Читать книгу Народ против Банка - София Шапиро - Страница 2

«Всё к лучшему в этом лучшем из миров» Вольтер

А потом все изменилось.

За полчаса до комитета Егора попросил зайти к себе заместитель начальника юридической службы банка – Владислав Андреевич.

На маленьком венском столике стояла тарелка с кашей, яйцо в пашотнице и стакан молока. Владислав Андреевич постучал ложечкой по яйцу, дверь тихо отворилась и в кабинет, мягко ступая на носки и улыбаясь обворожительно, со стопкой бумаг вошла молодая потасканного вида секретарша. Взглянув на нее, Владислав Андреевич поморщился словно от боли, кивком головы показал, чтобы оставила бумаги на краю стола, отпил из стакана молока и, сложив салфетку треугольником, встал из-за стола. Секретарша доложила о приходе Егора и прошуршала из кабинета в приемную.

В кабинет Владислава Андреевича Егор вошел с блокнотом и виноватой улыбкой. Владислав Андреевич, не подавая руки, жестом пригласил его к столу, отодвинув тарелку с остатками круассана, неспеша отпил молока и впервые за все время работы Егора посмотрел на него внимательно.

– Я пригласил тебя, чтобы решить кой-какие вопросы.

Владислав Андреевич погладил волосы и, застегивая запонку на манжете, покосился на Егора, не спускавшего с него напряженного взгляда.

– Ну…

Егор подернул плечом, что могло означать и «не могу знать», и «чего изволите?», однако на лице его отобразилась неясная тревога. Владислав Андреевич, прочитав эту тревогу по-своему, начал с главного.

– Видел я недавно сон. Просыпаюсь я, значит, в гостинице, а со мной две тайки. Одна мне голову массирует, вторая ноги гладит.

Егор понимающе кивнул, но улыбку предусмотрительно придержал.

– Вокруг бутылки, следы разврата, в голове плотный туман и в этот самый момент, представляешь, жена заходит и так на меня смотрит нехорошо. Я сразу подумал – «Ах какая выходит скверная история», а ей и говорю, чтобы не дать опомниться – «Ругаться? Давай ругаться! Муж ей, значит, сюрприз решил сделать – разнообразить ее убогую сексуальную жизнь, пригласил двух непорочных нимф, а она ему истерику!? Зараза!»

А она мне – «Что ты порешь, алкоголик? Ты кадыки у нимф видел?». Вытряхнул сумочку одной тайки, гляжу в удостоверение… мать честная – мужик. Ну клюква, думаю. Полная засыпь по всем фронтам. И ведь как назло – не помню ни черта!

Владислав Андреевич вздохнул долгим печальным вздохом и под ним понимающе скрипнул стул.

– Как думаешь, к чему этот сон?

Егор вздохнул с облегчением – предмет беседы стал ясен. Через полчаса начинался кредитный комитет, на котором должны были обсуждать дополнительное финансирование хорватской компании, которой был выдан кредит во время Оно. Проблемы с этим должником начались с самого начала. Полноценную проверку клиентской отчетности почему-то не провели, нестыковки между предоставленной клиентом финансовой документацией и робкими сигналами о проблемах с его оборотным капиталом игнорировались – очень торопились прокредитовать жирного клиента. Теперь, когда речь зашла о дополнительных траншах, в воздухе повис вопрос о том, кому отвечать, если случится дефолт и придется дорезервировать капитал банка. Владислав Андреевич участвовал в проверке этого злополучного должника и вероятно переживал, что спросят в том числе с него. Природный ум ему заменяли отточенное годами почти собачье чутье на неприятности и способность выходить сухим из воды или, как называл эти качества сам Владислав Андреевич – «наука выживать». Примерно за полчаса до комитета у Владислава Андреевича родился план, частью которого стал Егор. Егор подробности плана не знал, но, зная Владислава Андреевича, ничего хорошего от него, понятное дело, не ждал, потому решил начать деликатно.

– Как же так умудрились заемщика проверить? Полноценного аудита не провели! А если там забалансовые обязательства? Векселя?

