Читать книгу Пробуждение в Париже. Родиться заново или сойти с ума? - Соня Чокет - Страница 6

Дни до отъезда слились в одну серую мглу Мы погрузились в лихорадочные сборы, и у нас не хватало времени ни на тревоги, ни на мысли о прошлом и будущем. Хлопот было выше головы. Вещей мы с Сабриной накопили столько, что впору было открывать бутик с галантерейной лавкой в придачу. В тяжелых раздумьях стояли мы над горой «самого необходимого», без которого, как нам казалось, не прожить и дня, и прикидывали, что из всего этого при разумном подходе можно будет впихнуть в чемодан.

Зная, что скоро придется оформлять долгосрочные визы, я узнала, какие документы нужны для этого. Список оказался длинным и включал в себя договор найма, причем договор от «Эйрбиэнби» не годился.

До отъезда оставались считанные дни. Мы уже сидели на чемоданах и заказали такси. Пришло подтверждение от «Эйрбиэнби». Гора одежды так и осталась лежать у дверей. Мы вошли в азарт, и нас ничто не могло остановить.

Затем случилось невероятное. За два дня до нашего отъезда, седьмого января в одиннадцать часов тридцать минут утра по парижскому времени два брата – Саид и Шериф Куаши – со штурмовыми винтовками наперевес ворвались в парижский офис сатирического еженедельника «Шарли Эбдо». Двенадцать человек были убиты. Раненых еще больше. Друзья, родные – все в один голос умоляли нас отложить поездку.

Солгу, если скажу, что не считала их правыми. Такое – и в Париже! Немыслимо! Безумие какое-то. В городе и окрестностях был объявлен план перехват, полиция охотилась за преступниками. Через два дня после начала операции еще один террорист застрелил офицера полиции, потом зашел в бакалейную лавку в еврейском квартале и расстрелял еще четверых.

Я же продолжала стоять на своем и всех уверяла, что нам ничто не угрожает. Да, наше решение уехать и в лучшие времена нельзя было назвать разумным. Мы ехали по зову души, и оттого я была твердо уверена, что нам ничего не угрожает.

Вечером девятого января мы вылетели рейсом 985 Чикаго-Париж авиакомпании Юнайтед Эйрлайнс.

Когда мы приземлились, небо затянуло серыми тучами, на землю упали легкие капли дождя. Самолет мягко коснулся земли. Мы смотрели друг другу в широко распахнутые глаза и думали в унисон: «О Боже, мы здесь». Глупо хихикая, мы подхватили вещи и вышли из самолета навстречу мечте. Мы возбуждены, мы встревожены, но нас голыми руками не возьмешь!

Получили багаж и доверху завалили им тележку. Упихивая его, я молилась: «Боже, благослови Costco[6] за их вместительные и дешевые чемоданы».

До сих пор не могу понять, как нам удалось погрузить все это хозяйство на изящные дохлые тележечки, а тем более дотолкать эту гору до выхода. Шесть больших чемоданов. Три поменьше. А на тележечках едва умещаются два. Впрочем, чемоданы были на колесиках, поэтому мы с Сабриной взяли по тележке, навалили на нее по два больших чемодана, уравновесили двумя маленькими – и покатили вперед.

Конструкция вышла, мало сказать, ненадежная. Через каждые пару сантиметров то один из чемоданчиков падал на пол, то у тележек заедало колесики, и весь гуляй-город замирал на месте. И мы снова и снова укладывали и перекладывали багаж.

Не было сил терпеть эту муку, и мы в раздражении обзывали дурацкий путь к выходу самыми неприятными словами.

– Мама, подожди! – крикнула Сабрина. Я оглянулась и увидела, что с ее доверху нагруженной тележки сверзились два чемоданчика, и она пытается пристроить их обратно – при этом не теряя самообладания.

Я покатила тележку дальше, и тут настала моя очередь впасть в гнев. Колесико чемодана заклинило и оно отлетело.

– Чтоб тебя! Свинство какое! – простонала я. – Чего еще ждать от дешевой поделки! Одно слово – дрянь.

И я поволокла калеку за собой по полу. Вот тут мое терпение лопнуло окончательно. Как же нас все это достало! Мы переглянулись и… зашлись в смехе.

– И надо было переть с собой все это добро, – пожаловалась я.

Я глазами поискала в толпе нашего водителя. Мы договорилась, что он напишет на табличке мою фамилию и будет ждать нас.

Никого.

– С меня хватит, – дошла до ручки вконец обессилевшая Сабрина. – Ни на йоту больше не сдвинусь. Кому надо, обойдут!

И верно, пусть отдышется. Я оставила ее сторожить вещи, а сама пошла искать нашего таксиста.

Я было вконец отчаялась, и тут вижу – стоит, голубчик. У другой стены вестибюля. Сияет, скалится в белозубой улыбке. Лет тридцати пяти. Держит табличку с моей фамилией. Едва наши глаза встретились, он сразу сделал шаг навстречу.

