Читать книгу Карающий орден - Софья Сергеевна Маркелова - Страница 3

Магию давно уже считали неотъемлемой частью жизни большинства рас и народов на материке. Это было таким же естественным процессом, как дыхание или сон, доступное каждому, независимо от пола, возраста или положения в обществе. На магию практически повсеместно распространялись государственные законы, как на любое другое обычное явление, ей обучали в школах и храмах, свободно пользовались в повседневной жизни. Могущественная сила, рождаемая во время воззвания к богу, забирала часть возобновляемой энергии тела и души, но становилась взамен физическим воплощением божественного дара. Каждый народ обращался к своему создателю и получал взамен способность на краткий миг сотворить чудо: ифриты порождали пламя в собственных ладонях, гарпии подчиняли себе воздушные потоки, таинственные сфинксы легко могли управлять разумом других существ. Каждой расе была доступна лишь та магия, которой покровительствовал бог или богиня, почитаемые в стране. Так что даже если бы, например, имперец неожиданно обратился в своих мольбах к гоблинскому богу страха и мерзости Гнериану, то он все равно не сумел бы создать иллюзию, поскольку это было возможно лишь для серокожего народа далекого королевства Тхен.

Однако далеко не всем расам на материке повезло обладать божьим даром, многие утратили его. Люди, некогда умевшие творить сильнейшую защитную магию, в одночасье лишились своей способности, как только Залмар погрузился в сон почти три сотни лет назад. Бог больше не внимал их мольбам, магия покинула каждого залмарца в стране, и все последующие поколения уже не помнили, каково это – творить заклинания. Различные легенды, бродившие по миру, рассказывали о том, что подобная судьба постигла и гордый народ альвов полторы тысячи лет назад, когда их бог отвернулся от собственных детей и забрал свой дар магии. Даже дикие племена водяников, полулюдей-полурыб, обитавших в морских водах, которые окружали материк со всех сторон, некогда повелевали океаном, но и они лишились своей силы в ходе кровавых событий, известных в Залмар-Афи как Скахская бойня.

Профессор Сои Ашарх несколько лет занимался составлением монументального труда по истории магии. В свое время он очень увлекался этим вопросом, и вместе со своим учителем, профессором Цир Ааларом, изучил в столичной библиотеке все доступные материалы, имевшие хоть какое-то отношение к магии. Легенды со всего мира, биографии великих умов Залмар-Афи трехсотлетней давности, сказки и труды на иных языках. Ашарх пытался систематизировать области и разделы магии, описать преобразования текстовых и жестовых составляющих заклинаний в каждой отдельной стране. Для него магия была загадкой: всего несколько веков назад она являлась неотъемлемой частью человечества, а теперь люди научились жить без божьего дара спокойно и легко, совершенно позабыв о способности своих предков.

Научная работа оказалась закончена только после смерти Цир Аалара, которую Аш нелегко пережил. Он дописал книгу исключительно в память о своем мудром учителе, но больше никогда к ней не возвращался. Эта тяжелая исследовательская работа отняла у него много сил и времени, а успех ее был не настолько крупным, как надеялся профессор: «История магии» разошлась по материку, добравшись даже до гоблинского королевства Тхен, но научное сообщество восприняло ее довольно прохладно.

Однако теперь у Ашарха, который еще совсем недавно пребывал в полной уверенности, что знаком со всеми видами магии на материке, рушилась картина мира. Он стал свидетелем применения заклинаний, не описанных в его собственном научном труде. Песчаные потоки, которые Лантея легко переплетала в своих пальцах, словно нити, не были доступны никому из описанных профессором народов и рас в мире. И поэтому, когда металлическая решетка канализации пала под напором песчаного шара, Аш почувствовал, как почва ушла у него из-под ног. Все, что он знал о магии и мире, оказалось неполноценным, обрывочным.

Лантея, окутанная ореолом тайны, представляла для профессора уже не простой интерес. Теперь она была носителем новых знаний, которые могли изменить всю картину современной науки. И больше всего на свете Ашарх страстно желал получить эти знания. Сотни предположений разрывали голову профессора на части, однако девушка упрямо делала вид, что не замечала настойчивых взглядов мужчины.

– Ты способна управлять любой почвой? То есть землей, песком, глиной? Или только песком?.. А, может, твоя магия заключается в том, чтобы придавать предметам скорость? Но о таком я не слышал абсолютно ничего…

Аш разговаривал больше сам с собой, поскольку Лантея молча шла впереди и старалась не обращать на пустословие спутника никакого внимания.

Выбравшись из канализационного коллектора, пара беглецов оказалась у самого подножия внушительной крепостной стены, окружившей Италан. Столица молчаливым колоссом вздымалась за их спинами, но профессор и девушка двигались вперед, даже не оборачиваясь на гниющее сердце Залмар-Афи. Река нечистот, вытекавшая из канализации, образовывала небольшое озеро, которое было бы уместнее назвать полноценным болотом, так как запах, исходивший от него, убивал всех насекомых вокруг, даже назойливых комаров. Дальше течение уносило загрязненную воду на юг, где она рано или поздно добиралась до реки Улги, раскалывавшей Италан на две части.

Когда Ашарх и Лантея в темноте ночи сумели по густому слою ила выкарабкаться на берег вонючего озера, хватаясь за рогоз и осоку, то их внешний вид оставлял желать лучшего. Ни один бедняк из Клоповника, самого нищенского и чумного квартала Италана, не выглядел хуже и непригляднее, чем двое беглецов в тот момент. Вся их одежда, несколько раз промокшая, пропиталась запахом отходов и тины, в сапогах чавкала грязь, а в клочья изорванная туника Лантеи лишь усугубляла неопрятный вид, так как она была испачкана кровью и разводами пота.

Ночь была ясной: звезды хорошо освещали дорогу. Пара скользила по густым зарослям люпинов, чьи фиолетовые соцветия мягко колыхались от дуновений ветра. Видимо, в начале ночи над городом прошел ливень, поскольку почва была влажной, а травы клонились к земле под тяжестью капель. Дивный свежий запах природы пьянил после канализации. По левую сторону от поля раскинулись предместья, но беглецы старались близко не приближаться к домам, опасаясь встретиться с ночным патрулем стражи или разбудить псов.

– Думаю, все же ты обладаешь именно магией песка в простейшей ее форме, то есть через управление мельчайшими частицами, – решительно подвел итог всем своим размышлениям профессор. – Это объяснение наиболее вероятно!

– Почему тебя так волнует этот вопрос?

Лантее порядком надоел шумный спутник, который нашел очередную тему для разговоров и сам себя развлекал монологами, мешая ей думать.

– В своей книге «История магии» я рассматривал некоторые легенды, пришедшие к нам из самых южных регионов империи Ис. В основном, они повествуют о том, что дикие пустыни Асвен, протянувшиеся вдоль всего южного побережья материка, на самом деле обитаемы. Пусть это и не доказано никем, но сказки ведь не рождаются на пустом месте. В некоторых легендах говорилось о пустынных созданиях, джиннах, полностью состоявших из магической энергии. Мол, они были неразумны и весьма агрессивны – закапывали в песок любого, кто заходил на их территорию. Другие сказки были о целом народе пустынных кочевников, чьи тела состояли из песка. Говорили, будто эти существа обладали очень могущественной магией песка – умели возводить из него дома и даже целые дворцы. Но в действительности их никто никогда не видел.

– Почему?

– «Потому что как только нога чужака ступает в пустыни Асвен, то создания эти скрываются в дюнах, словно песчаные змеи, и здания их осыпаются», – по памяти процитировал Аш.

– Но раз это простые сказки, почему ты в них веришь, профессор?

– А я и не верил. Рассматривал как хороший материал для книги, изучал, описывал. А поверил лишь в тот момент, когда увидел твою магию, – прошептал Ашарх, отводя руками высокие растения. – Но ты не похожа на джинна, ведь имеешь физическое тело, в тоже время ты не состоишь из песка, истекаешь кровью и потом, а это значит, что в своих умозаключениях я где-то ошибаюсь… К тому же, ты слишком белокожа для того, кто мог бы обитать в пустыне. Поэтому я определенно в замешательстве!

Лантея загадочно хмыкнула, не собираясь раскрывать все свои карты. Как бы профессор ни пытался обосновать свое любопытство – необходимостью ли научного исследования или же важностью опровержения недостоверных источников – девушка не желала облегчать ему задачу.

– Лучше скажи мне, что лежит за этими предместьями?

Чужачка указала на череду домиков.

