Читать книгу Наказание - Соня Василевская - Страница 28

Так получилось, что в тот день Ваганов опоздал на ужин в общаге, поэтому решил перекусить у «Бистро». Он спокойно сидел за столиком и смаковал оригинальную пиццу, рядом остывали два хот-дога, когда рядом с ним опустились две тяжелые тени… Ваганов поднял глаза.

– Здравствуйте, молодой человек, – железным голосом сказал незнакомец слева.

Ваганов, опешив, молча кивнул в ответ и взялся разглядывать незнакомцев. Оба они были представительного вида, но тот, что был справа, – высокий, крепкий, сложения атлетического, с залысинами, а за ушами – редкие седые волосы, одет был в зимнее пальто, черный костюм и темные очки; второй роста примерно среднего, лысый, одетый в серый полосатый пиджак под коричневой дубленкой. Он стоял слева. И он же бесцеремонно отодвинул стул рядом и уселся за стол, сложив крестом татуированные ладони. Ваганов по наколкам узнал уголовного авторитета.

– Приятного аппетита вам, молодой человек.

Ваганов закивал головой, хмыкнул и набитым ртом поблагодарил.

– Привет от Шуры Мохнатого, Палач, – лукаво подмигнул незнакомец.

Ваганов поднял глаза и едва не поперхнулся.

– Он тебя ищет, – продолжал незнакомец. – Сорвал когти, натурально.

– Откуда вы его знаете?

– На Балашовке вместе чалились в семьдесят каком-то году. В Саратовской области.

– Вы кто такой? – Ваганов перестал жевать.

– Не будем, давайте, вдаваться в эти подробности; это не так, собственно говоря, и важно, хотя в Москве меня знают абсолютно все. И не только в ней. Я известен очень далеко, даже дальше, чем ты думаешь. Тебе сколько лет?

– Двадцать пять.

– Вот, я тебя старше почти в два раза и пережил тоже, условно говоря, вдвое больше. Ты неправильно живешь, пацанчик. Шурик Мохнатый тебя на зоне больше всех ненавидел. За то, что ты маму родную не уважаешь, не писал ей письма, не хотел ее видеть. И ты знаешь, что это так, просто не хочешь признаваться. Ты просто задаешься.

– Откуда вы все это знаете?

– Эй, официант, самого лучшего вина, двойную порцию! Я, как ты правильно подметил, в натуре все знаю. Ты лучше слушай, что жить тебе следует по-другому, усек?

– Это как «по-другому»?

– А так. Ты не вор, не из воров, не из авторитетов, но пытаешься жить по воровским понятиям и законам. Это непорядок. Я бы отнес тебя к порщеным фраерам. Ты с московским «смотрящим» знаком, нет? Могу устроить. Только тогда тебя на правиловку поставят. Ты лучше меня послушай, я тебя пока только предупреждаю, сечёшь?

Ваганов подавленно проглотил кусок, не довольный, что его лихо обломали. Он явственно представил себе, что же будет, если Шура его все-таки найдет. Еда больше не полезла ему в рот. Зато он понял, что видит перед собой настоящего вора в законе.

– Вы давно видели Мохнатого в последний раз?

– Какая разница?

– Мне, в принципе, никакой, а вот вам, я думаю, будет полезно узнать, что Шура в бытность мою на зоне собирался подавать заяву зеленому прокурору. По случаю моего прибытия на зону он хотел меня «офоршмачить», а еще он очень хотел получить от «хозяина» кичи какую-нибудь милость, для чего и переквалифицировался в «суки».

Услышав это, авторитет заметно изменился в лице.

– В натуре? Вот я не знал…

– Теперь знайте. Теперь Шура – стукач.

Незнакомец достал кубинскую сигару, угостил персону в черном и на минуту умолк. Ваганов опешил: по кубинской сигаре он узнал, что перед ним – Кардинал, смотрящий у Завьялова. Допив, наконец, остатки вина, Кардинал вместе с черным напарником поднялись из-за стола, расправили пуховики и вышли из кафе. Через две минуты раздался громкий окрик: «Шахтер!», а следом послышалась стрельба. Ваганов выскочил на улицу: там велась перестрелка, как в кинобоевике. Очевидно, кто-то из местных врагов Конкина уже давно поджидал его – для того, явно, чтоб оскорбить этим словом, которое у воров считается хуже мата и словами такое оскорбление не смыть. Стреляли прямо посреди улицы. Милиция не мешалась – негде было. Противник Виктора Владимировича застрели РУБОПовца. Ваганов наблюдал эту сцену с большим интересом, затаив дыхание. Он видел, как авторитеты-законники, на глазах у массовой публики и милиции, катались по полу, бились головами об асфальт, бросая друг другу в лицо матерную брань, а Кардинал без конца шипел: «Кто шахтер»?: «За дело, значит, ему такой комплимент отвесили», – с сарказмом усмехнулся Ваганов. А Кардинал вдруг взметнул противника на ноги и приставил спиной к стене, затем послышался глухой выстрел. Кардинал, грязный и побитый, с кровью на лице и одежде, вооруженный маузером, медленно отходил назад к своему лимузину; поверженный противник, застреленный выстрелом в брюшину, с зажатым пистолетом, окровавленный и с разбитой головой, ровненько сидел на асфальте.

Игнорируя суматоху среди представителей силовых ведомств и просто москвичей, Кардинал и его охранник впрыгнули в черный лимузин с эмблемой льва с правой стороны и исчезли со скоростью света с поля зрения зазевавшейся толпы. Они подкатили к гостинице «Россия» – перед ними портье сам распахнул дверь и поинтересовался, что произошло и не нужна ли медицинская помощь. Кардинал ничего не отвечал, а на все вопросы только отмахивался.

– Номер с выходом на Кремль, – приказал на входе охранник авторитета.

– У нас в таком номере сам Горбачев жил.

Кардинал, с перевязанной головой, с вымытым лицом, с голландской сигарой сидел, развалясь в кресле, в тапочках и красивом итальянском халате; дымил сигаретой и говорил по трубке:

– Угадай, где я нахожусь? Вот любуюсь кремлевскими звездами из окон «России».