Читать книгу Камелии цветут зимой - Смарагдовый Дракон - Страница 6

28.10.2016

Эльза видела кухню, в которой сидели двое: женщина и девушка. За окнами гудела метель, и холод чувствовался сквозь окно.

– Мам, я могу покрасить волосы, если там хорошо экзамены? – спросила девушка, отпивая горячий чай.

– Если сдашь хорошо, – ответила женщина с длинными русо-коричневыми волосами. – Давно тебе пора оценки исправить, а то позоришь меня. На работе постоянно рассказывают о своих детях, которые чего-то добиваются в школе, а мне нечего рассказать.

– Прости… – произнесла девочка, чувствуя, как к рукам поступает дрожь.

Но она не плакала. Она всю жизнь слушает подобные слова, поэтому уже привыкла, чтобы она не сказала, от матери услышит лишь одно – за тебя мне стыдно.

Внезапно подул сильный ветер, стирая эту картину, и снег нарисовал следующую. Наступило лето, солнце слепило в глаза, мешая разглядеть девушку, которая выбегала из здания с радостной улыбкой. Она сдала. Она сдала все экзамены на «отлично», теперь сможет исполнить свою мечту – покрасить волосы в розовый цвет. Все еще помнится название тоники – «Индийское лето». Девочка так радуется своим розовым волосам, казалось, что счастливее она не была никогда.

Побежав с табелем оценок к своей матери, которая находилась на работе, она думала, что мама, наконец, сможет рассказать что-то, за что ей не будет стыдно. Но придя к ней, женщина даже не пустила ее внутрь.

– Ты что позоришь меня? Совсем что ли приходить с такой башкой ко мне на работу? – шикала женщина на своего ребенка.

– Но ты же разрешила мне…

– Да, но я не говорила «показывайся всем на глаза», – она начала подниматься по ступенькам в здание. – Я сброшу тебе ключи, поэтому не входи даже.

– Хорошо… – обида сжала в руках табель, ради которого девушка отдала все свое время с зимы до этого момента.

Она услышала, как недалеко что-то звякнуло. Это были ключи от дома, которые мама скинула ей. Девушка взяла ключи и направилась домой. Тут она увидела мусорный бак. Еще раз, посмотрев на табель, она решительно бросила его в скопление мусора. И ради чего она так старалась?

Эльза открыла глаза – все тот же потрескавшийся потолок. Почесав голову, она поднялась с кровати и направилась в ванную комнату. Этот сон, который она сейчас видела, совершенно таковым не являлся. Когда-то это все происходило наяву.

Эльза всегда училась плохо, поэтому думала, что если она сможет хорошо сдать экзамены, то угодит своей матери. А потому ждала в этот раз много любви со стороны Линетт. Любовь – ее способ воспитания. Поступаешь, как ей нравится, она тебя любит, а если нет, то наоборот. Эльзе было очень сложно свыкнуться с мыслью, что ее мать использует любовь как награду и как наказание, но если яблоко назвать персиком, оно от этого не измениться.

Где-то с кухни слышался шум – Линетт еще не на работе. Скорее всего, она протрезвела, а потому будет пытаться извиниться, хоть ничего совершенно и не помня. Эльза вошла на кухню и увидела блины на тарелке – единственное, что она могла придумать. И так каждый раз.

– Доброе утро, Эльза, – она подошла и поцеловала девушку в щеку, та затаила дыхание, – Садись, – она отодвинула стул, приглашая на него. Эльзе стало тошно от этого притворства, но спектакль нужно продолжить. – Я понимаю, что вчера вела себя не очень хорошо…

– Ты даже не помнишь, – перебила Эльза.

– Да, но я уверена, что что-то я сделала потому, что пить я не умею.

– Тогда не пей больше, пожалуйста.

– Но ты же понимаешь, что сейчас мне очень тяжело на работе, поэтому это меня расслабляет.

– Да, я понимаю, – Эльза взяла один блин с тарелки и откусила его. – Спасибо.

