Читать книгу История Мишеля Боннара - София Осман - Страница 3

Виктория была счастлива как никогда. Все ее самые смелые девичьи мечты сбылись. Любимый, единственный, лучший мужчина во всём мире сделал ей предложение, а сегодня наступило самое долгожданное с того момента событие – их бракосочетание.

Опустим многочисленные ликования, безграничные восторги, всепоглощающее блаженство и прочие радости, сопутствующие браку и медовому месяцу, и сразу приступим к не менее красочному моменту, который у многих пар вызывает эмоции, куда более прозаичные, чем описанные выше, – к совместной жизни.

Некоторые пары сразу занимают положенные им квадратные метры жилого пространства. Другие же только находятся в поиске своего места. Нашей паре повезло.

Молодая семья Виагард или, как они сами себя называли, Ви, могла себе позволить не только выбирать, но и обрести пространство для семейной жизни и воспитания будущего потомства.

Выбор предстоял сложный и ответственный, однако срочности не требовал. Молодые свободно наслаждались процессом вдумчивого и неторопливого поиска.

И вот вскоре они остановились на двухэтажном доме в самом престижном предместье Парижа с огромным садом и большими окнами по периметру. Дом мечты четы Ви находился на холме, откуда открывался потрясающий вид на городок, в котором они хотели поселиться, и их «личные заросли», как в шутку они называли то буйство растительности, что в объявлении о продаже именовалось садом.

Хозяйка этой прекрасной недвижимости произвела на молодую пару такое приятное впечатление, что решение о покупке они приняли сразу же после первой встречи с мадам Ловаль. Катерине, с её слов, было уже так много лет, что она желала впредь только одного: наслаждаться жизнью, а это, в её понимании, не предполагало оседлости. В планы мадам теперь входили исключительно путешествия и развлечения. Она обладала характером властным и откладывать свои решения не привыкла, поэтому вознамерилась приступить к осуществлению задуманного как можно скорее. Катерина Ловаль предложила молодым приличную скидку. Кроме того, пара Виктории и Адама настолько ей приглянулась, что она не могла не сделать для них маленький подарок и предложила, кроме дисконта, оплатить все расходы по будущей сделке. Если Вики и Адам ещё немного сомневались – дом и вся обстановка казались им несколько старомодными, – то после такого предложения хозяйки все сомнения развеялись. Молодожёны согласились и незамедлительно внесли аванс.

Через месяц сделка состоялась, и мадам Ловаль вывезла личные вещи. Она пожелала молодым испытать в её, а теперь уже их доме побольше чудных мгновений и отбыла в неизвестном направлении, оставив новых хозяев наслаждаться друг другом и своим приобретением.

Виктория пригласила на новоселье близкого друга – талантливого и очень известного архитектора Люку Мензони. Склонившись над чертежами дома и прилегающей территории, они с Мензони начали творческий процесс по созданию проекта с рабочим названием «Современное самобытное пространство».

Архитектор, к слову сказать, будучи человеком творческой профессии, предпочитал мужскую любовь женской. Он с гордостью презентовал «самый удачный проект года, который, после успешной реализации, будет опубликован в модных французских журналах». Уж он-то об этом непременно похлопочет, к тому же редакциями многих изданий заведовали его приятели. Виктория была в восторге, представив, как она рядом с любимым мужем восседает на аскетичной черно-серой тахте в окружении ярко-красных и розовых подушек на фоне пестрых персидских ковров.

На период ремонта в спальне и прилегающей к ней гостиной молодые переехали в мини-отель неподалёку от дома. Но только на это время: остальные работы, требующие постоянного контроля, велись в их присутствии. Виктория хотела, чтобы всё было сделано идеально. Вместе с тем семейная чета прогрессивных и увлеченных карьерой людей покидала свое гнёздышко рано утром и возвращалась только поздно вечером, когда шумная бригада итальянских рабочих уже загружалась в минивэн маэстро Мензони и покидала господ Ви до завтрашнего дня.

В таком непростом режиме Виктория и Адам дождались весны и возвестили Люку о том, что пора приступать к реконструкции заросшего сада. Архитектор был счастлив: он испытывал слабость к ландшафтному проектированию и заявил, что лично будет принимать участие в работах. Дополнительного озеленения не требовалось – буйство, с которым разросся сад, не поддавалось описанию. Растения, находившиеся долгое время без надлежащего ухода, приобрели такие причудливые формы и настолько искусно переплелись друг с другом, что прогулка по саду напоминала экспедицию в джунгли. Виктория выступала против тотальной вырубки. Ей было жаль заменять естественную красоту, сотворенную самой природой, на красоту, созданную руками маэстро Мензони. Но в конечном итоге она сдалась, согласившись, что без этого не обойтись.

С началом апреля работы в доме подошли к завершающей стадии, а в саду только начались. Во дворе появились копательная техника, груды земли и белого камня одинаковой шестиугольной формы. Несколько раз за прошлый месяц пара звала Люку, чтобы он лично проверил всё, что к тому моменту было сделано. Виктория мечтала об отдельной статье по завершению «садового ремонта» с фотографиями счастливой себя в белоснежном платье на ярко-зеленой лужайке на фоне бегоний и орхидей. И пусть Люка лишь закусывал свою пухлую губу, когда названия этих цветов упоминали вместе, девушка не сомневалась, что он устроит всё именно так, как ей хотелось.

Отдельной темой для споров оказался бассейн. И Виктория, и Адам решительно настаивали на его наличии. Люка же, наоборот, убеждал их в обратном. По его мнению, этот пережиток классического стиля вовсе не вписывался в томно-аскетичный современный шедевр, который воссоздавал Люка, повинуясь внутреннему творческому потоку своего гения. С его слов, «венец инженерно-футуристического детища», который появится на месте «бабушкиных пионов, истощенных многолетним соседством с вьюнами и кустарниками», подчеркнет «уникальный вкус хозяев сего великолепия и увековечит имя вашего покорного слуги».

Упорство, с которым Мензони пытался стереть из фантазий молодоженов идею бассейна, увы, вызывало у пары лишь раздражение. Чтобы сэкономить оставшиеся нервы, величайший архитектор современности согласился подумать. Он сдержанно простился с некогда близкими друзьями, ставшими теперь заурядными заказчиками, и с тех пор не отвечал на телефонные звонки, не читал сообщений, одним словом, удалился в творческий поиск. И когда Адам уже почти нашел во мнении маэстро рациональное зерно, Люка неожиданно для всех появился на пороге дома. Не здороваясь с изумленными хозяевами, он решительно миновал гостиную, прошел к обеденному столу и развернул белый лист чертежа, закрепив углы бумаги сахарницей, перечницей и столовым ножом. Четвертый же угол Мензони придерживал мизинцем, на котором сверкал рубином подарок одного благородного миллионера за «превосходно проделанную работу».

– Довольны? – Архитектор вызывающе ухмыльнулся. – Конечно, вы будете довольны, – не меняя тона, продолжил он, увлекшись рассматриванием маникюра на правой руке, – Что же вы, господин Ви, взгляните. Прошу вас!

– Люка, ну милый! – Виктория протянула к нему свои красивые руки и обняла за шею. – Перестань же! Что ты дуешься!

– Отпусти меня, Вики. – Люка предпринял обиженную попытку увернуться. – Не надо, – уже чуть более мягко попросил он.

– Прости нас. Ты же гениальный, и мы без тебя не справимся. Правда, любимый? – подмигнула Вики мужу. – Мы так скучали по тебе. Звонили. Ты, проказник, наверное, все дни напролет посвятил своим возлюбленным! И совсем забыл про нас.

