Читать книгу Зажечь звезду - Софья Ролдугина - Страница 2

– А что ты всю дорогу напеваешь?

Этна лениво потянулась, насколько позволяло кресло.

Зевнула.

Почесала нос.

Снова зевнула.

И только потом изволила посмотреть на меня – недовольно, как разбуженная кошка. Глаза у неё тоже были точь-в-точь кошачьи, зелёные и сердитые.

– Что, до сих пор тащимся? – грубовато спросила Этна, словно это я была виновата, что путь затянулся.

– Вроде бы да…

Я не хотела оправдываться, но прозвучало это именно как оправдание, причём беспомощное и до отвращения неуверенное. Хотелось верить, что во всём была виновата мигрень. Началось это ещё с утра – та самая мерзкая разновидность настырной боли, пульсирующей где-то в затылке. Точно канат из-под черепа тащат… Этне повезло: она могла спать где угодно, даже, кажется, на потолке. А вот для меня ночёвки в самолёте, в автобусе да и вообще в любом транспорте, кроме разве что поезда, превращались в сущий кошмар.

Не помогали даже лекарские уроки Дэриэлла.

– Тогда какого лешего ты меня будишь? – поинтересовалась моя подруга совсем не по-дружески и, не дожидаясь ответа, вновь сползла по креслу и закрыла глаза. Волна рыжих волос, до того спокойно лежавшая на спинке, соскользнула по обивке и накрыла лицо.

Этна чихнула на весь автобус, мотнула головой и уставилась на меня.

Нашла виноватую…

Или у неё тоже голова болит?

– Ты что-то мурлыкала себе под нос, и мне стало интересно. Что-то популярное, да? Знаешь, я за музыкой в последнее время не слежу, – улыбнулась я примиряюще.

Не говорить же прямо, что надоело мне коротать дорогу в одиночестве – тогда Этна точно разозлится.

– Я во сне не треплюсь, – вяло огрызнулась она и уселась, подобрав под себя ноги. – Врёшь небось.

– Может быть, с недосыпа мерещится, – уклончиво ответила я. Когда Этна пребывала в таком сумрачном настроении, самое разумное решение – во всём с ней соглашаться. Представления об этике у неё сносило напрочь. – Мне-то и подремать не удалось. А дорога тянется и тянется.

– И что, даже не объявляли ещё, сколько осталось?

– Нет, – ответила я с некоторым облегчением.

Кажется, Этна нашла другого крайнего.

Тщательно раскатав подвёрнутые до колен штанины, она перелезла через мои ноги и отправилась доставать гида. Я мысленно ему посочувствовала – не хотелось бы сейчас оказаться на его месте. После пятичасового ожидания рейса, который несколько раз откладывали, после утомительного перелета и проблем с получением багажа – транспортировочную ленту заело, и пришлось ждать, пока её починят – Этна пребывала в исключительно поганом настроении.

В такие минуты я начинала думать, что её действительно назвали в честь вулкана.

Но вообще-то, сказать откровенно, гид тоже был немного виноват, не только обстоятельства. Он перепутал списки групп и подогнал слишком маленький автобус. В итоге нам в компании таких же несчастливцев пришлось дожидаться трансфера в безумно дорогой кофейне в аэропорту – усталым, пропахшим потом после долгого перелёта, зверски голодным… Пока автобус гоняли туда-сюда, уже наступил полдень, и утренняя свежесть сменилась душной, влажной жарой. Этна так намучилась, что заснула, едва оказалась в прохладном салоне. А я так и не смогла, и вот уже несколько часов подряд угрюмо таращилась в окно, лелея несбыточные мечты о холодном душе и чистой кровати.

Но дорога всё петляла и петляла.

Слева громоздились угловатые песчано-глиняные горы, кое-где топорщились жёсткой щёткой почти бесцветные кусты, слева, под обрывом, дразняще плескалось море. Ночью оно казалось чёрным, как нефть, а на рассвете вдруг побелело и стало похожим на ледяной каток. Парень, который сидел рядом в кофейне, заметил, как мы пялимся в окно, и сказал, что цвет меняется из-за высокой концентрации соли и каких-то там испарений. А потом, явно рисуясь, добавил, что именно из-за специфического оттенка, который море приобретает по утрам, местные жители и называют его Белым.

Этна тогда фыркнула надменно и отвернулась.

Я тоже хихикнула в кулак.

Люди, конечно, могли сколько угодно извращаться, выдумывая свои собственные глупые имена, но весь цивилизованный мир знал это море как Последнее.

Последнее оно и есть Последнее – дальше только пески и раскалённые ветра южных пустынь.

– Урод, – процедила Этна сквозь зубы, пролезая к окошку. Кресло, до этого полуопущенное, распрямилось с сердитым щелчком. – Чтоб у него самого волосы повыпадали!

Я поперхнулась.

– Ты поосторожнее. Ещё вправду выпадут.

– Заслужил, – припечатала она, рывком раскрывая сумку. – Я его так тихо, спокойно спросила, мы приедем вообще когда-нибудь или нас тут кругами возят. А придурок знаешь, что ответил? «Не волнуйтесь, у вас как раз будет время причесаться!» И на волосы мои посмотрел. Укоризненно, прям как школьная учительница! – Этна демонстративно тряхнула спутанной, порядочно пропылённой гривой и опять зарылась в недра сумки. – Да где же оно, а…

Я представила, как на самом деле проходил диалог, и с трудом удержалась от смешка. Тихая, спокойная Этна… Верится с трудом. После осады Зелёного города характер у неё совсем испортился. А бедный гид, наверно, пытался с ней поговорить, как с обычной школьницей – или пофлиртовать, что ещё хуже, вот и получил.

– Да не заводись ты, – прикоснулась я к её плечу. С Этной нужно было и впрямь обращаться, как с кошкой – гладить «по шёрстке» и хвалить. – Может, он ничего такого и не имел в виду, просто язык плохо знает. Иностранец ведь, имей снисхождение… Что ищешь, кстати?

– Расчёску, – буркнула она. Скулы у неё слегка порозовели, и я не выдержала и рассмеялась. Тут же потусторонняя зелень Этниных глаз стала ещё ярче – словно их изнутри подсветили колдовским огнём. – Чего ржёшь? Ты за него, что ли?

– Нет. Представила его лысым, – ради собственной безопасности соврала я. – А расческа твоя в чемодане осталась, помнишь? Ты ведь до вылета уже пыталась её найти. Возьми лучше пока мою.

– А ты? – поинтересовалась Этна, упорно раздирая огненно-рыжие пряди. Они извивались, как живые, и разве только не шипели. А так – натуральные змеи.

– А что я? В косичке волосы не путаются. Утром заплетёшь, до вечера свободна.

– Счастливая.

– Ура. Надо радоваться, пока повод есть… – флегматично согласилась я. Ночь без сна начала сказываться на восприятии – всё ощущалось как через прозрачную преграду. – Кстати, о радостях. Вон там, внизу, случайно не наш мифический отель?

– «Медива», – нараспев прочитала Этна, вглядываясь в далекую вывеску. Оставленные без внимания волосы самопроизвольно вернулись к подобию вороньего гнезда. «Точно, живые, – подумалось мне. – Надо проверить потом, нет ли у Этны родственников среди аллийцев». – Похоже, что наш. Ну, наконец-то! Не прошло и года. Теперь-то начнется настоящий отдых!

Как выяснилось позже, мы рано расслабились.

Уже в приемной нахлынула очередная волна проблем, на сей раз с номерами. Вопреки заверениям турфирмы, одноместных и двухместных апартаментов на всех не хватило, и теперь горстка опоздавших, включая и нас, ревниво делила оставшиеся «квартирки» на пять человек. Выбор гипотетических соседей был небогат – либо разбитная компания парней, включая всезнайку из кофейни, либо две кисло пахнущие дамы – то ли разновозрастные подруги, то ли мать с дочкой. Мы с Этной переглянулись и однозначно выбрали дам – они хоть носки по номеру не будут разбрасывать.

Пятой к нам попросилась коротко стриженная девушка с ярко-розовыми, как детская жвачка, волосами.

«Панк», – недовольно скривились дамы, а мы, наоборот, воодушевились – хоть кто-то нормальный!

Говорила незнакомка по-заокеански, с шипящим акцентом, но вполне разборчиво, даже для меня, знающей иностранный язык на школьном уровне. Одета она была в «классическое туристическое» – в короткие джинсовые шорты и белую майку с нераспознаваемым, но зато очень глазастым и лохматым персонажем.

Дам звали Ксения и Виктория Блиц, а девочку с мультяшными волосами – Сианна. «Просто Сианна, можно на ты», – представилась она и улыбнулась так располагающе, что впору заподозрить было её в телепатическом воздействии. Этна – и та перестала хмуриться.

Большие часы в фойе отзвонили три пополудни.

Итак, в самое пекло, когда с неба изливались обжигающие лучи, и завтрак давно закончился, а до обеда было ещё далеко, мы, наконец, получили магнитные карты-ключи и покатили неподъёмные чемоданы к вожделенным гостиничным номерам.

Идти пришлось долго. Отель рассыпался кубиками белых корпусов вдоль всего берега, до самого мыса. Двенадцать улиц по четыре дома, в каждом – по три этажа. Особняком, на первой линии, стояли приземистые бунгало с прямым выходом к морю. Нам, конечно, о такой роскоши можно было только мечтать. Наш корпус спрятался в самой глубине парка, аккурат за теннисными кортами. Наружные лестницы со скользкими кафельными ступенями, ряды одинаковых дверей… и тишина.

Неожиданный и приятный бонус.

Если бы здесь ещё лифты были…

– Давай помогу, – весело предложила Сианна, налюбовавшись на мои попытки самостоятельно втянуть багаж по ступеням. Я с благодарностью кивнула. Сианна примерилась, подцепила чемодан под нижний край и рывком подняла. Глаза у неё почернели из-за расширенных зрачков. – Ох… Что у тебя там, кирпичи, что ли?

– Вроде того. Там учебники. В октябре экзамены сдавать, надо готовиться, – осторожно подтвердила я, едва не выпустив ручку. Сианна умудрялась держать чемодан так, что основная тяжесть приходилась на её долю. Но при этом не пыхтела и не обливалась потом, в отличие от меня, и даже хватка её выглядела полурасслабленной.

– Экзамены? – подозрительно переспросила Сианна и тут же скорчила страшную рожу: – На море купаться надо, а не учиться, а то морские духи обидятся. И отомстят!

Над шутками принято смеяться, но меня отчего-то вдруг охватил озноб. Я замялась, не зная, что ответить, но тут через перила наверху перегнулась Этна и в том же зловещем тоне ответила:

– Пускай обижаются, им же хуже. Ты идешь, Нэй?

– Иду. Спасибо, сама бы я не справилась, – от души поблагодарила я Сианну.

– Угостишь меня мороженым вечером и очередь в душ уступишь! – подмигнула она – и мышкой прошмыгнула за дверь.

Я задержалась на площадке, переводя дыхание. Присела на кафельные ступени, оглянулась на чемодан – и осторожно толкнула его раскрытой ладонью. Он и не покачнулся; ещё бы, тридцать два килограмма, если не врали весы в аэропорту, и колёсико заклинивает. Зато надёжный, охранные чары вплетены в самую основу…

Вот только откуда-то взялись новые царапины на боковинах, внизу. Две справа, одна слева. Глубокие…

– Как тебе соседки? – поинтересовалась Этна, присаживаясь рядом. Выражение лица у неё было мечтательное – устала сердиться, наверное. – Вроде ничего, да?

– Насчёт Блиц не знаю, а Сианна какая-то странная, – призналась я. – Вроде добрая, но такую жуть может одним словом нагнать…

– А я не могу, что ли? – ревниво осведомилась Этна. – Ты только скажи, на кого. Мне, кстати, интереснее, чем она волосы красит. И ресницы с бровями. Цвет такой ровный – обзавидуешься.

– Спроси у неё адрес парикмахера, – хмыкнула я. – Только вежливо. А то она мой чемодан чуть ли не одной рукой подняла.

– Да ну. Тоже мне, показатель. Хочешь, я тебе его на вон ту крышу закину?

– Колдовством? Не считается.

– Ну, это смотря каким колдовством… – Дверь номера интригующе скрипнула, и Этна резко обернулась. По волосам у неё пробежали искры, точно электричеством прошило. – Так, нам лучше на эту тему помалкивать, а то тут все больно длинноухие. Ещё подумают, что мы из психушки сбежали с такими разговорами. Давай, подтягивайся к нам уже.

Она хлопнула меня по плечу и вернулась в номер.

Чайка пискнула тоскливо и зловеще.

Чемодан с грохотом завалился набок.

В ожидании своей очереди в душ я разговорилась с соседками. Ксения и Виктория оказались сестрами, с разницей в пятнадцать лет, и младшая Ксения явно верховодила. Причём она норовила подмять под себя не только сестру, но и нас с Этной – в той самой фамильярно-снисходительной манере, от которой у меня мгновенно живот скручивало.

– Так, милочки, ать-два за эту кровать и тащите её в маленькую комнату, – деловито распорядилась Ксения, отирая пот с покрасневшего лба. – Как раз туда влезет.

– Зачем? – Сианна высунулась из ванной, благоухая жасмином. С тёмно-розовых волос на пол капала вода. – А где же мне тогда спать?

Ксения уставилась на неё, как школьная уборщица – на грязную сменку. Виктория бочком, бочком, подобралась к сестре ухватила её под локоть, выражая всем своим видом полное неодобрение.

– Вот там и поспишь. И вообще, что за возражения такие? Кто тебя так учил со старшими разговаривать? С матерью своей препираться будешь, – припечатала Ксения. Сианна инстинктивно облизнула пересохшие губы и опустила взгляд. Но промолчала, ничего не ответила, и Блиц-младшая с воодушевлением продолжила: – Значит, холодильник тоже в нашей комнате будет, вам он зачем? Ну, и на балкон вам тоже шастать нечего. А я вот курю… И Викочка курит, да, золотце? Короче, мы договорились.

У Этны дёрнулись уголки губ.

Стаканы на железном подносе у телевизора и в ванной глухо звякнули, точно кто-то разом качнул весь корпус.

– А моё мнение вы узнать не хотите, нет? – многозначительно предложила Этна, глядя исподлобья. Я машинально отступила на шаг, чтобы не попасть под раздачу. – Лично я собираюсь жить в большой комнате, и чхать мне на ваше мнение. Здесь три кровати, значит, рассчитано на трёх человек. Хотите жить отдельно – занимайте маленькую комнату.

Рот у Ксении округлился неровной буквой «о»:

– Но-о-о-о…

– Валите в свою комнату. Чтоб когда я вышла, вас здесь не было, усекли? – уже откровенно нахамила Этна и, хлопнув дверью, скрылась в ванной.

Стакан рядом с телевизором сам по себе опрокинулся набок и раскололся на две идеально ровные части.

Сианна уселась на ближайшую кровать и принялась методично полировать пилочкой ногти на ногах. Полотенце сползло неприлично низко, открывая узкий белёсый шрам – росчерком от ключицы к подмышке.

Ксения немного поколебалась, но потом всё же выбрала жертву и гневно уставилась на меня.

– Думаю, такой вариант расселения оптимальный, – попыталась исправить ситуацию я, осторожно копируя спокойные интонации Дэриэлла. Целитель и не с такими агрессорами умел справляться одним голосом… – Посудите сами. В большой комнате даже двери нет, а маленькая на ключ закрывается. А ещё, если мы ночью телевизор включим или на балкон пойдём, то не будем вам мешать. К тому же в маленькой комнате стоит отдельный кондиционер, а здесь он общий для всего номера, значит, работает менее эффективно. Так какую комнату выбираете?

– Ну, уболтала, – неохотно согласилась Ксения, с опаской косясь на расколотый стакан. – Но чтоб без всяких выкрутасов, все тип-топ. Тишина, покой и… – Ксения сделала значительную паузу, – …и чтоб мужиков не водили!

– Мы и не собирались…

Я перепугалась, будто на самом деле планировала каждодневно устраивать развратные вечеринки в нашем номере. Сианна, такая же красная и смущённая, в упор посмотрела на сестричек Блиц:

– За кого вы нас принимаете! Мы бы никогда…

От этого объединяющего «мы» мне стало почему-то спокойнее, хотя о Сианне я ещё ничего толком не знала.

Ну, кроме того, что она красит волосы в розовый цвет и тягает чемоданы одной левой.

А Ксения встретилась взглядом с ней – и вдруг нервно сглотнула, словно почувствовав себя неуютно.

– Да все вы гулёны, – пробормотала она. – Ни стыда ни совести, и куда родители смотрят…

Вместе с сестрой они быстро ретировались в свободную комнату. Оба чемодана, что характерно, катила старшая. Я внимательно изучила закрытую дверь, жалея, что с нашей стороны задвижки не было.

«Посадить бы под замок этих дамочек…»

– Вот точно, – растерянно пробормотала Сианна. Я удивленно посмотрела на нее, но в ответ получила только солнечную улыбку. Показалось?

Окна выходили во внутренний дворик, но солнечные лучи всё равно каким-то образом умудрялись просачиваться внутрь. Со стороны казалось, что золотистая органза излучает свой собственный жаркий свет. Находиться в помещении, даже с двумя кондиционерами, было невыносимо – больше психологически, чем физически, особенно после ссоры.

Пришлось расчехлять чемодан и доставать полотенце и купальник.

– Этна, я пойду на пляж, разведаю, – крикнула я.

Душ мгновенно отключился.

– Куда ты там пойдешь? И почему без меня?

– На пляж.

За дверью послышался громкий всплеск, ругань и шлепанье босых пяток по мокрому полу. Я попятилась к выходу.

– С ума сошла? – Этна выскочила на порог и цапнула меня за локоть – умеренно сердитая, но в неприятном модусе гиперзаботливой мамочки. – Там сейчас пекло натуральное, угореть хочешь? Поспи лучше и не выдумывай.

– Этна, я не могу спать днём, тем более в такой духо…

– Не можешь – научим, – театрально протянула подруга и зловеще ухмыльнулась. – Никаких проблем.

– Этна, я…

Тонкое, почти невесомое плетение, характерное, скорее, для магии воды, окутало меня невидимой сетью. Я вдруг потеряла всякое представление о том, где верх, где низ, и нелепо взмахнула руками; кажется, смахнула с тумбочки второй стакан, но вроде бы не разбила; не чувствуя собственных ног, опустилась на кровать – точнее, упала, и в ушах тут же зашумело, словно глубоко под водой.

Глаза слипались.

Этна сочувственно похлопала меня по плечу и приняла нарочито обеспокоенный вид, подзывая Сианну:

– Послушай, Найте тут от духоты плохо стало… Надо на кровать положить. Вот так, ага…

Комната то ли медленно уплывала куда-то, то ли закручивалась в спираль. Я уже с трудом отличала явь от сна.

– Может, врача вызвать?

– Нет, ничего, отлежится и…

Здесь бывает тепло, но только днём. Но сейчас ночь. Выстывший воздух стекает с ледяных пиков в потаённую долину, и лепестки маков слипаются от росы, и белые эдельвейсы точно в дрожащих шариках ртути, и лиловая горечавка обессиленно льнёт к шиповнику, медово-жёлтому, медово-сладкому.

Только от земли всё так же тянет раскаленным жаром.

«…Оказывается, я по тебе скучал, мелкая. Как ты?..»

Мне хочется улыбаться, но губы онемели.

«Хорошо, наверное. Не помню. Всё так странно, как во сне».

Он хохочет и перекатывается по мокрой траве – совсем близко ко мне. Терпкость травяного сока остаётся призрачным вкусом на языке.

Я осторожно касаюсь маковых лепестков в чужих волосах.

Ночью всё должно быть серым, но они такие алые, что обжигают глаза.

«Это и есть сон. – Ресницы у него плотно сомкнуты, как у слепца. – А жаль».

Я нависаю над ним, упираясь руками в землю. Мелкие камешки впиваются в ладонь – сумасшедше натуралистичное ощущение.

Если бы не маки.

«Где ты?»

«Далеко. – Он всё так же улыбается, и глаза по-прежнему закрыты. – Тебя что-то беспокоит, Найта? Там, в реальности».

Я прислушиваюсь к себе и понимаю, что он прав. Царапающее чувство смутной опасности прорывается и сквозь пелену сна – то ли музыкой, то ли песней, то ли размеренным рокотом волн морских…

«Ксиль, а может ли море петь?»

Он распахивает глаза, точно я не невинный вопрос задала, а наставила на него пистолет.

«Петь? Они что, уже… Покажи мне эту мелодию! – просит он вдруг. – Я должен убедиться кое в чём».

