Читать книгу 13 мистических историй. Основано на реальных событиях - София Коралова - Страница 4

Наш род принадлежал знаменитому древнему дворянскому роду Лихачёвых и был внесён в VI часть родословных книг Тульской губернии. Это я сейчас уже знаю, а тогда, когда в 1918 году на наше имение напали бандиты, я это не совсем понимала. Первым вышел папенька и начал с ними ругаться. Они сбили его с ног и ворвались в гостиную, где находились мама и я с няней Глашей. Мама кинулась на помощь отцу, далее я услышала грязную брань и хохот, крики мамы. Глаша быстро закрыла мне рукой глаза и вытолкнула меня через дверь в спальню родителей, там что-то схватила и спрятала под передник и уже через дверь для прислуги вытолкнула меня на улицу дальше, через черный ход. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами, хотя тогда мне только исполнилось 7 лет.

Мы бежали знакомой тропинкой, по которой Глаша водила меня в лес гулять, потом свернули в сторону, далее лесом к поляне с озером. Здесь няня перевела дух, достала ножик, захваченный по дороге со стола и начала рыть яму в корнях дуба, потом помогала себе суком, сломанным из соседнего дерева. Когда яма была достаточно глубокая, она положила туда шкатулку мамину, завернутую в холст в несколько слоев и сказала какие – то слова и добавила:

– Достать наверх клад может только Анастасия или её кровные наследники.

После этого мы вдвоем засыпали яму, примяли ногами, накидали травы. Глаша сказала:

– Запомни это место, хорошо запомни. Если захочешь достать содержимое, ты сможешь это сделать в любое время. Оно только твоё, даже я не могу его вынуть. И запомни, что бы тебя не спрашивали и не говорили – ТЫ МОЯ ДОЧЬ, А Я ТВОЯ МАМА. Место было заметным и оно врезалось мне в память.

Потом вырезала глубоко кресты с двух сторон ствола, над схроном и с противоположной стороны, затем, сказала, что задержались они, теперь нужно спешить. Мы обошли озеро и пошли дальше. Ночь застала нас в лесу и, чтобы не заблудиться, мы заночевали, хорошо, что ночи были тёплыми и короткими.

К обеду пришли к дальней Глашиной тётке, которая жила на окраине небольшой деревушки. Глаша попросила приютить её и меня, её доченьку незаконнорожденную. На что тётка ответила, что Глашку приютит, а её приплод – никогда. Тогда Глаша попросилась только поесть, так как мы были голодные и заночевать, а утром они уйдут. Тётка покормить то покормила, но спать постелила на сеновале. Утром разбудила, дала половину хлеба и сказала, что не обессудь, мол. Иди в город, два дня пути всего.

Мы и пошли, устала я сильно, моя обувь не была приспособлена для такой дороги, пришлось разуться и идти пешком. По дороге сплела мама Глаша лапотки мне. Туфли отмыли, почистили и потом продали, чтобы купить еды.

Глаша устроилась дворником, ей повезло. Ей дали каморку, фартук, метлу, свисток. Нам хватало на еду, меня она отправила на осень в школу, кое- кто из соседей отдали свои обноски для меня. Мне было сначала очень непривычно носить чужое, но выбирать не приходилось.

Год мы прожили, Глаша сильная была, работу свою, думаю, делала исправно, слушались её. К следующей осени она хотела остановить каких – то налётчиков, но попала на нож. Этого я не видела, куда забрали её тело и где похоронили мою спасительницу, я не знаю. Меня отправили в детский дом, чем спасли от голодной смерти. Потом я пошла на курсы медсестёр, потом учиться в медицинский институт, закончила хирургической отделение, меня оставили работать в Москве. Дали комнату в коммуналке. Я не была замужем, было не до этого, да и боялась, что раскроется правда о моём происхождении.

Затем война…..

Я хотела пойти добровольцем на фронт как медсестра, но военком отругал меня, что хирурги более нужны на фронте, чем медсёстры и меня отправили в прифронтовой госпиталь. Я оперировала порой по 20 часов в сутки, делая перерыв только на естественные надобности и когда начинала засыпать за операционным столом. Забывшись прямо там, на полу, на несколько часов, я опять становилась к столу и резала, сшивала, доставала осколки….Не прерывала операции даже во время бомбёжки.

Однажды привезли полковника с окровавленными ногами. Молодой, красивый, глаза, как два омута речных. Сняли галифе – сплошное месиво. Он мне глянул в глаза и сказал, что ноги резать не даст, отрежете, тут же руки на себя наложу. Лучше смерть. Я ответила, что умирать рано и что с него свадебный танец. Возилась я долго с его ногами, мне коллеги говорят, да отрежь, не мучайся, третий час ковыряешься, другие ждут очереди, но я отмалчивалась. Через четыре часа я смогла с уверенностью сказать, что ноги были спасены.

После этого я несколько раз подходила к нему, интересовалась здоровьем, настояла, чтобы он был направлен на реабилитацию в госпиталь в тыл для особо отличившихся. Через несколько месяцев после операции он был отправлен на фронт, к счастью, воевал уже не долго. Он не забыл обо мне, писал мне, после войны мы встретились, поженились. Был и свадебный танец..Мужу уже генерала присвоили в конце войны. Я боялась признаться ему о своём происхождении, боялась, что он откажется от меня, как от врага народа и в лучшем случае, просто прогонит, а в худшем сдаст в НКВД.

Родились у меня мои дети, сын Дмитрий и дочка Верочка. Хорошие детки, я старалась воспитать их в тех традициях, что и меня воспитывали в детстве. Не забыла я ничего, хоть и столько лет прошло! У Веры детей не было, воспитывали приёмного, а у Дмитрия внучка родилась.

Я устала хранить эту тайну в себе, я понимаю, что сейчас 1971 год, мне исполнилось 60 лет. На свой день рождения я решила обратиться к мужу и сказать ему, что я не та, за которую себя всю жизнь выдавала.

А он засмеялся и сказал, что давно догадывался, что я не внебрачная дочь дворничихи Глаши, с такими манерами детей дворников не бывает. Сказал ещё, что полюбил меня ещё на операционном столе, когда я так старалась оставить его с ногами и никогда никому бы меня не отдал. Вместе мы отыскали мою родословную. Затем мы с мужем и с дочкой поехали посмотреть на мою родину малую. В нашем имении располагался, с одной стороны, клуб, с другой стороны сельская амбулатория. Тропинка, по которой мы убегали с Глашей, была уже почти полностью заросшей, но я смогла вывести нас к тому озеру. Присмотревшись, нашла я приметный дуб и почти заросшие кресты.

Я показала где копать, даже не веря, что мы что-то найдём. Но как только муж копнул один раз, появились невесть откуда клубок змей, которые обвили лопату. Вспомнила я слова Глаши, что только я могу достать или мои родственники по крови, попросила мужа отойти на приличное расстояние, а сама легко выкопала коробку. Конечно, холст почти истлел, коробка полностью покрылась ржавчиной.

Когда мы открыли её, сверху в пергаментной бумаге лежали фотографии, я с моими родителями, мама и папа в свадебной одежде и документы, подтверждающие дворянство. Все наполовину отсырело, но муж сказал, что есть реставраторы, которые восстановят, а я гладила все руками и плакала.

Под бумагами лежали мамины украшения. Дочка тут же захотела примерять серьги и колечко, на что я ответила, что всё её, только колечко я хочу сама ещё поносить. (Имена вымышленные по понятным причинам)