– Мадам Чокет? – пронзительно крикнул он через весь зал и замахал табличкой.

– Да, – ответила я по-французски, вздыхая с огромным облегчением. Нашелся, наконец. – Это я.

Он перешел на английский, что оказалось очень кстати, ибо мой несчастный мозг болтался в черепе как желток в яйце, и весь мой французский вдруг упорхнули, что твоя пташка в окно.

– Добро пожаловать в Париж, – сказал он. В его голосе чувствовалась доброта и неподдельный энтузиазм. – Я ваш шофер Жюльен. Помочь с багажом?

– Сделайте одолжение, – я махнула рукой в сторону Сабрины, которая стояла в паре метров, погребенная под горами оставленного на ее попечение багажа.

– Ого, – воскликнул он, завидев все наше хозяйство. – Вечно вы, американцы, тащите с собой в отпуск гору вещей.

Я рассмеялась:

– Да мы, Жюльен, не в отпуск. Мы жить приехали…

– Ого, – не дал мне договорить он. – И как это вы, американцы переезжаете в другую страну едва ли не с пустыми руками?

Вот чего нам не хватало, чтобы разрядить обстановку – здорового чувства юмора.

– Вперед, – скомандовал он сначала по-французски, а затем по-английски, забрал у Сабрины одну из тележек и твердым шагом направился к выходу, призывно помахивая рукой, будто экскурсовод. У дверей нас ждал огромный фургон.

Я достаточно долго прожила в Париже, чтобы понять – жизнерадостный, услужливый, очаровательный Жюльен появился в нашей жизни не просто так. Здесь явно постарались ангелы. Не будь их, перед нами бы возник мрачный молчун. Толку бы от него было как от козла молока. От нашего же Жюльена исходила мощная успокаивающая энергетика.

– Жюльен, вы ангел! Спасибо за отзывчивость и доброту.

– Без проблем, – пропел он. – Это моя обяз-з-анность!

Мы с Сабриной переглянулись, про себя поблагодарили Бога и ударили ладонью о ладонь. Мы отправлялись в великое, но непредсказуемое путешествие, и подоспевшая подмога была большим подспорьем.

Пока мы ехали по городу, Жюльен мило болтал. Он рассказал, что сам из Израиля, но большую часть жизни провел в Париже, любит этот город и считает его своим, хотя именно сейчас здесь нелегко из-за последних терактов.

Ближе к дому он заметил, что район мы выбрали, «забавненький».

– На одной стороне улицы – крутая, модная и юная богема, – пояснил он. – а буквально через дорогу – наркопритоны.

Мы с Сабриной вытаращили глаза от изумления. Но он невозмутимо продолжал:

– Интересно, на какой стороне улицы придется жить вам.

И усмехнулся.

– XVIII округ – это причудливая смесь выходцев из африканских и арабских стран, – продолжал он. – Нищета, наркотики, преступность. Но, как я уже сказал, этот округ может быть прелестен и очарователен – надо лишь оказаться на правильной стороне улицы. Да и базилика Сакре-Кёр – жемчужина в венце Парижа.

Нас с Сабриной охватила тревога.

– А что если наша сторона улицы окажется «не той», – вслух размышляла я.

Жюльен рассмеялся:

– Значит, вы не побоялись перейти ее.

Тут уж рассмеялись все трое. Подъезжая к дому, мы увидели поток людей, плывущий по тротуарам – все в одном направлении.

Только я открыла рот спросить, что это значит, как Жюльен опередил меня. Оказывается, сегодня манифестация, иначе говоря, демонстрация на площади Республики в честь национального единства и снятия угрозы последних терактов. Он сказал, что на демонстрацию выйдет весь Париж, миллионы горожан, должны выступать и главы зарубежных стран. Он тоже пойдет на демонстрацию, вот только высадит нас у подъезда. Участие в демонстрации – его гражданский долг.

Возле подъезда я поняла, что имел ввиду Жюльен, когда назвал этот район подозрительным. Типы всех возрастов с цигарками в зубах кучковались вокруг, подпирали стены домов, злобно переругиваясь по-арабски. Определенно, это была совершенно не та красивая картинка, которая возникает в мечтах о Париже. Везде передвижные лотки и забегаловки национальных кухонь, воздух пропитан запахом горелого масла. Улицы загажены, стены домов обезображены беспорядочными, уродливыми, красными и черными пятнами граффити – настоящим оскорблением чувства прекрасного и могильным камнем жизни в «прекрасном Париже».

– Вы уверены, что адрес правильный? – спросила я.

– А как же, – сказал Жюльен, тормозя у подъезда.

– Вот вы и дома. Добро пожаловать! – весело крикнул он, тыча пальцем в здание на левой стороне. – И знаете что? Вам повезло! Вы оказались на правильной стороне улицы. Только не ходите туда – он указал вправо, – и все у вас будет хорошо.