Читать книгу То, чего не избежать - Снежана Руслановна Аникина - Страница 2

Прохладная и дождливая середина октября… Нельзя сказать, что вокруг была серость, мрак из-за плохой погоды и темных и пастельных цветов зданий Петербурга. Как никак, деревья с до сих пор зелеными, красно-оранжевыми, как огонь, и желтыми, как частички ушедшего летнего солнца, листьями в парках, возле памятников и еще кое-где оживляли город, создавали атмосферу легкой игривости, а возможно и то, что кому-то это придавало немного бодрости и встряски.

На Площади Искусств за этой осенней красотой наблюдал высокий, стройный и симпатичный двадцатилетний дворянин Дьяков Николай Викторович. У него были темные, густые и гладкие волосы до плеч, глаза такого же цвета, а кожа бледная. Его взгляд сперва мог показаться полуживым, полумертвым, но после появляется осознание, что это глубокая внимательность, задумчивость. Он находился в парке без зонта, несмотря на несколькочасовой слабый дождь.

«Такие яркие и красочные… Так заметны и соблазнительны даже ночью. Я бы не удивился, если бы они умели светиться в темноте», – трепетно рассуждал Дьяков.

Но тут его мысли прервал внезапно появившийся над ним черный зонт, из-за которого капли перестали стучать по всему телу молодого человека. Не резко повернувшись, он увидел своего ровесника и друга Басова Альберта Олеговича. Такой же красавец, как и Николай, но, если можно так выразиться, с иной стороны: у него был вполне здоровый цвет лица, короткие русые волосы, светло-голубые, как небо, глаза, вовсю сверкала добродушная улыбка.

– Что за удивление на твоем лице? И не боишься заболеть?

Края губ Николая чуть дернулись; молодой человек помотал головой в знак отрицания.

– Нет. Это все ерунда. Я больше волновался бы за книгу или тетради, если бы я что-то из этого взял с собой, позабыв о зонте.

Тот чуть свел брови.

– По-моему, ты немного не о том заботишься. Но это дружеская критика, я сказал это не с целью обидеть. Я знаю, как ты трепетно относишься к своим источникам просвещения, к своим творениям.

– Друг мой, ты имеешь полное право на адекватную критику во благо мне или родным. Ее не имеют незнакомцы, ибо, посуди сам, кому какое дело до чужих, когда у каждого есть свои, чтобы делать для них добрые, благородные дела, давать советы?

– Свои…

– То есть родные, а также близкие друзья, которые причем настолько близкие, чтобы ты считал их чуть ли не своими родственниками.

– Брат… – Альберт игриво и шутливо пальцем вытер несуществующую слезу и шмыгнул от уже настоящего умиления.

– Я не раз говорил тебе о том, что безумно ценю нашу с тобой многолетнюю крепкую связь, такую же, как и между членами моей семьи. Для тебя мое откровение уже давно не должно быть новостью.

– Не новость, но каждый раз эти горячие и приятные слова трогают мое сердечко, – ответил Басов, не убирая веселость и свет в его улыбке и движениях. На это Дьяков мило улыбнулся.

Друзья двинулись с места и начали выходить из Площади Искусств. Альберт продолжал защищать их обоих от дождя, который, кажется, стал на капельку сильнее, а Николай разок (но не первый раз за день) обвел взглядом сквер, а затем уже переключился на друга и Михайловскую улицу.

– А ты погулять вышел, как и я?

– Нет, Коля, – начал Альберт уже чуть спокойнее, – я заходил к Зарищенко: два дня назад он попросил одолжить пару книг по античной культуре для общего развития, а так как я все университетские дела сделал и пока ничего не должен, тут же направился к нему.

Дьяков слушал данную историю с видимым удовольствием.

– Не уточнял, что именно хотел бы изучить?

– Насколько помню, он желал прочитать все, что его заинтересует. Еще упоминал про Платона. Он рассказывал, как в гостях у какого-то важного генерала (фамилию не запомнил) во время одной из бесед кто-то вкратце упомянул о видах души, что философ выделил. Вот эти слова и завладели его вниманием, а после помчался ко мне, уверенно думая, что у меня есть необходимая литература; и не ошибся, – ближе к концу Басов начал посмеиваться над забавной, по его, возможно, мнению, историей.

– А человек молодец, не плох. А вот моя семья в последнее время уже достаточно сильно обеспокоена тем, что каждый день ухожу с головой в свои работы и книги.