Сперва я теряюсь, не понимаю, как это сделать. А потом вспоминаю-осознаю – ну конечно же, телепатия. И начинаю пропускать музыку сквозь себя, из реальности – в сон, и дальше… в чужую реальность.

«Ксиль, послушай, я…»

«Слушай…»

«Слушай же!»

– Да слушай же меня! Пошутила, и хватит. Нэй, ну вставай!

Я с трудом открыла глаза. Ресницы словно воском склеили.

– Этна? Что случилось? Ты почему кричишь?

Она перевела дух и в изнеможении плюхнулась на соседнюю кровать – в луч ржавого солнечного света, бьющего наискосок из-за полузадёрнутых штор.

– Испугалась.

Испугалась она… Такое признание от Этны дорогого стоит.

– А что, был повод? Тебя вроде как трусишкой не назовёшь, – ободряюще улыбнулась я.

– Ну… можно и так сказать. Я тебя усыпила. Заклинанием, – мрачно созналась подруга, избегая встречаться со мной взглядом. – Для твоей же пользы, честно. Чтобы ты тихонечко полежала до обеда и не рвалась на пляж в поисках приключений на свою… Ну, неважно. Честно, я думала, что ты отобьёшь. Но ты какая-то рассеянная была… Ну, не отбила – хорошо, мне же проблем меньше. Думала, потом извинюсь и всё такое. В общем, я домылась, волосы высушила, чемоданы разобрала, а потом…

– Дай-ка угадаю. Ты пыталась меня разбудить, а я не просыпалась? – мрачно предположила я.

Правильно говорил Дэриэлл – практика всегда преподносит сюрпризы. Если заклинание или алхимический состав десять раз сработали правильно, это не значит, что они так же подействуют и на одиннадцатый.

А если учесть, что в последнее время со мной происходит…

– Типа того.

Я смущённо потеребила край одеяла, не зная, как объяснить Этне ситуацию, чтобы не напугать и не расстроить больше необходимого.

– М-м… Знаешь, лучше так больше не делай. Я имею в виду – никаких заклинаний ментального воздействия, никаких седативных препаратов. Просто у меня в последнее время… Проблемы со сном, скажем так.

– Серьёзные? – нахмурилась она так, словно собиралась накостылять «проблемам».

«Дэриэлл. Мне давно надо посоветоваться с Дэриэллом, что же я всё тяну…»

– Как сказать. Вечером засыпаю нормально, – призналась я. – То есть без всяких стимуляторов. Но у меня же нервы в последнее время не в порядке, и Элен хотела мне помочь… Травки всякие заваривала, сны пыталась хорошие наплести. Но в итоге от этого почему-то было только хуже. Я легко засыпала, но потом меня едва-едва могли разбудить. И из снов я помнила только отрывки. Очень странные… пугающие, честно говоря.

О том, что мне каждый раз снился Ксиль, я решила не упоминать. На всякий случай.

Кажется, у нас его до сих пор не простили.

Этна упрямо вздернула подбородок. Кажется, она чувствовала себя виноватой, но кто же в этом признается?

– Ну, прости, – будто делая мне одолжение, извинилась она. – И вообще, ты сама виновата. На пляж ей надо срочно, видите ли! А солнечный удар – это тоже засыпание не по своей воле? А? – Я вжала голову в плечи, давя в себе иррациональное желание начать оправдываться. Этна – это Этна, агрессивная манера не всегда означает настоящую агрессию… Она просто боится за меня, в конце концов. – И давно это у тебя началось?

– После ритуала. – Я невольно поморщилась, вспоминая, как сводила потом с кожи глубоко вырезанные символы. – Элен сказала, что некоторые связи с реальным миром ослабли, а с тонким – усилились, но скоро всё восстановится… У Айне свои соображения по этому поводу, но она молчит. Ладно, не будем о грустном. Не знаешь, когда обед или что-то в этом роде?

Этна приуныла.

– Да обед давным-давно закончился. Насчёт ужина я не узнавала, но, может, часов в семь? А сейчас… Айда на пляж!

Море…

Да, это искупило всё!

Вообще-то я не очень люблю воду. Речную так совсем не переношу, брезгую, озёрная ещё куда ни шло… Но море стоит особняком. А всё потому, что здесь можно плавать. Нет, не спорю, плескаться можно и в ручейке глубиной полметра, и в бассейне, но море – совсем другое дело. Здесь есть особый ритм, который задают волны, и мягкость прозрачно-чистой воды, которая держит на поверхности – и захочешь, так не утонешь.

Едва завидев прозрачные гребешки волн, я разбежалась по пирсу и с криком «Этна, сторожи полотенце!» с разбегу нырнула в воду. Вода оказалась прохладной – особенно по сравнению с воздухом, раскалённым за день. Сразу защипало ссадины и царапины на ногах, и в уголках глаз тоже зачесалось. Я резко выдохнула и нырнула, пытаясь достать кончиками пальцев до дна…

Бесполезно.

Меня обманула прозрачность воды. Похоже, глубина здесь была метров двадцать, не меньше, без специальной подготовки не поныряешь. Жаль, ведь та раковина… справа… очень даже симпатичная.

Кровь в ушах застучала, напоминая, что людям вообще-то и дышать надо иногда. Немного сожалея о том, что умения обращаться с колдовскими нитями пока не хватает даже для мелких бытовых нужд, я перевернулась в воде и позволила вынести себя наверх – к палящему солнцу и разъяренной Этне.

– Ты хоть иногда думаешь, что делаешь, а? – рявкнула она, едва я показалась на поверхности.

– Нет, – счастливо улыбнулась я. Во рту стоял чёткий солоновато-горький привкус, а пахла вода почему-то срезанной травой. – Как более умная и взрослая, думать здесь будешь ты.

Этна аж поперхнулась от возмущения:

– Да это ты старше меня, на полгода, между прочим! А ведешь себя как ребенок! Как дура! А если бы утонула?

– Может, мне вообще купаться не надо? Так, на солнышке полежать? А вдруг тепловой удар случится? – беззлобно передразнила я подругу, с трудом увернулась от прицельного пинка и покаялась: – Ну ладно, ладно, не переживай так, я шучу. И в море невозможно утонуть, особенно в Последнем. Оно слишком солёное. Вода выталкивает наружу.

– Ну, верю, предположим. Но давай осторожнее, – неохотно согласилась Этна. Похоже, случай в номере расстроил её больше, чем она показывала.

…Но как же надоело, что после выходки Ксиля все с меня пылинки сдувают! Как с покалеченной жертвы.

Уж лучше бы ругались, честно.

– Хорошо, хорошо. А наперегонки до буйков слабо? – провокативно осведомилась я и отцепилась от пирса.

– Вот дура! – гаркнула Этна на весь пляж. Туристы начали оглядываться, кто с любопытством, кто недовольно.

– Догоняй, копуша!

Я с силой оттолкнулась ногами от скользкой опоры и, загребая руками, устремилась к оранжевым шарикам, пляшущим на волнах. Позади раздался оглушительный всплеск – Этна спрыгнула в воду.

«Быстро плывет!» – удивилась я, но виду не показала. Да после шуточных соревнований с Ксилем на озере у меня в запасе появилось несколько трюков.

– Это ты догоняй! – мерзко расхохоталась подруга, обдавая меня веером брызг от мощных гребков. Рыжие волосы, как водоросли, стелились по поверхности.

«Ну, мы ещё посмотрим кто кого!» – Я набрала воздуха и нырнула. Нити привычно легли в ладони – осталось только дернуть за них. Все движения подчинялись странному рваному ритму, который диктовала вода. Он шел со стороны, как будто на берегу колонки включили.

Бах, бах, бах. Трам-тарарам. Бах.

– Первая! – выкрикнула я на последнем кислороде, выныривая около пластикового шара.

– Ты жульничала! – хрипло возмутилась Этна, хватая ртом воздух. Отстала она ненамного.

– Скажешь, ты нет? Главное, чтоб люди не видели, правда?

– Ну…

– Тогда мы квиты, – хмыкнула я и ковырнула ногтем облезлую оранжевую пластмассу. Вблизи буйки выглядели совсем жалко и пахли почему-то испорченным рыбным супом. – Давай теперь до пирса наперегонки, а? Без магии.

– Дай-ка подумаю… – изобразила сомнения Этна и вдруг резко оттолкнулась от воды, в три гребка оставляя меня позади. И захохотала: – Догоняй!

Ужин мы едва не проворонили, пока плескались в душе. Но зато потом наверстали – и за пропущенный обед, и за полдник, и даже за скудный завтрак в самолёте.

– Да… – протянула я и откинулась на спинку кресла, с сожалением глядя на тарелку. От жадности мы с Этной нахватали всего понемногу: курица карри и курица в сливочном соусе, запечённые кусочки баранины со сладким перцем и баклажанами, коричневый рис с овощным ассорти в маринаде, картофель под шапкой из сыра, петрушки и базилика… Я с завистью косилась на людей, которые набирали у стойки десерты, но сама уже не могла проглотить ни кусочка. – Недели через две превращусь в шарик.

– И я, – поддакнула Этна, флегматично загоняя ломтик тыквы в лужицу мясной подливки. – А всё изобилие. Провоцирует оно.

– Не говори…

– Ой, девочки, вот и вы! – зазвенел рядом жизнерадостный голос. – А можно я к вам подсяду? А то больше никого знакомого здесь нет…

– Нет проблем, приземляйся, – важно кивнула Этна, сняла с соседнего кресла пляжную сумку и похлопала по сиденью. – Что-то ты мало всего взяла.

– Я днём сладкого объелась в номере, теперь на еду и глядеть не могу, – рассмеялась Сианна, встряхивая мокрыми волосами, торчащими во все стороны, как иглы у дикобраза, если бы, конечно, существовали розовые дикобразы. – Взяла томатный суп с гренками, чтоб желудок не портить.

– Говоришь, как моя мама, – прыснула в кулак Этна. – Кстати, а сколько тебе лет?

– Двадцать шесть, – смущённо улыбаясь, ответила Сианна и дёрнула себя за прядку над виском. – По мне не скажешь, да? Меня все за школьницу принимают.

– А ты одна приехала? – продолжала интересоваться Этна.

– Нет. Со мной тут ещё несколько человек, мы все по работе знакомы. Один парень – мой ровесник, но я связями с общественностью занимаюсь, а он по информационной безопасности проходит. Скрытный такой… И ещё, представьте, здесь мой начальник отдыхает, – смешно округлила она глаза.

Мы с Этной переглянулись – и захихикали. Да уж, ситуация.

– А я ещё хотела спросить, почему ты с нами поселилась, а не со своими, – сочувственно протянула подруга. – Начальник и парень из отдела информационной безопасности – хорошая компания… Парень хоть симпатичный?

– Очень, – честно сказала Сианна. – Но такой зануда, что просто жуть. А начальник… Нет, он замечательный, конечно, но серьёзный – меня аж оторопь берёт. Всё время кажется, что я ему глупости говорю, а он только по доброте душевной их не замечает.

– Да-а, тяжело, – согласилась я. Потом вспомнила соседок по номеру и не смогла удержаться от вздоха: – Но у нас такие сестрички под боком поселились, что неизвестно, с кем бы хуже было.

Воцарилось молчание. Не то чтобы неловкое, но…

– Вы уже разведали, что в округе происходит? – деликатно поинтересовалась Сианна, методично перекладывая гренки по одной из блюдца в суповую чашку.

Почему-то мне показалось, что за вопросом стоит нечто большее, чем видится на первый взгляд. Судя по задумчивому выражению лица Этны, она считала так же, но отвечать не торопилась, ожидая уточнений. Я осторожно пожала плечами:

– Да мы на пляже в основном валялись… Такая погода хорошая, море тёплое, как-то ни о чём другом больше думать не хочется.

– А я ходила, специально расспрашивала, что здесь за развлечения, – интригующе сообщила Сианна. Я подавила улыбку. Значит, всё-таки развлечения, а нам всё загадочные намёки слышатся. – Вообще местечко скучное. Территория не слишком большая, парк насквозь просматривается, ночью он освещён очень ярко – бедные влюблённые парочки. До ближайшего поселения – полчаса на автомобиле, пеших или велосипедных маршрутов нет, так что если выбраться хотите – придётся либо такси брать, либо присоединяться к экскурсиям. Из интересного в самом отеле – живые концерты на пляже вечером, после захода, бесплатный теннис по утрам – до завтрака, представления в уличном театре – тоже вечером, и ночная дискотека. Всё остальное – за деньги. Включая, смеяться будете, абонемент в здешнюю библиотеку.

У меня перечисление местных развлечений энтузиазма не вызвало. Скорее, лёгкое раздражение, потому что из всего упомянутого интересной показалась только библиотека – тишина, книги, наверняка мощный кондиционер и уединение. Но приплачивать за это…

Видимо, учёбой заниматься придётся прямо в номере. И надеяться, что сестры Блиц моими книжками не заинтересуются. Я, конечно, не Этна, но если кто-то посмеет своими жирными пальцами облапать драгоценные фолианты Дэриэлла…

Но моё мнение о развлечениях мало кого интересовало.

– Дискотека? Круто. Пойдём, а, Найта? Может, с мальчиком симпатичным познакомишься, не всё ж тебе на всяких негодяев западать, – пихнула меня локтем в бок подруга.

Я представила себе грядущую перспективу – и со стоном сползла с кресла:

– Не, я пас. Ночью надо спать. И вообще…

– Что вообще?

– Громкая музыка, много людей и духота…

– Найта, дискотека на открытой площадке!

– Ну, значит, песок в туфлях… И всё равно, слишком громкая музыка и толпы людей, – махнула я рукой. – Лучше спать лягу пораньше или на пирсе посижу. Море, тишина, романтика…

Этна подарила мне очень мрачный взгляд:

– Ты что, совсем-совсем не хочешь ничего поменять в своих… привычках?

«Выкинь из головы этого идиотского князя», – читалось в подтексте, но я сделала вид, что намёков не замечаю.

– Нет. Меня очень устраивают мои… привычки. Можно сказать, что я их даже люблю.

– Как скажешь. А ты пойдёшь? – С деланым равнодушием пожав плечами, Этна обернулась к Сианне: – Некоторые у нас не желают себя вести, как нормальные девушки, видишь ли.

Обиделась.

«А меня обижать – нормально?» – хотела сказать я, но закусила губу. Просила же не упоминать о Максимилиане и перестать уже читать мне морали на тему, с кем должна общаться некая абстрактная «нормальная девушка»… Но что дома, что здесь – одно и то же!

И если Элен с Хэлом делали это ненавязчиво, то подруги – настойчиво, прямо в лоб. Феникс даже попыталась познакомить меня с кем-то из своих отвергнутых поклонников. Одна Айне обходила тему деликатным молчанием, за что я ей была искренне благодарна. Конечно, решение помочь Ксилю она тоже вряд ли одобряла, но по крайней мере не пыталась ничего решить за меня.

– Конечно, конечно, пойду! – с энтузиазмом согласилась Сианна и подозрительно обратилась ко мне: – А ты так всю ночь и проспишь, да? И не пожалеешь? Точно-точно?

Невольно я почувствовала к ней симпатию – за непосредственность, за дружелюбие и за потрясающее умение игнорировать молчаливые ссоры двух равейн. Но в ответ всё-таки отрицательно покачала головой:

– Нет, лучше дома останусь. А вот когда будем завтра в шесть утра на пляж собираться, я вас, невыспавшихся, с удовольствием пожалею. И, может, поделюсь рецептом травяного чая для бодрости.

– А зачем в шесть утра на пляж? – забавно выгнула брови Сианна.

– Народу меньше, – коротко пояснила Этна. – И море чище.

– Странные вы… Я бы лучше отоспалась, – широко зевнула она.

Я только виновато руками развела – странные или нет, но уж какие есть, такие есть.

Стоило ли сомневаться, что всё-таки меня утащили на эти дурацкие танцы. Уговорили, как миленькую – им бы рекламщиками в тандеме работать. Любую ерунду разрекламировали бы так, что очереди на три улицы выстраивались бы…

Я попалась на крючок после аргумента, что движение-де помогает сбросить стресс и успокоиться, но в итоге оправдались худшие ожидания. Дискотеку устроили не на пляже и даже не на открытой площадке, а под шатром летнего театра после затянутого, натужно-веселого представления с участием зрителей и дурацкими пошлыми шутками. Никакой обещанной романтики и чистого, свежего воздуха. Зато в избытке – визг, вопли, грохот так называемой музыки и тяжёлый, душный запах потных тел и перегара.

Ненавижу.

Не-на-ви-жу.

При первой же возможности я отговорилась головной болью и отправилась подышать на пляж с одной мыслью: всё, больше меня туда не заманят. Ни за что, никакими посулами.

«Дозу одиночества, срочно», – как любил говорить Дэриэлл, возвращаясь с вызовов в столицу.

К сожалению, отхватить дозу одиночества мне не удалось. Пляж тоже был занят. На дальнем неосвещенном краю ворковали парочки, ничуть не стесняясь соседства таких же влюбленных. Ближе к пирсу, на деревянном настиле, где днём продавали прохладительные напитки, девушка с гитарой услаждала слух немногочисленных поклонников. Наверно, пресловутый живой концерт. Сначала я хотела уйти куда-нибудь подальше и посидеть в тишине, а потом передумала. В конце концов, выступление не так уж мешало. Да и мелодия была приятной – рваной, джазовой.

…И смутно знакомой.

Я прислушалась. В глубоком, чуть приглушенном голосе слышались рыдания и беспросветное, чуть удивленное отчаяние: зачем всё это? К чему?

Где-то на середине песни нижняя струна оборвалась, пронзительно взвизгнув. Ничуть не смущаясь, девушка-бард отложила испорченную гитару и продолжила петь, одним голосом вытягивая сложную мелодию. Слушатели, как завороженные, подались вперёд – и я вместе с ними. Здесь, на самом краю пирса, было сложно разбирать отдельные слова. Плеск волн заглушал голос, скрадывал окончания, и казалось, что певица задыхается от судорожного плача. Но последнее слово, произнесенное хриплым шепотом, я услышала очень четко. Сжалась в комочек, стараясь не вспоминать.

Безумие.

Любовь.

«Наверно, всё же безумие. Он ведь ушёл».

Кажется, я долго пролежала на просоленных волнами досках. Кто-то из слушателей принес гитару взамен сломанной, и девушка, подкрутив колки, продолжила петь. Я распласталась на мокрой шероховатой поверхности, вглядываясь в далёкие звезды, вслушиваясь в гитарные переборы. Издалека все песни походили друг на друга, но это странным образом завораживало.

Как будто она пела в одном ритме с морем.

Жирную точку в выступлении поставил диджей с ненавистной дискотеки, увеличивший громкость на радость толпе.

– Бедная Этна, неужели ей это действительно нравится? – сонно пробормотала я, усаживаясь. Футболка на спине промокла от волн, бьющих из-под низа в пирс. – Мне – точно нет. Да и в номер пора возвращаться, вставать завтра рано…

К моему большому удивлению, Этна и Сианна не отплясывали в летнем театре среди таких же энтузиастов, а вяло ругали вдвоём кого-то третьего, сидя на ступенях нашего корпуса.

– Кого ждём? – весело поинтересовалась я, подходя к злобной парочке. После долгого полусна на пирсе, между морем и музыкой, усталость полностью испарилась. И раздражение – тоже.

– Да так, тупиц опаздывающих, – прошипела Этна и яростно ковырнула ногтями надколотую кафельную плитку. – Не дёргайся так, ты в их число не входишь.

– А кто входит? – осторожно спросила я и присела рядом с ней на ступеньку.

Бездна, здесь даже кафель тёплый! Ну и духотища… Надеюсь, кондиционер в номере работает.

– Сёстры Блиц, – просветила меня Сианна, откидываясь на пол и прикрывая глаза. Волосы у неё на висках намокли от пота и прилипли к коже. На бледном горле билась синеватая жилка. – Они ушли и не оставили нам ключ. А я так пить хочу… и таблеточку от головы, и в душ прохладный…

– Вот дуры! Договорились же, что карточку будем класть за светильник, если уж её выдают одну на номер! – Этна исподлобья глядела на темную аллею, и взгляд этот не сулил забывчивым дамам ничего хорошего. – Мы и ушли спокойно ужинать, а они – загорать. Ну помнишь, вечером уже? Возвращаемся с дискотеки, а здесь ни этих дурищ, ни ключа. И где их искать?

В перспективе провести полночи на улице окружающая темнота уже не казалась такой уютной. Её масляно-чёрные щупальца тянулись к нам из закоулков, и воздух сгущался до консистенции киселя. Дышать становилось всё труднее, как будто здешняя природа игнорировала законы мироустройства – днём жарче, ночью холоднее, а никак не наоборот.

