Читать книгу Анютины глазки - @snabzhenia - Страница 8

Во сне услышала приглушенный хлопок и вздрогнула, но потом подумала, что это мальчишки с петардами во дворе. Они постоянно баловались под окнами перед тем, как отправиться в школу, и действовали на нервы. Бывало так, что кидали прямо под ноги и от души смеялись, выкрикивая унизительные фразы вроде «танцуй, обезьянка, танцуй». Меня всегда раздражали такие тупые способы привлечь внимание девочки, но, видимо, у мальчиков мозг работает по-другому.

Затем послышался фальшиво-женский писклявый голос:

– Дети, подъем, пора одеваться и завтракать.

Что-то увесистое прогнуло край матраса, и мое тело ушло по наклонной, упершись во что-то твердое. Я слегка приоткрыла глаза и увидела темнокожего парня с ослепительной улыбкой. Только сейчас я обратила внимание на золотые клыки, которые отражали лучи восходящего солнца, и пару шрамов на густой брови Ройса. Его глаза сверкали жизнерадостностью, и только это разбавляло брутальное аккуратно-выбритое щетинистое лицо ребяческим озорством. Тот самый момент, когда перед тобой взрослый, самостоятельный и мужественный молодой человек, лет тридцати от силы, а внутри сидит дитя, желающее нашкодить, пока никто не видит. Наверное, он не знает, что это такое… Чувствовать крепкий аромат настоящей семьи – вдыхать полной грудью и упиваться им всю жизнь. Кто-то вообще задыхается от избытка такого чувства, но это уже была бы другая история.

– Ты чего так смотришь, блонди? Спишь с открытыми глазами?

Я поморгала и потерла слипшиеся ресницы, провела ладонью по щеке и размазала слизь.

– Такие сладкие сны снились, что аж слюни пустила? Наверное, в них был я.

– Мне ничего не снилось, – я толкнула коленом спину молодого человека, желая встать, и поправила задравшуюся футболку, чтобы пойти в ванную комнату. Не тут-то было. Пока я валялась, парни уже успели сформировать очередь, а Терри занял самый первый.

Вдруг на весь номер послышалось: «Утро доброе бывает, если солнце согревает; проверяй свое запястье, продолжай светиться счастьем».

– Это будильник такой? – ухмыльнулся Бра.

– Правильно, зачем нужен будильник, когда есть ранний петух, который пришел на пять минут раньше положенного и не дал поспать? – проворчала я, как бабка, расчесывая пальцами волосы, отчего те противно электризовались.

– Вот сейчас обидно было. Вообще-то я не петух, а жаворонок. Но так и быть, я помогу достать тебе твой чемодан, несмотря на оскорбления, потому что не могу больше смотреть на твои безуспешные прыжки. Зачем ты его вообще убрала, если у тебя там вещи? Вот, видишь, есть специальные раздвижные ящички под всякую мелочевку.

– Эй, зеленый, тебе долго еще? Ты вообще-то не один, – постучал в дверь Брайан так, что та чуть не вылетела с петель.

– А как другие справляются? Их же больше? – начала я.

– У других целые вестибюли. Есть разделение комнат на мальчиков и девочек. По нескольку душевых и туалетных комнат. Вас шестьдесят один.

– Я думала, что нас шестьдесят.

– Я тоже так думал, но «Шрек»[8] – дополнительный экземпляр, который, оказывается, подвинул твоего брата.

Выяснилось, что у «китов» и «лис» было по десять человек; у «кроликов» – восемнадцать; у «коршунов» – двенадцать, а у «журавлей» – семь. Пока я разбирала мыльно-рыльные принадлежности и искала нетронутые чистые трусы и бра, зеленоволосый успел прихорошиться и отправиться туда, куда глаза глядят.

– А так можно было? – выпучил глаза Барри.

– Нет, но он гуляет сам по себе, – пожал плечами Ройс.

Наконец, очередь дошла до меня, и я насладилась обществом душа. Хотела по привычке попеть, но вспомнила, что нахожусь не дома, и гораздо быстрее, чем обычно, закончила водные процедуры. Все собрались и отправились на завтрак, сохраняя невыносимое молчание:

– Ройс, а где ты живешь?

– Вестибюль кураторов находится в другом крыле, но вам туда нельзя.

– Я не про это. Откуда ты родом?

Барри и Брайан тоже внимательно посмотрели на Ройса.