– С этой стороны из застенного района ведет лишь главный тракт. Он уходит строго на восток, через Уце в Магенту, и так дальше до самых границ с империей, к крепости Цареле.

– А я смогу по нему попасть в регион Вех? – растерянно спросила Лантея, которой все эти названия городов совершенно ничего не говорили.

– Возможно, – скупо ответил профессор и растянул губы в неприятной улыбке.

Так как девушка игнорировала большинство его вопросов и не собиралась раскрывать тайны своей магии, то Ашарх решил отплатить ей той же монетой.

Лантея расстроено покосилась единственным здоровым глазом на спутника, но не стала в очередной раз угрожать оружием или применением грубой силы. Видимо, она действительно серьезно устала от мужчины, либо же надеялась справиться с ориентированием сама.

– Мне нужно искупаться, – через несколько минут молчания неожиданно заявила девушка.

– А ты видишь где-то здесь чистую реку?

Чужеземка указала рукой на силуэт ближайшего к ним с Ашархом домика:

– Вон там в огороде после дождя наполнилась бадья. Мне хватит. Может, и тебе достанется.

– Ну не полезем же мы туда…

– Почему нет? Нужно смыть с себя эту канализационную грязь, иначе мои раны воспалятся.

Не дожидаясь ответа мужчины, Лантея уверенно стала пробираться сквозь заросли высокой травы к покосившемуся невысокому заборчику.

– Постой! – негромко окликнул ее Аш и сам начал протаптывать себе дорогу следом. – А вдруг нас увидят? Что мы в чужом огород моемся!

– Веришь, мне уже все равно! Собак там вроде нет. Быстро молча окатимся и пойдем дальше. А там, у околицы, где поближе к тракту, разойдемся наконец, а то видеть твою рожу уже больше не могу, профессор.

Мысль с купанием не показалась Ашу рациональной, но ему и самому действительно трудно было бороться с желанием снять с себя испачканную одежду и ополоснуть тело, зудящее от корки подсыхавших нечистот. Хотя в условиях побега ему, наверное, не стоило думать о таких приземленных потребностях плоти, но тем не менее он все же последовал за Лантеей.

Небольшая бревенчатая изба с соломенной кровлей и простенькими закрытыми ставнями стояла почти вплотную к соседнему дому. Из печной трубы поднималась тонкая белая лента дыма, из-за чего все непримечательное здание казалось окутано уютом и теплом. На заднем дворе растянулся ухоженный огород, где каждая грядка была любовно прополота. Под крышей крошечного приземистого сарая возвышалась аккуратно сложенная поленница, а прямо на углу стояла добротная деревянная бадья, в которую набралась дождевая вода.

Уже предвкушая бодрящую свежесть холодной воды, Лантея бросила сумку на землю и скорее скинула с себя изорванную и испачканную одежду. Совершенно не обращая внимания на смущенный взгляд застывшего у забора Ашарха, девушка нагишом приблизилась к бадье и опустила туда бледные руки. Высокая и худая фигура чужачки выделялась в ночной темноте ярким пятном, словно ее кожа отливала звездным светом. Среди множества синяков и ран, покрывавших все ее тело, на правой голени выделялся странный старый шрам: хаотично переплетенные красные линии, заполнявшие почти всю поверхность кожи, от ступни и до самого колена.

Лантея осторожно умыла лицо, стараясь не потревожить опухшее веко и разбитую губу. Она окунула в бадью голову и начала распутывать в воде слипшиеся и сбившиеся в комок волосы. Когда с прядями было покончено, то девушка горстями принялась лить воду на тело. Ручейки стекали по ее рукам, плечам, очерчивали контуры острых торчавших грудей и растекались по плоскому животу. Капли искрящимися островками поблескивали на гладкой коже, срывались вниз и исчезали в темноте травы.

– Я затылком чувствую твой нескромный взгляд, – негромко проговорила Лантея, не отрываясь от принятия водных процедур.

Ашарх невольно покраснел, уличенный в подглядывании, но даже и не подумал отвернуться. Нежные пальцы девушки аккуратно поглаживали кожу вокруг ожогов. Чужачка морщилась, но не прекращала смывать подтеки сукровицы и промывать раны. На мгновение профессор поразился стойкости этой хрупкой молодой женщины: весь ее торс был усеян расплывшимися пятнами синяков, ярко-алые следы, оставленные раскаленной кочергой, навсегда изуродовали ее спину и руки, а девичье лицо превратилось в искалеченную маску – но она все еще держалась на ногах. Она с остервенением отмывалась от грязи, словно могла так же легко избавить от унижения и клейма преступницы, которым ее наградили Сыны Залмара. И ни на одну секунду Ашарх не увидел в ее глазах страх, сомнение или жалость к самой себе. Трудно было даже представить, какую цель она преследовала с подобной самоотдачей и что же давало ей сил так легко проходить через тяготы, все равно продолжая свой путь.

Лантея отошла от бадьи, тихо фыркая и отплевываясь от воды, стекавшей по лицу с мокрых волос. Она двигалась грациозно и легко, как хищник, не скованный одеждой или стеснением. Было в этом что-то завораживающее и опасное. И профессор впервые потерял дар речи перед обнаженной женщиной, не в силах пошевелиться или отвести взгляд.

Даже не собираясь прикрываться, чужачка, высоко подняв голову, прошла мимо замершего Аша к своим вещам. Она достала из недр объемной сумки чистую белую тунику и с наслаждением надела ее, решив даже не утруждать себя нижней рубахой, штанами или обувью.

Чтобы хоть как-нибудь отвлечься от удушающего жара в горле, профессор разделся быстрыми и скупыми движениями и скорее направился к освободившейся бадье. Стараясь плескаться не слишком громко, чтобы не разбудить хозяев небольшой избы, Ашарх смыл с себя грязь и пот. Конечно, у него не было в запасе сменной одежды, и даже после мытья мужчине пришлось бы надевать промокшие сырые вещи, поэтому он не особенно усердствовал с водными процедурами, больше надеясь избавиться от усталости, чем от канализационной вони.

Лантея все еще поджидала его у забора. Она сразу же сунула профессору в руки его сброшенную одежду и, скорее подхватив свою сумку, двинулась дальше вдоль ряда деревянных домов. Аш оделся, с отвращением натянув липкие штаны и хлюпающие сапоги, и быстрее поспешил следом.

Девушка протянула спутнику испачканную в земле морковь:

– На, поешь.

Вторую она уже обтерла о низ своей туники и разломила на несколько частей.

– Откуда ты их взяла? – спросил профессор и с удивлением воззрился на овощ.

– Из огорода. Вытащила с грядок, пока ты мылся, – невозмутимо ответила жующая Лантея. Она шла босиком по мокрой от дождя траве, держа грязные сапоги за голенища в одной руке.

– Ты своровала эту морковь?

– Думаешь, от двух штук хозяин дома так сильно обеднеет? Не смеши меня. Мне эта еда поможет выжить и восстановить силы, да и тебе явно хуже от нее не будет.

Желудок Ашарха скрутился в тугой узел от голода. Никогда раньше до поощрения воровства профессор не опускался, но после всего произошедшего за последние часы трусливая покорность закону казалась уже неуместной. Он отряхнул морковь от земли и жадно принялся ее грызть. Песок скрипел на зубах, но это были мелочи, не способные испортить вкус пищи после того, как Аш не ел ничего уже почти сутки.

– Что ты намерена делать дальше? Судя по всему, ты как-то связана с регионом Вех. Направишься туда? – через несколько минут оживленного жевания поинтересовался профессор.

Пара беглецов уже подходила к концу предместий. Последние дома провожали их закрытыми ставнями. Вдалеке виднелась широкая полоса вытоптанного тракта, который наверняка сильно размыло после дождя.

– На твоем месте я бы подумала лучше о себе.

– А что я? Я буду учиться выживать.

Ашарх скривился и выкинул ботву от моркови в кусты.

– Тебе полезно, – безжалостно сказала Лантея, которая настороженно осматривала ближайшие избы. – Никак не могу понять, что это за запах висит в воздухе?

– Какой? – спросил профессор. Он мгновенно замер и принюхался.

Пахло сыростью после дождя, размокшей землей и цветочными бутонами, наполненными каплями влаги. Иногда ветер приносил дым от ближайших домов, а к нему примешивался слабый дух конского навоза. Но вонь от одежды двоих беглецов была сильнее всего этого букета.

– Признаться, запашок от нас обоих перебивает практически все остальные ароматы.