Люка, услышав заверения в гениальности, немного приподнял подбородок, потупил глаза и с вызовом сообщил:

– Нет, не все. Я думал. Я искал. И я нашел. Не будь я сам Мензони! – Последнюю фразу Люка произнес триумфально.

– Друг, мы ни минуты в тебе не сомневались. Ты по праву лучший архитектор современности, – вполне оправданно изрёк Адам.

Все трое склонились над чертежом.

– Вот, – маэстро торжественно обвел рисунок рукой. – Всё как заказывали.

Молодожены переглянулись и снова уставились на лист бумаги, где была обозначена их будущая зона для SPA-отдыха.

– Да, это немного нестандартно для плавательного бассейна, но либо так, либо никак, – решительно подвел итог Люка.

На чертеже была изображена пятиконечная звезда. Каждый её луч был увенчан ступенями. Вход в бассейн подразумевался одновременно с пяти сторон. Сама зона SPA была представлена в форме двух рук. Венчали сие великолепие высокие волнообразные тумбы с вмонтированными внутрь лампами. Таким образом, на рисунке четко угадывались руки, держащие пылающие звезду.

– Это великолепно, – ахнула Вики и снова повисла на шее Мензони. – Это именно то, о чём я мечтала!

– Должен сказать, Люка, я потрясен, – честно признался Адам.

Люка расцвел, но потом вспомнил, что преждевременное прощение друзей помешает им осознать всю степень тяжести их недостойного поведения, и вновь принял невозмутимый вид. Однако, будучи не в силах изображать на своем лице гримасу равнодушия, маэстро вновь и теперь окончательно расплылся в улыбке. Вики, решив, что может уже выпустить архитектора из своих объятий, кинулась теперь обнимать любимого мужа, а затем, с самым счастливым видом расставив руки в стороны, закружилась на месте. Ее яркая легкая юбка наполнилась воздухом и стала похожа на причудливый цветок.

– В этом доме могут наконец предложить кофе? – проворчал Люка, желая вернуть внимание к своей персоне.

Начало выходных было окрашено громкими криками на итальянском языке, национальной музыкой и звуками стройки. Все черновые работы проводились без маэстро. Строители с усердием рыли котлован для «звезды сада любви Виагард» – как назвали бассейн молодые. Однако просыпаться в долгожданные дни отдыха под шумные звуки хоть и маленького, но вполне настоящего экскаватора оказалось тяжело. Получив заверения Диего, главного прораба на площадке, что «до понедельника парни точно всё раскопают», возлюбленные уехали на выходные в Париж.

В воскресенье утром, в то время, когда сон бывает особенно сладостен, раздался звонок. Три раза Адам его игнорировал, перебирая в голове варианты расплаты с наглецом, посмевшим будить его в такую рань. На четвертый раз он взял трубку, чтобы, не скрывая гнева, научить автора воскресных шуток хорошим манерам.

– Мистер Виагардо, – на итальянский манер коверкая фамилию, прокричал в трубку Диего, – Мы нашли клад! Мои ребята раскопали огромную железную коробку сегодня утром. Мы ее подняли, но, конечно, не открыли. Мы честные, ждем вас. Приезжайте скорее. Уверен, в таком огромном ящике может поместиться очень много!

– Диего, черт возьми, если это дурацкая шутка, то я своими руками сверну головы всей твоей бригаде, – буркнул Адам, вставая с постели.

Отключив телефон, Виагард выругался, посмотрел на жену и лёг обратно.

– Милая, нам надо ехать, – ласково подул в ухо любимой Адам.

– Зачем и куда? – слишком быстро для спящего человека отреагировала Виктория.

– В наш прекрасный дом, – так же ласково продолжил Адам. – Только что звонил Диего: кажется, нам предстоит вечеринка по случаю вскрытия сундука с кладом из нашего сада.

Сонная Виктория при слове «клад» словно перевоплотилась в шкодливого ребенка.

– Клад? Серьёзно? Мне нравится этот дом всё больше и больше, – улыбнулась жена и скинула с себя одеяло.

Спустя два часа семейство Ви прибыло в свои владения. Диего встретил их во дворе и с сильным итальянским акцентом возвестил:

– Мистер Ви, мы ничего не открывали, правда, к вашему приходу, чтобы вам и вашей очаровательной супруге не пришлось ждать, мы хотели отпереть замок ящика, но так и не поняли, где он. Очень странная комбинация петель. Ни одного намёка на закрывающее устройство или отверстие для ключа.

– Сейчас разберемся. – Адам уже шел по аллее к месту раскопок.

Ящик действительно был внушительных размеров. Правда, он не походил на сундук и вообще имел такую причудливую форму, по которой сложно было догадаться, для чего он предназначался. Все эти мысли посетили Адама, когда он присел на корточки напротив ящика и самым внимательным образом изучил возможность взлома.

– Нужна болгарка, – подытожил он.

– Конечно, мистер Виагардо! – выкрикнул Диего.

Уже через пару минут он принес компактный электроинструмент, надел защитные очки и включил шумную электропилу. Через некоторое время он передал болгарку и очки Родриго, тот в свою очередь Маурису, который по окончании своей смены снова вручил всё Диего. Сразу было видно, что сплоченная команда рабочих маэстро Мензони строго соблюдала трудовые нормы. Вся работа заняла около часа.

Наконец крышка поддалась. Диего отступил на полшага от короба и с явным волнением в голосе поинтересовался:

– Мистер Виагардо, сами?

– Сам, – холодно ответил Адам, но, повернувшись к любимой, тут же спросил:

– Дорогая, не хочешь ли ты выбрать себе колье или диадему? Может быть, перстень?

Вики, скривив губки, окинула взглядом перепачкавшегося мужа и проворковала:

– Милый, всё, что там есть, я получу из твоих нежных рук.

Адам, усмехнувшись, взглянул на свои «нежные», перепачканные в земле руки:

– Договорились!

Он ловко сдвинул крышку ящика и отшатнулся. Внутри лежали человеческие кости.

Вики вскрикнула и антилопой запрыгнула на коробку с инструментами, стоявшую рядом, как будто только что освобождённый скелет грозил вылезти из гроба и схватить её за ноги своими костлявыми конечностями. Очевидно, она сочла, что всё время пребывания под землёй он вынашивал именно этот план.

Адам присвистнул:

– Диего, где ты это обнаружил?

Прораб, ещё не пришедший в себя от изумления, послушно провел Адама на два метра в сторону и указал на дно котлована:

– Там.

– На пятиметровой глубине?

– Да. Ящик лежал торцом. Экскаватор наткнулся на металл, и нам ничего не оставалось, как вырыть его и вытащить.

– Обычно на такой глубине не хоронят.

– Обычно не хоронят в металлических ящиках, мистер Виагардо. Надо звонить в службу спасения, – разумно предложил Диего. – Пусть забирают.

Адам достал телефон и через минуту уже разговаривал с представителями закона. Он в двух словах описал все обстоятельства появления жуткой находки и попросил прислать сотрудников, которые займутся этим вопросом, потому что, по его мнению, это захоронение могло иметь историческую ценность.

– Мистер Виагардо, мы, наверное, ненадолго покинем вас, – смущенно сказал Диего.

– Он уже не опасен, мой друг, – отшутился Адам.

– Он нет, но, если сюда приедут полицейские, то моим ребятам придется объяснять отсутствие разрешений на работу.

– Какая своевременная новость, – протянул Адам. – Я позвоню тебе, как только это увезут, – махнул он в сторону гроба.

Вскоре прибыли полицейские и служба медицинской помощи. Если присутствие представителей силового ведомства еще можно было объяснить, то зачем приехали врачи – оставалось загадкой. Помочь они ничем уже не могли, разве только определили бы предположительное время смерти бедняги.