– Не за что, моя дорогая, – Линетт посмотрела на время. – Мне нужно торопиться, поэтому я ушла. До вечера!

Она вышла в коридор, и Эльза вслушивалась в звуки оттуда. Через некоторое время послышалось открывание входной двери, а затем ключ внутри замка. Наступила тишина, Эльза не шевелилась, будто чего-то ждала. Потом положила откусанный блин обратно на тарелку. Взяла мусорный пакет и вывалила все в него. Дело не в том, что Линетт плохо готовит. Дело в том, что извинения без изменений – всего лишь манипуляция. И если Эльза проглотит эти извинения, лучше от этого не станет.

– Тин еще не вернулся? – Элия еле заметно дрогнула от этого упоминания.

– Нет, пока еще не приехал, – Эльза, не поворачиваясь, посмотрела на девушку.

Та была удручена сложившимися обстоятельствами, нельзя было этого не заметить. Как-то у Эльзы уже мелькали мысли о том, что не все так хорошо в этих отношениях, как Элия хочет показать. Но это не то, во что стоит лезть. Тем более, они даже не подруги, чтобы заходить далеко в этом ничем не обязывающем общении.

– И когда вернется?

– Точно не знаем, вторая сторона еще не хочет идти на встречу.

– Понятно.

Они вошли в кафе, которое было недалеко от университета. Мягкие персиковые тона не резали глаза, а зеленые напольные растения приятно создавали атмосферу уюта и комфорта. Правда, Эльза их не чувствовала. Она уже и не помнит, что это такое.

Девушки расположились около широкого окна во всю стену, начинался дождь. Практически сразу к столику подошел молодой человек в форме. Карточка на рубашке говорила «Шэрон». Его темные волосы отливали синевой, а глаза блестели так ярко, что казалось, он ненастоящий. Будто фарфоровая кукла, улыбку которой можно легким касанием сломать.

– Добро пожаловать в «Красное перо ворона», – его голос был низким и приятным, будто нож разрезает подтаявшее масло, – Позовите меня, когда будете готовы сделать заказ, – он положил перед девушками оливкового цвета сложенные «каталоги», как здесь принято это называть.

– Извините, Шэрон, а почему кафе так называется? – Элия указала на меню. – Каталоги здесь оливкового цвета, стены персиковые, а название вообще говорит о других цветах.

– Это очень давняя история, которая произошла с первым директором этого места, – он завел руки за спину, как требовал этикет «Красного ворона», – У директор родилась слабая дочь. Врачи сказали, что долго она не продержится. И чтобы спасти свою ее, женщина была готова на все. Очень долго молилась за здоровье ребенка, способная отдать все, что у нее есть. И однажды ее мольбы были услышаны. На оконной раме палаты сидел алый ворон. Женщина даже сначала не поверила, что это правда – вороны черного цвета. Он очень долго смотрел ей в глаза, будто пытаясь о чем-то сказать. Затем взлетел и направился в сторону засохшего дерева на вершине холма. Директор побежала за ним, надеясь, что это знак, милосердие, посланное свыше. Добежав до засохшего персикового дерева, она увидела прекрасную деву, на плече которой сидел алый ворон. Она оживила персиковое дерево, которое много лет умирало в одиночестве, и дала женщине цветок лотоса, сказав, что он сможет вылечить ее дочь. Небесная дева была даром, на который так надеялось измученное сердце, – Шэрон указал на стены, – Персики – напоминание о чуде, которое может случиться, – его палец спустился к меню. – Оливки – цвет платья спасительницы, а алый ворон – символ спасения.

– Хорошая история для посетителей, – отозвалась Эльза, рассматривая напитки в списке меню.

– Это не просто придуманная история, мисс. Мы все очень чтим благодетельницу, что спасла ребенка директора.

– Слишком складно для правдивой истории, – она протянула меню в сторону Шэрона. – Если хотите завлечь посетителей, придумайте что-то получше. Мне робусту и «Нежность».

