Читать книгу Никогда не ищи меня. «Рано или поздно хочется найти спокойствие» - Сорок Миль - Страница 9

Скотт

Обед в столовой, которая располагалась на нижних этажах высотного здания офиса, всегда радовала своим разнообразием. Еда никогда не была невкусной или какой-то не такой, поэтому весь рабочий персонал, включая Аресов, питался именно здесь.

Обходительные повара и кассиры всегда могли помочь с выбором, если ты затруднялся, но в этот раз, Скотт слишком грубо отказался от помощи, а сейчас, ковыряя вилкой в чуть прохладном винегрете, очень сильно жалел, что сорвался.

«Ало, Скотт? Мне нужно ненадолго отлучится, перезвоню позже.» – серьезность в голосе брата его никогда не удивляла, а потому он просто промолчал, положив трубку. Ну хотя бы у этой морды хватило ума его предупредить, а не сваливать так просто, ничего не говоря.

«Хелен, ну что, как там у тебя дела? С Сарадой все хорошо?» – молчание, а после грубый мужской голос – «Дорогая, тут тебя босс беспокоит. Спрашивает, как там Сарада…». Злость, непонимание, отчаяние и в конце концов жгучая, всепоглощающая боль, которая нежно обняла Ареса за шею, роняя в апатию.

«Босс». Слово, которое говорит о многом, в данной ситуации. Брюнет никогда бы не подумал, что его жена от него что-то скрывает, а потому не залезал к ней в телефон, проверяя сообщения и контакты на предмет измены. Незачем… было. Хотя, похоже стоило поступиться со своими принципами и хоть иногда смотреть за тем, что делает его жена в его отсутствии. Да по-свински, да ужасно, да глупая и неоправданная ревность, но зато, он бы не упустил тот момент, когда его Хелен стала просто его секретаршей. Просто работают, просто едят, просто общаются, просто общие дети и никаких супружеских отношений, и обязательств… примерно полгода.

Она охладела к нему? Она его разлюбила? Почему тогда не сказала прямо, а просто предавала, изменяла и наставляла рога своему благоверному, который любил, который любит. На кого сейчас уже злиться, на себя? На жену и ее нового парня, который считался любовником? Уже поздно что-то делать: говорить слова о любви – глупо, потому что она, теперь, безответная; дарить цветы и подарки – странно. Развод – вот самый верный вариант развития дальнейших событий, а дети…

Скотт понял, что дети, они абсолютно ничего не знают, не догадываются, что их семья разваливается, трещит по швам из-за какого-то глупого звонка, который «оказался не в то время, не в том месте.». В голове внезапно всплыл диалог, а с ним и слова того парня, Широ, кажется. «– Куда только твой отец смотрит?..» – непонимание Скотта и – «– Наверно на какую-нибудь бабу…, хз, мне все ровно.» – взгляд и слова, полные пофигизма, по отношению к своему отцу, который его когда-то бросил. Арес боялся, что Кай или Сарада, потом, при расспросах о их семье, будут также отзываться и о нем. «Ушел в магазин за хлебом, да так и не вернулся», «Твой папа космонавт» или, что самое ужасное «Этот мужчина – твой папа, доченька, а тот темноволосый, который на фотографии – отец только для Кая».

Брюнет очнулся от своих мыслей, только у себя в кабинете, сидя за столом, непонимающие смотря в какой-то «Договор аренды офиса…», когда зазвонил мобильник, валяющийся на столе. На экране, под стандартную мелодию, высветилось имя брата, который улыбаясь, обнимал Базилика, когда тот был еще маленьким и пушистым комочком, а не большим и толстым наглым котом.

– Да, чего тебе? – такой непривычно-хриплый от долгого молчания голос, резанул слух.

– Ты где? Нам надо срочно увидеться и поговорить, – на том конце провода замолчали, чем-то шурша. – Я заеду.

Прикрыв глаза, Скотт потер лоб, облокачиваясь на спинку кресла.

– Я в офисе. Жду. – брюнет бросил трубку. Подошел к окну и, задернув плотные коричневые шторы, стал собирать бумаги, чтобы поработать дома.