– Ну неужели ты не чувствуешь? Такой явственный тяжелый запах. Кажется, это тянет из того хлева.

Девушка указала рукой на высокое дощатое строение, находившееся на самом краю одной из улиц.

– Это конюшня. Оттуда несет только навозом.

– Точно, это же навоз так пахнет!.. Подожди… Так это же именно то, что надо.

Даже не собираясь ничего объяснять спутнику, девушка решительно направилась в сторону конюшни. Продираясь сквозь заросли кустарников и лебеды, она не щадила свои босые ноги. Лантея перебралась через плетеную изгородь из прутьев и оказалась на просторном внутреннем дворе. На большом участке вытоптанной травы лежали тяжелые выдолбленные корыта с водой, под соломенными навесами стояли различные инструменты для пахоты, разбитые телеги и колеса с поломанными спицами. Терпкий запах навоза висел в воздухе.

– Ты что делать собралась?

Ашарх, запыхавшись, едва успел догнать чужачку, которая уже тянула на себя просевшую от времени деревянную створку ворот, ведущих в сарай.

Лантея не ответила, а лишь тихо, как мышь, нырнула в темноту конюшни, закрыв за собой дверь. Профессор сплюнул со злости и дернул за массивную погнутую ручку, чуть приоткрыв створку и просунувшись следом за своей спутницей.

Внутри на столбе висел забытый кем-то фонарь, пламя догоравшей свечи трепетало за толстым стеклом. По обе стороны сарая тянулись ряды одинаковых денников, почти все они были заняты лошадьми: животные, разбуженные неожиданными посетителями, удивленно высовывали морды в проход, жевали губами и беспокойно стригли ушами. В углу высился ворох свежего сена с воткнутыми в него вилами. На стенах, на грубых вколоченных крюках, висели уздечки, попоны, щетки и хлысты. Напуганные посторонними, с потолочных перекладин сразу же вспорхнули дремавшие там голуби.

Чужачка сбросила все свои вещи на сено и медленно пошла между стойлами, внимательно оглядывая лошадей и иногда касаясь пальцами любопытных носов, тянувшихся к ней. Бархатные губы так и норовили ухватить протянутую к ним руку.

– Лантея! Что ты делаешь? – шепотом проговорил Ашарх, наблюдая за девушкой.

– А что тебе не ясно, профессор? Хочу позаимствовать для себя средство передвижения. На своих двоих, знаешь ли, от погони не скрыться. Тебе тоже стоило бы рассмотреть этот вариант.

– Ты с ума сошла? Ты знаешь, сколько они стоят? Если тебя поймают с краденным конем, то отрубят руки, – сказал Аш и в изумлении воззрился на спутницу. – Ты хоть понимаешь, что это уже не морковки с огорода воровать? Здесь несколько другой масштаб!

Лантея остановилась в середине хлева и обернулась к профессору, нахмурив лоб.

– Ты, видимо, все еще не понял. Чтобы спасти свою жизнь я готова на многое, на очень многое. И сейчас, находясь под угрозой поимки Сынами и возвращения в темницу, я без сомнений возьму на себя подобный риск. Конь мне нужен, с его помощью я смогу быстро скрыться из Италана и этого региона. А значит, я возьму его. И никто мне не помешает. Даже ты, – проговорила девушка и ткнула пальцем в своего спутника.

Видимо, голос Лантеи разбудил какого-то старого дворового пса, поскольку с улицы раздался приглушенный хриплый лай. Через несколько секунд собака замолчала, и над предместьями снова воцарилась ночная тишина. А беглецы продолжили свою беседу.

– Есть много других способов скрыться от преследования. Не обязательно воровать, – едва слышно сказал Ашарх, изогнув бровь.

– Если ты думаешь, что я всю свою жизнь только и воровала, то ты ошибаешься. Я делаю это сейчас потому, что меня вынуждают обстоятельства.

– Удобная отговорка, – с нотками сарказма в голосе добавил профессор и скрестил руки на груди.

– Что ты ко мне прицепился со своими нотациями? Тебе нечем заняться, профессор? У меня своя жизнь, у тебя – своя, – бросила Лантея и раздраженно вцепилась пальцами в перегородку. – Я не убила тебя в казематах, а ты вывел меня из города – мы в расчете! Дальше наши пути расходятся, и каждый будет выживать как умеет.

– Значит, хочешь, чтобы я ушел? – прямо спросил мужчина.

– Мечтаю об этом! Дай мне, наконец, отдохнуть от твоего занудства.

– Хорошо! Пожалуйста. Я уйду, – согласился Аш и выставил перед собой пустые ладони. – Если не желаешь прислушиваться к здравым советам, то мне тебе больше сказать нечего.

– Катись уже отсюда.

Профессор бросил свой последний негодующий взгляд на девушку и, развернувшись, быстро покинул конюшни тем же способом, которым в них и проник. Старые ворота громко хлопнули.

Лантея осталась одна, если не считать десятка заинтересованных лошадей, которые с любопытством наблюдали за развернувшейся перед их глазами сценой – никто даже не шевелился. С облегчением вздохнув после того, как шаги Ашарха затихли на заднем дворе, чужачка сосредоточилась на своих насущных проблемах. В первую очередь ей стоило разобраться с кобылой, которую она присмотрела для себя. Рыжая кареглазая лошадка постоянно совала мокрый нос в ладони Лантее, видимо, в надежде найти там яблоко или морковку.

Профессор был достаточно умным человеком: огромная библиотека знаний, находившаяся в его голове, вызывала невольное уважение у Лантеи, хоть она и считала, что во всем остальном, кроме хранения информации, Ашарх был откровенно слабоват. Но теперь профессор ушел. И чужачка была уверена, что он не сможет выжить один. Хотя какое ей было до этого дело?

Девушка приоткрыла дверь денника и подперла ее. Животное, почувствовав запах свободы, негромко заржало и ударило передними копытами по земле, поднимая в воздух клоки соломы, которой было выложено все стойло. Лантея практически не общалась в своей жизни с лошадьми, поэтому она с сомнением оглядела невзнузданную кобылу и сильно задумалась над тем, что ей следовало делать дальше. Порядок действий она представляла весьма смутно, а обилие различных предметов экипировки откровенно вводило ее в панику. На перегородке висел старый потрепанный недоуздок, который девушка взяла в руки и нерешительно перевела взгляд на рыжую лошадку. Наверное, стоило попробовать надеть хотя бы эту часть упряжи для начала.

Зайдя в стойло, Лантея с решительным видом шагнула к кобыле и попыталась просунуть морду животного в недоуздок. Лошади это явно не понравилось: она отворачивалась и пренебрежительно приподнимала губы, демонстрируя свои желтоватые крупные зубы. Проведя за этим увлекательным занятием несколько минут, девушка не сразу поняла, что сначала следовало отпустить ремешки, которые были затянуты слишком туго. Если бы так пошло и дальше, то она оседлала бы эту кобылу только к утру, пока разобралась со всеми деталями и предметами сбруи.

Неожиданно совсем близко от конюшни раздались какие-то посторонние звуки. Лантея мгновенно развернулась, удивленная, что ее острый слух ничего не распознал гораздо раньше. Видимо, она очень сильно увлекалась седланием лошади и пропустила чужие шаги. Похоже, этот надоедливый профессор решил вернуться, чтобы дальше действовать ей на нервы пустыми разговорами и нотациями. Как удивительно тихо он сумел подобраться!

Но звук принадлежал не одной паре ног: кажется, сарай окружала целая группа людей. Вряд ли это Ашарх производил столько шума. Лантея даже не успела ничего сделать. Как только она выбежала из стойла, то в конюшне с обеих сторон резко распахнулись ворота. Огромные деревянные створки со скрипом раскрылись, ударившись о стену, и впустили в сарай небольшую толпу народа, мгновенно хлынувшую вглубь помещения с двух входов. Вооруженные вилами и топорами бородатые мужики, дородные бабы с кочергами и фонарями в руках и малые дети, с любопытством хватавшиеся за юбки матерей, – жители всех ближайших домов сбежались к конюшням. Большинство из них было в исподнем: просторные рубахи, спадавшие штаны, которые не успели ничем подвязать, и наспех надетые лапти, а кто-то и вовсе был босиком. Женщины с накинутыми на плечи платками и шалями сразу же начали недовольно роптать, как только заметили изумленную Лантею, замершую у стойла с удилами в руках. Кто-то радостно воскликнул, и толпа с обеих сторон медленно и осторожно начала заполнять все свободное пространство прохода, не позволяя девушке куда-либо сбежать с места преступления.