Пальцы Владислава Андреевича выбивали по столу маршевую дробь. Начал он со сдержанной злобой.

– Векселя… векселя – не наша забота. Это территория Жарова.

Он коротко прищурился на Егора.

– Через полчаса комитет, а у меня, видишь ли, звонок важный. Сходи-ка ты вместо меня. Скажи, что по новому траншу правовые риски в пределах допусков.

«Ах, сука», глядя на Владислава Андреевича ласково и с пониманием, подумал Егор, присел на краешек стула, поправляя галстук, а вслух сказал обстоятельно, стараясь не выдать волнения.

– А если члены комитета спросят про финрез заемщика, про прошлогоднее согласование? Это ж только вы сможете прокомментировать.

Егор заметил, как багровость Владислава Андреевича стала серой, но твердо решил отбиваться от комитета до конца. Владислав Андреевич, набиравший телефонный номер, положил трубку, посмотрел на Егора с плохо скрываемой суровостью, начиная даже розоветь в скулах.

– Я тебе только что вводные дал. Или ты не слушал?

Сверкнув потемневшими глазами, Владислав Андреевич искоса посмотрел на Егора и продолжил примирительно.

– Узкие у тебя горизонты, Егор. Я от тебя правда не ожидал. Мы же об интересах банка говорим. Ты это понимаешь?

– Понимаю. И именно поэтому, если меня спросят на комитете, я, руководствуясь интересами банка, скажу там то же, что вам только что сказал.

Владислав Андреевич улыбался, но глаза ему подчинялись плохо.

– Ты дуру не пори. Сделку хочешь сорвать? Которая, на минуточку, на контроле у руководства банка!?

Голос Владислава Андреевича грохотал громче – за дверью послышались шорохи. Егор сидел неестественно прямо, глядя на отечные кулаки Владислава Андреевича и, чувствуя, как в нем самом просыпается бешенство. Потом медленно встал и, целясь в переносицу Владислава Андреевича, сказал тихо, почти шепотом.

– Если вы не прекратите на меня орать…

В кабинете вдруг стало так тихо, что отчетливо стало слышно прерывистое дыхание Владислава Андреевича и скрип полов за дверью. Скрипнув, приоткрылась дверь. В щелке на мгновенье показался глаз секретарши и дверь тотчас закрылась. Щеки Егора покрылись пятнами, а Владислав Андреевич тяжело опустился на стул, старчески крякнув, оглядел вмиг остывшими глазами кабинет и сказал, стараясь не смотреть Егору в глаза.

– Хорошенькое дельце. Садись. Погорячились и хватит. Да садись же! Ладно, пойдем на комитет вместе.

***

За большим овальным столом сидело человек пять членов комитета, вдоль стен расселись еще полторы дюжины из числа руководителей проектов. Пока Егор и Владислав Андреевич искали свободные места, подошло руководство банка.

Твердым волчьим шагом к столу прошел Герман Карлович в сопровождении Вагана Ашотовича. Герман Карлович, скользнув глазами по сидевшим за столом и ни с кем не поздоровавшись, уселся, спокойным движением подвинул к себе бутылку воды, пригладил волосы и наклонился в сторону Вагана Ашотовича, что-то тихо ему говорившего. Движения Германа Карловича налиты медлительной уверенностью – так держат себя люди, много лет находившиеся у власти и выработавшие особую только им свойственную походку, осанку, манеру говорить. Ваган Ашотович, с красивым лицом итальянца, приветливо кивнул человеку напротив и, улыбнувшись лучезарно, бросил ему с наигранной артистичностью человека, избалованного всеобщим вниманием:

– Я Павловскгранит брал. Уж этот Нэфис как-нибудь…

Герман Карлович махнул на Вагана Ашотовича рукой, как машут на дурачка, улыбнулся волчьей своей улыбкой и посмотрел на часы:

– Думаю, можно начинать.