Трое полицейских подозрительно посмотрели сперва на Адама, затем на растерянную Вики.

– Значит, вы утверждаете, что не знаете, кто это, – прищурившись, выговорил сорокалетний толстячок, судя по лычкам, полицейский капитан.

– Нет, капитан, – продемонстрировал свою осведомленность в военных званиях Адам, – я со скелетом не знаком.

– А вы? – полицейский указал карандашом на Викторию. – Вы были знакомы с ним? – Карандаш поменял направление и указывал теперь на кости.

Девушка отрицательно замотала головой.

– И как вы можете объяснить присутствие останков в саду вашего дома? – в очередной раз допытывался капитан.

– Любезный, мы же рассказали. Мы купили дом у Катерины Ловаль. Дождавшись весны, стали проводить в саду ремонтные работы по проекту Мензони.

Видимо, фамилия архитектора не произвела никакого впечатления на капитана. Он продолжил с той же скептической интонацией:

– И вы говорите, что раньше его не встречали?

– Кого, капитан? – уточнил Адам.

– Надо же быть такими трудными людьми! Вы отказываетесь помогать следствию?

– Чем я могу помочь? Я рассказал всё, что знаю, – спокойно ответил Адам.

– А ваша жена? – Капитан снова направил карандаш в сторону перепуганной Виктории.

– И она тоже. – Адам сделал шаг, загородив собой жену. – Она вообще ничего не знает.

– А вы, получается, знаете? – тут же подловил капитан.

В этот момент на строительную площадку сада, где разворачивались драматические события, зашли двое молодых людей в белых халатах.

– Где пострадавший? – спросил один из них.

Адам растерянно указал на ящик.

Брови медиков взлетели вверх. Они присели на корточки возле скелета.

– Боюсь, мы тут ничем помочь не можем. При беглом осмотре можно только констатировать, что этим костям не меньше пятнадцати лет.

Адам торжествующе взглянул на капитана.

– А дом мы приобрели полгода назад. У меня есть все документальные подтверждения сделки. Поэтому мы никак не могли ничего знать, – победно закончил глава семьи.

Полицейский явно расстроился. Стройная теория преступления на почве ревности рассыпалась от ветра упрямых фактов.

– Рекомендуем вызвать медицинских экспертов, чтобы установить точный возраст останков и причину смерти. И только после этого в зависимости от результатов решать, возбуждать ли уголовное дело и по какому факту. Мадам. – Медики сделали едва заметный кивок в сторону Виктории и покинули место событий.

Капитан раздраженно включил рацию.

– Ложный вызов, – буркнул он в передатчик и ушел. Остальные сотрудники последовали его примеру.

Адам и Виктория всё ещё стояли возле котлована и большой железной коробки со скелетом внутри. Найдя наконец нужные номера телефонов, они вызвали представителей медицинской экспертизы. Однако часом позже мистеру Ви перезвонили и, уведомив, что в воскресный день в пригород отправить некого, рекомендовали дождаться понедельника.

– Диего, друг, опасность миновала. Можешь возвращаться. Ящик заберут только завтра, – сообщил Адам сводку новостей главному прорабу.

– Мистер Виагардо, извиняюсь, но ни я, ни мои ребята… Мы не хотим работать в таком соседстве. Поймите, мы – люди творческие, нам важно сохранять спокойствие и благодушный настрой, иначе не сможем исполнять свой долг. Однажды у заказчика сдохла кошка в нашу смену. Мне пришлось заменять двоих бойцов. Нам не нужны потери. Мы приедем, как только ящик и все его содержимое увезут, – на одном дыхании выпалил Диего и отключился.

– Я не останусь тут ночевать. – Виктория слышала весь монолог по громкой связи и теперь красноречиво смотрела на Адама.

– С тобой буду я, тебе нечего бояться. Вспомни мою свадебную клятву, – попытался образумить её супруг.

– Нет, это ужасно. – Виктория чуть не плакала.

– Вики, родная, а если он, – мужчина махнул в сторону ящика, – имеет какую-то ценность? Представь, наш дом и сад получат еще большую популярность. А если мы уедем и его украдут? Или соседские собаки захотят им полакомиться?

– Прекрати, какие собаки? Давай вызовем охрану или что-то подобное, зачем нам самим сторожить? Значит, если у Диего пропадает творческий настрой, ты это понимаешь, а если пропадет мой сон, то это можно пережить? – Вики обиженно надула губы и отвернулась.

Адам устало закатил глаза.

Спустя пару часов, выпитой бутылки белого вина и любовного акта, полного признаний, успокоений и заверений, Вики благодушно дала согласие переночевать в доме.

Ближе к ночи она, однако, опомнилась:

– Дорогой, прошу тебя, накрой его брезентом хотя бы.

– Думаешь, он ночью замерзнет? – отшутился муж. – Где я сейчас найду брезент?

– Ну, хотя бы простынь, – уступила Виктория.

– У тебя удивительно доброе сердце. – С этими словами Адам отправился исполнять пожелание супруги.

Когда он вернулся, Виктория уже мирно спала на супружеском ложе, свернувшись калачиком. Адам прилег рядом, но сон никак не хотел прийти и подарить успокоение, так необходимое после хлопотного дня.

Мужчина боролся с бессоницей уже порядка часа, как вдруг услышал шум, доносящийся с первого этажа. Звук был странным, не похожим на скрип или стук, которые обычно раздаются в старых домах. Адам встал, надел халат, взял в руки тяжёлый подсвечник, купленный Вики в антикварном магазине во время их путешествия в Лондон, и неслышно спустился на первый этаж. Затаив дыхание, он остановился за поворотом перед кухней. Он отчетливо слышал, что там кто-то есть. Набрав в легкие побольше воздуха, Адам сделал два шага вперед и, выставив канделябр, сродни тому, как бравые полицейские делают это в американских блокбастерах, прокричал:

– Ни с места!

Неестественная фигура, завернутая в белую простыню, стояла возле открытой дверцы холодильника, спиной к нему. Поглощенная поеданием припасов, она будто не расслышала приказа Адама, хотя, возможно, мерное журчание холодильника приглушило звуки голоса.

– Руки вверх! Стойте там, где стоите, и медленно повернитесь ко мне лицом! – Адам окончательно вошел в роль.

Фигура дернулась и медленно повиновалась приказу.

Антиквариат с грохотом упал на мраморный пол.

Адам попятился. Напротив него с недоеденным куриным крылышком в костлявой руке стоял уже знакомый ему скелет.

Мужчина судорожно схватил брошенный на пол подсвечник и снова встал в защитную позу, готовый напасть при первом намеке на приближение. Скелет одной рукой придерживал белую накидку из простыни, служившую ему плащом и единственной одеждой, а во второй, словно копируя позу Адама, сжимал выставленное вперёд куриное крылышко.

Так прошло несколько секунд. Со стороны эта мизансцена напоминала игру в фанты на костюмированной вечеринке. Паре дали задание изобразить сражение на шпагах, и они встали напротив друг друга, чтобы через мгновение начать бой.

– Месье, я сожалею, что ворвался к вам и нарушил ваш ночной покой, но я не ел очень и очень давно! Если вы будете так любезны и ненадолго отложите нашу схватку, разрешив мне утолить голод, я с радостью окажусь в полном вашем распоряжении – после трапезы, – на безупречном французском вымолвил скелет. Он немного отвёл в сторону руку, в которой сжимал куриное крылышко, выразив тем самым свой дружелюбный настрой.

Хорошо воспитанный Адам после столь манерной речи просто не мог напасть на противника. Не меняя позы, чуть дрожащим голосом он вымолвил:

– Кто вы и что делаете в моем доме?