«Дома». А о каком доме сейчас речь? О том, где его не ждут? О том доме, который теперь и не дом вовсе, а плотная коробка из дорогущего импортного картона, которая не то что свет, воздух не пропускает. Он не хочет туда возвращаться, он не сможет там больше жить. Аресы такие, если любят- то полностью и без остатка, а если их придают, ранят или бросают, то они ни за что больше туда не вернуться, просто не смогут. Вот и Скотт, который впервые за все свои тридцать семь лет почувствовал ту горечь, что мягкой пеленой укрывала его сердце, превращая в ледышку, теперь не хотел находиться в их «семейной крепости».

Поняв, что ему некуда возвращаться, на брюнета накатила жгучая, как красный болгарский перец боль, накрытая бешенством.

– «Дорогая» – он со психу метнул свою сумку в стену, а за ней бокалы под коньяк, подаренные ее братом на тридцатилетие, – Сарада заболела значит, да?

Чашки, которые выбирали вместе с Хелен, полетели в след за уже почившими бокалами. Пепельница, которую подарил Эсс на окончание университета, так же не смогла избежать подобной участи.

– А я что, на идиота похож!? Я что, уже не на что не способный!? – под горячую руку попали бумаги, которые просто лежали на столе, никого не трогая. – «Дорогой, отвези Кая в бассейн» – следом последовала настольная лампа, которая отправилась в долгое путешествие в сторону двери, а встретившись с ней, упала, разбивая свою матовую керамическую ножку, оголяя внутренности. – За дурака меня держишь, твою мать!?

Вишенкой на торте была рамка с фотографией, на которой счастливый Арес целует свою невесту, такую счастливую и радостную Норманд, которая также полетела в стенку, разлетаясь на тысячи мелких осколков.

Прокричавшись, брюнет сел на пол, тяжело дыша и обнимая колени. Голова гудела от посторонних мыслей, которые, мягко говоря, мешали.

Хотелось рвать и метать, хотелось напиться и забыться, хотелось, чтобы его просто не трогали, не говорили с ним, оставили в покое.

Прикрывая глаза, которые уже ничего не видели из-за накатившихся слез, Скотту подумалось, что он, за всю свою жизнь, ни разу не изменял, не «ходил на лево», а просто любил, любил всю свою жизнь.

Скотт вспомнился стих, который он прочитал когда-то давно, в книге, что нашел в кабинете дяди Мэда. «Нет ни подворья, ни кола, Одно разбитое корыто, Давно сгорели все мосты, И за спиной твоей руины, И прахом кажутся мечты…» – крутились слова, которые как нельзя кстати подходили в данной ситуации. Помогал абсолютно всем, был хорошим советчиком, другом и наставником в делах любовных, но по итогу, когда оглянулся назад, не было ни семьи, ни чувств, нечего, кроме самого обыкновенного деревянного корыта.

– Что тут произошло, эй, Скотт, ты как? – чей-то обеспокоенно-непонимающий голос заставил поднять заплаканное лицо. – Ты в порядке?

– Глупые вопросы, Итан, очень глупые. – Арес вяло помахал рукой в воздухе, как бы показывая все то, что сумел натворить в порыве гнева, – Конечно хорошо, видишь же, просто решил избавиться от ненужных вещей.

– Да, братец, натворил ты тут делов… Я скажу, чтобы тут прибрались.

– Хочу чего-нибудь выпить, – брюнет встал, принимая помощь брата, который протянул руку. – И желательно покрепче.

– Поехали домой, там Дилан уже все приготовил. – Итан покачал головой, вытирая лицо Скотта, убирая отросшую челку со лба. – Я завтра сам заберу все твои вещи, ты туда больше не вернешься, я…

Скотт прикрыл рот старшего брата рукой.

– Я сегодня не готов услышать о том, сколько уже это все продолжается, завтра, и желательно не на трезвую голову.