– Да, я заметил их волнение, когда к вам пару дней назад заходил. Правда, они молчали при мне об этой страшной причине, но я сам догадался. Боятся без будущих наследников остаться! – по-доброму ухмыльнулся Альберт.

– Не хотят, чтобы я из-за этой одержимости совсем потерял голову и связь с реальным миром и позабыл их имена и о том, что есть в моей жизни, – с сухостью в голосе, без какого-либо зла или доброго юмора произнес Дьяков. – Но этого не будет. Я всегда буду их помнить и любить. Да и я могу иногда себя контролировать и вовремя остановиться.

– Может, ты просто обратного в себе не замечаешь?

– Брось!.. – уже серьезнее отрезал Николай, надеясь на скорый конец данной темы.

Когда оба повернули налево и продолжили путь уже по Невскому проспекту, к ним подошла компания из трех дам. Все они были накрашены, кокетливы, в темных платьицах и с зонтами таких же цветов. Видимо, они сильно обрадовались внезапной встрече со знакомыми лицами.

– Добрый вечер, Николай Викторович, Альберт Олегович! – полупесней прикрикнула девушка в бордовом.

– О, приветствую вас, дамы! – ответил Басов взаимностью, вдобавок красиво поклонившись. – Как жизнь молодая?

– Все чудесно. Прохлада и свежесть во время дождя так поднимают настроение! – произнесла звонче своей подруги девушка в сером.

– Николай Викторович, вымолвите хоть словечко, а то даже не поздоровались, – девушка в синем подошла к Дьякову как можно ближе и пристально начала смотреть в его глаза, а в ее голосе присутствовали чутка переигранные кокетство и обида.

– Прошу прощения, если обидел вас своим молчанием, – тихо, но решительно ответил Николай, отойдя от той, – просто я задумался. Такое частенько случается.

– А о чем? – не унималась дама, сверкая своими хитрыми глазками. – Поделитесь!

– Нам бы тоже хотелось узнать, не скрывайте, – подхватила девушка в бордовом.

Николай внутри стал напрягаться, или, лучше сказать, злиться на приставучую троицу, но на его лице даже брови не дернулись, и не было резких и маленьких движений от раздражения.

– Я не желаю оголять столь важные и дорогие для меня мысли. Тем более, как сказал Версилов Долгорукому в «Подростке»: «…молчать хорошо, безопасно и красиво».

Настала тишина, шумело лишь большое количество людей с разных сторон. Гордость дамы в синем была задета: во-первых, никогда до этого момента мужчины не отказывали ей в каких-либо небольших, по ее мнению, заслугах; во-вторых, хоть Дьяков и обратился к трем подругам, самая упрямая и приставучая девушка почувствовала, что большая доля «громкого» и «дерзкого» мужского отказа досталась именно ей. Появилось ощущение, будто дама вот-вот заплачет, но она держала себя изо всех сил, и этого не произошло.

– Прошу извинить меня, если мой тон показался вам грубым и острым, как нож, но я не буду извиняться за то, что мои желания не совпадают с вашими, – с хмурым лицом и твердостью в словах добавил Дьяков.

Девушка в синем сильнее сжала ручку зонта, глубоко вдохнула, выкинула фразу «Прощайте!» и быстрым шагом помчалась в ту сторону, куда до встречи с хорошим началом и плохим концом шла женская компания. Оставшиеся дамы слегка загрустили, однако потом одна в сером что-то прошептала другой на ушко, после чего ушла догонять подругу.

– Хотела бы вас спросить: не хотели бы вы завтра в пять часов пополудни прийти в мою квартиру, в которую я переехала три дня назад? Это будет, так сказать, вечер в честь моей начавшейся самостоятельной жизни.

– Я очень даже не против. Больно соскучился по такому веселью, – с широкой улыбкой ответил Басов.

– А я вместо этого предпочел бы заняться тем, что считаю своим предназначением. Интеллектуальная деятельность – лучшее занятие и развлечение, достойное драгоценного времени столь короткой жизни.

Теперь уже оставшаяся девушка начала раздражаться, аж брови свела.

– Фи, правильность, стремление к знаниям, постоянная работа головой порой бывают тошнотворными и занудными. Но иногда это, действительно, привлекает, спорить не стану.

С высокомерным видом и гордой походкой ушла и третья из компании.

