквозь стекло пахло свежей выпечкой с шоколадом.

Вдруг внимание Германа зацепил крошечный магазинчик керамики: у витрины красовалась огромная коричневая ваза с рисунками людей. Юноша рвано тряхнул головой, как-то озабоченно почесав висок.

«Что это с ним? Судорога мозга?» – недоумевала женщина, вопросительно взглянув на чудака.

– Все в порядке… да, все хорошо, – поспешил заверить он, опуская голову вниз.

Антошка! Антошка! Пойдем копать…

В широкой арке между домами пыхтели криминалисты, а назойливая кучка мух с фотоаппаратами и камерами действовала полицейским на нервы.

– Извините, дальше вам нельзя, – суровый мент преградил путь группе Ярцевой.

– Но я репортер «МРАЗ ТВ» и газеты «Петербургские аморалии», – настаивала Софья, роясь в сумке. – Вот моя пресс-карточка! – Она ткнула ему в лицо кусочком пластика, но синий страж оставался неприступным.

– А ну посторонитесь, – послышался вдруг твердый голос.

Женщина в строгом синем костюме резво завязала пышный хвост и, надев одноразовые перчатки, раздвинула толпу.

– Сейчас я осмотрю место преступления, потом вас пустят, – сказала она Софье, холодно гипнотизируя неприступного полицейского. – Эй, спокойно! Она со мной.

– Конечно, госпожа начальник. – Тот отошел в сторону, и следователь ловко пролезла под желто-черной лентой.

– Фух, спасибо, Валерия… Что бы мы делали без тебя, – поблагодарила ее Софья.

Та лишь коротко кивнула и направилась к трупу.

– Так, я пока опрошу очевидцев, – сообщила журналистка команде из двух человек и указала жестом на толпу охающих и ахающих. – Федор, доставай камеру, а студента пошли куда-нудь. Ну, за кофе, например.

– Студент? Студент, значит! – возмутился Герман. – Да кто она вообще такая?

– Забей, парень. Не любит она стажеров, – утешил оператор, выгружая штатив.

– В каком, говорите, часу вы обнаружили тело? – спросила Софья мужчину в розовом халате и с волосатыми ногами.

– Да-да… – припоминал тот, почесывая затылок. – Подхожу я, значится, это было около половины шестого утра, вот туда, к проходу, а там за мусорными баками человек. Ну я, значится, полицию со скорой-то и вызвал.

– Ясно. – Она все записала на диктофон. – Труп был вам знаком?

– Так Антошка это! Наш милый мальчик! – крикнула позади вся в соплях и рыданиях женщина.

Ярцева любопытно блеснула взглядом и поспешила к матери жертвы.

– Говорите, сын ваш?

– Ой, был, милая, был! – стонала она, высмаркиваясь.

– По вашему мнению, у него были недоброжелатели? Ему угрожали?

– Да что вы! Как у директора психиатрической клиники, честного трудяги, могут такие-то иметься?!

– Эм… – растерялась журналистка.

– Он честный человек, ясно? Честный! – заистерила женщина, кидаясь на Софью.

– Мне, пожалуй, пора…

Герман сидел на бордюре, скрестив руки, и обиженно сопел носом. В это время следователь махнула Софье в знак разрешения на съемку.

– Приступаем к репортажу, быстро! – приказала Ярцева, хватая микрофон.

– Камеры установлены, пора по местам, – сообщил Федор.

– А мне что делать? – тревожно вспыхнул Герман.

– Не мешайся под ногами и… сумочку подержи-ка. – Она швырнула ему свой клатч и поспешила на локацию.

«Доброе утро, Петербург. Двадцать второго сентября в шесть тридцать утра на проспекте Медиков между домами семь и шесть был обнаружен труп. Подробности расскажет главный следователь из отдела тяжких преступлений – Валерия Ржевская…»

Репортаж оборвал сильный ветер, а, вернее, реальность, которую он обнажил, сорвав полотно с мертвеца.

Германа зашатало, в желудке повисла противная тяжесть, и… сумочка Ярцевой потерпела неудачу. Федор невозмутимо приблизил объект на камере. Софья же внимательно всмотрелась в труп.

«Голое тело; на шее нет следов удушья, но гортань сильно распухла и посинела; общее состояние тела – нормальное, следов насилия не наблюдается. В зажатой руке жертвы бумажка с надписью «Г.А.Д». Других улик не обнаружено, ждем заключение судебно-медицинской экспертизы», – так теперь звучит отчет для отдела тяжких преступлений.

***

Она никак не могла попасть ключом в замочную скважину, стоя в темном коридоре подъезда.

– Да твою мать… – Анастасия уронила связку ключей и наклонилась, заскрипев коленями.

– Милая! – крикнули сзади эхом. – Я тут, дверь открыта.

– Привет. – Жена вошла в кладовку и поцеловала мужа в щеку.

– Да вот ищу свой инструмент, у нас лампочка в ванной перегорела, – объяснил тот, переставляя с сырых полок банки с соленьями. Горел мутный блеклый свет, все забито хламом. – Слушай, куда это варенье деть? Оно уже три года тут гуляет.

– Выкинуть надо, все равно никто не ест. А что Дьявол тут делает? – Девушка взяла с полки маленького черного кролика на руки, почесав его за ухом.

– Ему грустно одному, – улыбнулся Артем, вставая на стул и забираясь повыше. – Кстати, я хотел извиниться.

– О чем ты?

– Я новости видел, Антон… – Мужчина замолчал. Раздавался стук стеклянных банок.

– Давай не будем об этом.

– Глупо было ревновать к другу, я понимаю, но теперь… Когда человек погибает, смотришь на него как на воспоминание, только хорошее воспоминание.

Анастасия невольно вздрогнула от противной сырости. Воняло тухлыми помидорами и машинным маслом, почему-то. Она смотрела на спину мужа, и воняло все сильнее.

– Ты что-то слишком уставшая, – заметил Артем, поправив пыльным запястьем очки. – Подержи-ка. – Он подал ей сверху чемодан с инструментом. – Видно, сильно вас там гоняют.

«Еще бы… сильно…»

Девушка с трудом опустила чемодан, вспыхнув от тяжести. Мужчина спрыгнул со стула и забрал его из рук жены.

– Пошли, тут холодно. – Он захлопнул дверь кладовки и, припирая ее коленом, закрыл замок.