– А я говорила, что тут кто-то копошится! Недаром Фенька залаял! – раздался от ворот визгливый бабий голосок, и это было сигналом к тому, чтобы к чужачке кинулись мужики с вилами.

Несколько дородных крестьян подбежали к Лантее, громко топая лаптями, направив на нее свое грубое примитивное оружие, словно загоняли в угол лисицу, таскавшую несушек из курятника. Они решительно оттеснили девушку к столбу, где висел почти погасший фонарь.

– Эх! А я думал, что тут тварь из леса поживиться приползла. Ну, мы бы ее нагрели!.. А это просто какая-то оборванка босоногая. Нищенка из Клоповника.

– Еще и заразная, как пить дать!

– Да конокрадка это, тьфу! – сплюнул какой-то дряхлый дед, имевший болезненный вид.

– А и верно! Вон у нее удила в руке, – пробасил один из мужиков с цепом, отирая о мятую рубаху вспотевшие ладони. – И не стыдно тебе, девка? Чужое добро уводить!

Лантея, не ожидавшая, что все произойдет так быстро, даже растерялась. С одной стороны, это были простые озлобленные крестьяне, справедливо поймавшие ее за кражей лошади, но, с другой стороны, она не могла позволить, чтобы ее в очередной раз схватили. Было достаточно и одного хорошо запомнившегося раза. Ей было жаль этих людей, которые случайно оказались у нее на пути, но она не могла позволить пленить себя и вновь попасть за решетку. Чужачка не сводила с хмурых одутловатых лиц свой пристальный взгляд, пока ее руки осторожно искали на поясе оружие. И в это мгновение паническая мысль пронзила ее голову, словно стрела.

Все оружие осталось в сумке, которая лежала на куче сена у самого входа в конюшни.

К своему ужасу, Лантея вспомнила, что на ней после купания не было ничего, кроме длинной туники, подпоясанной тонким кожаным ремнем. Ни кинжалов, ни метательных ножей, не было даже мешка с остатками песка, из которого еще можно было сотворить небольшой магический шар. Все вещи находились на другом конце сарая, а между ними и девушкой стояла разозленная толпа крестьян, которые легко проткнули бы беззащитную цель серпами и косами, решив она бежать.

– Отпустите меня, – едва слышно прошептала растерявшаяся Лантея, – пожалуйста.

– Ишь чего захотела! – воскликнули сразу несколько баб.

– Ты коня нашего увести думала, а мы тебя простить должны?!

– Да давайте выпорем ее до костей, делов-то! – послышалось предложение с задних рядов.

Девушка вздрогнула. Ее ожоги все еще чудовищно ныли, и новой боли она бы просто не вынесла.

– Не надо, я прошу вас…

Кажется, в тот момент она была готова молить.

К конюшне подтягивалось все больше и больше людей. Любопытный народ заглядывал в распахнутые ворота и громко обсуждал происходившее на их глазах. Темноту ночи разогнали факелами, фонарями и свечками. Каждый норовил получше разглядеть пойманную конокрадку.

– А вон она вся избитая какая! Харю-то кто-то ей уже подкрасил! Видать, за дело!

– Значит, не впервой ворует! А таких только петля висельная исправит!

Вперед сквозь толпу протиснулся совсем молодой жрец в потертом черном одеянии, наспех надетом:

– Не зверствуйте, люди! Залмар учил, что наказание должно быть соразмерно преступлению!

На мгновение в Лантее зародилась надежда. Эти верующие могли послушаться храмового служителя. Все же девушка так и не украла лошадь, а значит, и обвинять ее можно было лишь в намерении. Однако стоило жрецу продолжить говорить, как все ее ожидания развеялись.

– Нужно поступить, как велит закон Владыки. Не лупить плетями, а руки отрубить, дабы неповадно было тянуть их к чужому добру! – патетически закончил служитель.

По рядам крестьян пронеслись довольные возгласы. Такое наказание их тоже устраивало. Ведь главное, чтобы было зрелище, да чем кровавее, тем забавнее. В их безрадостной жизни лучше не было развлечения, чем пасмурным утром сходить на площадь и посмотреть, как живому человеку отрубают руки. И сразу на душе у них становилось легче, ведь кому-то совсем рядом было гораздо хуже и тяжелее. И работа уже казалась приятнее, лавка – мягче, а мед – слаще, потому что в голове у них была лишь одна мысль – «У меня есть кусок хлеба и сильные руки, а у него от жизни остались только культи». А милосердию и помощи ближним здесь не было места, как и слабости.

– Простите, простите меня, люди! – не своим голосом закричала Лантея, когда крепкие мужские ладони схватили ее под локти и потащили к выходу с конюшни.

– В колодки ее!

– Залмарова немилость падет на головы всех грешников!

Толпа скандировала свою волю, потрясая зажатыми кулаками. В сторону девушки летели плевки, брань и пинки, пока ее, упиравшуюся и вырывавшуюся, вели по живому коридору. Каждая баба норовила посильнее дернуть конокрадку за волосы или побольнее ущипнуть за покрытую синяками кожу. Дети счастливо лопотали, повторяя выкрики родителей и хлопали в ладоши, воспринимая происходящее как часть какого-то торжества.

Улица перед сараем была заполнена галдящими людьми. В домах горел свет, из окон высовывались заспанные лица крестьян, провожавших преступницу презрительными взглядами. Вскоре подоспели и стражники, совершавшие ночной обход в застенном районе. Они забрали Лантею у толпы и заковали ее в тяжелые металлические кандалы. Пока конокрадку вели к небольшой рыночной площади предместий, где располагалось лобное место и караульный дом, то десятки проклятий обрушились на голову чужачки, а кто-то даже кинул в нее несколько яиц.

– Воровка бессовестная! Утром отрубим тебе руки!

– Конокрадам и ворам неча шляться по дворам! – протянул чей-то нетрезвый голос.

Девушку вели через все предместья, босиком по узким размытым улицам, и никто не слушал ее мольбы, никого не разжалобили ее слезы. Потому что эти люди точно так же, как и Лантея, просто хотели выжить в жестоком мире. И защищали то, что было заработано их непосильным трудом.

***

Как только за профессором захлопнулись ворота конюшни, он молча и быстро пересек пустынный задний двор и углубился в заросли люпинов. Раздраженно сминая сапогами сочные стебли растений, Ашарх уходил все дальше от предместий, намереваясь добраться до ближайшего леса или рощицы и заночевать там после долгого и тяжелого дня. Пусть с Лантеей он и провел совсем немного времени, но уходить было нелегко. И главной причиной этому было страстное желание заставить девушку раскрыть тайну ее родины и магии.

Аш чувствовал себя старым дворовым псом, перед которым издевательски поводили куском хорошего свежего мяса, а после отобрали. За годы, проведенные на посту преподавателя в академии, профессор научился определять ценность и значимость информации с одного взгляда. Как опытный исследователь, работавший над созданием далеко не одной монографии, он легко понимал, что могло стать основой для целого собрания научных трудов, а что не представляло особенной ценности.

Так, Лантея была ключом, который мог приоткрыть дверь в другой мир – мир неисследованных знаний, способных принести славу тому, кто им обладает. Она пользовалась магией, недоступной никому из известных на материке рас. Ее говор, странная бледность и незнание законов этого мира – все это в совокупности утверждало Ашарха в мысли, что где-то существовал целый народ или племя подобных Лантее созданий. И им как-то удавалось неисчислимое количество веков скрываться от всего мира. Логичных объяснений этому факту профессор не находил.

В его голове каждую секунду всплывали отрывки из учебников, энциклопедий, летописей и личных дневников, где легенды и исторические справки смешивались в единую консистенцию неприглядного вида. Аш вспоминал рассказы о жутких тварях, бардовские баллады об исчезнувших богах и страшные сказки, которыми старухи в деревнях пугали малышей перед сном. И профессора чудовищно раздражала эта загадка, которую он никак не мог для себя обосновать.

Более того, теперь, когда Лантея откровенно отказалась что-либо говорить о себе и попросила Ашарха идти своей дорогой, то мужчина терзался обидой. Мечты о всемирном признании его научных исследований и изданном сборнике монографий о таинственном народе таяли на глазах. И чем дальше профессор отходил от предместий, тем тяжелее на душе у него становилось. Он слишком легко позволил такой драгоценной добыче выскользнуть из рук. Быть может, это был шанс всей его жизни, а он его упустил. Но постепенно даже все эти сладкие фантазии о славе и деньгах потеснились перед более суровым конкурентом: вся безвыходность ситуации, в которой Аш оказался, нелегким грузом опустилась на его плечи вместе с вечерней прохладой.

