Читать книгу Путешествие внутри себя - София Агачер - Страница 7

Из исторической панорамы Пугачёвского бунта, куда меня погрузил Лукич, мне навстречу спешила высокая, статная женщина, с горящими глазами и пышной короной каштановых волос, как будто подёрнутых всполохами огня.

Солнечные зайчики играли в пятнашки на стеклянных витринах музея. Столбики пыли, выхваченные лучами, висели в воздухе. Чесались глаза, и чих вот-вот должен был прорваться наружу. Запах времён давал о себе знать.

– Доброе утро, меня зовут Анна Григорьевна, и я с радостью проведу для вас экскурсию, – привычно начала она. – Наш музей устроен как любой дом: он имеет фундамент, светлицу и крышу; или как человек, у которого есть тело, душа и разум; или как земля с её природой и рекой-дорогой, пронизывающей и объединяющей пространство и время. По берегам этой воображаемой реки вы видите окна-экспозиции: пристань, верфь, торговый ряд, старый город, кузню…

И мы, отворив скрипящую в петлях тяжёлую кованую дверь, отважно шагнули в прошлое…

– Какие огромные булавы? Древнее оружие? – спросила я, пытаясь вынырнуть из зачаровывающего голоса моего экскурсовода, зацепившись взглядом за висящие на стене полуметровые, чеканные, дюжие цилиндры с утолщениями на одном конце и крючьями на другом.

Анна Григорьевна заулыбалась с лукавым прищуром:

– На территории Речи Посполитой иноземным купцам запрещалось иметь оружие, но места здесь были лесные и глухие, да и граница рядом, поэтому лихие людишки пошаливали частенько. Вот купцы и возили с собой безмены – приспособления для взвешивания и отпуска товаров, хотя в случае необходимости их могли использовать для защиты и как оружие. Так что это выставка стародавних безменов.

Я обратила внимание на диковинный рисунок из ветхой книги, помещённый за толстым стеклом витрины.

– Что это? – воскликнула я.

– Это уникальный экспонат, – явно обрадовалась моему интересу экскурсовод, – копия страницы из очень древней староверческой книги, где изображён Сын Божий без бороды, с крыльями за спиной и звездой Бога Саваофа на голове, ведь имя Божие Саваоф приложимо ко всем лицам Святой Троицы. На этой старинной иконе Иисус Христос представлен прежде всего как всемогущий владыка всех сил неба, земли, «воинства небесного», звёзд и других космических явлений. Посмотрите дальше, – провела рукой Анна Григорьевна вдоль музейной витрины, – видите, сколько здесь икон небесных покровителей воинов, написанных огненной киноварью, ведь защита веры и родной земли является жизненной и духовной основой людей старой веры. Архангел Михаил веками «сходил» с маленьких дедовских икон, вселяя в поколения мальчиков дух и веру, так необходимые в бою ради жизни на земле. Скольких воинов он вынес с поля битвы на своём коне с золотыми подковами, скольких уберёг своим щитом и скольких врагов покарал. Поелику основное число порубежных казаков придерживалось древнего благочестия, перемена веры, отказ от традиций предков означали для них неминуемую смерть в бою. Я сама родом из исконной казацкой семьи, мой прапрадед привёз себе жену из турецкого похода. Говорят, у меня от неё такие карие глаза. И была она второй женой при живой первой. Так что был мой предок многожёнцем, как и многие другие казаки до него. Старая вера дозволяла иметь несколько жён. И не всегда молодые венчались в церкви. Выведет казак на сход девку и назовёт её своей женой – этого было достаточно, чтобы прожить жизнь вдвоём в любви и согласии.

– Извините, Анна Григорьевна, но откуда здесь, в Ветке, казаки? – уже абсолютно потеряв нить повествования, удивилась я.

– Разве Игнатий Лукич не рассказал вам свою любимую историю о Стародубском казачьем полке, стоявшем на границе с Речью Посполитой? Казацкие таборы-деревни, состоящие из отдельных хуторов, до сих пор есть на ветковщине. Там сохранились не только дедовы рушники, книги, иконы, но и обычаи. Наша музейная смотрительница, Марфа Евграфьевна, родом из такой казацкой деревни, она вам лучше расскажет об обычаях, а то и песенки споёт. Марфа Евграфьевна, подойдите к нам, пожалуйста, поведайте нашей гостье о своей родной деревне и обычае «Вождение стрелы», – обратилась Анна Григорьевна к высокой, сухопарой пожилой женщине, одетой в длинную тёмную юбку и белую, вышитую красными ромбами рубаху.