– О, великодушно простите. Конечно, позвольте представиться: мое имя Поль Боннар! Как вы уже наверняка поняли, я – потомок того самого Боннара, – скелет красноречиво воздел вверх птичье крыло и потряс им в воздухе. Адам, которому следовало, наверное, иметь хоть какое-то понятие о столь великом предке, стоял в замешательстве. Скелет, заметив это, изумленно продолжил: – Такой образованный господин, как вы, не может не знать имя Мишеля Боннара.

Адам выпрямился. С раннего детства он зачитывался романами известного писателя-фантаста, жившего в восемнадцатом веке, и зачастую не мог оторваться от любимых книг до глубокой ночи, чем порядком изводил свою нянечку.

– Кем же вы ему приходитесь? – Адам понемногу сменял гнев на милость.

– Я – единственный сын его единственного прямого наследника.

Адам опустил вооруженную руку.

– О, месье, я очень вам благодарен. Мне, право, было дискомфортно находиться под прицелом восковых свечей, – с облегчением признался скелет.

Адам сел за барную стойку. Силы предательски покинули его.

– Откуда вы здесь? Почему? Как проникли в дом?

– Месье, разрешите мне утолить голод, и за бокалом вина я с превеликим удовольствием поведаю вам свою печальную историю, – учтиво предложил скелет.

Адам, еще не оправившийся от первого шока, не удивился гастрономическим пристрастиям гостя.

– Мой холодильник в вашем распоряжении, господин потомок великого Мишеля Боннара. – Адам подошел к винному шкафу.

Там он неосмотрительно повернулся к скелету спиной и, осознав свою ошибку, резко оглянулся. Незваный гость тем временем, получив разрешение хозяина, нырнул в холодильник и, напевая что-то себе под нос, вытаскивал оттуда сыр, окорок, оливки и куриный пирог.

Не глядя на этикетку, Адам выудил из шкафа первую попавшуюся бутылку, подошел к столу, достал штопор и откупорил ее. Но чтобы добраться до фужеров, ему нужно было бы оказаться в непосредственной близости от скелета, к чему он еще не был готов.

– Уважаемый Поль, не будете ли вы так любезны достать для нас бокалы?

– Конечно! – Скелет ловко вытащил два сосуда для вина, один из которых поставил перед Адамом. Потом забрал бутылку и наполнил фужеры почти до краёв:

– Я позволил себе налить нам немного больше нормы. Моя история не из коротких.

Адам нервно сглотнул. Никогда ранее он не получал предложение выпить от человеческих костей.

– Что ж, – продолжил Поль, – прежде всего я благодарен вам за гостеприимство!

Адам молча сделал большой глоток и отломил кусочек от сыра, который предупредительно придвинул к нему Поль.

– Я готов поведать свою печальную историю, если она вам интересна, месье. – Поль поднял указательный палец. – Видит Бог, в ней нет ни грамма вымысла. Я, к сожалению, не унаследовал талант моего деда. Хотя из моей жизни мог бы получиться великолепный драматический сюжет для романа. – Скелет сделал глоток и почти поставил бокал, но, передумав, отпил повторно. – Я родился в далеком 1830 году в Париже. В доме номер шесть по улице Бросаль. В семье сына прославленного писателя и дочери окружного председателя суда. Мои родители после двух неудачных попыток отчаянно ждали появления на свет наследника. Во мне не чаяли души, и до четырнадцати лет жизнь моя напоминала сказку. Я ни в чем не знал отказа. Признаю, характер у меня был скверный, капризный и несдержанный. К несчастью, матушка умерла от тифа накануне моего пятнадцатилетия, отчего отец впал в продолжительное пьянство со всеми вытекающими последствиями: женщины лёгкого поведения, разгульная жизнь, тюремный срок за драку с сыном высокопоставленного чиновника, в ходе которой он лишился глаза. Сын лишился, а не мой папа, – уточнил Поль. – И, несмотря на ходатайства влиятельного, правда, заметно сдавшего после смерти дочери свекра, отец был отправлен в колонию на самый север Франции.

К тому моменту мой прославленный дед уже скончался, и я был предоставлен самому себе. Хотя фактически это было не совсем так. Со мной остался приказчик, следивший за финансами, а там, поверьте, было за чем следить. Дед ещё при жизни заработал на своих романах баснословные по тем временам деньги, и я, конечно, не понимал тогда им цену и ни в чем не знал нужды. Потеря родителей сделала из меня озлобленного и обиженного на весь мир подростка. В пятнадцать лет я оказался на улице, не вынужденно, а по собственной воле. На дворе стояло смутное время. Я был очень дерзким и ввязывался во все дурные истории подряд. Как самая настоящая шпана, я бросил школу, не появлялся дома месяцами. Быстро нашел новых друзей, в основном городских хулиганов среди детей, росших в неблагополучных семьях. У нас даже сформировалась банда. Мы занимались мелким воровством на рынках и вокзалах, мечтали, что пойдем на большое дело, после которого не нужно будет ежедневно промышлять. И вот однажды зимним предновогодним днем мы проникли через незапертое на кухне окно в очень богатый дом. Несколько дней накануне мы наблюдали за ним: никто не заходил в него и никто его не покидал, окна оставались темными, из чего мы сделали вывод, что жильцы уехали на праздники.

Поль не мог выражать эмоции своим неподвижным черепом, но едва заметное изменение интонации подсказало Адаму, что его гость волнуется.

– Деньги, как вы уже поняли, меня мало интересовали. Я делал это из любопытства и присущего возрасту азарта. Мои «коллеги», а проще сказать подельники, разбрелись по комнатам в поисках наживы. Я же бесцельно бродил по огромному особняку, пока не наткнулся на необычное помещение. Сперва я увидел неприметный вход, напоминавший дверь в платяной шкаф. Я дернул её, и, к удивлению, она подалась. Комната потрясла меня до глубины души. Даже теперь при воспоминании о ней я испытываю ужас. Всё, что произошло в этом доме позже, навсегда изменило мою жизнь, и именно по этой причине я сейчас перед вами в таком виде. – Скелет демонстративно развел руки в стороны, тем самым показывая себя с изнанки в буквальном смысле этого слова.

Адам завороженно слушал рассказ Поля, попутно наполняя бокалы.

– Я прошел вглубь и стал рассматривать содержимое огромного стола. Я не знал названия большинства предметов, стоявших там, и их предназначение для меня тоже было тайной. Диковинные колбы, изогнутые трубки, прозрачные мензурки с разноцветной жидкостью внутри и повсюду исписанные листы. Небольшая мрачная каморка была пропитана спертым сладковатым запахом, вонью керосина и чего-то паленого. В целом она имела странный вид, от которого становилось жутко. Осмотревшись и не найдя ничего ценного, я собрался было уйти, но, вернувшись к выходу, обнаружил отсутствие дверной ручки. Я безуспешно толкал дверь, затем нашел небольшой нож и попытался поддеть её изнутри, но увы. Потом я услышал крики и грохот. Кинулся к окну, но за стеклом меня ждала толстая решетка. Я понял, что оказался в западне. Я заметался по комнате, несколько раз что есть силы пнул дверь ногой. В отчаянии, не найдя варианта спасения, я забился в угол и спустя какое-то время уснул. – Поль остановился и допил вино.

Адам тут же налил ему новую порцию:

– Что же было дальше, уважаемый месье Боннар?