Руководители проектов по-одному, по отдельным проектам по-двое, выступали перед членами комитета, защищая стратегии урегулирования задолженности. Когда очередь дошла до Максима Геннадьевича, он, улыбнувшись, коротко изложил ситуацию с хорватским должником, внятно объяснил необходимость финансирования оборотного капитала. На экране открылся слайд с финансовыми выкладками, но Герман Карлович, вытянув белую ладонь вперед, сказал тихо и твердо:

– Нет времени зачитывать эти цифры. У членов комитета, уверен, было время ознакомиться. Какое предлагаете решение?

Максим Геннадьевич, обернувшись к экрану телевизора с выкладками, доложил неуверенно:

– Финансировать оборотку. Другого выхода не вижу. – Он замолчал на миг, слушая повисшую тишину и звенящее в ней напряжение, исходившее от тяжелого взгляда глаз, смотревших на него в упор. Тогда Максим Геннадьевич рассказал, что хорватские власти обсуждают принятие закона, по которому долг заемщика станет суверенным долгом, и это несомненно улучшит позицию банка. Герман Карлович полуобернулся всем корпусом к рискам и не без издевки спросил:

– У рисков, полагаю, есть особая позиция?

У рисков, разумеется, была особая позиция. Комитет загудел, зашумели, обмениваясь колкостями, коллеги из комплаенс и рисков и, ничего по существу не добавив, постепенно затихли.

– Все у вас?

– Пока все…

– Что скажут юристы?

Максим Геннадьевич откатился на стуле, метнув в сторону Владислава Андреевича недвусмысленный взгляд и, коротко прищурившись на Егора, бросил:

– К сожалению, мы так и не получили визы юристов.

Герман Карлович посмотрел вокруг.

– Кто здесь от юристов?

Владислав Андреевич посмотрел на Егора и во взгляде этом можно было прочесть: «Черта ты молчишь, сволочь?». Егор начал неровным фальцетом:

– Разрешите пояснить?

Герман Карлович отпил из стакана, вперил в Егора свои несмеющиеся глаза.

– Только и жду.

***

Ах, какая замечательная вещь – картонная коробка типа М. Размеры 300 Х 250 Х 170. 99% целлюлоза. Полезного объема – 12,5 литров. Хватило бы на две пары Allen Edmonds, чашку с логотипом банка, такой же термос, калоши, расчетный листок, трудовую книжку и несколько книг, которые секретарь отдела, девушка некрасивая, но исполненная невыразимой притягательности и обаяния, пролистала с особым пристрастием прежде, чем пропустить Егора через турникет.

С этой коробкой в руках прошел Егор в сопровождении охранника по вестибюлю банка, а у самого выхода передал охраннику свой пропуск и вышел на улицу безработным. Охранник, целясь Егору в затылок и выгибая могучие лопатки, почесал потную спину, закурил и неспеша побрел к водителям корпоративных седанов, которые собрались у своих машин, перегородивших вход в банк.

Проходя мимо статуи первого вкладчика сберкассы, Егор вдруг качнулся, поставил коробку на асфальт и ухватился рукой за постамент, а другой расстегнул воротник рубахи. С минуту стоял он, глубоко дыша, а когда поднял коробку и вышел за ворота банка, то шел, ступая тяжело, словно пьяный.

У припаркованных за воротами черных иномарок нудились в густом табачном дыму человек пять водителей банка, рассматривали прохожих, косились на купе, забравшееся передними колесами на тротуар. Рядом с купе стоял его щеголеватый хозяин, одетый в темно-синий костюм итальянской шерсти и дорогие английские туфли на босу ногу. Хозяин гладко выбрит, лицо, загоревшее со следами благородной породы и нравственной деградации. Из густого табачного облака гудит с невыразимой ласковостью и грустью бархатистый голос породы:

– У девы есть некий крен в сторону доминирования, пришлось с порога объяснить, что за свои кровные я сам командую парадом. И ещё у неё невероятная пилотка. Красивая, аккуратная, узкая. Просто магия какая-то между ног.

Лица водителей в одинаковых мешковатых костюмах – жесткие несмешливые лица. Тая в изломе бровей досаду и недоумение, молодой человек сплюнул сквозь зубы:

– Капец вы мрачные.

К купе подошел Егор, оба сели в машину.