– Я живу тут, но не помню, откуда родом. Меня сюда привезли, когда я был маленьким, и единственное, что осталось у меня от родителей, – это шрамы и ссадины, – с него сошла привычная нам улыбка, но осталось некое дергающееся подобие. Он достал что-то из кармана и проглотил.

Я хотела бы вернуться назад и не начинать эту тему. Уж лучше бы шли и весело молчали.

– Но ничего, здесь моя семья и новые друзья, которые каждый год приезжают и не дают скучать, – он снова расслабился, и я почувствовала облегчение вместе с небольшим уколом ревности.

Всегда было так, что если я дружу, то отдаю человеку всю себя; жду того же в ответ и не понимаю, как может друзей быть много. Это как пытаться пить воду из разных чашек: на кого-то сил просто не хватит, а где-то и вовсе окажется спирт, который сожжет твое нутро. После такого станешь проверять каждый напиток на наличие подставы, даже если ее там никогда и не было.

Мы сели за освещенный солнцем стол с темной скатертью, в середине которой красовался золотисто-черный герб нашего клана. Я обнаружила такой же на шевронах правого рукава каждого из нас. Геометрический узор, который я видела в бассейне, точно, только поверх него нанесена важная морда с большим блестящим носом нашего четверолапого символа. Сам герб был круглой формы, и казалось, что шерсть волка освещается солнцем, состоящим из бесконечных цветков. Мной овладела гордость, и я с удовольствием начала уплетать яичницу из золотистой посуды, запивая привычным несладким чаем. Только потом заметила рядом Терри, который уже урчал от еды. Ройс оставил нас и подсел к другим кураторам, но не сразу. Сначала он подошел к Фоксу и провел удушающий захват, пожал руки Адама и Бориса и чмокнул в щечки Кэтрин и Мун.

– Джина, ты что, запала? – поймал мой взгляд Бра и растянул губы.

– Нет, ты что, – загудела я как паровоз.

– Да тут ничего такого нет, мы сохраним твою тайну, обещаю. Ну, за этого – зеленого – я не ручаюсь.

Терри злобно покосился, но не прервал свою трапезу.

– Да я просто думаю. Помните сказку, что он рассказывал? Там пьяные были. А у Бориса жена погибла, и он рассказал мне про разбитое сердце. Есть подозрение, что каждый из кураторов столкнулся с чем-то пугающим и запомнил или сочинил ту историю, которая напоминала им себя. Ссадины и нервное расстройство Ройса не просто так взялись, я думаю.

– Хочешь сказать, что в душе у них сидит девушка Анна и рвется на свободу? Глубоко, Фрейд. Хотя проскальзывает в Ройсе что-то женоподобное иногда, – Бра накрутил на вилку белок, нанизал сверху хлеб и впитал в него растекшийся желток.

– Интересно, они все живут здесь? – продолжила я, довольная тем, как легко получилось сменить тему.

– Интересно, а я долго буду слушать бред сивой кобылы? – не глядя фыркнул Терри.

– А Васька слушает, да ест… – подловил Брайан.

– А почему он всегда молчит? – и зеленоволосый указал на Барри, который сидел и никого не трогал.

– Твое счастье, что я мало говорю, разве нет? – Бар положил столовые приборы, дожевывая завтрак, и с вызовом поднял черные идеально ровные брови. Интересно, он их выщипывает или они от природы такие? Повезло ему и с длинными пышными ресницами. Вообще в животном мире принято, что самцы яркие, красивые и певучие, самые танцующие и способные – они должны привлекать внимание самок и бороться за них. Если посмотреть на представительниц женского пола, то можно заметить тусклые, серые и ни на что не годные тушки, которые только на деторождение и предназначены. Не все представительницы, но все же. Что же люди? Все чаще встречаю парней, наделенных красотой от природы. А нам краситься, обмазываться всякими кремами, тщательно ухаживать, наносить масочки, и, как ни крути, все равно останешься с гусиной кожей и секущимися кончиками в тени шикарных хвостов прекрасного пола – мужчин.

Парни продолжали дискуссию:

– Ему просто надо вымещать зло и привлекать к себе внимание, потому что его родители не дали ему то количество любви и заботы, которое необходимо обычному ребенку, поскольку занимались только собой и своими деньгами, – предположил Брайан и получил кулаком в нос. Я в ужасе закрыла рот руками.

Бра был не из тех, кто просто проглотит публичное унижение, поэтому сплюнул и ответил Терри комбинациями из хуков и апперкотом, отправив зачинщика в нокдаун.