Он шел по полю сырой травы без денег, без вещей и без доброго имени. Теплое жилье, не самая плохая работа и все имевшиеся у него связи остались за спиной, в темневшем силуэте Италана. Даже когда Аш, будучи еще строптивым подростком, ушел из своего родного дома, провожаемый недовольными взглядами родителей, он не ощущал себя таким потерянным и беспомощным. Хотя в те дни у него все же было несколько монет за душой и планы на жизнь, а теперь не оказалось и этого. Отныне ему следовало скрываться от погони Сынов, и он понятия не имел, как должен был это делать. Жить в лесу, подобно дикому зверю, сгрызая кору с деревьев и прячась в брошенных берлогах?

Ашарх не был уверен, что он способен на такое.

Где-то далеко за спиной, на другом конце поля раздались приглушенные крики. Профессор остановился и с интересом обернулся. Он долго и сосредоточенно вглядывался в темное здание конюшни, пытаясь понять, оттуда ли шли звуки. Вскоре, десятки факелов и фонарей разогнали мрак возле сарая, и Аш вновь услышал звуки: голосила толпа, раздавались протяжные вопли и даже чей-то визгливый смех. А после ветер принес обрывки фраз:

– Девку в колодки… Конокрадка…

С тяжелым сердцем профессор почти четверть часа стоял на границе небольшой рощицы и вглядывался в расцвеченный огнями район, где Лантею поймали на краже, и разгоряченная толпа вела ее по улицам, осыпая проклятьями и тумаками. Как он и предупреждал девушку, за конокрадство полагалось отрубание рук. И утром приговор должны были исполнить. Если еще раньше Сыны не обыщут всю столицу и застенье и не найдут искомую ими чужачку в колодках.

В конце концов Ашарх отвернулся. Она ведь и сама говорила, что у каждого из них свой путь. Да, их дороги на одну ночь пересеклись странным образом, из-за чего жизни обоих разрушились. Но не следовало на этом зацикливаться. Теперь Лантея получит то, что заслужила, а профессор попробует поиграть в догонялки со смертью немного подольше.

Он одернул свой провонявший кафтан и решительно направился глубже в рощу, чтобы найти там какое-нибудь сухое место для сна. Пусть эта девушка со своими тайнами останется за его спиной.

Говорят, только в самые трудные моменты люди вспоминают о боге – в те моменты, когда они окончательно теряют веру в свои силы. Ашарх никогда не считал себя по-настоящему верующим человеком. Да, он ходил в храмы, читал молитвы, изучал священную книгу – Заветы Залмара. Однако почти никогда он искренне и открыто не обращался к богу в своих мыслях. Но, кажется, теперь стоило попробовать. Когда еще, как не в этот, самый отвратительный, день в его жизни?

Профессор привычно потянулся рукой к своему поясу, пытаясь нащупать маленький обережный мешочек, который он всегда носил с собой. Символ истинной веры – ни у одного залмарца во всей стране не было ничего дороже этой крошечной вещицы. Это последняя драгоценность Ашарха, которая у него осталась после побега из столицы.

Но обережи на месте не было.

– Лантея! Ах ты грязная воровка!

***

Всего в Италане было четверо ворот, каждые из которых назывались по соответствующим им сторонам света и вели к трактам, гибкими лентами убегавшим в соседние регионы. На ночь громоздкие прочные ворота обыкновенно запирали, и стража очень неохотно пропускала через них любых запоздалых путников. Нужно было обладать поистине весомой причиной или тяжелым кошельком, чтобы деревянные створки распахнулись после захода солнца. Обыкновенно странники, не успевшие попасть в столицу до заката, оставались на ночевку в предместьях, которые широким кольцом обхватывали молчаливую громаду Италана со всех сторон. Застенных районов было несколько, но все они славились лишь исключительной бедностью и грязью. Если внутри крепостных стен существовали определенные правила и распорядки, то предместья жили в большей степени по собственным законам, как отдельные поселения. И только караулы, состоявшие из городских стражников, еще имели здесь какую-то власть.

Сразу за Восточными воротами Италана находился Мельничный застенный район, в который и попали Ашарх с Лантеей, когда вышли из канализации. Десятки изб жались друг к другу, как замерзшие воробьи, а на нескольких ближайших холмах поскрипывали мукомольные мельницы. Массивные вытянутые лопасти деревянных башенок медленно и монотонно крутились, подгоняемые потоками ветра. По правую сторону от меленок начинались фруктовые сады, где яблочные и грушевые деревья сгибали свои тонкие станы под весом отяжелевших веток, усыпанных созревшими плодами.

В одном месте Мельничного района ряды домов немного расступались в стороны, открывая взору вытянутую рыночную площадь. Днем там кипела жизнь, но после захода солнца предместья совершенно вымирали. Посредине площади располагалось лобное место, где на постаменте для публичной порки был установлен позорный столб с ошейником и цепями, а рядом, на земле, стояли несколько крепких колодок. Ближе к домам были разбросаны пустые деревянные лотки торговцев, покосившиеся и прогнившие. Помимо прочего, на окраине площади находился двухэтажный постоялый двор для тех, кто не успел попасть в столицу до ночи, а совсем рядом стояла непримечательная караульня, где отдыхали стражники, ожидавшие своей смены.

Лантею заковали в колодки защитники правопорядка. Уставшие после ночного обхода, они даже не стали о чем-то ее спрашивать, а лишь скорее замкнули замок и поспешили под крышу караульни, чтобы погреть промокшую обувь у теплого очага. А вот жители предместий все не могли успокоиться: рабочий жеребец в этих землях стоил дорого, и оттого конокрадов ненавидели всей душой. Несколько десятков человек еще около получаса пробыли на площади, громко обсуждая все увиденное и попеременно то сыпля проклятьями на голову конокрадки, то швыряясь в нее грязью и смачно харкая в лицо. Кто-то даже демонстративно помочился на столб, поддерживающий колодки. Лантея стояла в очень неудобном положении, из-за чего ее шея и запястья затекли практически сразу же. Она скрылась от чрезмерного людского внимания за пеленой волос, но многие настырные бабы специально дергали девушку за пряди, чтобы удостовериться, что их проклятья и брань доходили до адресата. Однако через какое-то время крестьянам это надоело: Лантея никому не отвечала, стоически сдерживала слезы и стоны, когда в нее тыкали пальцами или пинали, поэтому люди понемногу стали расходиться по избам. В конце концов, им еще предстояло утром насладиться страданиями преступницы. А пока они могли с чистой совестью отправиться домой, рассказывать своим малым детям, какое завтра их ждало представление.

В какой-то момент Лантея просто подняла глаза и поняла, что на площади больше никого не было. В ближайших избах уже погас свет, и на предместья вновь опустилась тишина. До рассвета оставалось буквально несколько часов, но вряд ли девушке удалось бы поспать в таком полусогнутом положении, хотя ее колени дрожали от страха и подгибались от усталости. Она позволила себе наконец в отчаянии закусить все еще опухшую губу и протяжно исступленно застонать. Слезы сами потекли из ее глаз, и от их соли все маленькие царапины на лице защипало.

Впервые в жизни она совершенно не представляла себе, что делать. Каждый раз, искренне надеясь на волю случая, защиту своей богини или же нечасто подводившую ее интуицию, Лантея преодолевала большинство трудностей, встречавшихся на ее жизненном пути. Но, начиная с недавнего времени, неудачи преследовали ее во всем. И каждая задумка или действие оборачивалось грандиозным провалом. Только в этот раз у нее уже не было никаких надежд на спасение. Она стояла босая, избитая и измазанная грязью у позорного столба, смердящего мочой. Без оружия, без возможности сотворить магическое заклинание, неспособная ни у кого попросить помощи, девушка не верила, что до утра случится хоть какое-нибудь чудо.

Как только взойдет солнце, то все эти отвратительные мстительные люди вернутся на площадь и продолжат издеваться над ней. Они будут бросаться в нее яйцами и гнилыми овощами, а потом придет палач и ей отрубят руки. И пока она будет захлебываться истошным криком, залмарцы с наслаждением будут наблюдать, как девушка в ужасе смотрит на свои культи.