– В холле нам сказали, что дополнительный ключ сделать всё-таки могут, но за деньги. А деньги лежат в номере, – зло скривила губы Этна. – Чтоб этим идиоткам завтра обзагораться. Сгореть с головы до пят!

– Следи за словами, – машинально одернула её я и поёжилась. Уже второе проклятие за день. А всё высказанное с такой экспрессией наверняка сбудется. Вот будем потом перед Орденом оправдываться… – Кстати, а ты не пробовала открыть дверь другим способом?

– Это каким ещё? – равнодушно поинтересовалась Этна, делая страшные глаза, и еле заметным кивком указала на Сианну. – К тому же тут замок электронный, и шпилька здесь не поможет.

Я только хмыкнула. Не шпилька, а телекинетический импульс. Хотя с электроникой и вправду сложнее – может просто перегореть. Да и присутствие Сианны смущало – вдруг она заметит? Однако сидеть на ступенях и дожидаться сестричек Блиц совершенно не хотелось, поэтому оставалось только рискнуть. Тем более у меня промелькнула одна идея…

– Послушайте, – вкрадчиво начала я. – А вы точно дверь проверили? Вдруг она открыта? А? Я заметила, что если её не до конца закрыть, то замок вроде бы щёлкает, но можно потолкать дверь туда-сюда – и вуаля, она открывается.

Этна посмотрела на меня, как на тихую психопатку – облегченный вариант удивления в её теперешнем взвинченном состоянии.

– Ну и? – скептически переспросила она, видимо, догадываясь, к чему я клоню.

– Вы здесь посидите, а я пока попробую ручку дёрнуть.

– Иди, если тебе хочется на смех себя выставить, – великодушно разрешила Этна. – А мы с Сианной как умные люди посидим здесь и дождемся Блиц. Да?

– Вообще-то я бы тоже… – Под грозным взглядом Сианна осеклась: —… посидела здесь. Да. Иди, если хочешь.

Окрылённая идеей, по лестнице я поднималась вприпрыжку. Ключ-то, разумеется, отсутствовал… но вот след от него остался. Невидимые обычному глазу тонкие паутинки оплетали ручку, замок и тянулись куда-то в темноту. Окажись на моем месте любая другая равейна, её прикосновение разорвало бы их в клочья. Но мне под силу было их оживить. Свет и тьма есть везде. Полутени и неясные следы, намёки и связи… Я просто делаю их прочнее.

Дэй-а-Натье – так говорили эстаминиэль в Замке?

Дверь отворилась с тихим щелчком.

– Девочки, а здесь и не заперто вовсе! – с деланым удивлением сообщила я.

Сианна извернулась ящеркой и уставилась на меня снизу вверх, хлопая ресницами:

– Но как? Мы же точно…

– Да, мне тоже показалась, что она была неплотно закрыта. Зря я за ручку не подёргала, – фальшиво огорчилась Этна. И, в два счёта взлетев по ступеням, шепнула: – Как?

– Ладно, идём, главное, что она открыта. – Я втолкнула недоверчиво осматривающую замок Сианну в номер и еле слышно пробормотала: – Этна, вещи ведь тоже помнят. Я просто добавила некоторым воспоминаниям жизни.

– Без серьёзной магии? И когда ты этому научилась? – так же тихо усомнилась она и осторожно, будто боялась, что ручка её укусит, коснулась двери.

– Без силовых заклинаний – это точно. Ну, а магия… Она есть во всем, правда? – заговорщически подмигнула я и, довольная собой, прошла в номер.

Хоть что-то мне удалось лучше, чем гениальным подругам. Этна могла бы открыть дверь по меньшей мере десятью способами, но каждый из них предполагал поломки различной степени тяжести.

В номере царили тишина, темнота и разнеживающая прохлада. Сианна опять первая застолбила за собой ванную, и мы с Этной, ожидая очереди, устроились перед телевизором с миской винограда и апельсинов. Вообще-то еду из столовой по правилам выносить запрещалось, но мы, посмотрев на других отдыхающих, затолкали в пляжную сумку столько сладостей и фруктов, сколько могли.

– Как тебе дискотека?

– Нормально, – сонно отозвалась Этна. Она даже не валялась – сибаритски возлежала на кровати, лениво пощипывая виноград. – Только крутят одно и то же, быстро приедается. И пьяных много, просто жуть. Завтра, наверно, не пойду. А ты где ходила? Мы тебя потеряли.

Я задумчиво ковырнула гроздь в поисках мелких ягод без косточек.

– На пирсе отсиживалась. Знаешь, на пляже действительно был живой концерт. Девушка пела, очень хорошо, на мой вкус. И на гитаре играла – проникновенно так, заслушаешься.

– Ага, ещё и написала тексты сама, наверное. Ну, прямо вечер бардовской песни, – ухмыльнулась Этна, выбирая самый крупный апельсин. Пользуясь отсутствием Сианны и прочих нежелательных свидетелей, она одним заклинанием сдернула с него шкурку – только сок во все стороны и брызнул. По комнате распространился резкий свежий запах.

– Ты не смейся. Мне очень понравилось.

– А чего тогда ушла?

– Дискотека стала пение заглушать, – нехотя призналась я, привычно ожидая насмешек и обвинений в ретроградстве. – А вы почему домой так рано вернулись?

– Устали, – коротко пояснила Этна и потянулась к пульту, чтоб сделать звук потише.

Ванную в итоге я посетила последней. Ждать пришлось долго, но с другой стороны – и меня никто не торопил. После теплого душа навалилась страшная усталость. Я едва добралась до постели и успела прошептать в темноту «Доброй ночи». А потом – всё. Как вырубили.

…сегодня здесь пахнет не ночными цветами, а металлом и солью.

«Здравствуй, Ледышка».

Мне странно. Он говорит – «Ледышка», а от одних интонаций, от одного тона становится так тепло и уютно, что хочется замурлыкать.

«Привет, Тай. Давно не виделись…»

«Слишком давно. Ты меня не звал, и… Ты не сердишься на меня?»

Вопрос неожиданно робкий, заискивающий – а в ответ смех, искренний, чистый и почти физически ощутимый, как плотный ветер. Он слегка покалывает кожу, и я замираю от восторга, ловя ласку, предназначенную не мне. И тоже смеюсь, но беззвучно. А голоса в пропахшей металлом темноте продолжают беседу, не обращая на меня внимания.

Я – невидимка.

«Нет. Не сержусь. Ты прав, ты всегда прав. Ты успел вовремя. Я благодарен тебе, хотя…»

«Что?» – чутко откликается он на запинку. Он встревожен. Неуверенные нотки в голосе собеседника ранят его сильнее, чем обвинения и угрозы.

«Я скучаю по тебе, Тай. Правда. Прости, что от меня было столько неприятностей. Я постараюсь исправить хоть кое-что, пока у меня осталось время. Немного, конечно, но, честно, теперь я не потрачу его так эгоистично. А потом… Ну, что ж, всё к лучшему. Ты ещё вздохнёшь с облегчением, когда… В общем, тогда».

Тот, другой, резко выдыхает. И этот звук – как холодное лезвие, прижатое к горлу.

Остро, страшно.

«Никогда не говори так. Ты самое дорогое, что у меня есть».

«А твой сын?»

И не поймёшь, то ли он любопытствует, то ли насмехается, то ли ревнует… Впрочем, что-что, а ревность шакаи-ар несвойственна.

Тот, второй, отвечает неожиданно тихо – и уязвимо:

«Сын… Не будем об Ириано. Ты же знаешь, что он презирает меня за слабость. Ириано отказался от меня и выбрал другого князя. Ты знаешь, кого».

Он усмехается.

«Знаю, кого. И даже знаю, почему… Не говори глупостей. Ты не слабый, Тай, просто другой. И поэтому у меня есть просьба. Когда со мной будет покончено… Пожалуйста, позаботься о моём клане. Конечно, они все взрослые мальчики и девочки, но одиночка всегда слабее кланника».

Тот, другой, отвечает быстро и решительно:

«Я не собираюсь красть твой клан. Ничего ещё не определено, не сдавайся раньше времени. И оставь уже эти разговоры о том, что оставшееся время надо потратить с пользой… Возвращайся, Ледышка. Эгоистично было оставить всех тех, кто тебя любит, и я не только о твоём клане говорю… и не только о ней. Ты понимаешь?»

Если бы меня сейчас спросили, какая на вкус вина, я бы сказала, что она кислая. Кислая настолько, что горло немеет и глаза режет.

«Понимаю. Только я не вернусь, Тай, и ты знаешь, почему. Прости меня. И постарайся помириться с Ириано – настоящий сын всегда лучше «почти сына», даже если иногда кажется, что это не так».

«Но…»

«И я тоже люблю тебя. Прости… и спасибо, что не вышвырнул меня из своего сна».

Звон будильника застал меня врасплох. Я вылезла из-под одеяла, нажала на заветную кнопку, доплелась до ванной, умылась ледяной водой, переоделась – и только потом, собственно, проснулась.

К сожалению, только я.

– Этна? – вкрадчиво протянула я, трогая подругу за плечо. – Ты вставать собираешься?

– Отстань, садистка! – простонала она, утыкаясь в подушку. – Тебе хорошо, ты выспалась.

– Ты легла раньше меня! – искренне возмутилась я.

– Зато ты спала крепче и не слышала, что устроили эти, – проворчала Этна, спуская наконец ноги на пол и морщась так, словно была королевой, которую разбудил запах с конюшен. Бледный свет едва-едва сочился сквозь задёрнутые шторы, и из-за этого казалось, что до утра ещё далеко.

Третья кровать в комнате была заправлена, словно Сианна и не ложилась вчера.

– И что они устроили? – шёпотом поинтересовалась я, складывая высохшие за ночь полотенца в пляжную сумку.

– По дороге расскажу, – угрюмо пообещала Этна.

И действительно, рассказала.

История получилась крайне неприятная. Около двух пополуночи вернулись наконец наши соседки – пьяные в хлам, с бутылками вонючего пива в руках. Бутылки дожили ровно до той минуты, когда их попытались убрать в холодильник, а потом подло вывернулись и в суицидном порыве сиганули на кафель – по крайней мере, так считала Ксения, громогласно заявившая, что «они сами». Убирать осколки пришлось Сианне, которая спала с самого края, ближе всех к холодильнику.

Но на этом сестрички Блиц не остановились и продолжили дебош уже в своей комнате. Они то запевали что-то народно-тягучее, то звонили по телефону и пьяно жаловались какой-то «Эллочке» на «этого подонка», то принимались ругаться друг на друга. Я из-за своих специфических проблем спала крепко и ничего этого не слышала. А вот Сианна около четырёх часов утра не выдержала и ретировалась из номера. Вскоре после этого, как ни странно, сёстры умолкли.

Таким образом два часа здорового сна Этне урвать всё же удалось.

– Бедняга… – посочувствовала я. – Ну ничего, днём выспишься. Всё равно делать нечего, на пляж в жару нельзя. Что смеёшься?

– Да вот, смотрю, не только наши старухи хорошо повеселись ночью. Вон там, – Этна ткнула пальцем в полосу прибоя, – тоже какой-то пьяный герой прикорнул. Эй, ты чего? Тебе плохо?

– Этна… – Похолодевшие губы с трудом слушались. – Он не спит. У него голова в воде. Полностью.

Дальше было очень много суеты. Дежурный в холле долго не мог понять, чего от него добиваются две зарёванные девчонки – от шока мы и двух слов по-заокеански связать не могли. Потом, когда до несчастного дошло, какое такое «тело» мы имеем в виду, бедный парень свалился в обморок. Ещё бы, после ночного дежурства и весёлых новостей с утра пораньше…

Затем приехала полиция, и место оцепили. Труп осмотрели и убрали с пляжа, но красно-белые ленточки заграждения оставили. У нас по три раза взяли показания, напоили успокоительным, а потом оставили в столовой, препоручив заботам вовремя подоспевшей Сианны. Завтрак был в самом разгаре, но есть совершенно не хотелось. Перед глазами так и стояло неестественно застывшее тело, иссеченное глубокими царапинами. И жуткая улыбка на мёртвом лице…

– Найта, ну съешь чего-нибудь, – наперебой уговаривали меня подруги. Этна оправилась гораздо быстрее, будто и не она плакала в огромном пустом холле, ожидая приезда полиции и «Скорой».

– Не хочу, – вздохнула я. Потом решилась: – Девочки, может, это прозвучит глупо, но давайте пойдём искупаемся. Или наперегонки сплаваем от пирса и до буйков. Хоть пару раз.

На меня посмотрели, как на героиню… героиню выпуска «Редкие случаи в психушке».

– Ты помнишь, что там недавно нашли? – поинтересовалась Этна, доверительно заглядывая мне в глаза. – И действительно хочешь там купаться?

– Море большое, – пожала плечами я. Было ужасно стыдно за недавнюю истерику – интересно, что бы сказал на это Дэриэлл? Трупы, конечно, я видела не в первый раз, анатомию что людей, что аллийцев изучала, как говорится, «на образцах», не по книжкам, но в стерильной лаборатории мёртвые тела выглядели… немного иначе. Как-то не думалось о том, что когда-то это были живые люди или аллийцы, а тот мужчина на пляже…

– Ну и что, что большое.

– Та вода уже ушла. Даже испачканный песок новым присыпали. Так что глупо бояться. Просто… – Я потерянно опустила голову. – Чтобы расслабиться, мне надо поплавать. Вода снимает напряжение. А одна я не пойду. Боюсь. Не трупа, конечно… Просто этот труп кто-то сделал трупом. Вы же понимаете, да? А втроём вроде не так жутко.

– Хорошо, – согласилась Этна и решительно встала, рывком отодвигая кресло. – Но обещай, что в обед съешь так много, как только влезет.

– Идет, – улыбнулась я. – Бездна с ней, с фигурой.

Море и вправду успокаивало. Оно словно вымывало из памяти жутковатые картины – и жутковатые мысли. Через пару часов Этна перестала напряженно коситься на злополучное оцепление, а Сианна, знавшая обо всем только с наших слов, вообще, кажется, забыла, зачем полиция натянула красно-белые ленты. Я же постаралась воспользоваться временем и восстановить в памяти сегодняшний сон. Как обычно, вспоминались только музыкальные переливы голосов в темноте. Что они говорили, было для меня загадкой, но сейчас казалось, что ничего важнее на свете нет. Даже хотелось, чтобы ночь поскорей наступила – вдруг на сей раз получится запомнить что-нибудь важное?

К тому же у меня были планы на вечер.

– Интересно, а живой концерт сегодня состоится? Хотелось бы мне послушать ту певицу снова, – задумчиво проговорила я, ни к кому конкретно не обращаясь. Тело сковала приятная усталость. Я лежала на поверхности воды, раскинув руки, прикрыв глаза. Волны мягко качали – вверх-вниз, легко, как перышко.

– Ты собираешься опять идти? – поинтересовалась с пирса Этна.

Она уже вдоволь наплавалась и теперь загорала, расстелив на досках полотенце. К слову сказать, народу на пляже меньше не стало. Думаю, люди просто не знали о случившемся. Утром на берег никого не пускали, а труп видели только мы с Этной и ещё служащий из приемной, а он скорее всего держал язык за зубами, чтобы не портить бизнес. Туристы ныряли, смеялись как ни в чем не бывало, в шутку плескались водой.

– Собираюсь, конечно. Полистаю учебники после ужина, а потом – купаться.

– Что, и даже одна пойдёшь? – не поверила Сианна.

– Ну, там же будут другие люди… Вряд ли на нас нападёт убийца, даже если он не сбежал уже из отеля.

– Нет уж, пойдём вместе. Тебя ведь не переупрямишь, а так мне хоть поспокойнее будет, – заключила Этна. – Заодно послушаю твою хвалёную певицу.

Я вспомнила – и улыбнулась блаженно. Сердце щемило.

– Она поёт, как само море.

– Ну-ну. Посмотрим…

Хоть Этна и была настроена скептически, однако вечером ей пришлось признать мою правоту. Сейчас на пирсе мы сидели втроём, наслаждаясь плеском волн, подтаявшими сладостями из буфета и отдалённым пением.

– Ты немного ошиблась, – сказала вдруг Сианна, накручивая на палец коротенькую прядь волос – в свете фонарей не розовую, а огненно-рыжую. – Она поет не как море, а как сирена.

– Сирена? – недоуменно оглянулась Этна.

– Да. Они заманивали неосторожных моряков божественным пением, и те вели свои корабли прямо на скалы. И разбивались насмерть.

Я перекатилась ближе к краю и свесилась, вглядываясь в тёмное море. Что-то похожее на фантасмагорическое лицо светилось в глубине и тянулось вслед за течением под пирс… Я моргнула, присмотрелась – и перевела дух; это оказалась всего лишь белесая медуза.

– А в легенде ничего не говорилось о том, есть ли у сирен когти? Ну, или зубы острые.

Сианна вздрогнула.

– Ты их с вампирами путаешь, Найта, – вздохнула она и зябко передёрнула плечами. – И вообще, это просто легенда, не приплетай к утреннему трупу.

Пение девушки сменило тональность на мрачную. На далёкие звезды набежало облако. Я зябко передернула плечами:

– Может, в номер?

Этна с радостью поддержала предложение. По дороге наша троица завалилась в ночное кафе, одно из многих на территории отеля. Алкоголь здесь продавали, и, похоже, с огромной наценкой, а вот кофе и печенье были бесплатными и входили в стоимость тура наряду с завтраком, обедом и ужином.

Нас это более чем устраивало.

– Надеюсь, наши дамы ничего сегодня не учудят, – пробормотала Этна, отстраненно разглядывая содержимое белой чашки с логотипом отеля. Я даже не выдержала и тоже заглянула, но лишь плечами пожала – кофе как кофе, обычный эспрессо. Даже не погадаешь – гущи нет. – Спать охота… И никаких прогулок с утра. Без меня, по-любому.

– Рассвет встречать на пляж и я больше не пойду. Отправимся в девять часов, как все нормальные люди, – поддакнула я, массируя виски. Усталость давила – почти как нечто материальное, вроде тугой повязки на голове. В ушах звучали гитарные аккорды, смешавшиеся с плеском волн.

«Найта… Не слушай её».

«…Такая красивая музыка, Ксиль. Такое чувство, что она уже играет внутри меня».

«Забудь о ней».

«Такая музыка…»

Он улыбается и склоняется близко-близко к моему уху:

«Если хочешь музыки – слушай мою».

Утро прошло как в тумане. Я постоянно ощущала тревогу, но не могла определить её причину, и от этого чувствовала себя ужасно уязвимой. Хотелось действий. Всё равно каких – лишь бы не сидеть сложа руки.

В то же время, несмотря на разгорающееся нетерпение, заниматься реальной работой я не могла. Учебники валились из рук, вместо конспектов выходили какие-то дурацкие шифровки с рисунками. Часто я ловила себя на том, что не слушаю болтовню Этны и Сианны, рассказывающей о своем парне, или пропускаю мимо ушей нотации сестер Блиц.

– Эй, Найта, ты вообще с нами? – беззлобно толкнула меня Этна, когда я в очередной раз выпала из разговора.

– А что?

Я с опаской покосилась на подругу, с энтузиазмом уплетающую завтрак, словно это и не она утром целый час распространялась на тему диет и правильного питания.

– Ничего, – широко ухмыльнулась она. – Так, спросить кое о чём хотела… Ты сегодня так улыбалась во сне, что тебя будить было жалко. Что-то хорошее снилось?

Я задумалась:

– Наверно. Я не помню. Кажется, песня…

Этна беззаботно рассмеялась, а вот Сианна выглядела обеспокоенной. У неё даже глаза потемнели:

– Тебя так впечатлила та певица?

– Нет, – покачала я головой. – Это была не она. Вроде бы голос снился мужской…

– Ага. Сирен, значит, – опять хихикнула Этна легкомысленно.

Я не ответила. Меня преследовало странное чувство – будто нужно вспомнить нечто важное, а вот что… И на море всё время тянуло, как магнитом.

Сны по-прежнему не задерживались в памяти. Оставалось только смутное ощущение – как с песней сегодня. Говорят, психологи в таких случаях рекомендуют заводить отдельные тетради и скрупулезно записывать в них сновидения. Попробовать, что ли?

И ещё одно происшествие в копилку тревожных странностей… Вчера, когда мы возвращались с пляжа, в какую-то секунду я очень четко ощутила присутствие постороннего. Шакаи-ар. Аура его была смазанной и обезличенной, как при неумелой или небрежной маскировке, но определенно шакарской. Интересно, что делает шакаи-ар на человеческом курорте? Вряд ли загар обновляет…

– Эй, о чем опять задумалась? О парнях, надеюсь? – многозначительно протянула Этна.