– Вечером следующего дня дверь отворилась, и в комнату вошел старик. Он был одет, как слуга, и, как я узнал позже, им и являлся. Он строго сказал мне: «Следуй за мной». Я послушно пошел. Истощенный и подавленный, я не испытывал ничего, кроме страха. Я ожидал, что меня сдадут в полицию, и я опозорю фамилию деда даже еще больше, чем это сделал мой отец. Слуга довел меня до просторного кабинета и ушел, оставив ожидать неизвестно чего. Не успел я оглядеться по сторонам, как вошел мужчина. Высокий, на вид около пятидесяти лет. Проницательным взглядом он со всей строгостью оглядел меня:

– Ты хотел ограбить мой дом.

– Нет, это ошибка, я попал сюда случайно. – Голос дрожал, ладони намокли от волнения.

– Это не вопрос, юный месье. А факт. Твои друзья в полиции. Они дали показания. Можешь сейчас же отправиться к ним.

Я молча уставился на носки своих туфель. Мне хотелось плакать, кричать и умолять его отпустить меня, но вместе с тем я готов был принять свою участь.

Хозяин продолжал внимательно меня осматривать:

– Ты внук Мишеля Боннара, верно?

– Да, месье, – кивнул я.

– Я глубоко уважал твоего деда и преклонялся перед его талантом. Мне жаль, что в тебе нет ничего от великого предка, и радостно, что он не дожил до этого момента, – хмуро добавил господин.

Я ждал вердикта.

– Ты осознаешь, что натворил?

Я кивнул:

– Да, месье. Мне стыдно. Я совершил ошибку. – Упоминание деда вызвало у меня волну эмоций. Слезы катились по щекам. Я мужественно вытер их тыльной стороной ладони и вознамерился больше не позволять себе подобной слабости. Стиснув зубы, в тот момент я мечтал лишь об одном: чтобы все поскорей закончилось, даже не важно, как.

– Знаю, что ты потерял мать, а твой отец сослан. Франция на пороге революции. Смутное время. – Господин говорил отчётливо, мягким, даже приятным тоном, которого вряд ли мог ожидать неудачливый мальчишка-грабитель вроде меня. – Меня зовут Антуан Брут. Хотя мое имя все равно тебе ни о чем не скажет. Род моих занятий тоже вряд ли будет понятен. Достаточно знать, что я работаю в сфере медицины и врачевания и ищу ученика. Если в тебе есть хоть что-то от деда, ты можешь стать моим помощником. Если же эта идея тебе не по душе, я готов немедленно распорядиться, чтобы тебя проводили в полицию.

Окажись я сейчас на том же самом месте, то со всей уверенностью ответил бы иначе, чем тогда. Что мне грозило в случае отказа? Меня бы доставили в жандармерию, судили, но уже через полгода я вышел бы на свободу, и это в случае самого сурового наказания, ведь я был несовершеннолетним. Скорее всего, как внука величайшего Мишеля Боннара, меня бы определили в закрытую школу. Моя жизнь сложилась бы совсем иначе. Но тогда казалось, что тюрьма и позор – худший вариант развития событий. Тот глупый мальчишка, который стоял в комнате месье целителя, не только согласился на предложение, но и был глубоко признателен за оказанную честь. В тот момент я не мог знать, чего мне это будет стоить.

– Не возражаете, если я открою еще? – вынужденно прервал его Адам.

– In vino veritas, мой друг. У вас отличный вкус. Я дал согласие Антуану в ту же минуту и поблагодарил его за дарованный мне шанс. Я страстно заверил, что буду старательным учеником и что он может рассчитывать на меня. Я поклялся, что не посрамлю имя деда. Брут же сдержанно ответил, что с нетерпением ждёт моих успехов. Густав, слуга, отвел меня в комнату. В ней не было окон, зато стояли кровать, маленький шкаф и небольшой письменный стол, который на многие годы стал для меня рабочим местом. Из десяти лет, проведенных в этом доме – а именно такой срок исковой данности был объявлен по преступлениям в составе группы лиц по предварительному сговору, – ровно половину я просидел за этим столом. Мне запрещалось выходить на улицу без сопровождения Густава или самого Антуана. Кроме хозяина и его слуги в доме проживала кухарка Милена – с ней я познакомился в первый же день своего пребывания там. Она меня сразу обняла, погладила по щеке и долго расспрашивала про родственников. А выслушав мою историю, расплакалась и обещала позаботиться обо мне, по крайней мере, следить за тем, чтобы я всегда был сыт и чист. У Милены не было детей. Всю жизнь она посвятила служению Антуану. Мы сдружились, она жалела меня, подкармливала и в отсутствии хозяина тайком брала с собой на улицу. Она была немногословна, и хотя я всегда задавал миллион вопросов, особенно касающихся работы Брута, Милена в ответ только грустно отмалчивалась. Иногда она давала мне платье своей племянницы, рослой девочки Жоржетты. Та жила с матерью в соседнем районе и часто прибегала на кухню пообедать после школы. Вырядившись девчонкой, я ходил с Миленой на рынок, смотрел на людей и тосковал по тем временам, когда эти улочки были для меня родным домом. Теперь же у меня осталась только одинокая комната в особняке Брута. Вам, наверное, интересно, что входило в мои обязанности?

– Да. Расскажите, что вы там делали? И в чем состояла работа самого Антуана? Он был медик? Учил вас этой науке? – Адам наконец расслабился. Он чувствовал какое-то родственное тепло, исходящее от ожившего Поля, и уже не замечал оттолкнувшее его сначала безобразие.

– Вы славный парень. Я так давно ни с кем не общался. Могу ли и я спросить кое о чем? – Скелет положил костлявую руку на череп и шепотом добавил: – Какой сейчас год? И как вы поселились в этом доме? Давно? Почему я в этой простыне? Что случилось?

– Сейчас две тысячи восемнадцатый год, месье. Я всё вам расскажу, только сперва прошу, закончите историю.

– Честно говоря, до сих пор с содроганием вспоминаю то время и то, что мне приходилось делать в обмен на своё честное имя. Первые пару лет ничего толком не происходило. Месье Брут заставлял меня читать толстые книги и заучивать названия человеческих органов по-латыни. Антуан устраивал опыты у себя в лаборатории и давал мне их описания. Я всё расшифровывал и переписывал в большую тетрадь. Вскоре я выучился каллиграфическому почерку. Работал на износ, но смог разобрать все завалы Брута, накопившиеся за годы его активных экспериментов.

В начале третьего года службы месье Брут пригласил меня как-то вечером в свой кабинет и долго красноречиво говорил о моих стараниях, результатах моих трудов и о том, что он смог проникнуться ко мне достаточным доверием, чтобы наконец поручить серьезное и ответственное дело, соответствующее моему теперешнему уровню знаний и способностей. Помню, как был взволнован в тот момент. Меня высоко оценили, и я ожидал, что теперь моя жизнь изменится. Так оно и случилось. Мне вот-вот исполнилось восемнадцать лет, я был полон сил и надежд и, услышав от Антуана, что конкретно ему требовалось, оказался крайне разочарован.

– Поль, – начал Брут, – из мальчишки ты превратился в привлекательного молодого человека, так что тебе наверняка не составит труда познакомиться с девушкой и пригласить ее к нам на обед.

– Простите, но могу я узнать, зачем?

– Я хочу нанять Милене кого-нибудь в помощь, но не могу поисками отвлекать ее от дел. Густав уже стар и, боюсь, не отличит девушку от юноши. А ты молод, обаятелен и наверняка найдешь нам хорошую помощницу.

– Без проблем.

– Вот и отлично, только тебе нужно кое-что учесть. Я требую от своих служащих абсолютной верности. Жить ей придется с нами, поэтому важно, чтобы у девушки не было родственников. Сирота подойдёт идеально.

– Можно начать прямо сегодня? – Мне не терпелось на свободу.

– Конечно. Надеюсь, не наделаешь глупостей и не сбежишь? Вынужден напомнить, что срок исковой давности ещё не истек.