***

В купе Егор рассказал своему товарищу по университету Артему (так звали владельца купе), что робкая Егорова надежда на то, что на комитете все обойдется рассыпалась прахом после первых вопросов Германа Карловича о финансовом положении заемщика, об очередности удовлетворения требований кредиторов и том, как умудрились одобрить прошлогодний кредит. После этих вопросов Владислав Андреевич рванулся из зала, оставив Егора наедине с членами комитета и, говоря языком высоким, отпустив его душу на покаяние. Как только дверь за Владиславом Андреевичем мягко прикрылась, Егор осознал дьявольский замысел Владислава Андреевича. Кровоглазая ненависть глядела глазами Егора на дверь, выпустившую Владислава Андреевича и на членов комитета.

– О свора подлая ничтожных псов, – подумал Егор или сказал вслух, но только Герман Карлович нехорошо темно улыбнулся и лицо его на мгновенье стало осмысленным и живым, но тотчас его сменило выражение тупого равнодушия.

Как Егор оказался в вестибюле – он не помнил. Зато помнил, как сдал пропуск и, получив под роспись требование о досрочном погашении ипотечного кредита, в последний раз, как он думал, прошел мимо памятника первому вкладчику.

Артем раза два затянулся и выбросил окурок в окно.

– Жалко тебе? – и сам же ответил, коротко взглянув на Егора, – Да чо жалеть!?

Егор посмотрел на 42-метрового Гагарина, сказал дрогнувшим голосом:

– Обидел, сука.

Откинулся на спинку, не поворачиваясь к Артему, спросил:

– Поможешь мне?

– Ты, Егор, как дитя. Судиться с ними станешь? Брось. Себе дороже. Работу найди.

Егор достал телефон, прочитав сообщение, сверкнул потемневшими глазами.

– Списали все деньги, которые я депонировал на ипотеку. На год вперед денег положил. До пятнадцатого требуют погасить ипотеку или освободить квартиру. Это как!?

Артем виновато улыбнулся.

– Прости, Егор. Я себе не враг. Да и толку от меня в таком деле.

В руке Артема щелкнула зажигалка, взвился синеватый дымок, в машине запахло волшебно.

***

Выражаясь языком процессуальным, Егор решил оспорить списание денег и досрочное требование банка о погашении, а затем, это была самая рискованная часть плана, – нахлобучить банку коллективный иск о возврате неосновательного обогащения. Смелый был план, безрассудный.

«Батюшки!» – испуганно подумала жена Егора, Женя, а вслух сказала: – Ой, Егор! – и замерла с половником на полпути от кастрюли.

Егор опрокинул стопку, вторую, крякнул и проговорил с какой-то внезапной и радостной решимостью:

– По. уй, пляшем!

Вот с этого места и начинается наша история.

***

Из папки «Народ против …банка»

16 апреля 2019 года

Требование (претензия) о досрочном возврате суммы кредита, процентов за пользование и уплате неустойки.

Уважаемый Егор Александрович!

В соответствии с кредитным договором № ХХХХХХХХ от ДД. ММ. ГГГГ. Вы взяли на себя обязательство исполнять условия по указанному кредитному договору (далее – Кредитный Договор).

В связи с прекращением трудовых отношений между Вами и ПАО …банк уведомляем Вас о необходимости предоставить иное достаточное обеспечение в срок не позднее 15 мая 2019 года.

В соответствии со ст. ст. 309, 310, п.2 ст.450, п.2 ст. 811, 819 ГК РФ, а также согласно условиям Кредитного договора, в случае непредставления иного достаточного обеспечения в вышеуказанный срок Банк требует досрочного возврата всей оставшейся суммы кредита с причитающимися процентами и неустойкой и предлагает расторгнуть Кредитный договор.

***

На плоских тарелках с библейскими сюжетами лежали малосольные огурцы, шматок квашенной капусты и тонкими ломтиками нарезанная семга. В центре стола дымилась кастрюля с картофельным пюре, а сбоку покрытые мелким потом запотевшие стопки и бутылка беленькой.