Быстро же она пришла в себя. Словно и не было никакого загадочного трупа. Мне бы такие стальные нервы!

– Кто о чём, а лысый о расчёске, – вяло огрызнулась я и искоса взглянула на Сианну. Та увлеклась десертом и, казалось, не обращала внимания на наш с Этной разговор. И я решилась. Как можно более непринужденным тоном начала: – Слушай, Этна, а вчера вечером у аллеи ты не видела никого посто…

Монотонный гул голосов в обеденном зале вспорол дикий, вибрирующий вопль, донесшийся откуда-то снаружи. Я вскочила на ноги, опрокидывая кресло; стол качнулся, бутылка с кетчупом опрокинулась, и на скатерти расцвели алые пятна. Этна почти зеркально повторила моё движение – разве что не уронила ничего. В рыжих волосах вспыхнули багровые колдовские искры.

– Парк, – одними губами обозначила слово она.

Я кивнула. Парк, который располагался прямо за пляжем… Похоже на правду. Не сговариваясь, мы с Этной выскочили из столовой и, срезая углы, понеслись к источнику звука. Я только и успела ляпнуть оправдание для Сианны: «Подожди здесь, мы в туалет, скоро вернёмся», и услышать в ответ удивленное: «Обе одновременно?!»

Впрочем, не стоило так торопиться. Нужное место можно было определить за километр. На неприметном пятачке возле можжевеловой оградки собралась целая толпа. Мы с Этной притормозили, перешли на спокойный, размеренный шаг и незаметно влились в ряды любопытствующих.

«А место и впрямь милое, уютное такое… – подумалось мне. – Живая изгородь, фонтан, девушка наклонилась попить. Ещё упадёт, ишь, как перегнулась. И чего ради поднимали крик?»

Последние слова я произнесла и вслух.

– Смотри левее, – побелевшая Этна дернула меня за рукав. Я послушно последовала её совету… и резко зажмурилась.

Труп. Исполосованный едва ли не в лапшу. И у самого фонтана, на траве…

– П-пошли отсюда, – заикаясь, пробормотала я и попятилась. Привычная мантра, что ученице целителя нельзя терять сознание при виде трупов, отчего-то не помогала. Словно на самом деле я видела не обычные трупы, а что-то более отвратительное, полностью выпадающее из реальности.

Колдовские нити вибрировали с низким, опасным звуком.

– Куда идём?

– В номер. Мне прилечь надо…

К счастью, сестры Блиц отправились прогревать косточки на пляж, и никто не мог помешать Этне использовать магию для того, чтобы быстро прибраться в номере и остудить воздух. А в холодильнике обнаружился томатный сок… Спасибо запасливой Сианне. Когда желудок к горлу подкатывает – самое то. И без всякого колдовства.

– Ты это видела? – вяло спросила меня Этна с соседней кровати. Похоже, худо было не только мне, но подруга до последнего момента скрывала своё состояние.

Ну да, конечно. Ей должно ещё тяжелее быть, она-то на вскрытиях никогда не присутствовала… Бездна, да отчего же мне так плохо? Когда мы с Ксилем столкнулись с отрядом инквизиции, я не валилась с ног от ужаса пополам с отвращением. Хотя трупов тогда было достаточно. Более чем.

– Ещё бы. И вряд ли теперь забуду.

– И что думаешь?

– Думаю, что у нас большие проблемы. Как и у всех постояльцев отеля. Один случай – ничего, но два… Уже закономерность.

– Это не мог быть человек, – прошептала я, ловя ртом прохладный воздух. С заклинанием Этна перестаралась, сейчас в комнате было около десяти градусов тепла, но ошибка пришлась кстати. Ужас постепенно выветривался. – Разве что он вдохновился примером незабвенного обгорелого маньяка из заокеанского ужастика и примотал к пальцам лезвия. И всё равно, так искромсать тело… Но меня больше беспокоит другое. Вернее, другая.

Этна перекатилась по кровати и уставилась на меня мутными глазищами. Кажется, она потихоньку начала приходить в себя – если не физически, то хотя бы умственно.

– Что ты имеешь в виду?

Я прикрыла глаза, стараясь получше припомнить злополучную картинку, фрагменты которой и так стояли у меня перед глазами. Газон, фонтан, сумочка… Газон, фонтан, сумочка… и…

– Та девушка. Она тоже была мертва… И, заметь, парень исполосован в ошмётки, а на ней ни царапины. Похоже, девушку просто утопили в фонтане. Может, она свидетель? Даже не знаю…

Этна надолго замолчала, обдумывая сведения, вспоминая и анализируя. Я почти видела, как в голове у неё всё раскладывается по полочкам. У меня-то с логическим анализом всегда было не очень, а вот Этна часто выдавала очень разумные и взвешенные решения, даже когда данных не хватало.

А значит, я могла сейчас просто расслабиться и подождать.

– Итак, что мы имеем на данный момент? – задумчиво проговорила она спустя несколько минут. – Три трупа. Всех прикончили по-разному, но недалеко от моря.

– Тут везде море недалеко.

– Допустим. Ладно, недалеко от воды. Из того, что объединяет… У того первого толстяка и мужчины из парка – предположительно раны от когтей. Кроме того, девушка утонула в фонтане, причем в воде была только голова, как и у толстяка. Все были убиты ночью.

– Что логично. Вряд ли бы маньяк стал действовать в разгар дня. Слишком много народу кругом шатается.

– Да что ты придираешься? – возмутилась Этна и даже привстала на кровати. Зелёные глаза теперь были ясными – ни следа сонной мути. – Я, между прочим, пытаюсь выдвинуть жизнеспособную гипотезу. Может, сама что интересное скажешь? Что сразу всё прояснит, а?

– Скажу. Вчера вечером по дороге в номер я заметила шакаи-ар.

– Чего?! – Этну аж подбросило. – Чего ты сразу-то не сказала?

Я скривилась, как от зубной боли. Да, сглупила. Но, возможно, и к лучшему.

– При Сианне? И вообще, сначала я думала – показалось. Увидеть кого-то всего на мгновение и опознать только по ауре – слабоватая улика. Особенно если учесть, что ауры я улавливаю с трудом, да и то, если сначала настроюсь.

Этна устремила на меня пытливый взгляд:

– Значит, шакаи-ар? А ты не думаешь, что это?..

– Нет, – отрезала я. Перед глазами словно вживую появилось лицо Ксиля – насмешливого, гордого… и умного. Очень умного. – Если бы он был здесь, я бы знала. И выставлять напоказ трупы Ксиль бы точно не стал. Да и мало ли шакаи-ар на свете! Возможно, это кто-то из кланников в фазе «кровавого безумия».

– Здесь, с местной солнечной активностью? – скептически подняла бровь Этна.

– А если он не обращённый, а урождённый, именно шакаи-ар? Или появляется только ночью… Так… Слушай, у меня идея! – загорелась я.

– Мне не нравится, – решительно отрезала Этна и отвернулась, нашаривая под кроватью тапки.

– Но ты же не слышала!

– А мне не нравится заранее, – вздохнула подруга, падая обратно на подушки. – С таким лицом только ерундень всякую предлагают. Ладно, валяй.

И я принялась вдохновенно излагать. Мой план был до постыдного прост: накрыться отводом глаз и защитным контуром – пустяк для двух эстаминиэль! – и походить ночью по территории отеля с поисковой сетью наготове.

– Только сеть придётся делать маленькую, но очень мощную, чтобы любую маскировку пробивала, – закончила я. – Ну, как тебе план?

– Кретинизм в последней стадии, – вздохнула Этна.

Вздохнула – и принялась высчитывать, как бы улучшить защитный контур, чтоб даже шакаи-ар его не сразу пробили.

К несчастью, спокойно и вдумчиво подготовиться нам не дали. Сначала в номер ворвалась запыхавшаяся Сианна со «свежей» новостью: в парке нашли парочку трупов. Или трупы парочки, как посмотреть. Причём парень был «весь искромсанный и вроде как даже с отрезанной головой», а девушка «утонула в фонтане». Я только нервно передёрнула плечами. Голова у него отрезана, как же… Даже советов Дэриэлла не нужно, чтобы понять – оторвали её. С нечеловеческой силой.

А что до девушки… Наверняка она не утонула. Это её «утонули».

Перемигнувшись, мы с Этной сделали испуганные лица и «решили» сегодня после заката никуда не ходить – ни на пляж, ни на дискотеку. К моему удивлению, Сианна хоть и огорчилась напоказ, что весь вечер испорчен, но, похоже, была очень рада, что мы остаёмся в номере. Может, испугалась неизвестного убийцы?

А потом начался форменный кошмар.

В комнату ввалились стонущие сестрички Блиц. Как оказалось, они умудрились задремать на мягком песке и теперь могли похвастаться равномерно пурпурной кожей – у Ксении на спине, у Виктории на животе. Дамы громко жаловались, искали охлаждающее молочко, чтобы смазать ожоги, ругали отель и пляжи вообще, а затем вообще уселись на Этниной кровати и включили на полную громкость телевизор – якобы для успокоения нервов. Простыня, с утра ещё свежая, быстро покрылась жирными пятнами от крема и сбилась на сторону. Звуки глупейшей передачи, что-то вроде «Давай разведёмся! Или брачный контракт» насиловали уши настырной музыкой на три аккорда, визгливым голосом ведущей и закадровым смехом зрителей. Мне ужасно хотелось подлить сёстрам в минералку какого-нибудь снотворного и оттащить их в спальню, но присутствие Сианны сдерживало. Она и так настороженно поглядывала на Этну, так качественно сглазившую неприятных соседок.

«Кстати, интересно, как там гид…» – подумалось мне вдруг, и я хихикнула, представив, как брошенное сгоряча проклятие сбылось и там. Худенькому пареньку брутальная лысина бы не пошла…

Впрочем, если гида ещё хотелось пожалеть, то девиц Блиц – нет. Особенно после того, как Виктория залила минералкой подушку Этны. К тому же шум мешал обдумывать заклинание, и в итоге нам пришлось сбежать на балкон, а там, ясное дело, кондиционера не было.

Остаток дня прошёл очень вяло. Несколько раз окунувшись в бассейн, мы предприняли безуспешную попытку отделаться от Сианны и вернуться к магическим изысканиям. Но тщетно. Девушка ходила за нами, как приклеенная, ни на секунду ни выпуская из виду. Кто бы мог подумать, что её так впечатлят все эти убийства… Лишь после ужина я сумела ненадолго запереться в ванной и поэкспериментировать с сетью, пока Этна с Сианной ходили на пляж – искупаться.

Ближе к полуночи, когда наша соседка вроде бы уже заснула, да и Блиц перестали жалобно ворчать в своей комнате, мы с Этной тихонько выскользнули из номера, накидывая контуры. Этна взяла на себя защиту и невидимость, а я – сеть, раз мне удалось уже разок засечь непрошеного гостя. Стараясь ступать бесшумно, мы отправились в обход по территории отеля.

Если честно, сначала у меня возникло подозрение, что милующихся парочек мы найдем гораздо больше, чем маньяков и трупов, вместе взятых. Но то ли погода выдалась «нелётная», то ли кафе и уютные номера привлекали влюблённых больше сомнительных прелестей ночного пляжа или парка, однако людей за пределами привычных маршрутов мы не обнаружили. Зато одна подозрительно знакомая аура отыскалась очень быстро.

Мы проходили мимо ничем не примечательного кафе – пара столиков под открытым небом, автомат с напитками да лоток с печеньем, – когда нити дёрнулись и натянулись. Сделав знак Этне, я осторожно заглянула через оградку и чуть не свалилась от удивления.

– Ты чего? – шепнула подруга, придерживая меня за локоть.

Я раздражённо мотнула головой, перелезла через поручень и направилась к дальнему столику, за которым вроде бы никто не сидел.

– Вечер добрый, Тантаэ! Как идёт охота на туристов? – громко спросила я и осторожно коснулась кончиками пальцев плеча невидимки, различить силуэт которого можно было лишь на другом уровне зрения, среди нитей. Действие амулета сразу же прекратилось – его явно не рассчитывали на физическое воздействие. – Что вы думаете об убийствах? Вы ведь к ним не имеете отношения? То есть я ни в чём не обвиняю, конечно, просто… – Я сконфузилась и окончательно растеряла запал.

Пепельный князь – такой знакомый и незнакомый одновременно в «классической туристической» футболке с ярким принтом – спокойно сделал глоток из белой чашки, отставил её и только потом улыбнулся:

– Доброй ночи, Найта. Рад видеть вас. Разумеется, к убийствам я не причастен и, более того, знаю о них лишь чуть больше вашего.

– Верится с трудом, – проворчала я чуть менее вежливо, чем следовало бы. – И как вы здесь оказались? Неужели просто проезжали мимо?

– Как дерзко… Присаживайтесь, Найта, разговор будет долгий, – мягким, но не вызывающим ни малейшего желания спорить и возражать тоном произнёс Тантаэ и указал на пластиковый стул. Я молча подчинились – иногда Пепельный князь мог напугать до слабости в ногах, вроде бы и не делая ничего особенного, просто глядя пристально глазами цвета старого вина. – Разумеется, я здесь оказался не случайно. Эстиль Элен попросила меня приглядеть за вами, чтобы уберечь от глупостей и от соблазнов самостоятельной взрослой жизни… Ну, ну, не кривитесь так. Лично мне кажется, что вам уже вполне можно доверять. Но как отказать в просьбе столь очаровательной женщине, как ваша мать? – В его голосе не было даже намёка на лесть или флирт – так, констатация факта. «Очаровательная», и всё тут. И не поспоришь ведь. – Конечно, Элен имела в виду не меня лично, а кого-нибудь из моего клана. Но дел у меня сейчас немного, поэтому я решил совместить приятное с полезным – отдохнуть и составить вам компанию, Найта.

– Какая ещё компания? Их здесь много, что ли? – Этна бесцеремонно плюхнулась на стул и подпёрла подбородок рукой, вызывающе поглядывая на равнодушного князя. – Это что ещё за мужик такой? Найта, ты его знаешь?

Меня передёрнуло от такой фамильярности, хотя к стилю общения подруги я давным-давно привыкла. Но Пепельный князь всё-таки был особенным, с ним это хамовато-обыденное «мужик» не вязалось совершенно.

– Ой, вы же не знакомы, – смутилась я, не зная, как лучше представить Тантаэ, чтобы Этна сразу прониклась к нему должным уважением и перестала нарываться на пустом месте. Всё-таки Тантаэ – не одна из сестричек Блиц, если кто и достоин уважения – так это он. – Так, Этна, это…

– Моё имя Тай, – прервал меня князь, и уголки его губ дрогнули в намёке на улыбку. – Я кланник из Пепла Времени, меня направила сюда эстиль Элен.

От удивления я даже позабыла, что хотела сказать, и настороженно взглянула на князя. Он продолжал спокойно рассказывать Этне ту же историю, что и мне, с той лишь разницей, что я-то хорошо знала, что скрывается за виртуозными недомолвками. «Кланник из Пепла Времени», ну конечно…

Вообще Тантаэ выглядел несколько необычно – для себя. Шорты, сандалии на босу ногу, футболка вместо привычной строгой рубашки… Волосы были небрежно собраны в низкий хвост, и в полумраке кафе казались почти чёрными, лишь со слабым синеватым отливом. Только глаза остались прежними – тёмно-вишнёвыми, внимательными и безмятежными.

«Тантаэ, это точно вы? Я уже начинаю сомневаться…»

«Сомневаться во мне? Как можно, Найта».

В его мысленном голосе слышалась усмешка.

«Тогда почему вы не хотите сказать Этне, кто вы? Знаете, она не то чтобы невоспитанная… Просто немножко грубоватая и слишком прямая, так что может наговорить всякого…»

«Считайте это моей причудой, – ровно ответил он, не отвлекаясь от беседы с моей подругой. Впрочем, скорее, это можно было назвать «промыванием мозгов» или «очарованием» – Этна постепенно расслаблялась, хмурое выражение уходило с её лица, уступая место интересу и, как ни странно, уважению. – К тому же слукавил я всего однажды – когда сказал, что нахожусь здесь по просьбе Элен. Присмотреть за вами лично просил меня кое-кто другой».

– Максимилиан?.. – От неожиданности я произнесла это вслух. Этна вздрогнула и опять насупилась. – Всё в порядке, продолжайте, – нервно улыбнулась я, в полном замешательстве подхватила со стола пластиковую ложечку и принялась вертеть её.

Несдержанность – зло.

– Я уже закончил рассказ, – пожал плечами Пепельный князь. – А верить или нет – решать вам.

– Ну… – Этна покосилась на меня за подтверждением и поддержкой.

– Всё в порядке, конечно, мы вам верим, Танта… Тай, – быстро проговорила я, лихорадочно осмысливая сказанное. Неужели он и вправду виделся с Максимилианом? – С моей мамы станется устроить слежку за нами…

Этна скорчила грустную физиономию и уткнулась лицом в сложенные крест-накрест руки.

– Я так и знала, – глухо простонала она. – Полный отстой, короче. Не дадут нам нормально отдохнуть. Сначала трупы, потом это…

– Кстати, о трупах, – подхватила я. – Тан… Тай, что вы скажете о происходящем? Всё-таки три убийства за два дня – внушает опасение…

– Ну, к слову, не три, а девять, – равнодушно поправил меня князь, не обращая внимания на наши вытянувшиеся лица. Похоже, он слегка покривил душой, когда сказал, что знает об убийствах «лишь чуть больше» меня. – Это только те, кого нашли. В разных местах, на удалении до тридцати километров друг от друга, но всегда вблизи моря. Кроме того, я поднял информацию за прошлый год. Тогда в последние месяцы лета тоже начались странности. Убийственные странности. Всего погибшими и без вести пропавшими числятся около трёх сотен человек. Особенно меня впечатлило дело так называемой «яхты-призрака», обнаруженной недалеко от береговой линии. Двадцать три человека, экипаж и пассажиры, бесследно исчезли. Только одно тело было обнаружено. Девушка, туристка из-за океана, повесилась в своей каюте. После того как яхту обнаружили, исчезновения прекратились.

– Так… Постойте. – Я резко втянула воздух, приходя в себя. – Почему же об этом ничего не говорили в новостях?

Князь только пожал плечами:

– Кто знает? Побережье большое, да и люди убиты очень по-разному. В большинстве случаев на теле жертв не было обнаружено следов насилия. Просто бедолаги, решившие прикорнуть в полосе прибоя. К тому же, – Тантаэ позволил себе саркастическую усмешку, – эта страна кормится за счёт туристов. Властям не выгодно поднимать шум вокруг подобных происшествий. Я сам узнал о происходящем, лишь прибыв сюда.

«Я бы ни за что не порекомендовал вам это место, если бы знал, как обстоят дела».

«Не сомневаюсь».

– И что теперь будем делать? – Этна рассеянно крутанула пальцем блюдце. Жалобно звякнув, оно перекатилось по столу и, дрожа, замерло у самого края.

– Время позднее. Вам стоит пойти отдохнуть, – с улыбкой посоветовал князь. – Так или иначе, вы вряд ли что-нибудь заметите. Я второй день пытаюсь отыскать след, и увы… Позволите проводить вас?

– Да, конечно… – задумчиво согласилась я. Этна кивнула и, на удивление, возражать не стала. Даже наоборот, поблагодарила вежливо.

Чудеса.

Пепельный князь действительно проводил нас почти до самых дверей, хотя едва ли нам что-то угрожало. Он остановился на лестнице, многозначительно глядя на маленькое светящееся окошко ванной на третьем этаже.

– Не думаю, что мне стоит подниматься. Вряд ли ваши соседки будут рады моему присутствию. – Тантаэ улыбнулся, словно вспомнил нечто забавное.

– Да уж, это точно, – проворчала Этна. – Спасибо вам за рассказ преогромное. До завтра.

Она постучалась в номер. Я же задержалась внизу, никак не решаясь спросить. Тантаэ не торопил, позволяя мне собраться с мыслями.

Скрипнула дверь.

– Найта, ты идёшь?

– Нет. Ещё прогуляюсь. Мне надо кое-что спросить. Это… личное.

Подруга замерла на последней ступеньке, потом сдержанно кивнула:

– Ладно. Только давай в темпе.

Некоторое время мы просто бродили по дорожкам. Тантаэ наверняка был в курсе того, что творилось в моей непутёвой голове, но и не думал первым начинать разговор. Конечно, ведь отвечать на ещё не заданный вопрос – это так невежливо…

У шакаи-ар своя этика, весьма забавная, как ни посмотри.