Их взгляды встретились, и Шэрон забрал каталог. Он смотрел на Эльзу и не мог понять, что не так. Он встречал достаточно людей в этом кафе, которые зашли по тем или иным причинам. По выбору кофе можно определить некоторые вещи об этом человеке. Те, кто приходят из интереса к названию, обычно нежные люди в той или иной степени. Они заказывают раф, мокко или марочино. «Охотники за неприятностями», как называет их Шэрон, идут сюда в поисках чего-то нового и необычного, в основном за фирменными напитками – «Под зеленым светом» или «Персиковое дерево». Работящие люди ограничиваются простотой и изящностью – капучино или латте – по усмотрению. Но он впервые видит человека, который заказывает робусту, самый горький кофе, с десертом под названием «Нежность». Откуда этот контраст?

– О, эм… А мне холодное «северное сияние» и шоколадные макаруны, – Шэрон забрал меню и ушел, оставив девушек одних. – Почему ты так ему сказала? Мне эта история понравилась.

– Я так сказала потому, что это было правдой. Такие истории радуют тех, кто радуется всему подряд, – она посмотрела на асфальт, который уже стал темным от проливного дождя.

– Это плохо, что я радуюсь всему подряд? – в Эльзе что-то щелкнуло.

– Нет, это вовсе не плохо, это очень хорошо, просто нужно набирать клиентов разной масти. Вот, что я хотела сказать, – она знает, что самые радостные люди на деле страдают больше, чем можно предположить. Но когда Эльза отзывалась об истории названия, она вовсе об этом не думала. Ей не хотелось задевать Элию. Ложь во благо – верное ли это решение?

– Ладно. Эм… Как дела у твоей мамы? Вы вроде вместе с ней живете, – ну, конечно. Без этого никуда.

– Нормально. Вот встретила недавно хорошего парня, он ей нравится.

– Это хорошо, что твоя мама в таком возрасте смогла найти человека.

– Ага.

– А тебе никто из университета не нравится?

– Нет.

– И ты никогда об этом не думала?

– Нет, – «и как тут думать, когда дома такое происходит?».

Эльзе не нравилось проводить время с людьми. Она знала, чего от них ожидать, а это со временем наскучило. Люди стали чем-то обычным, что просто есть. А ей хотелось ощутить что-то новое, что-то другое. Но почему-то к Элии чувства скуки нет. Когда она находится рядом, Эльза будто забывает о своем безумном настоящем. Как будто есть незримая связь. По какой-то причине, Эльза чувствует в Элии старинного друга. Были бы другие обстоятельства, и Эльза выросла другим человеком, она бы могла долго и непринужденно беседовать здесь. Она знает, что девушка чувствует неловкость и зажатость из-за ее поведения. Но такая Эльза сейчас, и это нельзя исправить.

– Ты сейчас занимаешься чем-нибудь? Ну, может начала рисовать, как планировала?

– Нет, – есть вещи, которые должны оставаться в тайне ради тебя самого. Чтобы ты чувствовал, что ты можешь быть где-то самим собой, о котором люди не знают. – Иногда могу прогуляться по парку. Но на этом все.

– И часто у тебя возникает такое желание?

– Не часто, но чаще всего я гуляю во время заката, когда уже не так жарко от солнца.

– Я вернулся, – к столику подошел Шэрон с круглым подносом в руках, – Робуста и «Нежность», – он положил заказ напротив Эльзы. – И холодное «северное сияние» и макаруны. Приятного аппетита, – после этой фразы он снова ушел.

Элия начала пить холодный кофе, а Эльза только пригубила свой напиток. Им было нечего сказать друг другу, но при этом обе хотели оставаться здесь и дальше. Элия – чтобы не возвращаться в пустой дом, а Эльза – чтобы не возвращаться к жестокой матери.

