Читать книгу Сколько стоит любовь? - Слава Доронина - Страница 11

10 глава

Оглавление

Александр

Мы спустились на лифте вниз, прошли по длинному и тёмному коридору. Подошли к какой-то двери, и мужчина обернулся, вопросительно заглядывая мне в лицо. Но я не передумал. Вошел следом за врачом в большую комнату с тремя столами, на одном из которых лежало человеческое тело, прикрытое белой простыней. Яркий свет от потолочных ламп бил по глазам.

– Я предупреждал, что зрелище не из приятных. Процедура вскрытия – формальность, которую нам необходимо проводить. Через несколько часов ее результаты и документы о смерти я отдам Вам на руки.

Внутри что-то снова содрогнулось, и я ощутил, как чёрная вязкая жижа накрыла меня с головой, а я захлебываюсь ей, не в состоянии сделать вдоха. Прошло не более минуты, пока я смотрел в бледное лицо матери, которое было изуродовано последствиями аварии, но мне казалось, что пролетела целая вечность. А эта картинка, как я и предполагал, навсегда оставит след в моей памяти.

Первым, что я сделал, когда вышел на улицу – набрал отца. Но его телефон, как заведенный повторял, что абонент вне зоны доступа сети. Тогда я позвонил Кариму и уже не в состоянии держать эмоции под контролем, кричал ему в трубку, чтобы он нашёл этого подонка, чтобы достал его из-под земли. Рассказал о той сцене накануне отъезда, что застал в кабинете отца, и предположил, что тот спешно улетел в другую командировку и находился сейчас за пределами страны с той самой девицей. Я не ошибся. После этого разноса Кариму папаша позвонил мне спустя полчаса. Ничего не объяснял, лишь сказал, что через несколько часов будет в Москве и займётся всеми вопросами по оформлению похорон и лечением Наташи. Я послал его и разбил телефон об асфальт. Меня трясло от гнева и отчаяния и только сейчас накрыло осознанием, что изменить ничего нельзя, а мать ушла навсегда. И Наташа… Именно мне предстояло ей все рассказать, а это было ещё большим испытанием для меня, нежели узнать о смерти матери. Я обожал сестру и мать, а те в свою очередь были очень близки. Иногда я даже чувствовал себя лишним в их тандеме. Для сестры эта новость будет переломным моментом в ее жизни. Как и в моей.

В голове была полная каша, я побоялся садиться в таком состоянии за руль. Отшвырнул ногой разбитый телефон и сел на лавочку, что находилась возле ворот. Не знаю, сколько сидел, но, кажется, немного успокоился и пришёл в себя. Вернулся в больницу, зашёл в туалет, умылся, смочил лицо и шею холодной водой и направился в палату к сестре. Хотел сам лично убедиться, что с ней все в порядке. Наташа спала, её голова была перебинтована, плечо зафиксировано повязкой. Я присел на стул возле кровати и взял сестру за руку. Такая она была бледная и хрупкая, что от страха за её жизнь и здоровье, от того, что мог бы потерять ещё и её, затошнило, и сильная боль прострелила виски. Лучше бы я оказался на её месте. Но не она. Сестра разлепила сонные глаза и посмотрела на меня усталым взглядом.

– Саша, – на секунду в ее глазах загорелся огонь и тут же погас. – Мама! – она резко поднялась. Видимо, поняла все по моему разбитому виду. Я тяжело вздохнул, потому что не собирался её обманывать.

– Ее больше нет, Наташа…

По лицу сестры потекли слезы, и она отчаянно замотала головой из стороны в сторону.

– Это неправда. Ты говоришь неправду! Нет, – заплакала она навзрыд, и я не мог больше сдерживаться, а ком внутри горла, что мешал дышать, вырвался наружу.

Я сам едва сдерживал слезы. Но знал, что если сестра их увидит, то я никогда не выведу её из этой истерики. Она ведь всегда брала пример с меня. А сейчас мне необходимо было быть сильным.

– Наташа, погляди на меня. Наташа… – позвал я сестру и слегка встряхнул за здоровое плечо.

Но тщетно, сестра заходилась в рыданиях, я вышел из палаты и позвал медсестру. Та ввела Наташе успокоительный укол, и она немного присмирела. Я гладил её светлые волосы и часто-часто моргал, ощущая бездонную пустоту внутри. Мне хотелось отмотать время назад и что-то изменить. Но, увы, такое было мне не под силу. Поэтому оставалось, сцепив крепко челюсти, терпеть и ждать, надеясь, что со временем станет легче.