– И всё же я отвечу, вопреки нашей забавной этике. – Мне померещились снисходительно-ироничные нотки в его голосе. – Да. Я с ним виделся.

– Правда? И… как он? – встрепенулась я. – Он в порядке?

– Сложно сказать, – нахмурился Тантаэ. – Это не была встреча в привычном смысле. Скорее, общий сон.

– Сон?

– Да. Хотя Максимилиан говорит, что не желает никого видеть, но есть вещи, над которыми мы не властны. Если ты однажды делишь с кем-то сон, то это навсегда.

Навсегда. Какое хорошее слово.

– А о чём вы говорили? Или это… – я покраснела —… личное? Ладно, можете не отвечать, забудьте, что я спрашивала…

Тантаэ запрокинул лицо к тёмному, тёмному небу.

– Да нет, почему же. Ничего особенно личного. Взаимные извинения и трогательные признания, сентиментальные воспоминания и печальные предчувствия. Он попросил позаботиться о вас, Найта. Предупреждал о некой опасности. Вскоре после этого я и решил приехать сюда, благо эстиль Элен также просила меня о помощи.

– Постойте, – я зацепилась за одно слово. – О какой именно опасности он говорил?

Пепельный князь только пожал плечами:

– Ничего конкретного. Хотя… Прошлой ночью он мне снова приснился. Найта… – Тантаэ внезапно обернулся. Глаза у него сейчас светились насыщенным алым, и я невольно отпрянула. – Вы не слышали в последнее время какую-нибудь необычную песню? Такую, которая надолго запала в душу?

– Да сколько угодно, – неопредёленно взмахнула я рукой. – Одна певица на пляже каждый вечер такие концерты устраивает – дух захватывает. И музыка у неё очень необычная. Рваная и ритмичная одновременно, как волны на море. Вроде бы джаз, вроде бы и нет.

– Волны на море, говорите… – Он опустил взгляд. Я с облечением перевела дыхание. – Не нравится мне это. Возвращайтесь-ка лучше в номер, Найта. Я провожу.

Не слушая возражений, князь доставил меня прямо к дверям комнаты. Спать уже расхотелось, а вот побольше расспросить о Максимилиане и общих снах было необходимо. Уж больно подозрительные у меня в последнее время видения. Те из них, что я сумела запомнить.

– Как мне вас найти? – крикнула я, перегнувшись через перила. Разглядеть шакаи-ар в темноте ещё труднее, чем пресловутую чёрную кошку, но я чувствовала, что он где-то неподалёку.

– Бунгало номер восемь, на первой линии, – прозвучал ответ – так чётко и ясно, словно Тантаэ стоял у меня за плечом. – Приходите завтра после двенадцати.

Бездна! Бунгало на первой линии, никаких соседей… М-да, зависть – нехорошее чувство, но иногда просто неудержимое.

Мрачное настроение усугубилось, когда я вошла в нашу тесную комнатку и увидела, как Этна потрошит холодильник, сдавленно ругаясь. Ох, неспроста это. Чувствую, что наши милые соседки опять что-то учудили.

– Вот мерзавки! – Её свистящий шёпот был похож на шипение большой сердитой кошки. – Представляешь, они выпили всё! И твою минералку, и мою колу, и даже томатный сок, который мы с Сианной нацедили в столовой в пустую бутылку! И фрукты все сожрали! Не свои, чужие! Бездна, да не денег жалко, а того, что пить хочется до ужаса, а нечего!

Я хихикнула в ладонь. Впрочем, конечно, ничего смешного в этом не было. Пить по такой жаре хотелось постоянно. Даже при включённом кондиционере.

– А чего ты хочешь? Они же обгорели на солнце, у них температура, жажда и дальше по списку, – примиряющим тоном произнесла я, усаживаясь на край кровати и тут же подскакивая – пролитая Викторией минералка так и не высохла. Вот гадство, придётся вызывать служащих и просить новый комплект…

– Да я понимаю! – Этна с грохотом захлопнула дверцу холодильника. – Я даже согласна, что, ну, слегка виновата во всём этом. Но почему они лечатся за наш счёт?

Вопрос, похоже, был риторическим.

– Забей на это, – посоветовала я. – Ложись лучше спать. Очищающий состав у меня есть – посмотри в косметичке, такая маленькая бутылочка из синего стекла. Две капли на стакан водопроводной воды – и можно пить.

Голова спросонья была очень тяжёлая и мутная. Так обычно бывает, когда проваляешься в постели до полудня в выходные, встанешь потом, но делать ничего не хочется, и опять ляжешь.

Странно, ведь сегодня я спала не так уж долго. Солнце едва поднялось над крышами. Да и Этна с Сианной ещё видели десятые сны. И что же мне так не лежалось?

Я кинула взгляд на дисплей мобильного. Половина девятого. Да, идти к Тантаэ было рановато.

«Но как же хорошо, что он здесь! – подумала я. – Можно с чистой совестью переложить на его плечи расследование всех этих таинственных исчезновений».

Надо хотя бы себе признаться, что своими силами мы бы с этим не справились. Скорее, вляпались бы по самые уши и других впутали. А так – делами займётся мудрый, древний князь, который и не такое на своём веку повидал.

И, кроме того… Он чётко дал понять, что готов говорить о Максимилиане. А я действительно хотела узнать больше о том, чьему спасению собиралась посвятить ближайшие годы своей жизни. Положа руку на сердце, приходилось признать – сама я вряд ли могла помочь Ксилю с исцелением, но ведь оставался ещё Дэриэлл. Если только уговорить его… Помощь лучшего целителя, да к тому же и одного из самых опытных алхимиков и специалистов по ядам давала надежду на благополучный исход.

Но сперва следовало обсудить эту идею с Тантаэ и узнать побольше о самом Северном князе. О его жизни, привычках, о той ране…

Впрочем, до разговора с князем оставалось несколько часов, и их нужно было как-то потратить. Желательно – с пользой.

Так почему бы не на учебники?

Сегодня волны на море были выше обычного. Многие туристы даже не рискнули зайти в воду и тихонечко лежали на пляже, наслаждаясь палящим солнцем. Я следовать их примеру не собиралась. Волны большие только у берега, отплывёшь метров пятнадцать от края пирса – и вокруг лишь безобидные белые шапки. Впрочем, Этна с Сианной тоже отказались купаться, предпочитая дремать на мокрых досках.

Некоторое время я училась правильно нырять – и попутно пыталась заплыть как можно глубже и дальше без всякой магии. Первые неудачные попытки только разожгли азарт… Но во время одного из погружений мне померещились под водой странные звуки. То ли стон, то ли песня…

Неужели та самая сирена-убийца?

Я оглянулась на девчонок. Сианна мирно сопела, накрывшись полотенцем. Лицо её скрывалось под огромной соломенной шляпой, издалека похожей на спасательный круг. Этна читала позаимствованную у меня книжку. Нет, не один из учебников – так, фантастический роман, случайно подвернувшийся под руку во время сборов – про рыжую ведьму-недоучку и её прекрасного вампира-возлюбленного, благородного и блондинистого. Заметив мой взгляд, она радостно помахала рукой.

«Сказать о голосе под водой?»

Я колебалась лишь мгновение, а потом твёрдо решила – ни за что. Этна сразу вытащит меня из воды и побежит искать Тантаэ, а хотелось первый раз в жизни сделать что-то серьёзное самостоятельно.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, я нырнула и с удивлением осознала – нет, не померещилось. Да, действительно, пение. И мелодия знакомая. Её источник располагался где-то за буйками, чуть левее относительно пирса. Море в этом месте было особенно тёмным – значит, глубоко. Интересно…

Воздух закончился, пришлось вынырнуть. Оценив расстояние, я решила проплыть до буйков поверху. А там – нырнуть и проверить свою теорию. Потом, конечно, вернуться к Этне и всё ей рассказать, получив после этого заслуженный подзатыльник – за риск.

Но победителей ведь не судят, верно?

Плыть оказалось не так уж близко. Я немного подрейфовала на спине, отдыхая. Апельсиново-рыжие шарики буйков покачивались рядом. Здесь даже на поверхности можно было различить мелодию. Плавные гитарные переборы, мягкий высокий голос… Я глубоко вдохнула и нырнула.

Музыка оглушила.

Было такое чувство, что у меня под ухом включили колонки. Никакими физическими явлениями это объясняться не могло – чистая магия. Иначе бы все туристы сюда сбежались. Сейчас я даже различала слова. Это действительно оказалась та самая песня.

Плыву за буйки, в холодную моря громаду…

Чушь, она очень даже тёплая!

Но шёлк этой юбки цыганской так тянет на дно…

«Стоп, – пронеслась паническая мысль. – Какая юбка. Я в купальнике. Так что путается в ногах?»

Я с трудом согнулась и разглядела яркие красно-розовые нити, поднимающиеся из глубины. Прикосновения к ним обжигали, как кислота – уже сейчас на коже проступили кровавые следы.

«Всё, хватит, пора на воздух», – подумала я, ощущая, как подступает паника, и вдруг музыка стала громче.

Но волосы мне облепили лицо…

Облепили, и забились в рот, в уши, в глаза. Красные, розовые, белёсые клочья, действительно похожие на пряди волос.

Тону, я правда тону! И это не смешно, слышите!

Я отчаянно рванулась вверх, к свету. Бесполезно. Ноги накрепко запутались в кровавых сетях. Движения стали вялыми, будто тело и впрямь облепила плотная ткань, набрякшая в солёной воде. Я рубанула магией, наотмашь, отчаянно – и сила впустую ушла вбок, отражённая притаившейся на дне гадостью.

«Не действует. Не действует! Да что же это такое!»

Лёгкие резануло. К далёкой золотистой поверхности полетели пузырьки – как бусины по нитке.

Всё. Это конец.

«Кто-нибудь, на помощь!»

…Оказывается, воздух может причинить лёгким даже более сильную боль, чем вода. Эту простую истину я постигала, выкашливая на песок солёную, едкую дрянь, под завязку забившую лёгкие. Это что, неужели просто вода? Не кислота, не щёлочь какая-нибудь? Как плохо-то, мама…

– Вы в порядке, Найта? – участливо осведомился Тантаэ, помогая мне усесться. С другой стороны меня поддерживала бледная, как сама смерть, Этна. Губы у неё мелко тряслись, словно она постоянно что-то повторяла.

– Кажется, да, – с трудом прохрипела я и только сейчас обратила внимание на жуткую ломоту во всём теле. Во рту был чёткий солоновато-металлический привкус. На коже расходились вздувшиеся, а кое-где и кровавые разводы, похожие на следы от медузьих щупалец. Особенно пострадали ноги и почему-то левая рука. Смутно припомнилось, как я из последних сил пыталась оторвать от себя жгучие волокна. Голова закружилась. – Кажется, нет, – быстро поправилась я, облокачиваясь на заботливо подставленное плечо Этны.

– Это неудивительно, – заметил князь, укутывая нас обеих полотенцем. – Вы порядком нахлебались воды, ошпарились некой кислотой и вдобавок едва не выжгли себе мозг телепатическим криком. Телепатия доступна многим людям или равейнам, долгое время общающимся с шакаи-ар и другими прирождёнными телепатами – это всего лишь привычка определённым образом формулировать мысли. Но если навык недостаточен, можно и надорваться, выражаясь метафорически. Вы, Найта, в этот крик вложили слишком много энергии и едва не перегорели. Боюсь, в ближайшие пять-десять лет вы не сможете обучаться телепатии. Слишком рискованно.

Я слушала Тантаэ словно через толстое стекло. Смысл его речи доходил до меня отрывками. Необучаемая телепатии, значит… Ничего, переживу. Этой науке и так-то учиться не один год надо… И то существо… Всё-таки медуза? Не демон? Древние вроде кислотой не жалят, у них другие способы… Но я же слышала музыку…

– Магия не работала. – Я устало прикрыла глаза, не пытаясь оправдываться. – Я кричала-то больше от отчаяния. На помощь не надеялась.

– Зачем тебя вообще туда понесло, а? – шмыгнула носом Этна, поддерживая меня в вертикальном положении. Как всегда в такие моменты, наносная грубость сменилась искренней заботой. – Ты что, медузу не заметила?

Медузы, медузы… что все заладили про медуз…

– Не было там никаких медуз, – вяло возразила я, пытаясь удержаться в сознании. – Я услышала под водой песню и попробовала подплыть поближе. И у меня почти получилось. А потом появились эти волосы, и я стала тонуть. А магия не работала… Я уже говорила, кажется.

– Песня?.. – Тантаэ задумчиво опустил взгляд. С величайшим трудом я уселась – иначе глаза закрывались сами. А так меня от поганого самочувствия отвлекала обстановка – да хотя бы внешний вид Пепельного князя. В полосатых плавках, подумать только… Сюрреализм какой-то. У Тантаэ была слишком бледная для юга кожа, как восковая. Из-за этого он казался больным, слабым, даже идеальное физическое сложение – не мальчишеское, как у Максимилиана – не могло изменить впечатление. – Значит, песня… – повторил он с нехорошими интонациями. – Это многое меняет. Похоже, на вас вели целенаправленную охоту, Найта. Никто другой ничего не слышал. Но когда я нырял за вами, рядом никого больше не было. Ни убийц, ни сирен, ни Древних.

– Вы ныряли? – слабо удивилась я. – Вас же не было на пляже. Сколько же я в воде проболталась?

– Не так уж много, – успокоил меня князь. – Все, обладающие минимальным магическим даром, услышали телепатический зов. Мы с эстиль Этной одновременно прыгнули в воду – я с берега, она – с пирса. Мне посчастливилось добраться первым. Вы опускались на дно. Вокруг руки, кажется, обвилось нечто прозрачное и студенистое, действительно похожее на медузу. Я отцепил это и вытащил вас на берег. Вот и всё.

– Нет, не всё, – возразила Этна с тенью прежнего упрямства. – Ты не дышала, и сердце не билось. Этот тебе искусственное дыхание минут пять делал, я уже думала – конец. Потом вообще шаманить начал.

– Не преувеличивайте, – чуть поморщился князь. – Обыкновенная медицина, не выходящая за пределы человеческих возможностей.

Значит, медицина?

Усомнившись, я провела языком по дёснам. И почти сразу нашла со внутренней стороны нижней губы полузажившую ранку, которой, естественно, раньше не было. Вкупе с металлическим привкусом во рту и ломотой в теле это могло значить только одно.

Регены в микродозе – лучший стимулятор.

– Спасибо. Вы мне уже второй раз жизнь спасаете.

В тёмно-вишнёвых глазах вспыхнули странные огоньки.

– Не стоит благодарности, эстиль. Любой из моего клана поступил бы так же. Даже без просьбы… со стороны.

Пожалуй, паузу в его речи заметил бы не всякий, но я так ждала, что вот-вот прозвучит имя Максимилиана, что она показалась мне даже слишком многозначительной. Любой поступил бы так же… Пафосные слова, как ни посмотри. Обычно люди только мечутся бестолково и ждут помощи со стороны. Туристы-свидетели в лучшем случае вызвали бы спасателей.

Кстати, о туристах.

Только сейчас я сообразила, что люди на пляже не обращали на нашу чудную компанию ровно никакого внимания. Даже Сианна продолжала так же посапывать под своим полотенцем.

– Я глаза отвела, – пояснила Этна в ответ на немой вопрос. – Так проще.

– А… – начала было я, но князь осторожно меня перебил:

– Всё потом, Найта. Сначала вам надо прийти в себя, отдохнуть. Вы сможете сами идти?

– Сомневаюсь…

Тантаэ поднялся одним гибким движением, быстро натянул на себя майку и шорты. Потом, не слушая возражений – ни сбивчивых моих, ни гораздо более сердитых Этниных – взял меня на руки.

«Такой же бесцеремонный, как Максимилиан, – подумала я. – У всех шакаи-ар есть что-то общее».

Этна шла рядом и ворчала. Мол, донести меня могла бы и она.

– А вещи? – спросила я, оглядываясь на пляж. Всё, кроме полотенца, в которое меня закутали, осталось на пляже. Да и полотенце, кажется, принадлежало Тантаэ.

– Сианна заберёт, – буркнула Этна. – Иди давай.

В номере нас ждал неприятный сюрприз. Сестрички Блиц нагло сдвинули наши кровати и разлеглись на них перед телевизором. Прямо на покрывале они разложили бутылки с вонючим пивом и кунжутное печенье. Крошки проваливались вниз, теряясь в простынях.

– Яви-илась, – с пьяной глумливостью протянула Ксения, почёсывая обгоревшую шею. – Чё на ногах-то не держишься? С утра выпивши? И с парнем в обнимку. Мы ж просили вас по-человечески…

Тантаэ хватило лишь одного взгляда, подкреплённого вспышкой яростных шакарских эмоций. Сёстры, мгновенно трезвея, резво рванули к выходу, забыв про своё пиво, солнечные ожоги и возраст. Передёрнув плечами от отвращения, Этна без всякого сожаления спалила оставленный мусор и стянула испачканное покрывало.

Простыни, к счастью, оказались чистыми.

– Клади её сюда.

Я с удовольствием распласталась на сдвинутых кроватях. Этна со вздохом укрыла меня одеялом, подоткнула его и погладила меня по волосам. Князь улыбнулся, глядя на это.

– Если позволите, я оставлю вас. Займусь пока неотложными делами.

– Иди, конечно, – махнула рукой Этна. – Я пока, э-э… зелье приготовлю, ранки смазать…

Сквозь неотвратимо наваливающийся сон у меня вырвалось хихиканье:

– Ты же не умеешь.

– А память матерей тогда зачем?..

Я погрузилась в бред, тяжёлый и липкий, как всегда во время болезни. Мерещились голоса, по потолку скакали разноцветные пятна, а одеяло постоянно хулиганило. Оно то начинало душить меня, громадным весом своим придавливая к кровати, то взлетало, увлекая к потолку, а порой и вовсе дезертировало под кровать. Когда оно начинало вести себя особенно нагло, я грозно прикрикивала на него, и одеяло послушно возвращалось на место.

Ближе к вечеру меня разбудила Этна:

– Вставай. Я тебе кое-что приготовила.

Этим кое-чем оказалась вязкая зеленоватая жидкость в баночке из-под мороженого. Жидкость пахла мятой и спиртом, что навевало воспоминания о первых опытах в лаборатории Дэриэлла, когда мне ещё не доверяли огонь, острые предметы и едкие реактивы.

– Что это? Надеюсь, пить не надо?

– Нет, – успокоила меня Этна. – Это мазь такая. От химических ожогов, ну, и от простых сойдет. Нет, если ты мне не доверяешь, можешь просто взять из аптечки какой-нибудь продукт человеческой фармацевтики…

– Давай лучше своё лекарство, – прокряхтела я, усаживаясь на кровати. – Знаю я человеческую химию…

Мазь оказалась однородной, без комков. Она приятно холодила кожу и быстро впитывалась, оставляя после себя только зеленоватый налёт. Воспаление спало почти сразу же, а самые крупные ожоги затянулись белыми рубцами. Ничего, через пару дней всё окончательно пройдёт, спасибо регенам Тантаэ, и следов не останется.

– Классная штука, – похвалила я Этну, про себя прикидывая состав и примерные побочные эффекты. Чесаться будет – это точно. – Из чего делала?

– Что было, из того и делала. Молоко из буфета, мята и кое-какие травки из твоих сборов, спирт и местная флора.

– Ага, и поколдовать.

– А куда ж без этого? – хитро развела руками она. Действительно, без магии этот убойный коктейль только усугубил бы ситуацию. Кстати, частая ошибка людей. Покупают всякие сборники с якобы древними рецептами, а там про обряды ни слова. А иногда для того, чтобы зелье сработало, надо всего лишь помешать его против часовой стрелки или поставить в лунную ночь на окно.

Через несколько минут, когда мазь впиталась окончательно, я исполнила свою заветную мечту и посетила душ. Ароматная пена смыла морскую соль, пот и остатки зелья. Надеть же пришлось свободные брюки из льна и рубашку с длинными рукавами, чтобы не смущать никого беловатыми следами ожогов на коже.

– Далеко собираешься? – спросила Этна, убирая следы алхимической практики. Связки трав отправились обратно в багаж, остатки продуктов – в раковину, а мазь Этна аккуратно прикрыла салфеткой и поставила на тумбочку рядом с кроватью. – Надеюсь, Блиц до неё не доберутся.

– Надейся, надейся… Я собираюсь пойти поесть. Ужин, ясное дело, я пропустила, но кафешки-то открыты. Кстати, а где Сианна?

