Читать книгу По раскаленному лезвию. Путь длиною в неосуществимую мечту - Софья Апрельская - Страница 15

Как было в его обязанностях, он проверил кабинет врача на наличие посторонних лиц. Подошёл к открытым окнам и осмотрелся.

«Всё чисто, никаких угроз не обнаружено» – раздался в голове голос, будто из компьютерной игры. Да, Савва находился сейчас в шкуре одного из персонажей и играл свою роль злодея в этой истории. Однако главная цель постоянно ускользает у него из-под носа.

Стоит в руки взять лезвие, как что-то обязательно происходит.

Раевский обернётся в этот момент и, приподняв брови, заберёт нож со словами:

– Когда я просил принести что-то острое, я не имел ввиду нож, но спасибо.

Или свет фар из окна засветит его и вызовет у парня подозрение. Савва помнил тот момент и сам испугался, что Мариан все же увидит в руке нож и поднимет шум. Но чудом удалось избежать этого.

Стекло в суп накрошить было отчаянной мерой, когда он не смог раздобыть ни яда, ни опасных наркотиков. Но и тут ничего у него не вышло – Раевского смогли спасти. После этого случая Савва чувствовал себя отвратительно. Все же не хотелось, чтобы маленькая девочка видела мучения брата и плакала, глядя как тот умирает.

У него была уже мысль наплевать на камеры в доме, наплевать на Валерия, который исподтишка иногда за ним приглядывает и просто грохнуть паренька при всех, но он не мог.

Потому что он ещё слишком молод, чтобы гнить за решёткой, черт его дери!

Он все лучше узнавал эту семью и маленькими, но верными шагами внедрялся в их доверие изо дня в день – это очень выматывало.

«Знаешь, почему мы работаем отдаленно от жертв и стараемся не контактировать с ними?» – задал ему однажды вопрос Полторашка, когда Савва только ступил на кривую дорожку и подался в преступную группировку. Тогда, он не знал правильного ответа, но сейчас, кажется, начал понимать: чем больше ты узнаешь свою жертву, тем сложнее видеть в ней свою цель. Лучше ничего не знать о человеке, которого собираешься убить, потому что начинаешь невольно чувствовать сожаление.

Мариан Раевский не был богатым ублюдком, который висит на шее родителей и заботится только о том, как набить себе карман купюрами. Он был занудлив, упрям и высокомерен, но под этой маской скрывалось нечто большее… В последнее время Савва начал все чаще видеть другую его сторону и неосознанно совать нос туда, куда не стоило (хоть и обещал себе этого никогда не делать).

– Что вы сказали? Подождите, то есть… Всё, что вы мне говорили ранее, было чистой ложью? – напряжённый голос парня прозвучал громче обычного и вырвал Савелия из раздумий. Мариану всё ещё не получалось громко говорить, но сейчас Раевский был очень чем-то возмущен, раз Савва смог услышать его за дверью кабинета. Затем, спокойный голос доктора начал успокаивать парня и говорить, что-то про нестабильность сустава и большие риски.

Савелий не имел никакого медицинского образования, но то, что он успел услышать через тонкие стены – было не очень круто.

– Тогда почему мне говорили, что всё в полном порядке? Не вы ли при мне и отце заверяли, что… – голос парня резко оборвался. Савва быстро встал с диванчика и тихо прислонился ухом к двери, подслушивая. – Не верю. Вы мне нагло лжёте. Всё ясно с вами, доктор. Боюсь, что вам придётся сегодня подписать бланк об увольнении, всего хорошего.

– Мариан, успокойтесь. Ваш отец хотел огородить вас от лишних стрессов, а новость о том, что ваше хобби придётся бросить, вызвало бы лишние переживания.

– Вы не имели ни малейшего права это делать! Я совершеннолетий, мне девятнадцать, а значит, вся информация о пациенте другим лицам разглашаться не может. В придачу ко всему этому Вы утаили это от меня. Нарушаете закон и нагло мне здесь втираете, что беспокоитесь.

Савва округлил глаза, не веря ушам. Боже, Раевский использует просторечия – это невероятно! Интересно, а он ругается матом? Наверняка у себя в голове он это делает часто. Но всё-таки услышать это своими ушами было бы настоящим открытием.