– Я помню, месье Брут. Мне нравится у вас, и мне льстит ваша доброта. Я высоко ценю это. Даже не будь я связан обязательствами, все равно остался бы предан вам, – соврал я.

– Вот и славно, – удовлетворенно кивнул Антуан. – Приступай сегодня же.

Не поблагодарив его, я поспешил вон из кабинета, ворвался в свою комнатушку, схватил десять франков, которые мне когда-то подарила Милена, и помчался на улицу. Я бежал несколько кварталов, прежде чем остановиться. Я дышал воздухом, Парижем, жизнью и был счастлив. Не думал ни о чем, кроме того, что могу наконец без страха передвигаться по городу. Я бродил по улочкам, заходил в знакомые таверны, даже встречал людей из моего прошлого, но старался их не узнавать. Время приближалось к полуночи, когда я вспомнил, что не выполнил задание Брута. Нужно было срочно что-то придумать. В столь поздний час на улицах были только девицы для веселья, а такие у нас точно не приживутся. Впустую прослонявшись еще с полчаса, я вознамерился возвратиться ни с чем.

Однако, переходя Сену по мосту, я увидел девчонку, которая держалась за парапет, готовая шагнуть в воду с немыслимой высоты. Я подбежал к ней и схватил за руку. Она дернулась, но моя хватка оказалась сильнее. Позже, вспоминая этот момент, я думал, что лучше было бы отпустить её, потому что будущее, на которое я обрёк её тогда, было ещё ужаснее того, что она сама для себя наметила.

– Ты с ума сошла?

– Пусти, – еле слышно, одними губами прошептала девочка и залилась слезами.

Я перетащил ее на безопасное пространство моста.

– Не плачь. Пойдем со мной. Поживешь у меня.

Девочка молча согласилась.

Я привел ее в дом, накормил и отвел в комнату к Милене. Кухарка уже спала, и мне пришлось разбудить ее.

– Это Арно. Дайте ей платье Жоржетты. Только подвяжите чем-нибудь, а то эта дохлая утонет в нем.

– Откуда ты взял ребенка? Что это значит?

– Месье Брут велел найти вам помощницу, – важно ответил я.

Помню глаза Милены, полные ужаса. Мне бы тогда спросить, что так сильно напугало её, но я был слишком горд собой и попросту не придал этому значения.

– Беги, – зашептала Милена, – девочка, беги отсюда скорее.

– Ей некуда идти, не говори ерунды. Уложи ее спать. Завтра она начнет помогать вам на кухне, – перебил я и оставил их в комнате.

– А дальше? Что было дальше, дорогой Поль? – Адам сидел совсем близко, немного склонившись к Боннару, и ловил каждое его слово.

– А дальше начался кошмар, который я никогда не забуду, – трагическим голосом продолжил Поль. Он сделал сразу два жадных глотка, понюхал кусочек сыра, а затем отправил его в костлявый рот. – Наутро месье Брут увидел Арно и пришел в восторг. Он похвалил меня и даже дал пять франков. Я был вне себя от счастья. Ничего и никого не помнил в тот момент и, отпросившись надолго, снова сбежал из дома. Опять прошлялся и вернулся только в районе полуночи. Тихонько проскользнул в свою комнату и вскоре уснул.

На следующее утро я спустился к завтраку, как обычно. За столом уже сидели месье Брут и незнакомая девушка с высоким хвостом в платье Жоржетты. Ничего не понимая, я просто сел напротив.

– Доброе утро, Поль. Я попросил бы вас впредь не пользоваться своим особым положением и в свободный день немного раньше возвращаться в дом, где к вам относятся как к родному. Имейте уважение, – официально отчитал меня месье Брут.

– Простите. Больше не повторится, – покраснел я.

Антуан кивнул и принялся завтракать.

Я во все глаза смотрел на незнакомку, пока не догадался, что передо мной Арно. Что с ней произошло, я не понимал. Казавшаяся мне раньше юной четырнадцатилетней девочкой, Арно выглядела лет на двадцать пять. Я уткнулся в тарелку, подозревая, что просто был не в себе, плохо ее рассмотрел или что-то перепутал. Месье Брут находился в прекрасном расположении духа и даже позволил себе несколько шуток. Таким я не видел его никогда. Арно ела молча. Как и прежде, девушка была печальна. Почему она хотела закончить свою жизнь в Сене, я так и не узнал, а спрашивать об этом, сидя за столом, было неловко.

Остаток дня я провел за разбором рукописей Антуана, старательно и тщательно переписывая информацию в тетрадь. Ни месье Брута, ни Арно в тот день я больше не видел.

Они появились только пару дней спустя. Обычно сдержанный Антуан был чрезвычайно бодр, весел и взбудоражен. Мне даже показалось, что на его голове стало больше волос, а глаза горели такой энергией, какой в его возрасте уже не бывает. Что касается Арно, то в сорокалетней женщине я едва ли узнал девочку, которую недавно перенес через парапет. Я не понимал произошедшей трансформации, но ощущал, что происходит что-то странное и нехорошее.

Милена ходила мрачнее тучи. Я решил, она больна или что-то подобное, и не стал приставать с вопросами.

К концу недели улыбчивый молодой Брут поприветствовал меня и с грустью в голосе сообщил:

– Арно у нас не понравилось. Она сказала, что работать кухаркой не хочет. Решила стать модисткой. Ха-ха, вот девушки, такие легкомысленные. Думаю, тебе стоит заняться поисками новой помощницы для Милены.

Я ушел в свою комнату. И хоть мне разрешили выйти на улицу, меня это уже не радовало. Вечер прошел в раздумьях и тревоге. Я хотел найти Арно, чтобы узнать, что случилось. Что за метаморфозы произошли с ее телом? И обратные изменения у Антуана? Связано ли это? Тогда я еще не мог ответить на эти вопросы.

– Поль, не томи меня. – Язык Адама заплетался. Он сидел, подперев голову рукой.

– Подождите, мой дорогой друг. Разгадка для третьей бутылочки.

Адам махнул Полю в сторону винного шкафа:

– Он в твоем распоряжении.

С видом знатока Поль распахнул дверцу, взялся за одну, затем вторую, а потом и третью бутылку. Отодвинул их все, вытащил четвертую и воскликнул:

– Вот то, что нам сейчас нужно!

Ловко откупорил и плеснул в бокал сначала Адаму, потом себе. Картинно встал напротив, приложил кости рук к костям ребер и продолжил:

– Арно в тот день я искать, конечно, не пошел. А следующим утром Антуан уехал на весь месяц. До тех пор так надолго он владения не покидал. Густав уведомил меня, что, пока хозяина не будет, я должен вести себя так же, как если бы он был. Поэтому я снова стал сбегать ночами. Блуждая по улицам Парижа, я часто сидел около того самого места, где пару недель назад не позволил Арно совершить роковую ошибку. В одну из таких ночей я прохаживался вдоль набережной, когда заметил старушку, волочившую корзинку. Я обогнал ее и предложил помощь. Трясущимися руками она вцепилась в меня и облокотилась на мое плечо. Мне показалось, будто я уже встречал ее раньше. Остановившись, я заглянул ей в глаза. Это были глаза Арно. От девочки остались только они. Обвисшая морщинистая кожа искорежила некогда нежные детские черты. Я встал перед ней на колени и взял за плечи:

– Арно, это ты? Что случилось? Расскажи мне! Почему ты старая? Ты же ребенок!

Старушка ничего не ответила мне. Она подняла упавшую корзинку и так же медленно, как и до встречи со мной, продолжила свой путь вдоль Сены. Я же остался стоять на коленях.