Между ближайшими к Лантее домами промелькнула чья-то неясная тень. Чужачка сразу же насторожилась. Похоже, еще не все жители этих проклятых предместий пришли, чтобы поиздеваться над неудавшейся конокрадкой. Тень появилась снова, но теперь она увеличилась в размерах – к лобному месту явно целенаправленно кто-то шел. Тихие шаги отскакивали эхом от стен, а вскоре Лантея смогла различить, что идущий был мужчиной в распахнутом кафтане. Как только человек оказался достаточно близко, девушка чуть не задохнулась от волнения. Это был профессор, несший на плече какую-то тяжелую кладь. Лицо его было сосредоточенным и серьезным, и шагал Аш точно к колодкам, где стояла преступница.

Зачем он вернулся? Этот вопрос настойчиво бился в висках Лантеи несколько мгновений. Хочет ли просто поиздеваться над тем, что он оказался прав, или же рассчитывает помочь ей? Они слишком мало общались, чтобы девушка точно понимала мотивы профессора и могла надеяться на какую-то помощь или снисхождение, но в тоже время он не казался ей злонравным.

– И снова здравствуй, профессор. Какая сегодня дивная ночь, не правда ли?

– Смотрю, ты сделала все возможное, чтобы вновь оказаться в оковах, – мрачно отозвался Ашарх, но из-за своего неудобного положения Лантея не могла полноценно разглядеть выражение его лица.

– Ты пришел помочь или ткнуть меня носом в собственное дерьмо? – отбросив в сторону все любезности, напрямую спросила девушка.

Профессор поправил на плече ремень тяжелой сумки, которую от нес, и завел руки за спину. Вид его стал менторским, но Аш лишь молча стал прогуливаться напротив плененной преступницы.

– Ты кое-что стащила у меня, Лантея. И я пришел забрать это.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Да неужели? – спросил мужчина, замерев на месте, а в его голосе послышалось откровенное издевательство. – Ну, извини тогда! Я, видимо, ошибся.

Профессор демонстративно развернулся и неторопливым шагом направился обратно к переулку, из которого и появился минутой ранее. Чужачка так заскрипела зубами, что они лишь чудом не раскрошились в пыль. Несколько мгновений она наблюдала за гордо выпрямленной удалявшейся спиной, а после все же призналась:

– Ладно! Это была я. Я и правда забрала у тебя этот обережный мешочек, пока ты купался.

Ашарх сразу же остановился и развернулся. На лице его играла пакостная улыбка, которая бывает только у котов, по самые усы выпачканных в украденной со стола сметане.

– Чудесно. Я рад, что ты ступила на путь исправления. Говорят, даже самых матерых преступников можно спасти, если они вовремя признают свои грехи.

– Что я тебе такого сделала, профессор, что ты меня так сильно невзлюбил?

– Даже не знаю… – задумчиво прошептал Аш и посмотрел куда-то в сторону караульни. – Возможно, именно из-за тебя я лишился своей работы, сбережений и места под солнцем в этом городе?

– Глупости. Ты и сам знаешь, что потерял все эти «блага» только по своей вине – тебе не стоило начинать знакомство со мной с доноса, – вспылила Лантея и сплюнула себе под ноги.

– Наши взгляды на эту встречу несколько разнятся. Но сейчас разговор не об этом… Где моя обережь?

– Быть может, она осталась в моих сумках, которые лежат в конюшне? Признаться, не помню, куда я ее бросила, – протянула девушка и скрыла лицо за пеленой грязных волос.

– Кажется, все произошедшее тебя ничему не научило…

– Почему?

– Почему? Давай я объясню тебе еще раз, Лантея, – заговорил профессор, подойдя гораздо ближе. – Ты не в том положении, чтобы пытаться сейчас обмануть меня или провести. Если ты хочешь выйти из предместий с целыми руками, то будь так добра, отвечай честно.

– Думаешь, я вру тебе?

– Думаю, что ты очень глупа, потому что отказываешься пойти навстречу твоему последнему шансу на спасение. Мы уже проходили этот этап в казематах.

Ашарх скинул с плеча на землю тяжелую походную сумку Лантеи, которую он забрал из конюшен. Из ворота выглядывали голенища испачканных сапог и плащ – профессор ничего не забыл.

– Ты забрал мои вещи?.. Как любезно с твоей стороны!

– Вот только обережи там, к сожалению, не оказалось. Иначе меня бы здесь не было. Где она?

– Поверить не могу, что ты вернулся сюда только из-за этого крошечного мешочка. Да что в нем такого особенного, из-за чего все залмарцы кипятком ссут? – немного злобно пробормотала девушка, пытаясь покрутить шеей, но та давно уже одеревенела.

– В нем мой последний шанс выжить в этой стране. Видишь ли, если мне чудом удастся сбежать от погони Сынов, не умереть с голоду, скрываясь в лесах и заброшенных деревнях, то вернуться к обществу я смогу лишь при наличии обережи, – тяжело вздохнул профессор. – Без этого мешочка меня затыкают вилами крестьяне в любом селе, куда я попробую податься.

– Тебе не кажется, что если ты меня освободишь, то нам обоим гораздо приятнее будет продолжать этот несомненно интересный диалог?

– У меня есть определенные подозрения на этот счет, знаешь ли. Например, я уверен, что эти прочные и жесткие деревянные колодки магическим образом стимулируют тебя говорить правду.

– Ты ошибаешься.

– Да неужели? Давай проверим.

Ашарх присел на корточки и принялся искать что-то в сумке Лантеи. Через несколько секунд он достал ножны с отравленным кинжалом и продемонстрировал их преступнице.

– Хочешь отравить меня моим же ядом? – горько усмехнулась девушка. – Не ожидала от тебя такого хладнокровия, профессор.

– Я не способен перерезать кому-то глотку или вонзить нож в сердце, знаешь ли. Но, помнится, ты утверждала, будто даже малая царапина этим кинжалом способна отправить человека на тот свет, – протянул профессор и поднялся на ноги. – Одну царапину нанести я сумею.

– Не думаю. Ты не убийца. Такой тяжелый груз твоя совесть просто не осилит.

– Рискнешь проверить, верна ли твоя догадка? – поинтересовался Аш и подошел вплотную к пленнице. – Бежать тебе некуда.

– За что ты так со мной?..

– Я просто хочу, чтобы ты осознала, как остро мне не хватает моей обережи, которую ты столь бессовестным образом украла.

Вывернув шею, чтобы лучше видеть собеседника, Лантея некоторое время с бессильной злобой изучала лицо угрожавшего ей мужчины, пытаясь понять, блефует он или же нет.

– Как же ты меня раздражаешь, профессор… Да забирай и подавись! Она за поясом.

– Не кричи так громко. Ты же не хочешь, чтобы в караульне проснулась стража.

Ашарх сразу же бросил кинжал обратно в сумку и обошел столб с колодками. За тонким кожаным пояском девушки и правда был спрятан маленький мешочек из черного бархата, который мужчина достал и с улыбкой повязал себе на ремень.

Торжественно потирая руки, Аш вновь встал перед собеседницей:

– Что ж!.. Думаю, теперь мы можем говорить о возникшем между нами доверии, тебе так не кажется? Я вернул тебе твои вещи, а ты так любезно согласилась отдать мне обережь. И все остались довольны!

– Какой толк мне от моей сумки, если я все еще в колодках? – злилась Лантея, и это хорошо было слышно по ее шипящему акценту, который становился заметнее и сильнее.

– Допустим, я мог бы избавить тебя от этого приспособления…

– Профессор! Не тяни! Говори сразу, что тебе еще от меня нужно, чтобы ты просто открыл эти проклятые колодки?!

– Лишь ответы на вопросы.

– На какие еще вопросы?

Девушка сосредоточенно сжимала и разжимала одеревеневшие пальцы на руках, пытаясь вернуть кистям чувствительность.

– Которые я задам. Например, кто ты такая и откуда пришла?

– Об этом не может быть и речи, – категорично заявила чужачка.

– Ты абсолютно в этом уверена?

– Да.

– Как пожелаешь… Знаешь, я слышал, что многие преступники умирают от потери крови после отрубания рук. Сходят с помоста и падают без чувств прямо толпе под ноги. И там уже народ не позволяет калеке подняться больше. Надеюсь, что тебе будет не очень больно завтра… Ну, а я вернул то, за чем сюда приходил. Так что, удачи!

Профессор уверенно развернулся, повторяя свой действенный маневр, но не успел он отойти от преступницы и на пару шагов, как Лантея уже нетерпеливо его окликнула.

– Паскуда!.. Постой! Аш! Вернись!

Мужчина остановился и повернул голову в сторону девушки:

– Что такое?