– Распоряжаетесь чужой жизнью и получаете за это деньги. Мне просто интересно, сколько он вам заплатил за ложь?

– Хватит, – обрывает его резко доктор и откашливается. – Вам нужно успокоиться.

Мариан горько смеется в ответ. Хриплый голос сочился злостью и враждебностью. Савву немного передернуло, он ещё не слышал такого от парня и сейчас стоял в каком-то оцепенении. Он представил, как Раевский сжимает руки в кулаки и медленно поднимается со стула. Затем, вскидывает вверх волевой подбородок и с идеальной осанкой и широкими плечами, прожигает мужчину в белом халате взглядом. Эта картина так ярко вспыхнула перед глазами, что парень удивился и пару раз моргнул, чтобы прогнать её.

– Вы дорожите своим хобби и это стресс – отказаться от него, но…

– Хобби? Да ни черта вы не знаете, доктор. Ни вы, ни кто- либо другой. Это моя жизнь. Отказаться от катания, значит отказаться от жизни, а существовать я просто не смогу.

Странно, что эти слова вызвали неприятное чувство внутри. «Не жизнь, а существование» – так было у Саввы. И теперь Мариана ждала та же участь. Несмотря на то, что они были врагами, Савва никому бы не пожелал того, что он чувствует изо дня в день.

– Мариан, вы преувеличиваете.

В следующую секунду за дверью раздались быстрые шаги. Лебедев едва успел отскочить, когда дверь кабинета распахнулась, и оттуда выскочил парень. Из ушей Раевского чуть ли не пар шёл. Он шагал без костылей, держась за стену одной рукой, не обращая внимания на вопросительный взгляд Савелия и крики врача, направлялся неровной походкой на выход.

Мужик в белом халате появился на пороге. Он устало протянул Савве лист бумаги. Это был рецепт с новыми лекарствами.

– Ты ведь его личный помощник? Передай этот рецепт его родителям.

– Почему о нём так пекутся? Он уже не маленький мальчик, но относятся к нему как к пятилетнему ребёнку.

Мужчина отмахнулся от Саввы, как от надоедливой мухи.

– Что же теперь делать? – задал он самому себе вопрос, протирая очки салфеткой.

– Как это что, готовить заявление об увольнении. Вы, что, доктор, плохо его расслышали? – усмехнулся он и, поймав на себе мрачный взгляд, направился лёгкой походкой по коридору, чтобы не упустить парня.

Когда Савва его догнал, тот уже спускался по лестнице. Было понятно, что левая нога доставляет ему дискомфорт, но он пытался не показывать этого. Савва подошёл и молча начал спускаться вместе с ним бок о бок.

– Может, помочь? – спросил он и удивился своему же вопросу. Слова не понял, как позволил слететь словам с губ, поэтому чуть позже добавил. – Хотя, вы и так нормально справляетесь, так что…

Мариан положил руку на его плечо и скрипнул зубами, сжимая ткань куртки между пальцев.

– Подожди, нам нужно вызвать такси.

– Зачем? Водитель же ждёт на парковке.

– Нет, мне нужно… – Мариан вздохнул и махнул в сторону рукой, продолжая спускаться. – В спорткомплекс. Мне нужно на Арену, а он меня не повезёт туда.

«Из за приказа отца» – закончил Савва предложение про себя и достал телефон. Парни обошли больницу, по заснеженной тропинке между кустами акации. Такси подъехало к ближайшему продуктовому магазину через несколько минут и они без малейших проблем доехали до Ледовой Арены. Мариан остановился на широкой дороге, ведущей к огромным прозрачным дверям и посмотрел на вывеску. Савва в первый раз, когда здесь был с Мухой, заметил этот неоновый современный логотип. Арена была красивой по меркам архитекторов и хорошо оборудованной, по мнению спортсменов, а по мнению обычного парня она была похожа на инопланетный корабль, приземлившийся посреди города. Когда заходишь внутрь, только убеждаешься в этом. В стены были установлены воздушно-пузырьковые панели, которые завораживали своим видом и сменяющими друг друга цветами. От синего до светло-малинового блики полностью заволокли вниманием Саввы. Мраморный пол был начищен и будто покрыт каким-то средством, что обувь не скользила по гладкой поверхности. На потолке, словно ручейки разветвлялись галогеновые световые полосы и вели посетителей спорткомплекса по коридорам, сопровождая тёплым светом. Мариан тоже остановился, ожидая, когда парень налюбуется. Он стоял с приподнятыми уголками губ, когда Савва оторвал взгляд от чарующих сознание пузырьков в стене и посмотрел на него. Пришлось признать:

– Здесь круто, будто в другом мире. Только не говори, что это всё… – парень прищурился и закачал головой. – Нееет, не может быть. Это не мог сделать ты.

– Думаешь, что у меня не может быть хорошего вкуса? – растягивает губы в улыбке Раевский, пропустив мимо ушей обращение на «ты», и сам оглядывается по сторонам, скрестив руки за спиной.

– Я думаю, что в девятнадцать невозможно успевать учиться в университете, управлять бизнесом, заниматься профессиональным спортом и отстраивать вот такие вот комплексы.

Мариан кивнул, по-прежнему самодовольно смотря на Савву.

– Это и есть мой бизнес. Я создаю спортивные комплексы и пытаюсь продвинуть их по всей стране. Учёба в университете связана с предпринимательской деятельностью и коммерцией. Мне это даётся практически без труда, ведь я практикую навыки с шестнадцати, но… Порой бывают депрессивные моменты.

Парни двинулись дальше. Они прошли охрану, гардероб и стойку, за которой стояли две девушки и выдавали детям браслетики с магнитными ключами для шкафчиков в раздевалки. Они увидели Мариана, и с улыбками поздоровалась с ним, принимаясь расспрашивать о его здоровье. Они как назойливые пташки окружили его, но он вежливо отвечал на каждый волнующий их вопрос. Савва заметил, что к каждому его ответу нельзя было придраться. Словно он отрепетировал их заранее.

– В новостях ничего не говорили. Интервью взяли только у Александры. Все так удивились, когда она сказала, что уходит из спорта, – сочувственно сказала одна из девушек, и Мариан заметно помрачнел. Только Савва и заметил эти, едва заметные изменения в мимике парня. Наверное, из-за того, что каждый день проводит рядом с ним и изучает исподтишка или же он слишком часто пялится на него…

– Да, печальная новость. Скажите, в первой секции сейчас кто-нибудь есть?

– Всё забито, но через полчаса освободится.

– Отлично, поставьте бронь на меня. Никого не впускать.

Девушки одновременно кивнули, и Раевский двинулся мимо застекленных стеллажей прямо по коридору к буфету. Хотя, язык не поворачивался назвать это буфетом, это был настоящий кафетерий для спортсменов, только с самообслуживанием. Бирюзовые диваны и крепкие деревянные столики, накрытые немаркой скатертью. В ассортименте из еды было всё белоксодержащее и протеиновое. Не было здесь булочек и пирожков со сгущёнкой. Салаты, фруктовое желе и гранола с натуральным йогуртом – вот что их заменяло.

Раевский не спросил Савву, что тот будет, а задумавшись о чем-то своём, просто набирал на поднос еду. Дети, что стояли в очереди перед ним набрали фруктовых батончиков и теперь отсчитывали горсть мелочи, чтобы расплатиться.

– Блин, Колька, добавь полтинник, а?

– Не-не, ты мне обещал купить батончик. Я забил тебе в ворота, ты проиграл спор.

– Но мы спорили на один батончик, а набрал-то ты целых три!

– Так и забил я тебе три раза, умник! – зарядил подзатыльник рыжеволосый пацанёнок своему другу и тот насупился, бубня себе что-то под нос.

– Молодые люди, расплачиваться будем? Очередь мне тут не создавайте, – вздохнула женщина за кассой, поторапливая мальчишек. Они принялись быстрее отсчитывать мелочь, но это только усугубило положение – монеты выпали из маленьких ладошек и рассыпались со звоном по полу. Один пятак прикатился к ногам Саввы и тот быстренько накрыл его подошвой ботинка. Нет, ну а что, ему как раз не хватало на проезд, а тут такая удача.