Домой я вернулся поздней ночью. Не помню, как добирался до него, но проснулся я в родительской спальне с тяжёлой головой, будто беспробудно пил неделю или две. Перед глазами все расплывалось, и я ещё какое-то время лежал и подсознательно желал одного – поскорее похоронить мать. Как бы больно не было прощаться с ней, но это конец… По мне так легче было предать её тело земле и заблокировать все гнетущие и терзающие душу воспоминания. Хотя бы на время, потому что боль от ее утраты и тоска по ней будут нарастать постепенно. И если бы не пошёл вчера смотреть на неё, так бы и представлял, наверное, сейчас, что она все ещё жива. А надежда, что все это неправда, крепла бы, ведь врачам свойственно иногда ошибаться. Но я все видел лично сам, и сомнений быть не могло. Это не ночной кошмар, это случилось по-настоящему. С этими мыслями я и заснул и, как по закону подлости, снилось мне счастливое и беззаботное время и улыбка матери, словно кто-то поставил её на репит – она всплывала не только в моих воспоминаниях, но и подсознании.

Теперь в этом доме ничто меня не держало. Да что там держало… Его хотелось спалить и пепел развеять по воздуху. В один день все резко встало с ног на голову, и я больше не представлял, что будет там, в следующем дне.

Поднялся с кровати, слегка шатаясь. Спустился вниз, прошёл через большой холл и направился на кухню. Осушил залпом два стакана воды и порылся на полках. Где-то у нас лежал запасной телефон. Наверняка отец уже был в Москве, и я так ненавидел его в эту минуту, что готов был убить. Как он посмел оставить мать и Наташу одних и отправиться с той потаскухой отдыхать? Нет, я не искал правых или виноватых, но ведь, останься он или я дома, все могло бы быть иначе. А получается, и моей вины во всем этом не меньше? Будь мама жива, она бы успокоила меня и сказала, что нужно думать о живых. И, конечно, была бы права, но что делать с сердцем, которое нестерпимо сильно болело в груди, и никакие лекарства не излечат теперь эту боль? Может быть, только время притупит, но я пока не сильно рассчитывал на этот вариант.

Поставил телефон на зарядку, а сам направился в душ. Холодная вода частично привела меня в чувство. На сегодня у меня было запланировано много дел, в первую очередь встретиться со следователем. С отцом, как бы не кипели внутри гнев и злость на него, я решил не только не разговаривать, но даже не встречаться, потому что не сдержался бы и накинулся бы на него, чтобы вытряхнуть всю душу, или еще чего хуже – накинулся бы с кулаками. Но ради Наташи я готов был держать себя в руках. А после… Даже не знаю, что должно случиться, чтобы я хоть когда-то простил этого подонка.

Я оделся, взял все необходимые документы и вещи и собирался выйти из дома, чтобы не дай Бог не встретится с отцом, который обещал быть в Москве первым же рейсом. Хотел уехать пораньше. Но тут позвонили в дверь. На пороге стоял Карим с бледным, осунувшимся лицом.

– Саша, – его голос вибрировал от напряжения. Он, видимо, тоже примчался в Москву следом за мной. – Ты куда? – он кивнул на сумку в моих руках.

– Расчленил этого мерзавца и теперь везу его останки на мусорку.

Лицо Карима сделалось ещё бледнее, но он понял, что я имел в виду.

– И с тобой я тоже не хочу говорить. Уверен, ты давно в курсе его похождений и прикрывал их не раз. Скажу даже больше, после похорон матери ни тебя, ни его в своей жизни я больше видеть не хочу.

– Саша…

– Я тороплюсь. У меня по плану встреча со следователем, а потом с Наташей. Если хочешь помочь и усыпить свою совесть, займись похоронами. Не уверен, что у отца это получится успеть.

– Саша…

– Ненавижу! – я крепко сцепил челюсти и процедил сквозь зубы.

Столько лет они все вместе дружили! Только последние годы Карим как-то отдалился от нашей семьи и отца. Но сейчас мне было так тяжело и больно в груди, я презирал обоих. Отца – за предательство и ложь, а Карима – за то, что он пытался выгородить отца. И нашёл его, наверное, этой ночью через ту потаскуху.

– Ты только глупостей не наделай на эмоциях, – крикнул мне вслед Карим.

Но куда уж было больше? Да и не было у меня столько сил. Я был раздавлен и убит, мне хотелось, как маленькому мальчику, забиться в тёмный угол и сидеть там, пока не почувствую себя лучше. А должен был нести на своих плечах груз ответственности за все, что случилось и, в том числе, поднять на ноги сестру. Ей, в отличие от меня, было в несколько раз хуже. Мысли о Наташке и то, что я остался у неё единственный преданный и близкий человек, держали меня на плаву. Если бы не сестра и её плачевное состояние, то я бы точно насовершал чего-то такого, о чем впоследствии бы пожалел, но точно не раскаялся.

Сколько стоит любовь?

Подняться наверх