На языке прилипла неприятная горечь после робусты. Это было тем, за что Эльзя и любила этот напиток. Только пробуя робусту, горечь, которую она так ненавидит, Эльза может чувствовать себя живой. А сладкие десерты являются ей напоминанием, что после горького всегда следует сладкое. Но только рано или поздно после такого количества горечи, ты уже не ощущаешь сладость вкуса.

Эльза достала салфетку из-под тарелки с десертом, и оттуда выпала сложенная бумажка. Элия смотрела, как она разворачивает и читает таинственное послание.

– Что там?

«Я бы хотел встретиться с тобой не во время рабочего дня.

Ты не против?»

– На, посмотри, – она протянула записку девушке.

Это не вызвало у Эльзы каких-то новых эмоций. Записки – это по-детски. Если он, правда, хочет встретиться, то набрался бы смелости и сказал это в лицо. В этот момент перед ними снова появился их официант.

– Давать другим людям записки не положено, не считаете? – он мягко усмехнулся, будто пытался заигрывать, хотя у него в мыслях этого не было.

– Это же моя записка. Что хочу, то и делаю, – она отвернулась. В голове звучала только одна фраза – «скучно».

– Так, что вы скажете? Согласитесь ли вы со мной встретиться?

– Нет, – в этот момент светловолосый официант подошел к парню и что-то прошептал тому на ухо.

– Тогда простите, что потревожил вас, – парни отошли от столика, начав что-то обсуждать.

– Эй, Эльза, ты чего? – взъерошилась Элия. – Этот парень пытался с тобой познакомиться, а ты сказала «нет»?

– Да, именно так и сказала. Мне не нужно все это, да и парень не выглядит надежно.

– Почему? Мне кажется, он просто лапочка.

– Вот именно. Обычно за маской «лапочки» скрывается все, что угодно.

– Но есть и те, у которых нет этой маски, это они сами.

– Да, но их катастрофически мало. А я рисковать не собираюсь.

– Да, наверное, ты права…

Они сидели в том кафе еще около двадцати минут, ковыряясь в тарелках и растягивая свои напитки. Никто не хотел идти домой, чувствуя, что этот выход из дома являлся свежим глотком воздуха. Под конец кофе уже стало до противности холодным, но обе это терпели. Холодные чашки – это жестокое напоминание о том, как может казаться, будто ничего не изменится. Но, на самом деле, изменилось все.

– Мне в эту сторону, – сказала Эльза, когда они дошли до перекрестка.

– А мне в ту, – Элия показала в сторону университета.

– Разве ты не живешь в другой стороне?

– Да, но сейчас у меня есть еще некоторые дела, поэтому я пойду домой позже.

– Понятно, – Эльза направилась в сторону дома. – До встречи.

– Ага.

Элия посмотрела на время электронных часов, висящих над перекрестком. 18:52. До закрытия того кафе оставалось чуть меньше десяти минут, нужно поторопиться. По какой-то неизвестной причине, Элия чувствовала тоже, что и Эльза: ощущала в ней каждой клеточкой старинного друга. Возможно, из-за этого она и отправляется обратно в кафе, в надежде сделать для нее хоть что-то. Когда Элия вошла в кафе, посетителей не было и официанты переоделись в свою одежду.

– Извините, но мы уже закрыты, – к ней подошел парень, который увел темноволосого парня во время разговора.

– Да, я понимаю, но я не посетитель. Эм, вы не могли бы позвать Шэрона?

– Шэрона? – он переспросил, будто не поверив услышанному, – Шэрон!

– Да? – послышался голос из комнаты отдыха.

– К тебе девушка пришла, поговорить хочет, – в этот момент парень выглянул из-за двери.

– Подождите секундочку, – он снова исчез и вышел уже с рюкзаком на спине, – Я убрал склад, как ты и просил, – он кинул светловолосому парню ключи, а потом повернулся к Элии. – Давайте выйдем. Вы хотели со мной поговорить?

– Эм, да, – они вышли из кафе и встали недалеко от него, – Я сидела вместе с девушкой, с которой вы хотели познакомиться.