– О, это отдельная история, – широко ухмыльнулась подруга – пожалуй, с какой-то нехарактерной для неё мечтательностью. – Баллов на десять, не меньше. Когда мы ушли с пляжа, к ней вроде подкатил симпатичный парень. Представляешь? Тот самый зануда из аэропорта, который про море рассказывал. Так вот, он на самом деле и есть её, этот, сослуживец. Из отдела информационной безопасности. Они часок поболтали… Теперь она с ним везде таскается, в номер приходила только переодеться, даже не спросила, почему мы так внезапно исчезли и чего это ты решила прикорнуть средь бела дня.

– Любовь – штука серьёзная, – уважительно хмыкнула я. – Хорошо бы и сестрички Блиц себе кого-нибудь нашли и гуляли, гуляли целыми днями. А они не возвращались, к слову?

– Не, – протянула она. – Этот Тай их здорово напугал. И вроде не сделал ничего такого.

Я с любопытством оглядела подругу. Не поняла или просто притворяется?

– Он-то как раз и сделал. Князь… То есть Тай почувствовал, что сейчас убьёт этих никчёмных людишек. Кроваво и жестоко, как раз в шакарском стиле. А потом дал ощутить тень своих эмоций сёстрам Блиц. И даже говорить ничего не пришлось, сами поняли.

– Мне бы так, – завистливо вздохнула Этна. – Подумал себе, повоображал – и враги в панике разбегаются. Да, шакаи-ар быть круто.

Я только хмыкнула. Этна порой выглядела так устрашающе, что никакая шакарская демонстрация эмоций ей не нужна была.

– Ага, попроси Тая, он тебе с радостью это дело обеспечит… Обращение и всё такое. Ты со мной идёшь?

– Куда я денусь? К тому же ужин я тоже пропустила.

После мучительного, бредового сна в жарком номере вечерняя прохлада показалась мне блаженством. Влажный ветер доносил запахи моря и дерева, из уютных кофеен веяло ароматом сладкой выпечки и горьковатого зеленого чая. Окружающую нас тьму рассеивали тусклые оранжевые фонари. Я смутно слышала… нет, не слышала, скорее, чуяла сердцем, как тёплые волны бьются о причал. Глухой рокот – эхо дневного шторма.

– Как тебе это местечко? – Этна указала пальцем на несколько столиков под куцыми пальмами. Днём здесь было бы жарковато, но сейчас сидеть под открытым небом было гораздо приятнее, чем париться в четырёх стенах.

– Пойдёт.

От других подобных заведений это кафе отличалось ещё и тем, что здесь подавали не только сладкое и крекеры, но ещё и сандвичи. Конечно, нездоровая еда… Но ужасно вкусная!

Сначала мы с Этной просто сидели, потягивая кофе. Разговор ни о чём постепенно скатывался к обсуждению дневного происшествия. Моя подруга ни за что не хотела верить в простое совпадение. Помнится, и князь что-то говорил о том, что на меня ведётся охота. Но почему тогда именно я?

– А ты подумай получше. – Этна старалась не встречаться со мной взглядом, притворяясь, что полностью поглощена печеньем. – Кого мы подозреваем в нападениях?

– Ну… Молодого шакаи-ар, группу фанатиков, духов моря, таинственную сирену… – перечислила я, загибая пальцы. – Вроде всё.

– С учётом последних убийств, которые произошли достаточно далеко от пляжа, морских духов можно отбросить, – покачала головой Этна. – Кто у нас остаётся? Шакаи-ар, сектанты, сирена. Скажи-ка мне, что объединяет их всех?

Я недовольно поморщилась:

– Не понимаю, куда ты клонишь.

– Раз не хочешь поработать головой, слушай. Шакаи-ар – потомки Древних. Ну, Древние, ты же понимаешь? Древние, демоны, тёмные силы… Существа бестелесные, выходцы с тонкого плана… Да ещё и предположительно предки шакаи-ар. Сектанты поклоняются демонам или падшим богам, что де-факто одно и то же. И кем же могут быть мифические чудовища, не известные науке, если не выходцами с других планов?

– Значит, демоны, – подытожила я. То, на что намекала Этна, мне очень не нравилось. – И при чём здесь я?

– При них, – мрачно пошутила подруга. – Очнись, Найта! Ты какой силой владеешь? Сфера тьмы и света. А Древние?

– То есть ты думаешь… – Я страшно не хотела озвучивать смутные предположения, готовые сорваться с языка.

– Возможно, кто-то из Древних поселился в море, здесь, поблизости. И вот приходишь ты, сияя своей силой, как маяк в ночи, прости за каламбур. Если оно убивает ради пищи, то вряд ли ему будет достаточно людей…

– И я – лакомый кусочек. Точнее, тьма во мне, – хмуро закончила я. – Да, Дэй-а-Натье часто приносили в жертву Древним, есть такой неприятный обычай. Но как-то слишком гладко у тебя получается. А что, если ты ошибаешься?

Этна мрачно повертела вилку и согнула её. Металл легко поддался, словно восковая полоска.

– Хотелось бы верить. Но представь на секунду, что я права? Что нам тогда делать?

Я вздрогнула, вспоминая легенды. Ох, люди, как же вы иногда бываете правы…

– Бежать, прятаться… и молиться, конечно.

В глубине пляжа в небо ударил столб света. Я сначала нервно дёрнулась, но потом поняла, что это всего лишь началась дискотека и включились лазеры. Вскоре воздух всколыхнули танцевальные аккорды. Этна недовольно поморщилась и сцапала уже четвёртое печенье. Похоже, даже её утомили музыкальные пристрастия местных диджеев. Голос в мегафоне на трёх языках последовательно объявил, что на пляже начинается «Праздник мороженого», на который приглашаются все. Этна заметно оживилась:

– Слушай, а может, сходим? Стоит потерпеть шум ради мороженого!

Я уже готова была согласиться, когда моё внимание привлекла колоритная парочка, усевшаяся за дальний столик. Невысокая блондинка и подозрительно знакомый тип с тёмно-вишнёвыми глазами.

– Ты иди, если хочешь. Правда, иди. Я всё равно хотела потом зайти к Танта… Таю.

Вот бездна, мечтала же когда-то называть его «Тай», как Максимилиан, а теперь вынуждена обращаться к нему именно так и постоянно путаюсь!

– Точно?

– Точно-точно. Иди уже. Только захвати и мне мороженого. В холодильник поставь, если я не вернусь, ладно?

Этна, поминутно оглядываясь, побежала по песчаной дорожке к морю. Я несколько раз помахала ей рукой, а потом взяла себе ещё кофе и стала ждать. Выгадав момент, я встретилась с Пепельным князем глазами и как можно чётче подумала:

«Тантаэ, у вас большие планы на вечер? Я хотела поговорить…»

Внешне князь оставался спокойным, по-прежнему слушая болтовню своей спутницы. Но в его мысленном голосе отчётливо проскальзывали иронические нотки.

«Не такие уж большие. Трапеза, развлечение… Думаю, через час я буду абсолютно свободен и готов поступить в ваше полное распоряжение».

«Спасибо. Я вас здесь подожду».

«Как вам будет угодно».

В своей мысленной речи я очень ясно обрисовала предмет будущего разговора. Согласие Тантаэ было искренним и чуточку обречённым. Я невольно почувствовала себя в роли инквизитора. Фу, гадость какая. Пришлось срочно заедать горе бутербродом.

Тем временем очарование блондинки шло полным ходом. Князь загадочно улыбался, а его обычно ровный, лишённый всяких интонаций голос стал глубоким и обволакивающим. Когда слышишь такой голос, на смысл слов уже внимания не обращаешь. А если собеседник при этом ещё и невесомо гладит запястье кончиками пальцев…

Ради интереса я перешла на другой уровень зрения. Аура князя выпустила хищные нити, оплетающие разум блондинки. Вибрация тонких, невесомых паутинок запускала цепочку необходимых изменений. Когда дело будет сделано, Тантаэ останется только слегка коснуться её разума, включая заложенную программу. И бедная девушка останется наедине со смутными воспоминаниями о необычном сне, не более того.

Впервые наблюдая шакаи-ар на охоте, я неожиданно пришла к выводу, что стать жертвой одного из них – не так уж неприятно. Стоит только вспомнить то невероятное чувство, которое охватывало меня в присутствии Максимилиана. Может, небольшое количество крови и жизненной силы – не столь уж страшная плата за возможность испытать те ощущения, которые и не светят другим людям?

Тем временем Тантаэ со своей спутницей закончили пить кофе и проследовали к выходу. Когда они проходили мимо, на меня накатила волна приторно-сладкого запаха – блондинка не пожалела духов. Я вздохнула, уставившись в чашку.

Пепельный князь был здесь совсем другим, словно надел какую-то дурацкую маску, настолько не вязавшуюся с его обычным обликом, что это пугало. Неужели только для того, чтобы ввести в заблуждение парочку туристов? Соответствовать представлениям о себе – пожалуй, вполне во вкусе Тантаэ. Впрочем, что я знаю о загадочной шакарской душе…

– Не такой уж я загадочный, как вам кажется, Найта. А соответствовать ожиданиям – один из самых убийственных приёмов, – прозвучало вкрадчиво над ухом.

Я вздрогнула всем телом.

– Вам надо смертью на полставки подрабатывать, Тантаэ… Инфаркт от неожиданности вы обеспечить умеете, – от испуга ляпнула я и смутилась. – А что, вы уже закончили ваши… дела с этой блондинкой?

– Можно и так сказать, – улыбнулся он. – Очень милая женщина, между прочим. Пусть и не блещет умом. А вот в супруги ей достался отменный мерзавец, совсем не ценит бедняжку. Надо будет на досуге поработать с его психикой, нельзя так относиться к собственной жене, да ещё и к такой красавице.

Я невольно засмеялась, представив себе эту «работу». Небось попросит в столовой соль передать, заглянет в глаза, эдак проникновенно, а бедный парень будет всю жизнь мучиться догадками, как он раньше не разглядел эту замечательную женщину – свою жену…

– Примерно так, – невозмутимо подтвердил Тантаэ. – Но вы ведь не об этом хотели поговорить?

– Что, прямо здесь? – Я несколько растерялась.

– А что вас не устраивает? – Тантаэ явно забавлялся. – Тихое, спокойное место, на свежем воздухе. Или вы боитесь, что кто-то подслушает нашу занимательную беседу? Увольте. Любая из действительно заинтересованных персон достаточно могущественна, чтобы получить эти сведения даже непосредственно у Северного князя. А этим милым людям вокруг совершенно на нас наплевать.

– Наверно, вы правы, – согласилась я. – Просто я не ожидала, что вы вообще согласитесь…

Тантаэ пожал плечами и сделал глоток из моей чашки. Надо же, не побрезговал. Наверно, кофе в ней какой-то особенный, не иначе.

– И всё же я согласился. О чём именно вы хотели бы узнать?

Губы на мгновение онемели, а когда я вновь обрела дар речи, то спросила совсем не то, что собиралась узнать вначале:

– Расскажите мне то, что он сам бы не рассказал… но что кажется важным именно вам.

Пепельный князь неожиданно рассмеялся, слегка откинув голову. Взгляд его ощутимо потеплел.

– Хороший вопрос, действительно. Проблема в том, что когда речь идёт о Максимилиане, то важным мне видится абсолютно всё…

Они действительно были очень близки – Тай и Ксиль, одни из последних князей старого Севера. Не потому, что рядом взрослели и помнили друг друга едва ли не с рождения; и уж точно не из-за сходства характеров. Ещё в те далёкие времена Максимилиан только и делал, что ввязывался в сумасшедшие авантюры, а Тантаэ методично восстанавливал по крупицам величие некогда обширного клана, избегая по возможности любых рисков.

Возможно, дорожки этих двоих разбежались бы очень скоро, если бы не война… и не долг.

С самого начала Тантаэ был слишком слаб, чтобы выжить. В ту эпоху даже подобные ему кланники не успевали и первую сотню разменять, что уж говорить об одиночках? Мать и отец его были ар-шакаи, обращёнными; обычно дети у таких пар рождаются чистокровными шакаи-ар, а взрослеть начинают даже раньше других.

Но Тай оказался слишком похож на обычного человека.

Все ждали, что кровавое безумие наступит в пятнадцать, но оно не наступило ни тогда, ни позже – ни в двадцать, ни в предельные двадцать пять лет, ни в тридцать, когда надежду на благополучный исход сохраняли только родители. Охота не интересовала Тантаэ; он не был подвержен внезапным приступам агрессии, напротив, даже в самой напряжённой ситуации не терял самообладания. Регены накапливались в крови пугающе медленно. Регенерация и сила лишь ненамного больше человеческой – вот и всё, что отличало его от простых смертных. И ещё – внешность, но это, скорее, было проблемой, потому что красноглазого и синеволосого чужака люди встречали враждебно.

Пожалуй, если бы не влияние родителей и не любопытство тогдашнего Пепельного князя, Тантаэ уже давно сожрал бы кто-нибудь из своих же. Впрочем, к тридцати трём годам он полностью смирился с ролью забавной зверушки в клане…

Но тут привычный мир рухнул. Пепел Времени вступил в войну; было это осенью, с первыми жёлтыми листьями, а исчез с лица земли он прежде, чем по утрам в бочагах на болоте стал появляться первый тонкий ледок. Из нескольких тысяч шакаи-ар выжил один Тантаэ, и то лишь потому, что равейны посчитали ниже своего достоинства избавляться от беспомощного почти-человека. Ему повезло; однако вряд ли он выжил бы в последующие годы, если бы не рискнул отправиться на поклон к князю соседних земель.

К тому, кто до сих пор мог оставаться выше этой войны.

Нейаран, великий Северный князь. Шакаи-ар – но только третий от основания рода, сын Аллейн Северной, дочери Древних.

«Скорее Древний, чем один из нас», – говорили о нём кланники, и были правы.

Его боялись даже больше, чем эстаминиэль; но Тантаэ рискнул.

Терять ему было нечего.

Нейаран принял его благосклонно и позволил ему остаться в своём «замке» – в испещрённой множеством туннелей и пещер скале, которой магия придала отдалённое сходство с аллийскими дворцами.

«Будешь играть с моим сыном», – небрежно приказал Северный князь и улыбнулся. Тантаэ тогда испугался больше, чем когда попал в плен к равейнам, потому что и не представлял, чего ждать от четвёртого в роду, от того, чей отец был «слишком Древним». Игры шакаи-ар в большинстве случаев означали охоту, для которой нужна жертва, достаточно быстрая и ловкая, чтобы не погибнуть в первый же день.

…Но Нейаран, как выяснилось, имел в виду именно игры.

А его сын, тот самый пугающий «четвёртый в роду», оказался пятилетним мальчишкой – по-человечески любопытным, живым, смешливым, скорее похожим на свою обращённую мать из Ромы – черноволосую и статную красавицу южанку. На отца Максимилиан был похож только абсолютно нечеловеческим оттенком кожи – молочно-белым, без намёка на румянец. А цвет глаз, как гордо говорил Нейаран, достался ему от самой Аллейн Северной, дочери Древнего и аллийки – безупречный синий, каким иногда бывает небо вечером.

– Мой! – радостно объявил Ксиль, как только увидел Тантаэ, и тут же цапнул его зубами за руку. Не слишком сильно, но до крови. – Это чтоб все знали, что мой, – пояснил он серьёзно.

Лукреция и Нейаран, улыбаясь, пожелали Тантаэ удачи и сбежали на охоту, оставив его наедине с Ксилем. Последний из Пепельного клана сперва недоумевал, как можно быть такими беспечными и доверить единственного сына чужаку, но потом осознал – да этот малыш куда сильнее его.

Это оказалось слегка обидно, но только слегка. Ксиль был маленьким совершенством; а когда тебя обожает совершенство, пусть даже маленькое, злиться невозможно по определению.

Любовь и обожание у Ксиля проявлялись очень по-шакарски: он постоянно кусался. Не больно, но чувствительно, почти всегда до крови и всегда – в самый неожиданный момент. Регенерация у Тантаэ не справлялась, и он постоянно ходил в синяках и царапинах. Нейаран снисходительно посматривал на него, а потом, спустя почти полгода, внезапно предложил Таю свою кровь.

«У тебя очень интересный случай, – обмолвился он. – Регены есть, но они наполовину спят. Мне интересно, что может их пробудить».

Даже если бы Тантаэ захотел отказаться, то не смог бы, потому что уже через секунду оказался на коленях, с запрокинутой головой, а к глубокой царапине над ключицей было плотно прижато чужое запястье, окровавленное, горячее до того, что почти обжигало.

Однако довести эксперимент до конца Нейарану не позволил собственный сын. Ворвался в комнату, наотмашь ударил отца когтями по руке, вцепился в Тантаэ – и потащил за собой, как мешок с игрушками. Приволок в своё убежище, усадил на постель и обнял так крепко, что едва кости не переломал, и по привычке цапнул зубами за плечо – на сей раз сильно, глубоко.

«Я же сказал, что мой».

Ксиль не произнёс это вслух, только подумал. Но от свежего привкуса крови Нейарана во рту и от шока у Тантаэ сорвало крышу. Почти не осознавая, что происходит, он впервые укусил мальчишку в ответ – тоже сильно, до крови. И чьи регены стали катализатором – Ксиля, Нейарана ли? – неважно, но Тай вдруг почувствовал, что температура у него подскочила градусов на десять.

А потом пришёл голод.

Собственные регены наконец-то пробудились.

Нейаран почему-то был очень доволен и называл теперь Тантаэ «младшим». И относился теперь к нему не как к кланнику… а как к приёмному сыну?

Правда, появились новые трудности.

«Кровавое безумие» хотя и проходило у Тантаэ легче, чем у многих шакаи-ар, но всё же порядком отравляло жизнь. Хвалёный самоконтроль остался только в воспоминаниях. А привычка жить по-человечески оказалась воистину губительной. Тантаэ всеми силами пытался избежать убийств, предпочитая найти две, три, четыре жертвы, но не выпить до смерти единственную. Лукреция, сама обращённая очень поздно, кажется, понимала его и сочувствовала, и, если находила возможность – поила Тая силой напрямую, без крови, из губ – в губы, как могут лишь княгини и князья. Но даже её помощи было недостаточно.

Из десяти дней Тантаэ отсутствовал в замке девять.

Это его и спасло.

Нейаран хотел вечно оставаться над войной, но она пришла в его дом. Равейны слишком боялись оставлять у себя за спиной настолько опасное существо и отправили за Северным князем пятерых – четырёх эстиль из звезды четырёх стихий и Дэй-а-Натье в полной силе. Кто сорвался во время переговоров, он сам ли, Лукреция, так и осталось неизвестным, но живой из замка ушла только Дэй-а-Натье. Троих эстиль убил Нейаран прежде, чем захлебнулся солнечным ядом, а четвёртая…

Четвёртая бросилась в погоню за Лукрецией и нашла её – вместе с сыном. С обращённой, ар-шакаи, справилась легко, даже слишком, но ребёнка пожалела и попыталась забрать его с собой. В этом и была её ошибка – Ксиль оказался настоящим потомком Древних. Он расплакался, позволил взять себя на руки, успокоить, обнять… а как только эстиль потеряла бдительность – разорвал горло зубами, и никакие заклинания не помогли.

К счастью, Дэй-а-Натье была слишком тяжело ранена, чтобы разыскивать последнего из Северного клана. Её сил едва хватило на то, чтобы предать тела подруг огню.

В одиночестве Ксиль провёл три дня. Он стащил тела родителей в большой зал у самого входа, где было больше всего солнца, лёг между ними и попытался уснуть.

Шестилетние человеческие дети редко знают, что такое смерть; дети шакаи-ар знают это слишком хорошо.

И когда Тантаэ вернулся в замок, то Ксиль уже почти перешагнул тот самый порог.

Труднее всего было тогда не сойти с ума сразу.

Тай снова остался без защиты и без надежды выжить. Но сейчас он нёс ответственность не только за себя.

Максимилиан ушёл далеко в сон и просыпаться отказывался. Это было не детской истерикой, а осознанным решением.

«Если возвращаться некуда, то зачем?»

Тантаэ пытался дозваться до него – и словами, и телепатией. Отпаивал по капле своей кровью, вздрагивая от каждого звука – в конце концов, равейны могли вернуться в любое время. И в какой-то момент он почувствовал, что сам угасает, потому что силы просто закончились, и не осталось ни второго, ни третьего дыхания, ни даже чуда.

Ксиль распахнул глаза – впервые за несколько недель – и вцепился ему в руку.

«Не уходи», – попросил он.

И ещё:

«Только не уходи никогда».

И ещё:

«Мой».

Маленькое чудо всё-таки произошло.

Они выжили.