– Вот за эту твою откровенность тебя некоторые боятся и презирают, – заметил тому Альберт.

– Ну и пусть.

Друзья тоже двинулись с места и продолжили гулять по главной улице Петербурга.

– Серьезно, будь поаккуратнее со словами и тоном. Помнишь, как на Масленице коллежский советник Мухин, услышав твое твердое сравнение тебя с ним, настолько почувствовал себя оскорбленным, так от злобы искривил свое лицо, которое горело ярче огня, что он чуть не убил тебя, взяв нож у мясника? Ох, повезло, что полиция была рядом, да и тот на дуэль не вызвал… – с некоторым волнением вспоминал Альберт. – А ведь он сам по себе человек пылкий, настоящий зверюга. Право, Коля, ты меня и всю свою семью скоро в могилу отправишь.

– Не желаю вас никуда отправлять. Альберт… Посуди: каковы люди, каков я… Не бывает жизнь лишь с хорошими моментами. Везде борьба, везде конфликты.

– Ах, милый мой друг, и как они все смеют в своих жалких головушках превращать твои плюсы в минусы? Так глупо…

– А ты?..

– А я не превращаю эти положительные качества в отрицательные. Дело в том, что я очень за тебя беспокоюсь, даю советы и пытаюсь предостеречь от возможных проблем. Не обвиняй, не подозревай меня в чем-то плохом, прошу.

– Знаю, знаю. И не собирался, – Николай немного улыбнулся другу в знак того, чтобы тот выдохнул с облегчением, что и подействовало в итоге.

– Превращают твои плюсы в минусы… лишь бы себя оправдать, а обвинить и начать презирать других, очень часто невинных, – с упоением закончил свою мысль Басов. – Кстати, давно не спрашивал: как продвигается твой рассказ?

Данный вопрос заставил Дьякова еще шире улыбнуться, даже со смущением. Наконец-то он услышал то, о чем был бы рад побеседовать.

– Какой-то прогресс да идёт. Дописываю завязку. Жду не дождусь, когда мой главный герой столкнется с мистическим существом. Вот только уже второй день, как ни сажусь писать, слова все не лезут в голову, а после не переносятся на бумагу. Честно скажу, это приводит к неслабому раздражению нервов. А после осознания того, что и буквы не напишу, читаю книгу в надежде сбора еще большего количества материала, появления вдохновения, новых идей для деталей, символики, сюжета и прочего.

– Ха… Тут все просто, друг: ты постоянно работаешь головой. Ты хоть когда-нибудь отдыхаешь?

– Разумеется, – как бы удивился вопросом Дьяков. – Когда сплю, – с юмором добавил он. Альберт сдержанно посмеялся, но после напрягся от мысли о том, не шутил ли он. Николай прочел в лице того это подозрение и ухмыльнулся.

– Конечно, я сплю и делаю перерывы, когда делаю умственную работу.

– Я к тому тогда говорил, что тебе не помешал бы и физический труд. Хотя бы элементарная зарядка.

– Тоже делаю временами.

– Я рад. Многое успеваешь, как всегда.

– Все просто: когда ты чего-то действительно хочешь, несмотря ни на что, ты это сделаешь и многое сможешь успеть. Об этой очевидности много говорят.

– Здорово, что ты все такой же, иначе я бы негодовал, задавая тебе такие вопросы, как: «А ты точно тот самый Николай Викторович?» или «Когда я упустил момент таких кардинальных перемен в тебе?»

Молодые люди уже оказались у Малой Садовой улицы, и в то же самое время слабые брызги с неба прекратились, из-за чего Басов свернул свой зонт.

– Благодарю за защиту от дождя, – добродушно и вежливо произнес Николай.

– Не за что. Я не хочу видеть потом тебя больным и страдающим. Тебя и так частенько одолевает недуг. Итак… я, пожалуй, зайду в это кафе (указал на заведение рядом с ними). Вроде недавно отведал кофей с яблочной слойкой, а уже нагулял волчий аппетит. А у вас дома вот-вот начнется вечер, гости сейчас приходят, если память не изменяет? Мне Елизавета Александровна рассказывала.

– Да. И мне необходимо там присутствовать. Надеюсь, я пробуду там недолго.

На этой прекрасной ноте юноши попрощались и двинулись туда, куда им нужно: один – в кафе, другой – домой, все так же по Невскому.