Читать книгу Теория везения. Практическое пособие по повышению вашей удачливости - Скотт Адамс - Страница 4

У меня было около ста выступлений. В каком-то смысле все они сводились к одной схеме. Подписать контракт. Забронировать билет. Выехать на работу. Провести небольшую встречу с организаторами. Зажечь на сцене. Заставить людей смеяться. Раздать несколько автографов. Попозировать для фото. Добежать до машины. Добраться до аэропорта. Улететь домой.

В этот раз небольшой встречи не вышло. За кулисами, за минуту до моего выступления в битком набитом зале, организаторы пытались вовлечь меня в беседу. Я старался как мог, но они не смогли расшифровать того, что я пытался сказать. Я шептал и жестикулировал, использовал обходные предложения, старался убедить их, что на сцене все образуется. Но, честно говоря, я сам в это не верил. И видел панику в их глазах. Шансы того, что я выйду на сцену и связки начнут сжиматься на каждом третьем слоге, были высоки.

Эксперты говорят, что выступления на публике для человека – одна из самых пугающих вещей на свете. Для меня это было не совсем так. Я был натренирован, опытен, по натуре актеришко, а моя аудитория состояла из поклонников Дилберта. Но никогда раньше я не стоял за кулисами и не ожидал выхода, сомневаясь, умею ли я говорить.

Это было в новинку.

Ведущий начал представлять меня. Я поднялся по металическим ступеням на сцену. Звукооператоры регулировали звук и были готовы поддать жару в мой микрофон. Организаторы растворились в темноте за кулисами. Зрители томились в ожидании. Меня представляли целую вечность.

Я выглянул, чтобы оглядеть аудиторию, чтобы почувствовать пространство. Это были мои люди: технари и офисные работники. Я сделал несколько глубоких вдохов. Ведущий произнес шутку, которую я заготовил для представления себя аудитории, и зал засмеялся. Они были проинструктированы и ждали.

Я теребил рубашку, проверил, хорошо ли она заправлена. Проверил микрофонный провод, чтобы убедиться, тщательно ли он спрятан под ремнем. Ведущий повысил голос, чтобы последующие слова казались внушительнее: «Пожалуйста, поприветствуйте создателя Дилберта – Скотта Адамса!» Сердце застучало так, что, казалось, отдавало в ботинки. Я проследовал к резким ослепляющим огням сцены. Зрители неистовствали. Они любили Дилберта, видели во мне его продолжение и были счастливы приветствовать меня. Я пересек сцену, и мы обменялись рукопожатиями с ведущим. Посмотрели друг другу в глаза и кивнули. Казалось, что все происходит очень медленно. Я подошел к ELMO – цифровому видеоприбору, который должен был проецировать мои комиксы на большой экран. Я оставил свои материалы на столе и сделал два шага в сторону. Я положил руки перед собой, соединив кончики пальцев, как делают ораторы, и стал принимать аплодисменты, внутренне переводя их в положительную энергию. Энергитически я чувствовал себя хорошо. Так или иначе, я был предоставлен публике.

В одно мгновение, как по расписанию, мое сердцебиение вернулось в норму, как это было множество раз до этого перед множественными аудиториями. Сработал накопленный опыт, и уверенность моя вернулась. В своем сознании я владел залом, и по-другому быть не могло. В каком-то смысле они пришли, чтобы сдаться мне. Все, что я должен был сделать, – показать, что я это знаю. Для этого я должен был заговорить.

Я сделал два глубоких вдоха и оглядел публику. Я улыбнулся. Я был счастлив находиться на сцене – счастлив искренне. Я был рожден для сцены. Здесь я ощущал себя как дома.

Я подождал, когда закончатся аплодисменты. Когда это произошло, я еще немного подождал, как обычно. Когда ты стоишь перед публикой, ощущение времени исчезает. Из-за этого неопытные докладчики говорят слишком быстро. Мысленно я включил внутренние часы так, чтобы они совпадали с ощущением времени аудитории. А еще я хотел, чтобы они побыли немного в тишине – это возбуждало интерес. Из опыта я знал, что тем, кто пришел, часто любопытно услышать голос создателя Дилберта. В тот день я тоже этого ждал.

На этом этапе у вас может возникнуть вопрос: каким нужно быть идиотом, чтобы поставить себя в такое унизительное положение перед огромным количеством людей?

Это справедливый вопрос. Ответ будет длинным. Он займет всю книгу. Короткий вариант ответа звучит так: я годами взращивал в себе особые отношения к неудаче. Я призывал ее. Я переживал ее. Я ценил ее. А потом я брал из нее все, что мог.

Неудача всегда несет с собой что-нибудь ценное. Я не отпускаю ее, пока не извлеку эту ценность. У меня длинная история получения выгоды из неудач. Моя карьера автора комиксов, например, прямой результат неудачи, приведший к успеху в корпоративной среде.

В тот день выступления я искал закономерность. Мне нужно было понять, почему я мог говорить при некоторых обстоятельствах нормально и не мог при других? Имели ли значение обстоятельства? Связано ли это с уровнем адреналина, тональностью моего голоса или с отделом мозга, отвечающим за память? Я думал, что, если я найду закономерность, я смогу найти ключ к решению моих проблем с голосом. Будет ли голос работать перед аудиторией как обычно, лучше или хуже? Я был близок к тому, чтобы узнать это.

Я открыл рот и начал говорить. Я звучал не как обычно, но мог говорить, правда, скрипучим голосом. Многие, наверное, подумали, что я простудился. Я говорил сорок пять минут, показывал комиксы, которые меня очень выручали, и развлекал анекдотами. Публика все это съела.

Как только я сошел со сцены, я сразу же утратил способность разговаривать. Как только изменились обстоятельства и я произносил уже не заученную речь, а должен был вести обычную беседу, связки заблокировались.

Черт, проблема была определенно в моей голове.

Последующие три года я искал схему, которая показала бы мне, в чем решение моих проблем с голосом, и тогда бы я, наконец, перестал вести жизнь призрака в обществе. В течение всей книги я буду рассказывать, как проходили мои поиски. Расставить опорные точки в этой истории просто необходимо. Я знаю, что такое поймать неудачу и сжимать ее горло до тех пор, пока она не изрыгнет комок с удачей.