– Иногда находятся люди, Найта, которые осмеливаются спросить у меня, почему я терплю Максимилиана, – с ангельской улыбкой произнёс Тантаэ. Глаза у него сейчас были не тёмно-вишнёвыми, а насыщенно-алыми, как будто светились изнутри от неимоверного жара. – Он жесток, эгоистичен, иногда капризен и всегда – непредсказуем. Он часто подставляет меня под удар, а ещё чаще – себя, и это всё равно бьёт по мне. Он следует исключительно своим желаниям и интуиции, самонадеянно считая, что только он знает, в чём может состоять его благо – и благо близких ему людей. Он идёт к цели, не считаясь с ценой, если считает, что цель этого достойна, и с равной лёгкостью приносит ей в жертву и себя, и других… Всё это так, – мягко сказал Тантаэ. – Но я помню, с чего он начинал… и начинался. У него не было никакой иной опоры, кроме себя, и никакого иного советчика, кроме собственных желаний и предчувствий.

– И он до сих пор следует только им.

– Да, – всё с той же улыбкой согласился Пепельный князь. – В его возрасте немного поздно менять привычки. Особенно детские.

Мне стало неловко, словно я с головой влезла во что-то настолько личное, к чему и прикасаться неудобно.

Глупо было надеяться стать частью этого.

– Простите…

– Это не глупо, – ответил Тантаэ, по шакарскому обычаю не на слова – на мысли. – Всё имеет начало. Каждый из нас приходит к другому странником, чужаком. А уйдёт или останется – личный выбор каждого.

– Только одного?

– Всегда двоих.

Тантаэ должен был бы сказать это с иронией, но слова прозвучали серьёзно.

– Я уже выбрала, – выдавила я из себя еле слышное.

– Он тоже, – уверенно произнёс Тантаэ. – Даже если и отказывается признавать это. Семь лет назад, Найта, мне показалось, что история повторяется. Когда Ксиль осознал, что заражён солнечным ядом, и шансы на выживание стремятся к нулю – вопрос только в сроках, то он снова как с ума сошёл. Но если ребёнком Ксиль прятался от ужаса во сне, медленно переходящем в смерть, то теперь он попытался спрятаться в деятельности. В самопожертвовании. Благо клана и благо расы – вот всё, что его интересовало. Он чудовищно рисковал, играя с Инквизицией. Мои предостережения отметал с ходу, и ответы звучали страшно. Признаюсь, когда он отмахнулся от советов со словами: «Меня уже следует рассматривать только как ресурс, которым нужно распорядиться с максимальной пользой», я сорвался. И остановился лишь тогда, когда понял, что в теперешнем своём состоянии он не будет по-настоящему защищаться и просто позволит себя убить.

Мне стало дурно. До сих пор я думала, что выражение «внутренности узлом скрутились» – чистая метафора, но сейчас оказалось, что она весьма точно описывает ощущения.

Даже слишком точно.

Я несколько раз крепко зажмурилась, до золотых вспышек под веками, и отхлебнула холодного, горького кофе. Краешек чашки был тепловатым – Тантаэ, кажется, сделал глоток только что.

– А потом?..

– А потом он встретил вас, Найта. – Тантаэ откинулся на спинку стула, не отводя от меня взгляда. – Безнадёжность делает страшные вещи и с людьми, и с шакаи-ар… Но надежда – иногда более чудовищные. Когда Ксиль понял, что у него появился шанс, то не устоял… Я вмешался вовремя, хотя мне стоило это дорогого.

– Почему? – коротко спросила я.

Девчонка-равейна – не самая равноценная замена жизни… даже не друга, а кого-то большего. Гораздо большего.

– Я уже отвечал на этот вопрос, – вздохнул Тантаэ, прикрывая глаза. – Мы с Ксилем не похожи, и я не считаю, что следование своим желаниям и интуиции – единственный верный способ жить. Нет смысла в выживании, если ценой станет потеря себя. Максимилиан – убийца, как и всякий из нас, по природе и предназначению; но не предатель. Когда он открылся вам и принял решение, пусть и неосознанное, впустить вас в свою судьбу, то встал на определённый путь, сойти с которого означало предать не только вас, но и себя. Шакаи-ар любят единственный раз в жизни, и истинная любовь меняет сильнее, чем можно представить. Я испытал это с Эвис. Лишить кого-то этого – хуже, чем убить. И даже если истинная любовь пока слаба, если она пока ещё похожа на тень теней… она уже существует. И… Найта, – позвал он и вдруг оказался совсем близко – взгляд глаза в глаза, дыхание смешивается, и пряди жёстких синих волос царапают скулу. – Я достаточно пожил, чтобы научиться правильно видеть. И я вижу, что вы можете найти путь, который не потребует никаких жертв.

– Принцип меньшего зла…

– Вы можете его превзойти.

Сердце у меня защемило так, что я испугалась – сейчас оно остановится.

Внезапно князь выпрямился, быстро оглядываясь в сторону аттракционов. Я отшатнулась, хватая воздух ртом, и сквозь шум крови в ушах не сразу различила надрывный, отчаянный женский визг.

– Немного слишком испуганный крик, даже для водяных горок, – криво усмехнулся Тантаэ. Как телепат и шакаи-ар, он, разумеется, видел и чувствовал гораздо больше. А вот мне оставалось только догадываться, что происходит.

…те трупы ведь тоже нашли рано утром, так? А сейчас – едва-едва рассвело, и…

– Ох, нет!

Я мгновенно подорвалась с места и опрометью кинулась к аттракционам. Тантаэ неторопливо последовал за мной.

У бортика маленького бассейна творился форменный хаос. Несколько служащих отеля переругивались, тыкая пальцами поочередно то в воду, то в рыдающих на шезлонге девчонок. Смешной лохматый парень в длинных цветастых шортах – кажется, тот самый зануда, который талдычил о Белом море ещё в аэропорте – пытался успокоить бедняжек, старательно загораживая от них бассейн, в котором…

…о, Бездна…

…четыре трупа. Или даже пять, если то тёмное, непонятных очертаний, лежащее на самом дне – тоже тело. Вода такая красная, что и не разберёшь…

Меня замутило. И я с необыкновенной, удивительной чёткостью осознала, что эта дурнота не имеет ни малейшего отношения ни к виду трупов, ни к запаху крови и содержимому кишечника.

В воздухе словно был распылён какой-то аллерген, забивающий горло. И действовал он только на меня.

Или на мою силу?

– Оно становится всё более беспечным, – задумчиво протянул Тантаэ. Было видно, что он с превеликим интересом подошёл бы ближе и изучил трупы, но ему не хотелось привлекать к себе лишнее внимание. – Сперва оно убивало почти бескровно, жертвы находились далеко друг от друга. Но вчера было уже двое, а теперь вот пятеро сразу. И, заметьте – достаточно далеко от моря.

– Уже заметила…

Губы стали холодными и непослушными. В ушах звенело, как после глубинного погружения. Тантаэ удивлённо оглянулся на меня:

– Найта, вы в порядке?

Я хотела сказать «да», но небо почему-то опрокинулось и почернело…

– Эй, подруга, просыпайся! Чтоб вас всех, а… Убери руки, я сама.

Меня похлопали по щекам, заставили открыть глаза. Пространство по-прежнему норовило завалиться куда-то вбок, но небо в проёме окна хотя бы уже не было чёрным.

И то хлеб.

– Чего-то она бледная… Точно очнётся? – засомневался полузнакомый женский голос.

– Очнётся, очнётся… Уже очнулась, – недовольно проворчала Этна, прекращая наконец терзать мои щёки. – А бледная она всегда. И не загорает принципиально.

– Ну, тебе виднее, – с недоверием протянул тот же голос, и я наконец опознала в «незнакомке» Сианну.

– Всё хорошо, правда, – хрипловато выдохнула я, с трудом усаживаясь. В горле першило, грудь сдавило, точно клещами – не совсем типичная реакция после обморока. А ещё я постоянно выпадала на другой уровень зрения – к нитям. И на этом уровне Сианна выглядела… Не как человек. Но и на шакаи-ар или аллийку похожа не была. Полукровка? – А где кня… то есть Тай?

– Ушёл, – хмуро откликнулась Этна. – Передал тебя из рук в руки и свалил по своим особо важным делам.

– Хорошо, что передал, – философски заметила Сианна, теребя покрывало. Внешние реакции у неё были чисто человеческие – жесты, мимика… Такое, пожалуй, сложнее подделать, чем ауру. Наверно, действительно полукровка, а я себе надумала непонятно что. – Мог бы и так оставить. Или вообще воспользоваться ситуацией… – добавила она, чуть покраснев.

– Он-то? Вряд ли. – Я нервно рассмеялась, представив своё совращение в бессознательном состоянии. – Вот Ксиль мог бы… наверное. У него совести нет.

– Ксиль? Какое имя интересное! – Сианна заинтересованно подалась вперёд. Я с запозданием прикусила язык.

– Её бывший, – подло наябедничала Этна, размешивая в стакане буроватую жидкость с крупными комками. – Пей давай. Я здесь заварила твой сбор от нервов. С этими постоянными выкрутасами скоро стану профессиональным целите… врачом. Буду на тот же факультет поступать.

– Ой, как здорово! Ты будешь учиться на врача? – восхитилась Сианна, подпрыгивая на кровати. Розовые, как жвачка, волосы сегодня не просто стояли у неё торчком – пушились вокруг головы, как венчик одуванчика. – Ой, классно! А я буду на дизайнера учиться или на визажиста, ещё не решила… А ты почему на врача решила поступать?

– Личные мотивы, – вяло отмахнулась я. Буроватая жидкость в стакане скорее всего была укрепляющим эликсиром, и сейчас я лихорадочно раздумывала, куда бы его незаметно вылить. Этой кислой гадостью Дэриэлл меня отпаивал регулярно, особенно после простуд – подозреваю, что не исцеления ради, а в качестве наказания.

– Ой, а какие это – личные? – с любопытством склонила голову набок Сианна.

– Из-за бывшего, – коварно сдала меня Этна и рявкнула: – Эй, хорош вздыхать, пей давай!

Я обреченно поднесла стакан ко рту, принюхалась…

Вот так сюрприз.

– Нет… Пить это не стоит, – расплылась я в довольной улыбке. В голове созревал невероятно подлый – по моим меркам – план. – У меня есть идея получше.

– И какая же? – неожиданно мирно переспросила Этна, расплываясь в предвкушающей улыбке.

Иногда мы понимали друг друга буквально не с полуслова, а с полумысли.

– А ты… Э-э-э…. Не тот сбор заварила. Они похожи и лежат рядом, разница в запахе. Укрепляющий сбор пахнет кислятиной. А это – сладенько… В общем, ты сделала ударную дозу слабительного.

– Точно?

– Точно-точно.

– Ага, – многозначительно улыбнулась Этна. – И ты думаешь о том же, о чём и я?

Я разбойно ухмыльнулась:

– Если ты думаешь о том, чтобы влить пятьдесят миллилитров этого настоя в бутылку с томатным соком и поставить в холодильник рядом с минералкой сестричек Блиц – то да, мы думаем об одном и том же.

Этна посмотрела на меня с почти суеверным восхищением.

– Это что, подстава?

– Типа того. Ловушка для жадных воришек. Этих вот, – кивнула я на запертую дверь напротив ванной. – Будут знать, как чужое без спросу брать.

Этна искренне расхохоталась. По огненно-рыжим прядям пробежали едва заметные искорки. Если точно не знать, то можно подумать, что это солнечный зайчик.

Равейне хорошо, равейна веселится.

– Блеск! – промурлыкала Этна, зажмурившись, как большая кошка. – Я хотела раздобыть где-нибудь сырых яиц и подложить им в чемоданы, но так даже круче. И эффект быстрее увидим.

– Ой, нет, лучше бы нам не видеть, – прыснула я. – Потому что в дозе пятьдесят миллилитров на двоих – эффект воистину взрывной.

– Девочки, а это точно не яд какой-нибудь? – засомневалась Сианна.

– Точно-точно, – успокоила я её. – Доставит неприятности, но не более того. Ты же не будешь нас сдавать?

– Нет! – решительно помотала головой Сианна. В глазах девушки появился кровожадный блеск. – Я – за справедливую месть!

Мы с Этной переглянулись… и рассмеялись. Наш человек!

Я валялась на расстеленных полотенцах и угрюмо сверлила взглядом море. Море не реагировало. Зато реагировала Этна – сочувственными вздохами и понимающим подмигиванием. После того как я чуть не утонула, плавать меня что-то не тянуло.

Но и на жаре лежать – тоже приятного мало.

– О чём думаешь?

– Да так, обо всём помаленьку, – несколько растерялась я. Меня такой вопрос традиционно ставил в тупик. А ещё «Расскажи анекдот?» и «Что новенького?». Но Этна, кажется, и не интересовалась моими мыслями по-настоящему, а просто искала повод порассуждать вслух.

– Вот и я тоже… думаю. И кое-что надумала.

Она перевернулась на спину, подставляя яркому свету лицо. Зрачки сузились, превратившись в точки. Мне стало жутковато; о таланте Этны смотреть на солнце подолгу без всякого вреда для здоровья я знала, но всё равно пугалась каждый раз, когда видела.

У эстиль, а тем более – у эстаминиэль личное могущество может проявляться очень причудливым образом.

– Все эти убийства… Они же явно магические, так? – спросила Этна. Я кивнула. – И довольно необычные. Я уже не говорю о массовости. Ну, типа один труп – это ещё случайность, а десять – уже закономерность… Тебе не кажется странным, что этим делом до сих пор никто не заинтересовался?

– Мы же заинтересовались, – возразила я, не понимая, к чему клонит моя дорогая подруга.

Этна нетерпеливо мотнула головой, приподнялась на локте и уставилась на меня с тем же пытливым любопытством, что и прежде – на солнце. Я невольно поёжилась.

– Мы не в счёт. Ну ладно, давай подойдём к этому с другой стороны. Представь на секунду, что все эти тёмные делишки начались в городе? В большом. Ну, например, в Золотой столице. Долго бы это продлилось?

Я представила. Столица, таинственные исчезновения, убийства потусторонним существом с применением магии…

Так. Кажется, поняла.

– Орден.

Этна скорчила страшную рожу.

– Именно. Орден. Да они бы уже после первого трупа забабахали такое расследование, что мало бы не показалось никому! Чистками бы всех достали, от равейн до шакаи-ар!

Да, тут она права. Орден Контроля и Созидания можно обвинить в чём угодно, но только не в небрежности. Ни одно – ни одно! – инициированное расследование никогда не бросали на полпути. Не во всяком случае виновника могли покарать, как в случае с Северным князем, множество раз уже осуждённым на казнь, но вот отыскивали – всегда. И всегда имя преступника предавали огласке, даже если им оказывался один из смотрителей.

А тут неизвестная тварь, предположительно из Бездны, потрошит и топит людей, а никто и не почешется даже!

Инквизиция не в курсе? Нет, невозможно. В отличие от тех же аллийцев, живущих весьма замкнуто, или равнодушных к политике и власти шакаи-ар, у них свои люди были везде – в больницах, судах, армии, правительстве, полиции… Информация – слишком ценный ресурс, чтобы им пренебрегать.

Значит… игнорируют? Но зачем? Неужели они не понимают, во что это может вылиться?

– Им это всё зачем-то нужно, – мрачно подвела итог я.

– Вот и я о том же.

Солидарное с нашим настроением солнце скрылось за приблудной тучей. С моря налетел порыв холодного ветра, заставляя зябко кутаться в полотенце. Волны всё так же мерно бились о пирс, но сейчас в этом звуке мне чудился стук чудовищного сердца и рваные гитарные аккорды.

Тумм, тумм, тумм…

Я встряхнула головой, отгоняя наваждение. Ещё секунда – и точно прыгнула бы в воду, поддавшись навязчивому ритму.

– Задумалась? – окликнула меня Этна встревоженно.

– М-м… Вроде того. К сожалению, нам, похоже, не по силам разобраться во всей этой истории. Но…

– Но?.. – подтолкнула меня Этна.

– Но я знаю того, кто поможет.

Пепельный князь внимательно выслушал нас. Сейчас он был уже больше похож на себя настоящего – сосредоточенный, спокойный и в строгой одежде тёмных тонов. Водолазка, чёрные джинсы – ещё не аристократ, но уже и не бледный турист.

Когда я окончила рассказ, Тантаэ скрестил руки на груди и улыбнулся:

– И чего же вы хотите от меня, Найта?

– Мы… – Я натолкнулась на обвиняющий взгляд Этны и тут же поправилась: —…я хотела просто узнать ваше мнение. Любые мысли на этот счёт.

– Единственное, о чём я думаю – что вам вмешиваться не стоит. Орден слишком пристально за вами следит после событий в Зелёном. Наслаждайтесь отдыхом.

Этна послала мне торжествующий взгляд, в котором отчётливо читалось: «Я же говорила!» Ну да, говорила. Говорила, что Тай только притворяется другом и помощником, а на самом деле он рациональный, расчётливый тип с покровительственными замашками, как у эстиль Элен, и единственное, чего мы от него добьёмся – это совета не лезть не в своё дело. Она, Этна, мол, таких типов видит насквозь и терпеть не может.

…Но мало ли что она говорила. Я знала Тантаэ – Тантаэ, а не кланника Тая, которым ему почему-то вздумалось притвориться! – достаточно хорошо. Да, он обязательно попытается оградить нас от участия в расследовании. Но стоит только намекнуть ему… хотя бы мысленно…

Тантаэ обречённо вздохнул и поднял руки ладонями вверх, словно сдаваясь.

– Но, учитывая склонность Найты впутываться в опасные мероприятия, я, к сожалению, не могу ограничиться этим советом. Любое дело лучше начинать с открытыми глазами. Пусть и с неопытными.

– Короче! Так вы нам поможете или как? – не выдержала Этна.

Я спрятала неуместный смешок за рукавом и, кажется, начала понимать, почему в присутствии Этны Тантаэ вёл себя несколько отлично от обыкновенного. Типичный спокойно-уверенный тон Пепельного князя с едва заметными нотками снисхождения моя подруга на дух не переносила.

– В целом ваши предположения совпадают с моими. Да, Орден каким-то образом связан с убийствами. Да, ему это выгодно. А вот почему… Тут предположений несколько.

– Ну, и выкладывайте всё подряд, что ли, – недовольно буркнула Этна. Я ткнула её пальцем в бок, намекая, что с дерзостью она немного перегибает палку.

Князь тем временем начал неторопливо перечислять:

– Причина первая и самая неприятная – это вы, мои юные друзья. К сожалению, во время инцидента в Зелёном городе обе вы сыграли не последнюю роль, а Орден не склонен прощать. Две из пяти новоинициированных эстаминиэль погибают от рук морского демона, кем бы он ни был на самом деле… Трагическая, но очень удобная для Ордена случайность. Однако вынужден заметить, что эта версия имеет очевидные изъяны. Первый – несовпадение по срокам. Убийства и исчезновения начались задолго до того, как развернулись события в Зелёном.

– Что вовсе не мешает смотрителям сориентироваться по ходу и натравить ручного монстра на нас, раз уж вышла такая оказия, – добавила я.

– И это возвращает нас ко второй возможной причине. До оскомины банальной. Предположим, Орден проводит некие эксперименты, пытаясь создать совершенное оружие. Очередного «ручного монстра», как вы точно заметили, Найта. В преддверии войны, которая, как мы уже выяснили, занимает важное место в ближайших планах Ордена, это весьма вероятно. Продукт эксперимента вырывается на свободу. Вряд ли, при всём своём правдолюбии, они оповестят об этом своих возможных противников. Кроме того, убийства могут быть частью этого плана.

– Что-то не верится, – насупилась Этна. – Инквизиция не будет ставить опыты на людях. Для них человеческая жизнь, ну, чистокровных людей, а не магов, это главная ценность.

Князь посмотрел на неё с искренним любопытством. Потом очень вежливо спросил:

– А вы уверены?

И тут впервые на моём веку Этна – Этна! – смутилась и покраснела.

Некоторое время мы все просто сидели и молчали, обдумывая сказанное. Потом Этне это надоело, и она попросту сбежала, утянув и меня за собою. Я кивком попрощалась с князем. Но когда уже готова была закрыть за собой дверь бунгало, услышала задумчивое:

– И есть ещё одно предположение… ещё одна возможная причина, наименее приятная из всех.

Я проглотила высказывание в духе «а что может быть неприятнее охоты на нас лично и уж тем более разработки нового оружия для войны?» и оглянулась. Князь всё так же смотрел в сторону, и выражение его лица мне не нравилось.

Точнее, мне не нравилось отсутствие на его лице вообще всякого выражения.