Женя подкладывала гостям на тарелки горячее, слушала, подавляя улыбку, сдержанно-веселый разговор и не сразу заметила в дверях Егора. Словно обожженный какой-то радостной злой решимостью, он прошел к столу, коротко прищурившись на бутылку, посмотрел на гостей.

– Душевно рад и с легким сердцем принимаю вызов. Приступим. Где бокалы?

Егор стремительно выпил одну, поморщившись, затряс головой, налил вторую и опрокинул в рот словно в лохань бездонную. Женя посмотрела на Егора с тревогой, а на гостей с извинением, сказала мужу почему-то шепотом:

– Ты вроде зарекался…

Начиненный какой-то взрывчатой злой радостью, Егор оборвал:

– Зарекалась свинья чегой-то не есть, бежит, а их два лежит.

Женя поставила на стол сковороду, в которой что-то скворчало, взглянула на Егора серьезно, сказала веселей:

– Гляньте, да он нарезался!

Гости переглянулись, улыбнулись и продолжили закусывать. Гостей было двое: мужчина лет сорока был одет в дорогую итальянскую рубаху и брюки от костюма двойки. Тоже импортные. Его спутница, Анна, в легком платье в клетку и широкой синей юбке была мила, неразговорчива и больше слушала. Изредка она обращала взгляд на Егора, и казалось Егору, к тому моменту уже изрядно захмелевшему, что взгляд этих глаз был дружелюбен и ласков. Анна оказалась банкротным адвокатом, ее спутник, Женин однокашник, – внешним управляющим. Уже за полночь, когда в кухне остались Егор с Анной, а над столом слоился и таял под потолком густой табачный дым, Егор сидел, тяжело упираясь грудью в стол, а взглядом в Анну, и между пальцами его левой руки торчал окурок сигареты.

– Начистоту?

Анна сощурила монгольские с ярким блеском глаза, ответила, откидывая непослушную косичку со лба.

– Обязательно.

– А я серьезно.

– Валяйте!

– А вдруг страшное?

– Ладно, я за стул схвачусь.

Егор вдруг заговорил со сдержанным волнением:

– Есть такие фонды – они финансируют судебные процессы, могут выкупить права истцов. Если выиграем апелляцию, то можно будет продать таким фондам… – тут в глазах Егора загорелись голубые бриллианты, – или банку предложить отступное, чтобы его руководство не село торжественно в лужу перед акционерами. Но одному мне не справиться…

Егор посмотрел на Анну смиренно и выжидательно.

– Ах неужели нет?

Анна коснулась руки Егора пальцами, улыбнулась обворожительно.

– Ну почему же нет?

Проговорили до рассвета. Решено было действовать так. Разбить процесс на три стадии, не привлекая к процессам внимания на первых двух и, напротив, создать информационный фон стадии заключительной. На первой предполагалось подать иск в районный суд с требованием о возврате тех денег, которые были депонированы Егором и списаны банком. Тактически на этом этапе важно было зафиксировать в судебном решении недобросовестность кредитора, создать преюдицию, а на следующем этапе предъявить банку новый иск с требованием о возврате неосновательного обогащения в размере разницы между текущей ставкой по кредиту Егора и ключевой ставкой ЦБ. Таким образом, если удастся выиграть этот второй процесс, то можно будет перейти к третьему заключительному акту – коллективному иску. Для этого придется найти двадцать истцов, которые согласятся предъявить банку требования о снижении ставки по кредитам и возврате неосновательного обогащения.

***

Въезд в банк перегородил автомобиль ДПС. За рулем вызывающе неторопливо заполнял протокол необычайной ширины милиционер с красным студенистым лицом, когда из иномарки, припаркованной у шлагбаума, вышла тучная с седыми усами женщина и решительно открыла переднюю пассажирскую дверь патрульной машины. Милиционер повернул в ее сторону хмуро-удивленное лицо.

– Можно к вам? – спросила женщина, которая оказалась зампредправления банка. Звали женщину Беллой Моисеевной.

