Читать книгу Сияние «жеможаха» - София Синицкая - Страница 3

В тюрьме у Гриши отобрали всё, кроме пищика – он с привычной ловкостью спрятал его в гортани. В камере было сумрачно, сначала Грише показалось, что он здесь один, но вот началось шевеление, и с нар к нему полезли мужики – знакомиться. Один, со сверкающими фиксами, хотел поменять свои стоптанные сапоги на Гришины ботинки, папины, удобные, хоть и без шнурков. Гриша стал с ним спорить и причитать голосом Петрушки, зубастому понравилось, он отстал.

Гриша был уверен, что скоро его отпустят – не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра; им, конечно, нужно время, чтобы во всём разобраться, но и сильно задерживать не станут: премьера на носу. Когда начались допросы, Гриша подумал, что, скорее всего, живым из тюрьмы уже не выйдет. Следователь Цементюк требовал, чтобы он признался в сговоре с террористами, которые организовали убийство Кирова. По версии следствия, Гриша с Копытовым заманили Мироныча в сквер, где он и был зарезан. Две ночи подряд Гриша повторял, что Кирова любил, ни в чём не виноват, и Копытов тоже не виноват, потом признался, что виноват, потому что не обратил должного внимания на психа, да и Копытов тоже хорош – бухал сапогами и не слышал, как тот бегает за ними по дворам и ждёт удобного момента, чтобы гриб подрезать. Цементюк решил, что Гриша бредит, он и сам устал, время от времени отворачивался к портрету Дзержинского и нюхал с ногтя порошок. Через несколько дней детали обвинения изменились – теперь говорили, что Киров был застрелен в Смольном опять же по замыслу вредительской организации. На очной ставке Копытов, таращась подбитыми глазами, подтвердил своё и Гришино участие в страшном заговоре. Авдотья Никитична в фиолетовой кофте с ниточками вместо пуговиц вошла в кабинет, чинно села на предложенный стул.

– Авдотья Никитична, расскажите им, как мы дружили с Сергеем Мироновичем. Объясните им!

Цементюк кивнул домработнице, она с готовностью встала и, ткнув в Гришину сторону пальцем, сказала: «Он! Заговорщик. Убийца. Шпион». Кто-то скулил за дверью. Красноармеец привёл косматого чёрного Тузика, тот, увидев Гришу, рванулся и завилял хвостом. «Признаёт хозяина», – записал Цементюк в протоколе.

На следующую очную ставку привели «непосредственного убийцу Кирова». К совершенному Гришиному изумлению, это был не тот псих! Маленький коротконогий мужчина нёс какую-то околесицу и говорил всем «Спасибо, что покормили курочкой».

Гриша перестал что-либо понимать, Цементюка сменили, теперь следствие вёл Павел Осипович Скрежетов, который не принимал отрицательных ответов: на его вопросы нужно было отвечать только «да». Грише всё надоело, он стал разговаривать с Павлом Осиповичем через пищик. Когда в кабинете деревянным голосом вдруг затрещало: «Вся власть советам! Умрём, но не сдадимся!», Скрежетов стал дико озираться по углам, заглянул под стол, дёрнул занавеску. Гриша молча сидел на стуле, при этом откуда-то неслось:

Перепуганный насмерть Скрежетов на всякий случай ударил Гришу в челюсть, пищик пробил язык и выпал изо рта. Гришу посадили в карцер, там он провёл пять суток – с распухшим ртом и высокой температурой. Глаза привыкли к темноте, пространство наполнилось мерцанием и плывущими зелёными пятнами, день слился с ночью, в Бакинском театре давали «Ревизора», отец, Ионин и Мироныч сидели во втором ряду партера и дружно смеялись над Бобчинским.