Читать книгу Куда Кейнс зовет Россию? - Солтан Дзарасов - Страница 3

В блестящей плеяде ученых-экономистов, создавших и обогативших экономическую теорию, Дж. Кейнс занимает особое место наряду с другими ее наиболее выдающимися классиками – Адамом Смитом и Карлом Марксом. Если основатель этой науки А. Смит объяснил рыночную конкуренцию с точки зрения трудовой стоимости, то К. Марксу принадлежит заслуга раскрытия анатомии капитализма путем анализа стоимости и прибавочной стоимости. Спустя без малого сто лет Дж. Кейнс совершил новую революцию в экономической теории – доказал возможность регулируемого развития капитализма.

К сожалению, в неоклассических учебниках об этом вкладе Кейнса в лучшем случае только упоминается – без раскрытия содержания самого регулирования. Основной же упор кейнсианской трактовки капитализма перенесен на показ рыночного определения спроса. Кейнсианство трактуется не как теория занятости, производства и совокупного спроса, как это делал сам Кейнс, а как управление спросом в духе монетаристской теории обмена, спроса и предложения.

Операция по переделке наследия Кейнса при активном участии Пола Самуэльсона и с его же легкой руки получила название «неоклассического синтеза». Как будет показано ниже, он был призван и действительно пришел на смену прежнему кейнсианству с такой его переделкой, о которой говорилось выше. Удаление критической направленности кейнсианства и его трактовка в духе неоклассической ортодоксии были призваны примирить одно с другим и изолировать подлинных последователей Кейнса, представив их научной общественности и остальному миру как малозначимую секту непримиримых.

В третьем издании своего учебника П. Самуэльсон писал: «В последние годы 90 % американских экономистов уже не делятся на «кейнсианцев» и «антикейнсианцев». Вместо этого они стремятся соединить все ценное из старой экономической теории и новых теорий определения дохода. Результат этого синтеза, который можно назвать неоклассической теорией, принимается в общих чертах всеми, за исключением примерно пяти процентов крайне левых и столько же крайне правых» (Samuelson, 1955).

Авторы другого учебника «Экономикс», Баумоль и Блиндер, пошли еще дальше. Они пишут: «Отличия между кейнсианцами и монетаристами сильно преувеличены в средствах массовой информации. Если же взять основы этих экономических теорий, – утверждают они, – то едва ли есть разница между ними» (Baumol and Blinder, 1982, p. 264). Если это так и кейнсианство и монетаризм тождественны, то зачем иметь разные названия одного и того же?

Между тем это не одно и то же, и по крайней мере Самуэльсон это признает. Под «новыми теориями определения доходов» он имел в виду то, что было взято у Кейнса для переделки в духе новых потребностей свободной экспансии капитала. При этом ортодоксия также внесла в свою прежнюю теорию ряд кейнсианских поправок, в частности признала необходимость определенных фукций государства в области денежной и бюджетной политики. О. Бланшар по этому поводу пишет: «В отличие от прежней неоклассической теории новый синтез не предполагал полной занятости в условиях laissez faire, однако считалось, что при правильной денежной и бюджетной политике старые классические истины вновь станут актуальными» (Blanchard, 1998, p. 634).

Многие современные последователи Кейнса не были согласны с таким искажением его теории и словами одного из учеников и последователей Джоана Робинсон называют это «ублюдочным кейнсианством» (bastard Keynesian). Так посткейнсианцы называют такое кейнсианство, из которого удалено присущее Кейнсу критическое отношение к капитализму laissez faire и к господствовавшей тогда и поныне в западном мире неоклассической ортодоксии в виде ее крайне правого крыла – монетаризма, связанного с именами Мизеса, Хайека и Фридмена.