Ройс не успел подбежать и, закатив глаза, тихо простонал. Под аплодисменты других кланов громкоговоритель направил всех троих в медпункт.

– Так, блонди, Барри, у вас есть, – он поглядел на свои часы, – до фига свободного времени до обеда, поэтому займитесь чем-нибудь, пожалуйста, и будьте паиньками. – Он взвалил на себя обмякшее тело и побрел, замаравшись алой жидкостью из носа и с плоских губ «Гринча». Странно, что кровь у него не зеленая.

– Хорошо, – синхронно прозвучали голоса в сторону удаляющейся мускулистой спины.

Мы молча закончили трапезничать и вышли из столовой под звон уносящейся в мойку посуды. Очень захотелось разрядить обстановку:

– Чем займемся?

– Мы? – он даже не посмотрел на меня.

– Ну, не будем же поодиночке шлындать? Так веселее, и время быстрее пройдет.

– Тогда чем МЫ займемся? – продолжал смотреть вдаль Бар, убирая руки в карманы.

– Погуляем?

– Давай.

Пока проходили через шлюзы, меня несколько раз чуть не сплющило.

– Да не бойся, у них датчик есть. Когда имеется преграда, то они открываются обратно, – и он продемонстрировал, – видишь?

– Вижу.

Мы пришли в главный вестибюль и решили рассмотреть витражи на стеклянной крыше. Из-за рисунков солнце слегка освещало помещение, но не грело; свет мягко рассеивался: падал на черничные глаза товарища, которые были готовы отправиться в полет, и на блестящие острые черты лица. Это не от хайлайтера.

– Смотри, вон девушка срывает цветы, – указал пальцем Барри.

– Ага, а вон там какое-то пузатое лохматое зеленое существо. Похоже, кстати, на нашего «Гринча», отвернулось и писает в озеро. Еще и смеется над нами.

Сначала на лице компаньона не читалось ничего, но потом обычное poker face[9] порозовело и издало икающий, непрекращающийся смех. Другие ребята шли мимо нас и смотрели, как на умственно отсталых. Я же заливалась не из-за персонажа, а из-за того, как Барри безуспешно пытался подавить свои порывы. Через пять минут сопротивлений он пришел почти в обычное для себя состояние, которое меня совсем не радовало.

– У тебя заразительный смех, – улыбнулась я.

Он прочистил горло от хрипоты и помотал головой:

– Забудь. Пойдем.

– Почему ты не бываешь самим собой?

– Я всегда такой.

– Могу поспорить, что это твоя маска для окружающих.

– Мне плевать на мнение окружающих.

– Это не так.

– Ну да, ты же лучше меня знаешь, чем я себя.

– Себя ты можешь обманывать, сколько хочешь, а меня не проведешь.

– Окей, а тебе нравится куратор, но ты обманываешь всех и себя.

Я с глубочайшим удивлением посмотрела на него, но он продолжал идти, не удостоив меня взглядом.

– Вообще-то нет. Это совсем другое. Да, он симпатичный, но это же не значит, что я буду мутить с ним. Тут большая часть лагеря симпатичные: и девушки, и мужчины. Брайан, ты, мой брат и даже Терри местами. Понимаешь, к чему я?

– Ага.

И я поняла, что объясняю напрасно:

– Давай выйдем на улицу, а то душновато.

– Давай.

Дышалось тяжело. Вид был гораздо лучше, чем когда мы только приехали, но прохлада осталась. Я разглядела клумбы однотипных цветов и интересно выложенные камни на тропинке, которые безразлично поливали садовники. По всей площади лагеря был сосредоточен патруль, а-ля «какаду». Когда дошли до заднего двора, то обнаружили огромную оранжерею, откуда доносились голоса певчих птиц. Сколько же денег на это ушло?

– Не хочешь зайти туда? – указал Барри на крытый сад.

– Пойдем, – пожала плечами я.

Мы встали перед громадными воротами, и Бар прислонил браслет к сканирующему устройству, но ничего не произошло. Он повторил, но свет загорелся красным.

– А может, нам туда нельзя? – шепотом спросила я.

– Обратно? – он слегка пнул железяку.

– Ага.

Я поймала долю разочарования и неудовлетворенного любопытства.

– Интересно, что нас ждет дальше?

– Угу. И такое чувство, будто я здесь уже давно, – ответил Бар.

Мы вернулись в главное здание, где не происходило ровным счетом ничего. Стало подозрительно неуютно.