Читать книгу Сердце Отчизны - Софья Шиль - Страница 5

Глубокая зима. Глубокая ночь.

Там, в высотах, царит жестокий холод. Но земля укутана теплым одеялом туч, она спит в мягкой тьме.

Среди раздолья сумеречных снегов рисуются черные силуэты домишек слободки. Даже ночью заметно, что ненадолго строены они, – только чтоб как-нибудь обойтись. Там видно будет, – там пойдет другое, прочное, вековечное – настоящее.

Только и есть огней, что в трактирах. Залегли спать. Фонари вдоль шоссе старозаветные, и где есть еще свет в приземистых окошках, он тоже захолустный, деревенский. Это избяная Русь подступила к Городу, тянется к нему.

Молчаливо приникла морозная ночь к снеговым раздольям. Великая, святая тишина окрест.

Слева строго чернеют леса. Это Сокольники. Там реют древние тени для того, у кого отверсты очи и уши. Там дальним отзвуком горят в сосновых чащах крики сокольничих с хорошим соколом на гордо протянутой руке, и слышится топот коней и шум охоты тишайшего царя.

О, далекие, минувшие, отстраданные времена!

Новое бурно проносится над призраками былого. Мчится огневой змей с шипом и свистом мимо изумрудов, в вышине семафоров. Победоносно прорезывает молчанье зимы и ночи сигналами рожков и воплями паровозов. Новая жизнь летит и гремит средь дремоты. Где та душа, что не взволнуется, не кинется ей навстречу?

Справа на дымке низкого неба едва очерчены задумчивые рощи Останкина. Воспоминанье тихо уводит в недавнее барское прошлое, к атласным голубым камзолам и надменным улыбкам. Как легкая паутина над позолотою поблекшего портрета, там теперь лежит смирение конца и забвенья.

Так, между воспоминаниями и могилами, дремлет слобода в сугробах свежего снега.

А вдали небесное зарево стоит, как маяк в безграничности моря. Кругом черная ночь, а маяк давно возжжен, и горит, горит, – и пылать ему и разгораться еще долгие века.

Великий красный пламень ночного Города, божественная кузница народа, горнило его мысли и грёз, где греются сердца и воспламеняются роскошно и ярко, чтоб унести в далекие пустыни свой горящий уголек и зажечь новые костры.

Там дремлет только старый и больной. Там каждый миг, будто в саду сказки, расцветают волшебные цветы. Там явные и тайные бури неумолимо вздымаются из недр бытия, грохотом и плеском своим веселят воздух, как будто гудит бездонное, неугомонное море.

Красное тусклое зарево на темном небе, знак и весть другим планетам, что на земле есть человек, что силы его перекипают через жизненные грани, что он могуч и молод, царь земли.

Небесное зарево ночей, огонь, поднимающийся с жертвенника великого народа, – пылай, пламеней всею горячностью наших сердец!