В очереди начался сумбур, те, кто постарше возмущались, а те, кто помладше начинали хныкать: «Ну что так долго!».

Мальчишки с покрасневшими лицами собирали монеты, желая убраться отсюда куда подальше.

– Эй, хоккеисты, – окликнул их тихо Мариан, вышедший из раздумий. – На сколько набрали?

– Сто пятьдесят рублей, – отвечает рыжеволосый и с удивлением открывает рот, толкая друга в бок, когда оборачивается на Раевского.

Узнал, значит.

Парень протягивает кассирше купюры, оплачивая и свои и чужие покупки, а потом молча идёт к свободным столикам.

Савва садится напротив него, снимая верхнюю одежду.

– Я понабрал здесь всякого, ешь что хочешь, – говорит брюнет и закидывает в рот пластинку сушеного яблока. Савва берет с подноса апельсиновый сок и фруктово-ореховый мусс. Стоит взять его в рот, он начинает таять на языке, отдавая сладким привкусом кефира и ванильного сахара.

Почему так чертовски вкусно… Он, кажется, начал любить Раевского за то, что тот его кормит. Он, черт возьми, будет оплакивать его, когда убьёт, потому что его больше никогда в жизни никто так вкусно кормить не будет.

Мальчики, что ранее маялись с деньгами на кассе, робко подошли к их столику. Им обоим было не больше десяти. Рыжий пацанёнок вывалил мелочь на стол перед Раевским и тот, кажется, немного оскорбился таким жестом.

– Спасибо, что заплатили. Здесь только девяносто пять, но мы потом вернём, – сказал рыжеволосый и в придачу протянул парню батончик, угощая его.

– Не стоит, вам хоккеистам нужнее, – сказал Мариан и мальчишки немного стушевались. – По крайней мере, я готов принять батончик. А деньги заберите, пригодятся ещё.

Два друга переглянулись и неловко кивнули. Тот, что Колька почесал затылок и тихо спросил:

– У меня сестра по тебе фанатеет, можно фотку или автограф?

Рядом стоящий мальчик с забавным хохолком на голове похлопал глазами и разинул рот.

– Погоди, у тебя разве сестра есть? Ты же один в… Ай, ты чего? – потёр он бок от удара локтем и обиженно посмотрел на шикающего друга.

Раевский вздохнул и взглянул на Савву, который весело пожимал плечами, продолжая поедать ореховый десерт. Наконец, Мариан кивнул, оборачиваясь на стуле.

– Хорошо, давай.

Колька широко улыбнулся и тут же достал телефон, когда парень наклонился к нему и сдержанно улыбнулся для фото. Не было зубастой голливудской улыбки, но и эта была весьма не плоха. Такая скромная и искренняя, что-ли… Савелий перестал жевать, уставившись на них.

Чтобы поместиться в кадр, мальчишка почти прижался щекой к Мариану и даже приобнял за шею. Это было так странно. Мариана не всегда увидишь с миленькой улыбочкой, при которой появлялась ямочка почти возле самого уха.

Когда мальчик отстранился со счастливым видом, начал хлопать себя по карманам.

– Блин, ручки нет с собой. И листочка тоже…

Тут пришёл Савва на помощь. С ним теперь с недавних пор всегда имелся блокнот, который он всегда носил с собой, чтобы записывать все, что говорил ему Раевский, чтобы не дай бог ничего не забыть.

– А что написать? – спросил Мариан.

– Не знаю, что-нибудь крутое.

– Ладно, – парень закрыл рукой лист и задумчиво покрутил ручку между фалангами пальцев. – А вы хорошие хоккеисты, не тунеядничаете на тренировках?

– Я – никогда! Да я бы играл даже ночью, если бы можно было, – заверил рыжий, а друг позади него подтверждено кивал.

Через минуту Мариан что-то написал и поставил автограф. Сложив лист в несколько раз, он отдал мальчикам и пожелал им удачи. Савва наблюдал, как те двое побрели прочь к раздевалкам, заодно разворачивая бумагу. Прочитав, Колька резко развернулся и лучезарно улыбнулся Раевскому, который делал вид, будто разглядывает этикетку батончика и не видит его. Однако приподнятый уголок губ выдавал его с потрохами.