– А что Антуан? Где был этот чертов сукин сын? – Адам пригрозил кулаком невидимому доктору.

– Милый? – Сонный голос Вики приближался к кухне. Собутыльники переглянулись.

– У тебя что, жена?

– Да!

Молодая супруга застыла на пороге кухни с выражением ужаса на лице. В следующий миг раздался её пронзительный вопль, огласивший весь дом, и девушка бесчувственно осела на пол. Адам подбежал к любимой, стал хлестать по щекам и просить очнуться.

– Нашатырь, срочно, – скомандовал Поль.

– Молчи, это ты ее напугал! – заорал Адам.

– Нашатырь! Я десять лет работал на безумного врача!

Адам с недоверием покосился на Поля, но все-таки поднялся на ноги, рывком открыл дверцу шкафчика с лекарствами и, немного порывшись, достал маленький пузырек. Поль накапал пахнущую жидкость на край своей простыни и поднес к лицу Вики:

– Я, конечно, привык, что женщины падают к моим ногам, я же известный красавчик, но смиритесь, что между нами ничего быть не может. Вы жена моего лучшего друга. – Он покосился на Адама. – Как, кстати, ваше имя?

– Адам Виагард!

– Неплохо звучит. – Глядя на девушку, чьи ресницы начали едва заметно подрагивать, он добавил: – Давай, милашка, просыпайся.

Вики открыла глаза, увидела череп и снова принялась визжать. На этот раз она вскочила на ноги, схватила со стола лондонский подсвечник и приняла позу мушкетера, искусно подняв левую руку, а правой держа «оружие».

– Я смотрю, у вас это семейное. На пару тренируетесь? – не удержался Боннар.

– Вики, милая, всё хорошо. Успокойся. Это друг. Его зовут Поль. Он славный малый. Мы с ним выпили, – сбивчиво поведал Адам.

Девушка оглядела кухню: пустые бутылки из-под вина под столом, приоткрытая дверца холодильника, недоеденный сыр, виноватое лицо мужа и скелет, который, чтобы не держать простыню, повязал ее бантиком на груди, по неосторожности макнув кончик в вино, отчего тот стал розовым и придавал очень милый вид всему наряду.

Не опуская подсвечника и недоверчиво глядя на Адама, Вики угрожающим тоном обратилась к мужу:

– Дата и место, когда ты впервые признался мне в любви?

– Во попал! – воскликнул Поль.

– Дорогая, – Адам запнулся, – я люблю тебя и повторял это миллион раз.

– Дата и место, Виагард, быстро!

Мужчина пришел в отчаяние:

– Апрель! Это был апрель. В Ницце, мы ужинали с Пьером и Натали, играли в фанты.

– Во что я была одета? Срочно!

– У-ла-ла! – Поль правой рукой сделал любимый жест французов, который означал очень затруднительное положение.

– Ты, как всегда, была прекрасна, – поплыл Адам.

– Цвет! Моей! Одежды!

Мужчина взмок:

– Сиреневый?

Вики опустила канделябр.

– Бинго! – обрадовался Поль и поднял руки в знак триумфа.

– Он тебя не кусал? Не заразил? – Слезы градом брызнули из глаз Виктории, и она бросилась на шею супругу. – Это чудовище? – Девушка ткнула указательным пальцем в сторону Поля.

Боннар был потрясен настолько, что подошел к зеркальной поверхности печи и внимательно посмотрел на свое отражение, потом встал боком, потом снова в анфас.

– Я, право, не понимаю, отчего столь очаровательная девушка, как вы, сделала такие выводы. Да, не так хорош, как раньше, но если бы вы видели меня сотню лет назад, сомневаюсь, что из нас двоих выбрали бы его. – Поль махнул костлявым подбородком в сторону Адама.

– Он хороший парень, но очень несчастный. Он рассказал мне страшную историю. Его обманул злой профессор Антуан. А вообще, я знаю, после чего ты полюбишь Поля.

– Что я? – Вики округлила голубые глаза.

Адам встал рядом с Полем, оценил его взглядом и торжественным голосом объявил:

– Хочу тебе представить, любимая, Поль Боннар – внук величайшего писателя Мишеля Боннара, – и обнял гостя за плечи. – Мы должны ему помочь.

Взгляд Вики выразил замешательство, затем тревогу, потом страх. Она подошла к столу и взяла один из фужеров:

– Адам, это твой бокал или его?

– Мой, дорогая.

Залпом поглотив остатки вина, девушка взяла бутылку и налила себе еще. Присев на высокий барный стул и закинув ногу на ногу, она сделала еще два больших глотка.

– Как ты, милая?

– Коньяк достань, – бросила Виктория, которой было не по себе.

– Вам, может, лимончик порезать? – обеспокоенно спросил Поль.

Вики смерила его взглядом, после которого он только и сумел сказать:

– Понял, молчу. – Он сел на свой стул, взял бокал двумя руками и, как примерный школьник на уроке, застыл, вытянувшись в струнку.

Адам обнял жену за плечи, немного покачал, налил коньяку и позволил любимой сделать несколько глотков:

– Ему нужна помощь. Давай выслушаем его. Этот парень очень грустный, и история его грустная. Про молодых и прекрасных девушек, как ты. Меня страшит одна лишь мысль о том, что ты могла бы попасть в беду, а меня не оказалось бы рядом.

Изысканный алкоголь по праву считается самым действенным лекарством от нервных потрясений, потому что Вики стало значительно спокойнее. Немного затуманенный взгляд не выражал уже прежнего испуга. Равнодушным голосом она спросила:

– И где они?

– Кто, дорогая?

– Девицы, которые тут были до меня?

– Любимая, ты – единственная девушка на два с половиной акра нашей земли.

Поль, до этого едва сдерживавшийся, чтобы не встрять в семейную беседу, не вытерпел:

– Адам, дорогой друг и муж одной из самых прекрасных женщин, которых я встречал на своём веку, вернее, – поправился он, – за несколько веков, позвольте мне рассказать мою историю с самого начала, и Вики перестанет сердиться. Хотя в гневе она, безусловно, шикарна.

Щедрые комплименты Поля наконец возымели действие на девушку.

– Ладно, – снизошла она, – рассказывайте. Я подумаю.

Следующий час Поль посвятил тому, что со всем артистизмом и жаром, доступным скелету, пересказывал свою историю с начала и до того места, когда он стоял на коленях на набережной Сены.

«Вернувшись в настоящее», он обратил внимание на утопающую в слезах Вики. Она крепко обнимала мужа, присевшего рядом с ней на такой же высокий стул. Оба неотрывно смотрели на Поля, ловя каждое его слово.

– Продолжайте, Поль. Что с ней стало, с этой девочкой? Вы смогли ей помочь? А куда делся этот проклятый Антуан? Где он был целый месяц?

– Больше я Арно никогда не видел. С этого места всё стало ещё трагичней, – понизив голос, ответил Боннар.

Чета Виагард затаила дыхание.

– Вернувшийся через три недели Антуан внешне выглядел неплохо, но глаза его уже не блестели, выдавая истинный возраст.

– Что тебе? – буркнул он, когда впервые увидел меня после долгого отсутствия.

– Ничего, месье. Зашел поприветствовать вас и узнать, может быть, вам что-то нужно?

– Ты нашел новую помощницу Милене? – чуть повысил голос месье Брут.

– Нет, месье, вы не просили меня об этом, – не раздумывая, солгал я.

– Так немедленно найди!

Я в спешке покинул особняк. Спустя несколько часов я вернулся, ведя за собой девушку по имени Анна. Она с улыбкой и нескрываемым восхищением оглядывала убранство дорогого дома.

Я постучался в кабинет доктора и вошел. Он стоял возле окна. Даже не повернувшись ко мне, он приказал:

– Иди в свою комнату.