Не дожидаясь ответа, Белла Моисеевна не без труда уселась рядом с милиционером, вздохнула. Тут открылись задние двери и позади милиционера уселись два неулыбчивых охранника. Бросив косой взгляд в зеркало заднего вида, милиционер нервно оправил на себе рубаху. Наступило неловкое молчание и взгляд Беллы Моисеевны остановился на пальцах милиционера – они перебирали скользкую от пота ручку с логотипом банка. Белла Моисеевна постаралась вложить в голос чуть ироничное ласковое радушие:

– Взятки берете?

Отчего милиционер вздрогнул, а в зеркале заднего вида криво улыбнулись охранники. Милиционер тоже улыбнулся. Грустно. Отпали всякие сомнения – милиционер берет взятки. Белла Моисеевна посмотрела в глаза милиционера своими темно-карими лучистыми глазами, спросила грудным низким голосом:

– И я вас понимаю. Вы ведь человек бедный… ведь вы бедный человек, да?

Милиционер втянул голову в плечи, улыбнулся, так что сразу стало понятно – он человек бедный. Белла Моисеевна сделала ручкой и охранник передал ей плотный бумажник:

– Сейчас мы это поправим.

Белла Моисеевна достала из бумажника деньги, начала считать.

***

Ваган Ашотович отсчитал несколько купюр, положил на стол. Улыбнувшись лучезарно, добавил еще несколько сверху. В приемной взволнованно зашипел чайник. За окном ядовито зашумел норд. За столом сидела секретарь Германа Карловича, Зиночка. Нога в кокетливом чулке из крупной сетки качалась, взор блистал порочным вдохновеньем:

– Желаете сидя или стоя?

Ваган Ашотович прикрыл дверь на замок и, сбросив пиджак на диван, поплыл к Зиночке.

– Это надо обдумать. Вопрос серьезный.

Зиночка прикрыла жалюзи на окне, глаза согрелись блудливой улыбкой.

– Пока наш нрав неискушен и юн, застенчивость наш лучший опекун.

Она опустилась перед Ваганом Ашотовичем на колени, словно собралась совершить какой-то намаз. В это мгновенье дверь из приемной дернулась и, задрожав, отворилась. Ваган Ашотович взглянул на дверь и, как говорится, остолбенел. Вошла Белла Моисеевна, а два охранника ее расположились по флангам.

– Эх и сотворил господь-бог игрушку! – подумал первый охранник про Зинкины глаза.

– Но куда ж им до глаз Вагана Ашотовича! – подумал второй и проглотил слюну.

Взгляд Беллы Моисеевны, скользнул по сумрачному кабинету и остановился на Вагане Ашотовиче. Тут снова произошла пауза, после которой Зиночка произнесла про себя такие слова:

– Господи, не покинь меня, заблудшую!

Белла Моисеевна пересадила очки с переносицы на лоб, затем обратно, рассматривая Вагана Ашотовича поверх очков.

– У вас, простите, гульфик… расстегнут.

Взгляд Беллы Моисеевны скользнул по остолбеневшей Зиночке и она добавила:

– А вы, Зиночка, взрослая девушка, а как ребёнок тащите в рот всякую гадость.

Судорога прошла по всему Вагану Ашотовичу, а Белла Моисеевна развернулась и двери молча пропустили ее.

***

15 сентября глава юридической службы, Игорь Владимирович, через Вагана Ашотовича получил распоряжение руководства банка приостановить переговоры с другими кредиторами одного из крупных заемщиков и форсировать самостоятельные мероприятия по обращению взыскания на его активы.

– Почему именно сейчас? – спросил озадаченный Игорь Владимирович, – Это имело бы смысл после того, как наши визави формально не исполнили бы обязательства по назначению нашего конкурсного.

Ваган Ашотович только вздернул плечами.

– Передаю дословно его инструкцию.

– Когда ты её получил?

– Вчера вечером. Он просил передать ее тебе утром. У него кстати сейчас встреча с одним моим старым знакомым, который обещал помочь с судебным решением в Ростове.

Игорь Владимирович походил у окна, разглядывая горящий в солнечных лучах шпиль главного здания университета, и решительно вышел из комнаты.