– Здравствуйте! – шаг у Марфы Евграфьевны оказался упругий, скорый, совсем как у молодой. – Отчего же не поговорить с хорошими людьми. Родом я из Казацких Болсунов, деревня наша когда-то большая была, да и сейчас не бедствует. Землю возделываем, детей воспитываем, скот растим и рушники ткём на кроснах изо льна: из белой нитки и красной. Шестеро сыновей у меня, все воевали и живые вернулись домой. Нынче, овдовев, живу у младшенького, внучков помогаю поднять, а здесь работаю как живой экспонат, Анна Григорьевна уговорила. Приезжайте к нам на Вознесение, поучаствуете в старинном обряде «Вождение стрелы». Сами всё увидите, своими глазами, да от железа сбережётеся.

– Как это – от железа? Что мне плохого железо может сделать? – удивилась я.

– Нет у тебя сыновей, гостья, нет!.. Не знало твоё сердце боли за детей, когда они под железом смертоносным на поле боя погибают. Я казачка потомственная. Когда мальчик казак рождался, то дед его лет с четырёх обучал воинской науке: как по лесу ходить незамеченным, как выжить без еды и воды в холоде. Жеребёнка новорожденного пацану давали, так они и росли с детства вдвоём, не разлей вода. Хлеб один делили, спали и дышали вместе. Боевой конь и хозяин – это одно существо. Когда же девочка рождалась, то её бабушка учила науке, как быть женой воина-казака. Какие травы целебные собирать, чтобы мужнины раны от шашки лечить. Какой пояс ткать суженому в дорогу, чтобы от лихих людей, обмана, зависти сберечь и путь обратно домой открыть. Учили, как стрелу летящую, смертоносную от любимого в бою отвести. Вот поэтому обряд и называется «Вождение стрелы»…

…На сороковой день после Пасхи все женщины нашей деревни наряжаются в свои праздничные, специально вышитые для этого обряда одежды с красными поясами и берут с собой что-нибудь железное. Если сын в армии или муж, то находят железо, что тот в руках держал: нож или косу. Идут женщины по деревенской улице, взявшись за руки, и песни поют о летящий стреле, что убила сына, и очень горько и безудержно плачут. Выманивают они горем своим и плачем небесную борону, или молнию-стрелу, в небо, а потом выводят её за деревню в поле. За околицей начинают хороводы водить, в центр кругов садят детей, поют и рыдают до тех пор, пока не достучатся до небес и небесные покровители им не ответят – молния блеснёт и дождь заплачет. После первых сполохов и капель, больших и тяжёлых, начинают женщины смеяться и ребятню вверх подбрасывать, чтобы росли они сильными и здоровыми, а стрелы проходили мимо их сердец. Потом молодые мужчины и женщины обнимаются и катаются по полю, чтобы детки крепкие и счастливые рождались. И только после этого женщины, принёсшие железо, закапывают его в землю, затем собирают семь колосков и несут их домой, где прячут за икону или за стреху под крышей. Такой дом и живущую в нём семью беда, огонь, молния, болезнь – любое «испытание огненное», тюрьма или плен весь год обходить будут, – привычно закончила рассказ Марфа Евграфьевна.

– Знаете, – обратилась ко мне Анна Григорьевна, видя моё ошеломлённое выражение лица, – когда я в первый раз приехала на этот обряд, прежде много раз слушая рассказы очевидцев, то серьёзно настроилась и приготовилась ничему не удивляться. Но когда женщины начали плакать и петь, чувство безысходного горя охватило меня и слёзы полились ручьём. Когда же на небе сверкнула молния и упали первые капли дождя, липкий страх и ощущение соприкосновения с великой силой так скрутили меня, что я упала и долго лежала, прижимаясь к матушке-земле. Так что приезжайте, если хотите реально побывать в мире своих предков. Итак, экспозиция первого этажа закончилась, пойдём в светёлку к Марфе Евграфьевне, посмотрим на рушники.

Понравились вы ей, очень редко она рассказывает об обычае «Вождение стрелы» с такой глубокой интерпретацией, всё больше говорит экскурсантам об урожае и здоровье. Кажется, она вас за свою признала, странно… Знаете, ни одна экскурсия у меня ещё здесь не проходила по намеченному плану, обязательно какой-нибудь экспонат, как говорят, цепляет экскурсанта и увлекает его в глубину родовой памяти, к осознанию самой сути жизненного пути. Идет такой человек по музею подобно археологу-собирателю, не копает землю, а просто смотрит, и вдруг река памяти из подземных вод подсознания выносит какой-нибудь артефакт – и происходит удивительное узнавание, что преображает этого человека и всю его последующую жизнь. Жаль, что применение техники при археологических исследованиях почти уничтожило правдивость и чистоту находок, интуиция учёного больше не притягивает артефакты, но музей – это особое мистическое пространство, и здесь экспонат улавливает «частоту» экскурсанта и цепляет его, иногда на час, но чаще на долгие годы.