– Наверное, ты прав… – с трудом сглотнув комок в горле, призналась Лантея, которой эти слова дались с большим трудом, – я действительно нахожусь сейчас в отвратительном положении. И мне нужна помощь… Я признаю это. Поэтому я готова ответить на некоторые твои вопросы.

– И даже не соврешь мне? – спросил Ашарх, медленно возвращаясь обратно к колодкам.

– Не совру. Лишь не проси меня рассказывать все… Есть вещи, о которых я предпочту умолчать. Лучше лишиться рук или жизни, чем выдать их чужаку, – шептала девушка, а в ее глазах стояли злые слезы.

Профессор неожиданно почувствовал прилив благородства и величественно кивнул. Ему было нужно, чтобы Лантея уже хотя бы просто согласилась поговорить с ним о своем происхождении, а добиваться от нее каких-то государственных тайн или чего-то похожего он не собирался. По крайней мере пока что.

– Хорошо. У нас есть еще время до того, как сюда придет патруль.

Аш неожиданно приблизился к девушке и заправил грязные пряди ее волос за уши, в одном из которых висели три непримечательные серьги в виде колец.

– Зачем ты это сделал? – спросила чужачка, настороженно наблюдая за его движениями.

– Чтобы лучше видеть, когда ты начнешь мне врать. Итак, откуда ты пришла?

Лантея минуту молча изучала собеседника, словно оценивая его, как товар для последующей продажи, а потом все же нехотя призналась.

– Из пустынь, что лежат за Мавларским хребтом.

Ашарх удивленно вскинул брови:

– Что?.. Из пустынь Асвен?

Насколько он знал, эта безжизненная песчаная территория на южном краю материка никому не принадлежала. Пустыни от Залмар-Афи отделял лишь огромный Мавларский хребет, откормленным полозом растянувшийся вдоль всех человеческих земель: от холодного Глубинного моря и до самой восточной границы с империей Ис. Многие века не только люди, но и ифриты пытались присоединить к своим территориям эти жаркие земли, но каждый раз пустыни Асвен вынуждали любых захватчиков и первооткрывателей поворачивать обратно – ужасный климат, почти полное отсутствие рек и беспощадные зыбучие пески не благоприятствовали постройке поселений. В конце концов пустыни оставили в покое, лишь изредка самоуверенные имперцы еще продолжали поиски мифической расы пустынных жителей, кочевников, у которых они надеялись выведать секрет управления песком, а после подчинить этот народ и сделать их рабами: ведь ифритская богиня Азума требовала от своих детей положить к ее ногам весь мир в благодарность за огненную силу, которой она одарила их в начале веков. Однако в жарком краю водились лишь откормленные ящерицы и летали перекати-поле. Крошечных оазисов, разбросанных по всем территориям пустынь, было недостаточно даже для крохотных поселений.

– Это бессмыслица. В пустынях нет никаких стран и народов. Это раскаленные барханы песка, где никому не удастся выжить. Признай, ты просто издеваешься надо мной?

– Я совершенно серьезна.

– Да скорее Залмар пробудится, чем я тебе поверю!.. Я ведь говорил тебе, что известны лишь легенды о пустынных кочевниках и джиннах, но это просто сказки, так как доказательств почти нет. Одни предположения.

– А если это не сказки? Если пустынный народ действительно существует? И ты был прав в своих догадках?

– Ты хочешь сказать, что ты одна из них? Дитя пустынь?

– Верно. Хетай-ра.

– Хетай-ра? – переспросил Ашарх и нахмурил брови. Странное слово было ему незнакомо.

– Это название моего народа.

– Ничего подобного никогда не слышал… Как я могу быть уверенным, что ты мне сейчас не врешь?

– Никак, – ответила девушка и недовольно сжала губы в тонкую линию, – но я не вру… Давным-давно мой народ принял решение изолировать себя от всего остального мира, чтобы обезопасить нашу цивилизацию. И с тех самых пор мы успешно скрываемся в бескрайних пустынях уже многие тысячелетия. За эти века о нашем народе все забыли. Чего мы и добивались.

– Но там невозможно выжить!

– Только если ты не обладаешь способностью повелевать песком…

Ашарх почувствовал, как у него на одно мгновение перехватило дыхание.

– Проклятье! – пораженно выдохнул мужчина. – Твоя магия! Но… как же так?! По легендам твой народ состоит из песка! У вас нет плоти и крови. Вы – создания пустынь…

– Профессор, тебе ли не знать, что в каждой легенде есть лишь доля правды, а большая ее часть на проверку обычно оказывается простым приукрашиваем для наивных слушателей.

– А как тогда ты объяснишь свою белую кожу? Если вы все время проводите под жарким солнцем, то невозможно оставаться такой бледной!

Аш упорно пытался поймать Лантею хотя бы на одной ошибке, чтобы с чистой совестью обвинить ее во вранье. Ведь это было гораздо проще, чем поверить в существование полумифической расы.

– А почему ифриты краснокожи, а гоблины серы, как камень, а? – проговорила девушка и выгнула разбитую бровь дугой, хотя из-за заживающей ссадины ей было очень больно это делать.

– Действительно, – согласился профессор, – это звучит весьма логично.

– Если ты думаешь, что я слишком похожа на человека, то это не так. Разница есть, пусть и незначительная для тебя. Например, я слышу гораздо лучше, чем люди.

– Верно… Но все равно это просто невероятно…

– И тем не менее это истина.

– И как же так получилось, что ты отменно владеешь залмарским языком?

– Меня обучали ему, – коротко ответила девушка, явно не желая рассказывать больше этого. – Не надо об этом.

– Пусть я не могу быть до конца уверен в правдивости твоего рассказа, но даже если это хотя бы на одну долю соответствует действительности, то у меня нет слов… Древняя раса вновь явила себя миру! Какое открытие для всего научного сообщества!..

Лантея вся напряглась:

– Надеюсь, ты не собираешься трещать от этом на каждом углу?!.. Мой народ не для того скрывался тысячелетиями в пустынях, чтобы один жалкий профессор своим длинным языком все разрушил!

– Если уж кого винить, то только тебя. Ведь это ты все рассказала, – резонно заметил Аш.

– Ты меня заставил!

– Ладно-ладно, успокойся! Никому я ничего пока не открою.

Мужчина сам не заметил, как начал машинально щелкать суставами пальцев. Это была его старая привычка, помогавшая как-то справиться с давлением мыслей в голове.

– Вот только объясни мне одно. Если вы изолировались, скрываетесь в своих пустынях, то что ты делаешь здесь, в Италане?

– Думаешь, лишь вы потеряли нас из виду? Тысячелетия хетай-ра не покидали пески, живя по своим законам. Мой народ совершенно ничего не знает о мире вокруг: для хетай-ра другие страны и расы существуют, но где-то там, на границе песка, куда не стоит соваться. И никого не интересуют эти чужаки и дикари, от которых наши предки когда-то скрылись в пустынях. Я одна из тех, кто рискнул выйти за пределы Асвен, но большинство моих соотечественников считает меня просто чудачкой. Однако вот я здесь, в другом государстве, которое едва ли отстает по развитию. Я познаю ваши законы и традиции, чтобы принести эти знания домой. Я уверилась, что жизнь за песками не кончается, а мой народ может многое почерпнуть из этого опыта.

– Так получается, что ты пришла сюда за образованием?

– Да. Тогда в академии я сказала правду – я мечтала поступить туда учиться, чтобы после этого принести хетай-ра знания, которых мы были лишены веками из-за политики наших правительниц.

– Но теперь ты понимаешь, что это изначально было невозможно? Ты никогда бы не смогла поступить на обучение в академию.

– Теперь я это понимаю, – с грустью в голосе подтвердила Лантея. – И той информации, что я получила за все время пребывания в Залмар-Афи, будет недостаточно, чтобы преподнести моему народу. Весь мой извилистый путь оказался преодолен напрасно…

– И теперь ты вернешься обратно в свою страну с пустыми руками?

– Я не знаю… Для начала я постараюсь хотя бы просто добраться до региона Вех и не попасться Сынам. А там уже есть доверенное лицо, которое сумеет помочь мне, подсказать, как лучше всего будет поступить и стоит ли вообще возвращаться в пустыни.

Некоторое время профессор молчал, уставившись куда-то в пустоту.

– Знаешь, – наконец проговорил он, – я действительно нахожусь под большим впечатлением от всего, что услышал. Конечно, у меня есть еще масса вопросов касательно твоего народа…

– Может, ты освободишь меня, и мы обсудим все это в более спокойной обстановке? За пределами предместий, например, – прервала Аша Лантея.