При этом без должного внимания остался тот факт, что в течение четверти века после Второй мировой войны кейнсианские рецепты даже в ограниченном варианте неоклассического синтеза оправдали себя тем, что обеспечили западным странам и Японии высокие темпы экономического роста при отсутствии или минимуме безработицы. Однако со временем даже такое кейнсианство утратило ценность для жаждущей свободы экспансии и произвола капитала. Кейнсианские рецепты годились для развития национальной экономики, но не для осуществления такой активной внешней экспансии, которая в эпоху глобализации, как будет показано далее, стала сулить транснациональным корпорациям наибольшие выгоды. В новой ситуации капитал требовал освобождения от кейнсианской узды регулирования и выхода на такой простор, где бы мог творить все, что ему угодно.

Иначе говоря, «рейганомика» и «тэтчеризм» требовались капиталу задолго до того, как глашатаи политики неограниченной свободы сами появились у руля США и Великобритании. Теоретическую почву принятия этой политики готовили путем отказа от кейнсианских положений даже в том «ублюдочном» виде, в каком их толковал неоклассический синтез.

Здесь-то стала ясна несостоятельность приведенного выше процентного подхода Самуэльсона к определению ценности научного направления. Значение имеет не процент сторонников или противников той или иной концепции, а его соответствие или несоответствие реальности современной экономики. С этой точки зрения первоначальное кейнсианство, не подвергнутое переделке и противостоящее неоклассическому синтезу, а тем более монетаризму, представляется нам более адекватным отражением современной реальности, в особенности того, что происходит в постсоветских государствах, где сложилась модель капитализма, глубоко отличная от западной.

В предлагаемых здесь строках предпринята попытка осмысления кейнсианской революции в экономической теории в ее первоначальном понимании в свете нужд рыночной реальности России и других постсоветских государств. Кейнсианское учение излагается здесь не в пересказе, как это делается в учебниках, а с помощью самого Кейнса, с опорой на его собственные суждения. В соответствии с таким подходом в центр внимания этой концепции поставлен вопрос о регулировании экономики, как путем государственного воздействия, так и создания частнокапиталистической заинтересованности социально ориентированного ведения хозяйств. Этой необходимости подчинены остальные, более частные вопросы, рассматриваемые им в Общей теории и других работах.

Прежде всего, это относится к проблеме эффективного спроса, который рассматривается под углом зрения регулирования капиталистической экономики путем обеспечения полной занятости трудоспособного населения в том смысле, как Кейнс понимал это понятие. То же самое следует сказать о взаимодействии совокупного спроса и совокупного предложения и всех остальных проблемах кейнсианской концепции.

Подобный подход, разумеется, не исключает того, что во многом другом изложение кейнсианства совпадает с тем, что представлено в учебниках и специальных работах, посвященных различным аспектам кейнсианской теории. Однако сам Кейнс во многих случаях предопределил не только иные постановки освещаемых вопросов, но и последовательность их изложения.

Рассмотрение кейнсианства мы начнем с показа революционного переворота, совершенного Кейнсом в экономической теории. Он состоял в том, что теории автоматического саморегулирования экономики, не нуждающейся ни в каком вмешательстве государства, Кейнс противопоставил необходимость такого вмешательства путем регулирования занятости, инвестиций и совокупного спроса. Более того, исходя из уроков Первой мировой войны и Великой депрессии 1929-1933 годов, Кейнс считал такое регулирование непременным условием спасения капитализма от нависшей над ним угрозы со стороны наступавшего тогда социализма. Как мы покажем ниже, именно мотив спасения капитализма был главным для Кейнса, когда он сел писать свой главный труд «Общая теория занятости, процента и денег».

Само собой понятно, что такая цель не могла быть достигнута как без пересмотра ряда господствовавших тогда положений макроэкономической теории, так и альтернативных решений о механизме функционирования экономики в условиях ее государственного регулирования. Поэтому из широкого круга проблем, рассматриваемых в Общей теории, мы остановимся на тех, которые Кейнс считал основными составляющими своей концепции, не сводя, однако, ее только к ним, как принято в неоклассическом синтезе.