Читать книгу Амузия - Софья Мироедова, Софья Андреевна Мироедова - Страница 3

– Не пробовал я, кому это вообще сдалось?

– Иди ты, я бы с радостью забыл весь этот трип.

– Нет, не помню, с чего началось. Алекса спроси.

– Ю сик? Я даже вчерашнее число не помню.

– Раньше? Встречались. Помню, когда она первый раз пришла.

– Да, на митап.

– Ага, для инвалидов.

– Нет, это не оскорбительно, мы правда инвалиды.

– Начать отсюда? Окей, ё чойз.

Слякоть была. Хотя конец сентября. Я с репы шел. Не знаю, тебе рассказали, чем я занимаюсь?

Короче, я актёр. Иногда играю в театре, знаешь, студия есть у нас от Кулька? Вот, мы иногда с нашим артхаузом даже гастролируем. Я оттуда шёл. Вообще обычно в это время пишусь на аутсорс. Сроки тогда не горели, можно было эмоджи позже сдать. Вообще это я не к тому. Я шел из театра в на митап. Это встречи для людей с нарушениями слуха. Инвалидами нас Тома назвала. Хотя из нас с ней сомнительные инвалиды. Наши дизис не катастрофа.

Я ходил тужа уже пару лет, это помогает с игрой. Если я играю, особенно на сцене, а кто-то начинает издавать эти звуки, у меня срывает башню. Это называется мизофонией. Обычно люди этого даже донт нотис. В легкой стадии больных просто раздражает, что кто-то чавкает, глотает громко или шепчет. У меня все намного хуже. Доктора говорят, это как-то связано с интерпретацией звуков в мозгу. Может и так. Только вот меня это не просто выводит из себя, а делает другим человеком. Если я долго слышу какие-то неритмичные мелкие звуки, все что угодно, я зверею. Это может ветка на ветру об окно стучать. Если без всякого ритма, то финиш. Нужно срочно эту ветку найти и оторвать. А потом еще желательно стол в то окно выбросить. Это в лучшем случае.

Инвалиды помогли мне начать контролировать эти всплески. Не могу сказать, что больше меня эти звуки не беспокоят, но уже намного меньше. Тома говорит, что ей страшно представить, что со мной было раньше. Было так себе. Технику бил, орал, как сумасшедший, мог ударить кого-то, кто под руку попадался. Неконтролируемая агрессия, знаешь. На занятиях мы тренировались слушать разные звуки. У всех свои гоулы, кто-то пытается восстановить потерянный слух, кто-то научиться разбирать тональности, я вот старался перестать агриться. Обычно мне музыка очень помогает. Особенно тяжеляк. Можно хаус, можно металл. Не имеет значения. Помогает влиться в ритм. Инвалиды научили представлять этот ритм, когда вхожу в штопор.

Так вот. Я шёл на эту нашу пати, думал, как соберу новый пак реакций для работы после этого. Вдруг вижу, идёт. Я сначала со спины ее увидел. Вся в чёрном, в шарф какой-то замотана, высокая, но ужасно сутулилась. Когда я её обогнал, оказалось, притти. Я обычно не подкатываю, но тут вижу, идет она явно туда же, куда и я. Я улыбнулся и говорю:

– Хэллоу, гуд лукинг!

А она молчит и дальше себе сутулится в сторону дверей. Я не отступаю:

– Привет!

Сайленс. Знаю, это было хамство, но я ее по плечу похлопал. Совсем легко. Она отскочила, как от маньяка, и уставилась на меня своими глазищами. Глаза у нее были огромные, на пол лица, серые. Она их еще черным карандашом обводила. Бровей из-за этого почти не видно. Я потом только узнал, что она их обесцвечивала вместе с волосами. В тот момент мне показалось, что у нее вообще на лице ничего, кроме глаз, нет.

– Я Макс, – я поднял руки.

– Умалишенный что ли? – голос у нее был низкий очень, не подходил такому лицу. Первый раз я даже подумал, что она, может, транс.

– Нет, просто хотел познакомиться. Ты в группу? – я кивнул в сторону двери.

Она пожала плечами, но кивнула.

– Я тебя там не видел бифор. Ты нью?

– Первый раз, – она наморщила свой носик так, словно от меня воняло.

Да, после репетиций мы часто выходим все в поту, но сразу в душ. Только потом я понял, что ей не нравится мой толк. Тома вся такая изысканная была, как будто в шифоньере рядом с фарфором хранилась.

Мы прошли в студию. Я предложил помочь ей снять пальто. Она только фыркнула. Стянула его и повесила вместе с шарфом в углу. Волосы у нее оказались белые, как и брови. И вери шорт. Короче, чем у меня. Как у парня. Тома очень скинни, я сначала даже решил, у нее анорексия.

Стулья, как обычно стояли в круг. Пипл уже сидел, но не все. Она заняла стул рядом с колонной, я сел рядом. Смотрю на нее, я все еще пытался понять, не транс ли она, и повторяю:

– Я Макс.

Тома даже не повернула голову, только покосилась на меня, и отвечает:

– Я поняла.

И все. Потом пришел наш куратор и представил её. Оказалось, она Тамара. Потом я узнал, что она фрикаут, когда ее называли Тома. Ей больше нравилось Тамар. Уж не знаю, почему. – Тамара у нас первый раз, поэтому дадим ей слово, – сказал куратор.

Тома нехотя поднялась, натянула рукава на пальцы, так что остались видны только накрашенные черным ногти, и начала:

– Меня зовут Тамар, я с детства страдаю от монохромазии, вижу мир бесцветным, – она прикусила губу, набрала воздуха в легкие и продолжила: – В этой группе я оказалась, потому что начинаю видеть цвет, только когда слышу музыку. Это звуковая синестезия. На самом деле я вижу не те цвета, которые привычны вашему глазу. Однако я их различаю. Мой врач советовал присоединиться к вам, чтобы развить эту способность.

– Давайте поддержим Тамару нашим обычным приветствием, – и мы начали крутить ладонями. Это как аплодисменты для глухих. Нам они нужны, чтобы никого не беспокоить неуместно громкими звуками.

Потом она вернулась на место и всё. Больше я от нее ни слова в тот день не услышал. Мы делали обычные практики, некоторые из них парные. Тома не присоединялась. Первый раз можно просто наблюдать, но большинство обычно джойн зе пати. Не она. Ушла первая, только куратору кивнула.