– А могу ли я быть уверен, что после того, как все это узнал, ты не убьешь меня для сохранения тайны своей страны?

– Не пытайся меня обмануть! Ты обещал освободить меня, если я отвечу на твои вопросы!

– Да, но…

Договорить Ашарх не успел.

– Молчи!

На мгновение в воздухе повисла напряженная тишина. Девушка, изо всех сил вытянув свою тонкую шею, к чему-то старательно прислушивалась. Профессор, не обладавший острым слухом, тоже попытался различить какие-то звуки, которые привлекли внимание его собеседницы, но для него в предместьях было тихо, как на морском дне.

– Сюда кто-то идет. Я слышу шаги четверых… Нет! Троих, – быстро шептала Лантея. – Еще, кажется, у них оружие… Вот тьма! Это возвращается ночной патруль!

Ашарх совершенно не слышал все те звуки, которые перечисляла чужачка, но, у него не было причин ей не доверять в этом плане – при побеге из Главного караульного дома ее слух сыграл им на руку. Поэтому профессор мгновенно подхватил с земли сумку девушки и развернулся в сторону переулка между домами на окраине площади, готовый бежать.

– Стой! Куда ты? А я? – громким шепотом позвала его испуганная Лантея.

– Ты должна остаться. Я спрячусь, – на ходу проговорил Аш, стараясь не повышать голос.

– Не бросай меня здесь! Профессор!..

Однако мужчина не ответил на ее отчаянный выкрик. Он спешил быстрее убраться с площади, чтобы патруль стражников не успел его заметить. Слившись с тенью ближайшего дома, он бросился в темноту переулка и растворился в ней, словно его никогда и не было на лобном месте.

Лантея, кусая губы, до последнего мгновения вглядывалась в силуэт Ашарха, надеясь, что он все же вернется и откроет ее колодки. Но профессор исчез между зданиями, и даже его шаги поглотила тишина. Как он мог?! Он бросил ее здесь, измотанную и прикованную. Она наивно выдала ему столько ценной информации о своем народе, понадеявшись, что Аш отпустит ее, а он просто воспользовался ее беспомощностью и оставил дожидаться утренней казни! Ах, как же она сглупила! Лучше было умереть с тайной существования хетай-ра, чем выдавать ее такому низкому и бессердечному человеку!

Из-за фасада одного из домов, находившегося у выхода с площади, показалось неясное свечение, которое с каждой секундой становилось все ярче. Вскоре фигуры троих стражников, освещавших себе путь факелами, медленно и неторопливо вышли из-за здания и повернули в сторону площади. Девушке неудобно было так сильно выворачивать шею вбок, чтобы лучше разглядеть патруль, поэтому она предпочла обмякнуть в колодках, притворившись дремлющей.

Она четко слышала скрип их кожаной обуви, шуршание тканевых гамбезонов и треск факелов. Мягко позвякивали фальшионы, подвешенные к перевязям, а каждый шаг сопровождался стуком копейного древка о землю. Неясные разговоры и смешки не представляли для нее интереса. Лантея лишь молила свою богиню, чтобы стража скорее прошла мимо, оставив ее в покое. Однако, судя по шагам, патруль целенаправленно шел в ее сторону. Через полминуты троица уже окружила столб с колодками. От них исходил явственный запах застарелого пота и кислого дыхания.

– Так это та самая конокрадка, Орши? – негромко спросил один из стражников, жестко схватив Лантею пальцами за подбородок и вынудив приподнять голову. – Не больно-то хороша.

– На пьянчужку обычную смахивает, – добавил его картавый товарищ, шмыгнув носом.

– Еще небось и больная вся.

Первый брезгливо убрал руку и обтер ее о свою стеганку.

Девушка старалась не шевелиться. То повышенное внимание, которое ей оказывали защитники правопорядка, было нездоровым. Но для нее лучше было держать язык за зубами и игнорировать все их прикосновения и слова, поскольку вряд ли тогда они бы просто так ушли. А если бы они еще и различили ее акцент, то ситуация могла стать в несколько раз хуже.

– Да ты что! Молодая еще совсем деваха! Ты ей юбку-то задери, на корму хоть глянь, – возмутился тот мужчина, кого остальные называли Орши.

Один из стражей резким движением дернул тунику Лантеи, обнажая ее голые бедра, мгновенно покрывшиеся гусиной кожей. Дело принимало скверный оборот. Девушку сковал настоящий ужас от одной мысли, что с ней могла сделать эта троица. Вряд ли она переживет такой позор и унижение.

– Жопа – что надо! Сочная! – хохотнул картавый и шлепнул преступницу по ягодицам. – Ладно, убедил ты меня, Орши. Такую суку и не грешно будет потискать.

– Вот и я о чем!.. А ты, Клет? Присунешь?

– Да что-то я боюсь. Смотри какая харя у нее больная вся. Не хочу я заразу эту бедняцкую подцепить, а то у меня пять спиногрызов дома, сам знаешь. Кто их кормить будет?

– Да ладно тебе! Не ссы. Когда нам еще такая молоденькая попадется? А то все старые ведьмы, которые только пердят да скрипят, как дощатый топчан! Идем, смену растолкаем, а после сами развлечемся хоть немного.

В это мгновение Лантея была согласна исполнить любую, даже самую нелепую и мерзкую идею, которая бы могла прийти ей в голову, только бы избежать того, что ее ожидало. И лишь брезгливость стражника по имени Клет подтолкнула ее разум к верному направлению. Лицо девушки все сморщилось, как печеное яблоко, а сама она старательно напрягла свой практически пустой желудок, пытаясь вызвать рвоту. Без возможности засунуть два пальца в рот, это было достаточно трудной задачей, но мысли о том, как ее будут трогать провонявшие мужланы, сами по себе были настолько отвратительны, что Лантею через пару секунд вырвало на обувь сгрудившихся вокруг нее стражников.

– Фу! Блядь! – воскликнул Клет и топнул ногой, стряхивая гадкое содержимое с обуви.

– Мне дурно… – прохрипела чужачка не своим голосом, растягивая звуки.

– Твою мать! Дерьмище! Да она заразная!

Картавый отступил на несколько шагов и спрятал нижнюю часть своего лица в сгиб локтя.

– Ну нахер такие развлечения.

Клет первым двинулся в сторону караульни, за ним сразу же поспешил картавый стражник, а Орши остался стоять на месте. Он все тем же похотливым взглядом изучал фигуру преступницы, хоть на его лице и отразилось некоторое смятение от произошедшего.

– Орши, пошли отсюда, – позвали своего товарища стражники. – Получишь жалованье и заглянешь к мамаше Симоньян. Оставь заразную.

– Мамаша дорого дерет, а тут задарма! Ну, блеванула и что с того?..

– Ага! Задарма копыта откинешь. Ты если эту больную трогать собрался, то из общего котла в караульне не жри тогда. Я не хочу из-за тебя сдохнуть, – проворчал Клет.

Орши еще несколько мгновений неуверенно топтался возле колодок, обдумывая слова приятеля. И наконец, злобно сплюнув на мостовую, мужчина поспешил следом за двумя своими товарищами, угрюмо почесывая шею.

Лантея не спешила радоваться, пока троица не скрылась за дверьми караульного дома. Она не была до конца уверена, что за свое маленькое мерзкое выступление останется безнаказанной. Но через какое-то время из караульни вышла отдохнувшая смена и отправилась патрулировать ночные улицы предместий, не обратив на девушку никакого внимания. Вскоре в окнах небольшого здания погас свет, и лишь тогда чужачка с облегчением вздохнула. Все же ей удалось избежать хотя бы одной насущной проблемы. Но оставались еще колодки и казнь, ожидавшая ее через несколько часов.

Погруженная в свои нелегкие мысли, Лантея не сразу заметила, что к ней скользила одинокая осторожная тень из переулка. Лишь когда Ашарх оказался всего в паре метров от столба, девушка удивленно распахнула глаза, не веря тому, что видит перед собой.

– Профессор? Ты что, вернулся?

– Откуда столько изумления в голосе? – негромко поинтересовался мужчина, подходя практически вплотную. – Я же сказал, что спрячусь. Мы слишком поздно услышали их приближение, я бы не успел ничего сделать с замками. Да и твое исчезновение сразу же заметили, и мы бы вряд ли далеко ушли.

– Я была уверена, что ты просто обманул меня и сбежал!..

– Я всего лишь держу свое обещание, – возмутился Ашарх. – Я же сказал, что освобожу тебя в обмен на ответы.