– Что ты там написал? Выписал чек на миллион рублей?

– Написал, чтобы берёг зубы, ведь крутые хоккеисты дают постоянно интервью. Нужно выглядеть презентабельно на ТV.

Савва хмыкнул, допивая свой сок.

– Он хоккеист, но в тайне фанатеет от фигуриста, удивительно.

– Я хорош собой, что тут скажешь. Но, между прочим, и я занимался хоккеем в детстве, – Мариан кивнул, когда Лебедев недоверчиво приподнял брови. – Правда, пришлось прекратить. Жестокие виды спорта не для меня, оказалось слишком опасно для моего тела.

– Неженка значит? – Савва не успел прикусить язык, у него как всегда слова быстрее паровоза вылетают. Но кажется, Мариан не оскорбился, а только положил руки на стол приподняв до локтя черную водолазку.

– Можно и так сказать, – немного помолчав, он указал кивком головы себе на руки. – Ущипни и подержи пару секунд.

– А? – не понял Савва, но так же наклонился к столу чуть ближе. – Ущипнуть Его Величество? Что вы, мне не дозволено этого делать.

– Как ты меня назвал? – переспросил Раевский и поморщил нос. – Ещё раз такое услышу – внесу в наш контракт особый пункт. Буду в таком случае тебя холопом звать. Ну как, нравится?

Савва тоже поморщился. Похоже, у них обоих было сегодня хорошее настроение, поэтому парень решился вытянуть руку и коснуться тёплой кожи возле локтевого сгиба. Он ущипнул небольшой участок, и Мариан поджал губы чуть плотнее, наблюдая за этим. Прошло, наверное, секунд десять, когда он шлепнул Савву по руке и тот отпустил. Затем прошло ещё полминуты и на том месте расцвело насыщенное красно-синее пятно, будто на белоснежный холст акварелью накапали.

– Что за чёрт?! Я не сильно же…

– Как я сказал ранее, жестокие виды спорта опасны для моего тела. Причина очень проста – гиперчувствительность кожи и кое-что еще. У меня болезнь…

– Сифилис?

Мариан засмеялся и подавился соком. Пришлось похлопать его по спине, чтобы тот восстановил дыхание.

– Очень остроумно, но нет. Если честно, не хотел этого говорить, но ты ведь мой телохранитель, поэтому должен знать.

– Знать что?

– У меня гемофилия, – прошептал парень, и Савва едва не уронил челюсть на стол. – Это болезнь, из-за которой кровь плохо сворачивается. Фактически, я могу умереть от небольшой раны, именно поэтому обо мне так все пекутся. И думают, что я неженка, – хмыкает Мариан, многозначительно посмотрев на него и опустив закатанный рукав водолазки. – Собственно, возвращаясь к теме спорта…

– Подожди, но фигурное катание – один из опасных видов спорта, также как и хоккей.

– Из двух зол я выбрал меньшее. Но родители все еще против, несмотря на то, что я предельно осторожен во время катания.

Савва воздержался от невысказанного несогласия. Раевский или лицемерит, что мало вероятно, или же сам не понимает, что его слова – это лишь ложное самовнушение.

– Кстати, поэтому меня никто никогда не видит в футболках или шортах. Приходится скрывать синяки от падений на тренировках. Иначе, СМИ распустят слухи, что меня дома избивают.

Мариан невесело посмеялся, крутя в руках фруктовый батончик, а затем протянул его Савве.

– Он банановый, не люблю бананы, а ты вроде как все ешь.

Савва принял угощение и погряз в своих беспорядочных мыслях, в которых то и дело повторялись одни единственные слова: «Фактически, я могу умереть от небольшой раны». Эта мысль не будет давать ему покоя все последующие дни. Она засядет в голове и будет как неприятный зуд, напоминать о себе ежечасно, ежеминутно.

Раевский и не подозревал, что сейчас сделал. Он рассказал о своей слабости врагу и этот разговор будет стоить ему жизни.