– Анализ модели, которую создали сёстры Иллюзиона, показал, что у Ордена обязательно должен быть союзник. Третья сила, опасная, неконтролируемая… могущественная. Так почему бы этой силой не быть Древним?

Поперёк горла словно ком встал. Я одной волей заставила себя снова вдохнуть и медленно прикрыть дверь.

Демоны и Орден? Нереально. Невозможно. Немыслимо, но…

…но почему же тогда желудок скручивает от дурного предчувствия?

– И что ты думаешь об этом… разговоре? – Этна явно хотела сказать другое слово, но в последний момент заменила на более приличный синоним.

Я тоскливо вздохнула:

– Думаю, что Тай не сказал ничего такого, о чём мы не могли бы догадаться сами. Другое дело, как он это преподнёс.

– А что ты имеешь в виду?

– То, что после его предположений я уже не горю желанием расследовать это самостоятельно и с гордым видом пытаться ухватить Орден за хвост. Потому что на другом конце хвоста может оказаться кто-нибудь Древний.

– Что за упаднические настроения?! – Этна возмущённо треснула мне по затылку. Я ойкнула и обиженно потёрла место удара. – Какая разница, демоны или эти, в балахонах? Ты что, просто оставишь всё как есть? И пусть люди помирают?

Я отвернулась, стараясь даже случайно не встретиться с ней взглядом.

На душе было препогано.

– Зачем же так сразу… оставить. Но не обязательно же расследовать самим. Можно поручить это дело заботам эстаминиэль.

В зелёных, как мох, глазах полыхнули алые искры.

«Торфяные пожары на болотах – самые опасные, так говорят?»

– Мы и есть эстаминиэль, дура!

Хлопнула дверь. Я некоторое время сидела, прислушиваясь к стремительно удаляющимся шагам. Похоже, она действительно разозлилась. На что? На мою осторожность? Рассудительность?

Или… трусость?

Я ведь чувствую, что не зря приехала именно сюда. Природа Дэй-а-Натье такова, что мы всегда оказываемся на острие атаки. И неважно, насколько велик риск. Война уже скоро, и я не смогу пересидеть её в безопасности Замка-на-Холмах. Надо с чего-то начинать, учиться, пока есть возможность, пока рядом – подруга, могущественная эстаминиэль, пока приглядывает за мною сам Пепельный князь.

Если б только не было так страшно. Если б только горло не пережимало невидимой рукой при одной мысли о том, что придётся лицом к лицу столкнуться с тем жутким, невыносимо неправильным… с тем, чьи следы – всего лишь следы! – заставляют меня терять голову от едва осознаваемого ужаса.

Говорят, что сила Древних диаметрально противоположна силе Изначального. Поэтому у шакаи-ар, потомков демонов, и у равейн почти никогда не бывает детей; поэтому «солнечный яд», кровь равейны света, остаётся самым страшным оружием против шакаи-ар…

И если падаю в обморок, едва почуяв силу Древних… значит, я настолько слаба?

И… не могу исполнять свой долг Дэй-а-Натье, своё предназначение?

Этна позлится и вернётся. Она вспыльчивая, конечно, но отходчивая. Если бы так же просто можно было бы успокоить свою совесть…

Мне страшно.

Музыка бьётся и наполняет пространство. Она расплёскивается солнечным золотом, осыпается песком, ударяет в грудь со всем неистовством волн морских. Музыка везде. Она не просто подчиняет своей воле – ломает. Кажется, что, кроме музыки, здесь нет ничего. Но я знаю, что это не так. Не может быть так!

Я заставляю себя распахнуть глаза и смотреть, смотреть, пока не вскипают слёзы.

И понимаю, что не всё потеряно.

Кроме музыки есть ещё и нити. Тонкие, непрочные, они пронизывают пространство, сплетаются в прочную сеть… и держат. Не позволяют пасть во власть музыки; непрочность обманчива, и они становятся сильнее, когда я касаюсь их. Нити можно свить в тугой канат, а можно соткать из них покрывало и укутаться в него, так, что музыка перестанет меня достигать.

И тогда можно уже прислушаться к ней не со страхом, а с интересом.

Что она представляет собой? Где её источник?

Одна из нитей, серебристо-серая, устремляется вглубь золотых волн. Тянусь за ней и начинаю чувствовать.

Осознавать.

Эту мелодию создают двое. То страшное, отвратительно неправильное – музыкант. А его инструмент, опутанный липкими ало-золотыми нитями…

…человек?

Я медленно открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света, ничего не понимая. Кажется, сон сморил меня до того, как вернулась Этна. Правая щека горела так, как от хорошей оплеухи.

Впрочем, почему «как»?

– Ну? Проснулась? – почти прошипела Ксения. Она нависала надо мною, потирая ладонь. От кислого, болезненного запаха к горлу подкатывала тошнота.

– Что-то случилось? – робко спросила я и заспанно протёрла глаза, другой рукой боязливо натягивая одеяло до подбородка. Ощущение было – как стоять напротив взбесившегося ротвейлера.

– Она ещё спрашивает, дрянь такая! – возмутилась из-за плеча сестры обычно спокойная Виктория. – Подсунула свою отраву в холодильник и теперь радуется, что человека над унитазом скрутило!

До меня стало медленно доходить. Слабительное. То, которое я подлила в томатный сок Сианны и поставила на полку. Они его все-таки выпили, вернее, выпила Ксения. То-то от неё запашок идет… характерный такой.

– А в чём моя вина? – как можно спокойнее попыталась возразить я. – Даже если в бутылке с томатным соком что-то и было, то виноваты только вы. Не надо брать без спросу чужие вещи. Или чужую еду.

– Глянь-ка, она и не отпирается, что какую-то заразу подсыпала!

Ксения коротко размахнулась и влепила мне вторую пощёчину.

Я оторопела.

В последний раз с физическим насилием я встречалась в школе – если, конечно, не считать срыв Ксиля после моего побега, но тогда из-за стресса я ни одного удара не помнила, а регены полностью устранили материальные последствия. Так что не считается. А вот в школе… Тогда наш математик заметил, что я списываю с учебника, и врезал мне по пальцам указкой.

И я ощутила то же самое, что и сейчас: глухую боль, стыд и обиду.

На глаза невольно навернулись слёзы. А таким людям, как Блиц, нельзя показывать слабость. Виктория оттеснила бледную в прозелень сестру и подалась вперёд, сгребая меня за шкирку.

– Слушай внимательно, маленькая тварь, и запоминай. Сейчас ты пойдёшь в ванную и будешь руками оттирать всю… грязь. Тебе ясно? Или…

– …или завтра мы идём в администрацию и пишем жалобу. Справку у врача я уже получила, так что доказательств хватит. И тогда тебя с подружкой просто выкинут за ворота к чёртовой матери!

Виктория встряхнула меня так, что перед глазами звёздочки замелькали. Я почувствовала, что ещё немного – и разрыдаюсь в голос самым позорным образом.

Нет, только не здесь!

Я вырвала воротник футболки из потных пальцев и опрометью кинулась на балкон, захлопывая за собой стеклянную дверцу. От шока и незаслуженной обиды слёзы бежали ручьём.

Ну почему дать бой Ордену легче, чем ответить на хамство?

У меня хватило бы сил размазать сестёр Блиц тонким слоем по потолку, но обернуть свою силу против людей… Да что там – силу, я и прикрикнуть не могла, потому что сидело глубоко в подкорке заученное в детстве «со старшими спорить нельзя, старших надо уважать». Не то что у Этны… Иногда она была грубой, иногда мне было за неё стыдно, но она никогда, никогда бы не позволила так разговаривать с собой… угрожать… никогда бы не подставила и себя, и подругу глупой мстительной выходкой…

Инстинктивно я потянулась к Этне по вспыхнувшей ярко нити – и тут же отпрянула.

Слёзы мгновенно высохли.

– Невозможно.

Наверно, я сказала это вслух. Или прокричала. Сёстры Блиц нетерпеливо заколотили в стекло, в соседнем доме распахнулось несколько окон, из которых высунулись любопытные рожи.

А другой конец нити, той, которая должна вести к Этне, утопал в ало-золотом колючем сиянии.

«Древние. Всё-таки Древние».

В груди разрастался тугой комок из страха и гнева. Кто-то покусился на мою подругу, мою! Словно в ответ, с моря налетел сырой порыв ветра. Глухой рокот волн был слышен даже отсюда.

Шторм.

Напряжение достигло пика – и словно повернулся невидимый переключатель, меняя режим восприятия.

Страх исчез. Осталось только ощущение бурлящей силы в крови – почти неконтролируемой, но способной стереть с лица земли всё, что угодно.

Чёрное небо, чёрное море, белые кубики гостиничных корпусов, чёрные деревья, белые дорожки, белый песок и белые молнии – среди таких контрастов нет места полутонам.

Держась за нити, я вскочила на перила и сиганула вниз, мягко спружинив ногами. Реальность воспринималась очень просто: это принадлежит мне, это – нет, и на своё я имею право. Где-то совсем близко – я скорее чуяла это, чем видела – нити обугливались в золотом мареве музыки.

Продолжение ночного кошмара?

Я резко дёрнула одну из нитей. Узор пошёл искрами, смялся, и меня из парка выбросило прямо к ало-золотому очагу. Пространство было каким-то вязким… мокрым. Долю секунды это причиняло мне неудобства, но стоило обернуться тонкой нитчатой сетью – и неприятное ощущение исчезло.

Музыка обжигала, точно кислота.

И теперь я с оглушающей ясностью видела их обоих – и музыканта, и инструмент, истерзанный, почти сломанный.

Я пропустила нить сквозь свои артерии и позволила крови течь вовне – прямо в ало-золотое марево. А вместе с кровью текло и то, что составляло мою суть, моё Изначальное – тьма. Сначала чернота растворялась в пламенеющем мареве. Но постепенно оно темнело, остывало, и ослепительные переливы огненных полутонов выцветали, становясь частью моего контрастного чёрно-белого мира.

И это было правильно.

В последний момент перед глазами мелькнуло удивительно красивое женское лицо, обрамлённое ало-золотыми волосами. Промелькнуло – и почернело, точно обугливаясь, чтобы через секунду рассыпаться белым пеплом.

Музыка, зовущая в бездну, стихла.

Я едва успела подхватить надломленный инструмент, укутать его нитями – и, сминая узор, метнуться на берег.

…Инструмент оказался живым. И очень испуганным.

Когда ко мне окончательно вернулась способность воспринимать мир по-человечески, без чёрно-белых контрастов, я обнаружила, что сижу на песке, крепко вцепившись в ту самую девушку-барда, которая пела по вечерам на пляже. Она тоже промокла до нитки и, кажется, продрогла до костей – но не вырывалась из рук и не кричала.

После того, что ей пришлось пережить – на редкость храброе поведение.

– Привет, – осторожно поздоровалась я, размыкая объятия.

Девушка отстраняться не стала, только поёрзала немного, устраиваясь поудобнее, и кивнула в ответ:

– Здравствуй. Ты волшебница, да? – И добавила скованно: – Меня Мирра зовут. Я… всё помню.

Меня пробило на смех. Волшебница, как же… Так меня ещё не называли.

– Очень приятно познакомиться, Мирра, – вздохнула я, отсмеявшись. Девушка внимательно слушала, в упор глядя на меня тёмными глазами, и, кажется, не замечала, что я балансирую на грани истерики после всего пережитого. – И что же именно ты помнишь?

– Русалку, – серьёзно ответила она. Голос у неё был хриплый, сорванный – хорошо, если вообще когда-нибудь восстановится. – В море жила русалка, которая ела людей. Только петь она не умела. Днём я про это не помнила, а ночью каждый раз вспоминала и зачем-то шла на берег. Там русалка заставляла меня петь, и на пение приходили люди, а потом она их… – Мирра вдруг прерывисто вздохнула, и глаза у неё стали мокрыми. – Боже, я теперь… убийца?

– Нет, конечно нет!

Я осторожно дотронулась до её плеча – а потом решилась и вновь крепко обняла. Мирра расплакалась. Мне ужасно хотелось сделать то же самое, но я не имела права. Нужно было собираться с силами, звать Тантаэ, разбираться, что случилось с Этной…

Но дыхания отчаянно не хватало, и меня клонило в сон. Из последних сил я дёрнула за нить, ведущую Этне, в надежде, что с подругой всё в порядке, и позволила себе сползти в обморок, мысленно извинившись перед Миррой.

«Никудышная тебе попалась волшебница».

«Ксиль?..»

«Мм?»

«Я больше не слышу её».

«Кого – её?»

«Музыку. Она ушла».

Смеётся.

«Вот и славно. Наконец-то мы остались вдвоём…»

«Ох, Ксиль…»

Пересказывать всё, что ещё случилось той ночью – долгое и неблагодарное занятие, тем более что память была ко мне милосердна и большинство подробностей не сохранила. Ярче всего запомнилось покаянное явление Этны, которая, оказывается, так разозлилась, что сбежала гулять по берегу, полностью закрывшись от меня. И как Тантаэ перенёс в свой коттедж сперва меня, а затем и Мирру, позже спокойно сообщив, что «о сёстрах Блиц можете больше не беспокоиться». Кстати, их я до конца пребывания в отеле так и не увидела.

Удивительно, но Тантаэ ни единым словом не упрекнул меня за безрассудство. Напротив, он, кажется, был весьма доволен. Благородно взяв на себя заботу о Мирре и некоторые формальные трудности, вроде вероятного общения с инквизицией, Тантаэ отправил меня спать. И позволил себе лишь маленькое замечание:

– Надеюсь, вы теперь не станете считать себя грозой Древних?

Щёки у меня заполыхали.

Если честно, именно так я про себя и думала последние пару часов.

– Я буду осторожной, правда. Честное слово!

– Хотелось бы верить, – с сомнением покачал головой князь.

Разговор о делах, разумеется, пришлось перенести на утро. Зато за поздним завтраком Тантаэ наконец-то раскрыл свои карты и, когда я добавила свои впечатления, вдумчиво подвёл итоги.

То существо в море действительно оказалось Древним. Повадки у него были почти как у сирен – заманить песней в море, чтобы человек сам утонул, выпить его смерть. Правда, пользовалась эта «сирена» не своим голосом, а чужим, и бедная талантливая Мирра стала её инструментом. Сейчас девушка приходила в себя под присмотром кланников и готовилась к переезду в вотчину Пепла Времени.

Что же касалось того, откуда сирена, собственно, и появилась в заливе, это осталось тайной. Но после всего случившегося мы с Этной как-то не стремились поиграть в детективов. Дальше расследованием должны были заняться люди, связанные с советом королев и шакарскими кланами.

Детям в играх взрослых места не было – и с этим ни я, ни Этна спорить не собирались.

Попутно мы узнали много интересного о Сианне.

Всё-таки она была полукровкой – наполовину аллийкой, наполовину шакаи-ар. Случай настолько редкий, что впору в энциклопедии заносить. Конечно, у аллийцев и шакаи-ар общие дети появляются несколько чаще, чем у равейн и шакаи-ар, но, как правило, такие потомки бывают чистокровными аллийцами. Но у матери Сианны аллийская кровь, вероятно, была уже изрядно разбавлена человеческой, вот и получился интересный гибрид – с совершенно натуральными розовыми волосами и спящими вот уже полвека регенами.

Жила Сианна в резиденции Пепельного клана и выполняла по просьбе Тантаэ разные деликатные задания, которые нельзя было поручить ни слабому человеку, ни сильному шакаи-ар, чьё происхождение не спрячешь никакой маскировкой. В данном случае служба состояла в том, чтобы ненавязчиво следить за нами и направлять наши мысли в нужное русло – чтобы обедать не забывали, не гуляли одни, спать ложились пораньше… И раньше времени не совались к местной «сирене». Поисковая сеть Сианне была не страшна – когда регены «спят», их даже не всякий целитель в лаборатории обнаружить сможет, что уж говорить о равейне-недоучке! А когда Тантаэ решил сам заняться нашей охраной, Сианна тихо отошла в сторону, изобразив влюблённость в «приятеля по работе» – разумеется, ещё одного кланника из свиты Тантаэ.

Остаток отдыха пролетел безмятежно. После загадочного исчезновения сестёр Блиц в нашем распоряжении оказался целый пятиместный номер. Что же касалось Тантаэ, то он пробыл с нами почти до самого конца.

О Максимилиане мы говорили каждый вечер, но теперь я избегала задавать личные вопросы. В основном выясняла, как и когда его ранили, каким образом протекают приступы, как проходит ремиссия и прочее. Тантаэ охотно делился сведениями, а я не менее охотно их записывала, надеясь, что они помогут мне и Дэриэллу разобраться с противоядием.

Одна из последних бесед запомнилась особенно.

– Ты сама будешь заниматься разработкой лекарства? – поинтересовался Тантаэ.

– Нет, – рассмеялась я. – Куда мне одной. Есть один целитель…

И я попыталась описать Дэриэлла и его многочисленные таланты.

Тантаэ поначалу слушал мой сбивчивый рассказ, а потом попросил хорошенько припомнить внешность и характер целителя, а он уж лучше сам считает воспоминания. Сеанс чтения длился недолго, но судя по выражению лица Тантаэ, был весьма продуктивным.

– Знаете, Найта, – осторожно начал Пепельный князь, – если уважаемый целитель Дэриэлл эм-Ллиамат и будет принимать участие в эксперименте, то настоятельно советую ему делать это на расстоянии от Максимилиана.

– Это почему же ещё? – недоверчиво переспросила я.

Тантаэ помедлил с ответом и продолжил с большой неохотой, словно сомневался, стоит ли мне вообще знать о том, что он хочет сказать.

– У меня есть подозрения, практически уверенность, что Дэриэлл почти наверняка окажется в сфере интересов Ксиля. И, зная его характер, могу совершенно точно сказать, что ничего хорошего целителю этот интерес не принесёт. Просто поверьте мне на слово.

Я спорить не стала – да и не поняла толком, что имеет в виду Тантаэ. А когда попросила пояснить, он ответил коротко и туманно:

«Шакарские особенности восприятия».

Это означало конец разговора.

Оставшаяся неделя до отъезда пролетела незаметно. Мы с Этной много загорали, купались, объедались деликатесами в столовой и ходили на экскурсии – отдыхали. В последние несколько дней я активно взялась за зубрёжку, штудируя энциклопедии по ботанике и пособия по алхимии. До экзаменов в Академию оставался всего месяц, а я ещё даже не придумала, чем удивить экзаменаторов.

Накануне отъезда мы с Этной решили устроить себе небольшой праздник. Набрали фруктов, сладостей и пошли ночью на пирс. Ничего не делали – просто лениво валялись на досках, поглощали вкусности и слушали пение Мирры на пляже – Тантаэ настоял на том, чтобы она переборола свой страх и начала петь на следующий же день. Какими способами Мирре вернули голос, я предпочитала не думать, но судя по тому, как легко девушка дала согласие переехать в Пепельный клан – ничего плохого ей не сделали.

Когда мы уже собрались уходить, Мирра вдруг отложила в сторону гитару, догнала меня и схватила за рукав:

– Вы ведь завтра уезжаете?

– Скорее, уже сегодня, – хмыкнула я, глядя в небо.

Мирра улыбнулась:

– Тогда возьми это, – и протянула мне небольшой свёрток. От него ощутимо веяло магией. – Я только вчера вспомнила о нём. Понимаете, ещё в прошлом году, до того, как русалка появилась, ко мне после выступления подошёл один мужчина… такой серьёзный, на профессора больше похож… отдал мне красивую подвеску. Сказал, что в благодарность за красивое пение. Я ещё тогда подумала, что она волшебная. И когда вчера наткнулась на неё, то хотела сначала отдать господину Тантаэ, а потом решила, что раз ты волшебница, то она тебе лучше подойдёт.

Я поблагодарила девушку и сунула свёрток в карман. Мирра махнула рукой и вернулась к слушателям.

Вспомнила о свёртке я только тогда, когда самолёт уже взлетел. Достала, полюбовалась на коричневую бумагу – и замерла.

– Ну же, разворачивай, – поторопила меня Этна.

Я послушно разодрала хрупкую упаковку. На моей ладони оказался небольшой круглый амулет, источавший странную магию. Спереди был выгравирован слепой глаз, вписанный в треугольник, в обрамлении оливковой ветви и молний. На обратной стороне был нарисован значок «контроль».

Значит, всё-таки Орден…

– Не думай об этом, – решительно отобрала медальон Этна и спрятала его в сумку. – Дома отдадим эстиль Элен, пусть они с Советом разбираются. Ты уже в этой песне свою партию спела, дай и другим поразвлечься.

– Даже и не собиралась думать, – обиженно надулась я и закрыла глаза, изображая дрёму.

Что-то мне подсказывало, что это была не последняя моя «песня».