– Я помню, читательница чужих записок, – он мягко улыбнулся, и Элия снова почувствовала вину.

– Извините, я не хотела, чтобы это вас задело.

– Со мной все в порядке, поэтому можете не переживать.

– Я по поводу этой девушки, – она замялась. – Я понимаю, это немного неправильно, но я бы очень хотела, чтобы вы познакомились с Эльзой.

– В смысле?

– Она не тот человек, который открывается каждому, нужно очень долго и упорно пытаться, но я обещаю, что это не будет проделано зря, – Шэрон что-то увидел в глазах девушки, чего не смог разобрать. Это было что-то мягкое и теплое по отношению к Эльзе, потому он не смог сказать, что заинтересован ею не в романтическом плане.

– Хорошо, и что вы предлагаете?

– Я дам вам ее телефон, но скорее всего она вас заблокирует, если вы просто ей позвоните. В следующий раз вы сможете встретиться с ней в ботаническом саду через три дня ближе к закату. Потом вам нужно будет самостоятельно приложить усилия, чтобы с не видеться. Но я очень хочу, чтобы вы нашли с ней общий язык.

– Я понимаю, – он записал номер в телефонную книгу и вернул телефон Элии. – Как, говорите, ее зовут?

– Эльза.

– Эльза, – повторил он, словно пробуя имя на вкус, – Я попытаюсь оправдать ваши ожидания.

– Вернулась? – послышался недовольный голос из квартиры, когда Эльза открыла дверь. Она глубоко вздохнула, понимая, что сейчас нужно собрать все силы в кулак, – Идем, – Линетт выжидающе смотрела на дочь, и Эльза пошла на кухню. Когда мать в таком состоянии, заставлять ждать ее нельзя, – Что это такое? – она показала на кружку, оставленную Эльзой перед уходом.

– Кружка, – ответила она, чувствуя, как подступает ком к горлу.

– Кружка? Почему ты такая неблагодарная? – Линетт бросила ее в Эльзу, заостряя внимание на последнем слове, – Я торчу на работе, чтобы ты могла поесть, а ты вообще не ценишь этого, – Эльза молчала – это было одним из тех правил выживания рядом с Линетт. Если ты будешь отвечать, то разговор затянется куда дольше, чем несколько криков и пару ударов. – Ты хоть понимаешь, что обеспечивать тебя очень тяжело? Ты вот нашла работу? Я еще раз спрашиваю, ты нашла работу?

– Нет.

– А почему? Хочешь всю жизнь на моей шее сидеть? Так нравится тратить мои деньги? И че ты молчишь? Отвечай!

– Нет.

– Что нет? Ну что нет, когда да? Только и делаешь, что ешь, срешь, есшь, срешь. Когда будешь долги мне отдавать, а? Я двадцать лет тебя воспитываю, а ты мне в ответ – ничего!

– …

– И долго ты будешь молчать? Поднимай кружку, – Эльза подняла кружку с пола и подошла к раковине. – Че стоишь? Мой давай!

И Эльза мыла ее. Единственное, из-за чего Линетт смогла взбеситься. Если бы жестоким человеком Линетт делал алкоголь, то тогда можно было бы просто от него избавиться. Но от чего можно избавиться, если жестокое обращение у человека в крови?

Эльза вымыла кружку и поставила ко всем остальным. Затем повернулась к матери с опущенной головой. Линет долго сверлила ее взглядом, как будто стала одной из недвижимых статуй. Это напрягало даже больше, чем ее крики.

– И долго ты тут стоять будешь? Иди в комнату, чтобы я тебя не видела, – Эльза начала идти. Не слишком медленно, и не слишком быстро. Иначе Линетт снова будет недовольна.

Девушка вошла в комнату, закрыла дверь и легла в кровать. Она прижала к груди подушку. Лежа на боку, Эльза пыталась успокоить ноющее сердце, но, не справившись, заплакала.