Я вышел и закрыл за собой дверь, однако не ушел. Вместо этого я остался и тихо присел у замочной скважины. Слышно было плохо, я не всё смог разобрать, лишь приглушенные слова Брута и возглас Анны:

– Это мне? Спасибо, месье. Со мной никто еще не был так добр, как вы.

Брут ответил что-то неразборчивое. Послышались шаги в сторону двери. Я метнулся в чулан рядом и затаился.

Они вышли из кабинета и направились к лестнице.

Я еле дождался следующего дня. К моему удивлению, ничего сверхъестественного не произошло. Анна выглядела так же, как и вчера, и Антуан ничуть не изменился. Как и на следующий день, и через день, и через неделю. Анна в самом деле помогала на кухне и казалась вполне довольной. Я уже начал думать, что ошибся и Арно была чем-то больна, а всё произошедшее не более чем совпадение, пока однажды утром не столкнулся в коридоре с женщиной.

– Доброе утро, Поль, – весело поздоровалась она.

– Анна?

– Почему ты так странно на меня смотришь?

– Всё хорошо, извини, я плохо спал.

Пройдя мимо меня, Анна закрылась в туалетной комнате, а через пять минут вышла оттуда и направилась к кухне, а потом я услышал ее крик и бросился вниз по лестнице.

Анна сидела на полу с кастрюлей в руках, и из отполированного до блеска бока кастрюли на неё смотрела тридцатилетняя женщина со всеми признаками неизбежного увядания.

– Что со мной? Поль?

Конечно, я все понимал. Вернее, видел.

На крик выбежала Милена. Она попыталась поднять Анну, привести ее в чувство, умыла холодной водой из кадки. В дверях кухни появился Брут. Окинув пренебрежительным взглядом творящийся вокруг хаос, он заявил, что мы мешаем ему работать. Анна обливалась слезами.

– Что случилось? – спросил Антуан.

– Месье Брут, я не знаю.

– Что именно, Анна?

– Я увидела своё отражение, месье, посмотрите на меня: вчера и сегодня мне было и есть семнадцать лет. А сейчас мои зубы гнилые, по коже ползут морщины, и волосы… В них седина.

– Я врач, Анна. Ты больна. Пройди в мой кабинет, я попробую помочь.

Девушка со всех ног кинулась за доктором.

– Милена, что всё это значит? – задал я кухарке давно волновавший меня вопрос.

– Почему ты спрашиваешь меня? – Пожилая женщина отвела глаза. – Узнай у нашего хозяина. Он же доктор. Наверняка разберется в этой напасти.

– Не уходи от ответа. – Я чуть повысил голос. – Когда ночью я привел к тебе Арно, ты умоляла её бежать, я слышал это, а потом она за неделю превратилась в дряхлую старуху. Теперь такая же история с Анной. Не сомневаюсь, ты что-то знаешь.

– Поль, я знаю не больше твоего, – отрезала кухарка и вышла во двор.

Я отправился на поиски месье Брута, но в доме ни его, ни Анны не оказалось. Густав сказал, что месье с девочкой уехали в клинику.

В тот момент я снова подумал о нелепом совпадении и что если бы случившееся было злым умыслом Антуана, он бы не стал так заботиться о девушке. Мои вопросы так и остались без ответов, а Брут не появился ни этой ночью, ни следующей.

Спустя несколько дней я, сидя на крыльце дома и от нечего делать забавляясь лягушкой, услышал звук приближающегося экипажа. У наших ворот остановилась повозка. Брут спрыгнул на землю и легкой походкой пошел к дому. Я не хотел с ним сталкиваться, поэтому проскользнул за угол и замер. Когда Антуан подошел ближе, я смог его рассмотреть и обомлел, увидев перед собой подтянутого молодого мужчину в модном костюме-тройке, щегольской шляпе, перчатках и с тростью. Перепрыгнув через ступеньки, Брут легко взлетел на крыльцо и отворил дверь. Анны с ним не было.

С того момента я уже не сомневался, что между резкими изменениями девушек и Антуана есть связь. Чем старше становились женщины, тем свежее выглядел Брут. Я не понимал, как это работает и каким образом месье руководит процессом, но цена его молодости равнялась двум человеческим жизням, которые он забрал, в том числе с моей помощью.

Теперь я просил Антуана пояснять, что он делает, проговаривать вслух во время экспериментов. Я обосновал свою просьбу тем, что мог бы сразу записывать за ним. Это сэкономило бы время, ведь ему не пришлось бы делать заметки, а мне разбирать их и переписывать. Не сказать чтобы идея пришлась Бруту по душе, но он вынужден был признать ее удачной. Так мы и работали. Он проводил опыты, иногда удачные, чаще – нет. Я записывал его пояснения. Антуан пытался получить новые вещества, верил, что еще не всё изучено, иногда откровенничал со мной о том, как коротка жизнь и будь у него в запасе ещё лет триста-четыреста, он бы создал множество полезных лекарственных средств, которые помогли бы людям защитить здоровье и обеспечили бы долголетие. Порой мне казалось, что я понимаю, зачем медик присвоил чужие жизни. Иногда я даже испытывал к нему жалость, но затем вспоминал глаза Арно и слезы Анны и ненавидел его с новой силой.

Прошло пять лет с того момента, как я впервые оказался в этом доме. Мне было двадцать, я твердо решил стать врачом и часто напоминал об этом Антуану, уговаривая позволить мне учиться. Брут всегда отвечал одинаково, уверял, что мне нигде не получить больше знаний, чем под его руководством.

Я старательно осваивал книги, описывал его опыты, всё увереннее и увереннее справлялся в лаборатории. Антуан заметно состарился, и вскоре я стал узнавать в нем того месье, которого увидел, будучи пятнадцатилетним мальчишкой. Я уже догадывался, что совсем скоро вновь услышу его приказ – искать помощницу Милене. Так и случилось.

С тяжелым сердцем я отправился на поиски. Я специально высматривал некрасивых девушек с каким-нибудь дефектом, будто полагая, что им меньше хочется жить, нежели прекрасным созданиям, юность которых станет лишь вспышкой в руках Брута.

Вскоре я привел хромую Эльзу. Она плохо слышала и мало говорила. Через неделю она пропала. За ней последовали Франсуаза, Мария, Полет, Эстер… Череда не совсем здоровых девиц дарила Бруту от силы год. Однажды он аккуратно намекнул, что у меня плохой вкус и что в моем возрасте пора бы быть избирательней. Карин, Сесиль и совсем безобразная Клаудия. Восемь девушек за полгода омолодили Брута до его любимых тридцати пяти. Он уже почти не скрывал передо мной целей поиска и предложил сократить мои старания парой отменных красавиц, а не толпой дурнушек. Я сухо отвечал: «Какие попадаются» – и с горечью понимал, что вновь ищу жертв для своего хозяина. Если он в нашей паре был палачом, то мне была определена роль жандарма.

Наступили два года тишины. Антуан тратил силы украденной молодости на эксперименты. Я же тратил свои – на обучение и практику. В какой-то момент я стал понимать все действия, совершаемые Брутом во время его исследований, и даже позволил себе несколько раз дать ему совет. Сначала он снисходительно усмехнулся, в следующий раз раздражённо отмахнулся, но вскоре молча прислушался.

Так мы и жили, пока после долгой череды неудач Антуан не совершил большое открытие. Он получил новый химический элемент, который, в свою очередь, вел к созданию нового лекарственного препарата. С горящими глазами Брут сбивчиво объяснял мне, что он сделал, требуя немедленной записи. Затем схватил листок, закупорил мензурку и в спешке куда-то уехал.