Итан кивнул. Тяжело вздохнув, он подтолкнул младшего брата к выходу, оглядывая устроенный им хаос, попутно набирая сообщение: «Ди, тут пиздец. Поднимай свою красивую задницу с дивана и достань самое крепкое, что есть у нас дома. И еще, скажи, у нас ведь есть еще одна свободная комната? Скотти переезжает обратно домой.».

***

Согревающий напиток, который имел пять звезд, приятно булькал на дне стакана, в котором мелодично побрякивали кусочки прозрачного, как детская слеза, льда. Хорошая выдержка и хорошая компания, в лице брата и его мужа, скрашивали вечер, давая напиться до желанного беспамятства. Теплые беседы ни о чем, приятные воспоминания из детства и звонкий смех, которым бывший Тонери пытался разбавить нагнетающую обстановку, царившую в зале.

– Я ему и говорю, «Итан, ну куда ты прешь, упадешь и тебя зажует эскалатор!» – Дилан отпил коньяк, немного поморщившись. Поставил стакан и, ловким, почти не уловимым движением, подлил Скотту все того же каштанового напитка. – Ну а он что, думаешь послушал? Конечно же нет! Этот балбес побежал, чуть не сбив бедную бабулю, перед которой мне пришлось извиняться!

Итан улыбнулся, закуривая.

– Я правда думал, что у меня получится… – Арес рассмеялся, наклоняясь вперед, чтобы взять кусочек нежно-розовой колбасы. – Кто ж знал, что там был охранник?

Младший брюнет прыснул от смеха, опрокидывая стакан, залпом проглатывая содержимое.

– Ага, только потом, когда ты пытался убежать, – упал, порвал штаны, а твои шнурки все-таки заживало! – блондин не поленился и привстал, чтобы отвесить крепкий подзатыльник, от которого мужчина не успел уклониться. – Думаешь мне потом было приятно объяснять офицеру, что ты не сумасшедший? Что ты высокопоставленный человек в Японии, а это все полное недоразумение!

– Ну я же потом извинился. – Итан провел рукой по ляжке Ди, игриво улыбаясь. – Ты был в восторге.

Скотт прокашлялся, привлекая к себе внимание.

– Потом будете разводить свои голубые игры, не при мне, пожалуйста. – переводя пустые стеклянные глаза с одного мужчины на другого, промямлил он как можно внятнее.

Парни переглянулись, соглашаясь, что им пора, да и младшему уже хватит, он и так уже не видит, куда смотрит, не слышит, что говорит.

– Ладно, мы пойдем, – Итан встал, забирая бутылку, до которой пытался дотянуться его брат. – Ты тоже ложись, завтра отоспишься, а потом снова на работу.

– Ага, идите, только ебитесь так, чтобы я вас не слышал. Тошно. – укладываясь на диване пробурчал Арес.

– Хорошо, спокойной ночи. – Дилан собрал стаканы и отнес их на кухню, выключая свет в «спальне».

Закрывая глаза, мужчина понял, что, возможно ранил друга и брата, сказав «тошно». На самом же деле Скотт всегда принимал брата таким, какой он есть. Всегда поддерживал, никогда не говорил, что ему противно от того, что он какой-то не такой.

Любовь к мужчине, она точно такая же, как и к женщине, только немного по-другому. Та же теплота, забота, милые разговоры ни о чем, секс, создание семьи и честность друг к другу.

Скотт помнил, как Дилан впервые пришел к ним домой, знакомиться. Это было около пятнадцати лет назад, когда старший брат был точно уверен, что эта любовь надолго, что его не придадут, как было с той женщиной-бразильянкой. Отец тогда почти сразу стал называть Тонери сыном, а мама говорила, что он очень хорошо ухаживает за волосами, пытаясь узнать, каким шампунем пользуется голубоглазый. Дядя Мэд, который гостил у Аресов, сказал, что будет рад, если у его любимого племянника будет такой муж, намекая, что хочет погулять на свадьбе, потому что «Пока Скотти разродиться, мы все уже умрем… со скуки.».

Да, младший Арес долго добивался расположения Норманд, но в тот день Хелен согласилась прийти на ужин, потому что Итан хотел познакомить своего парня абсолютно со всеми. Наверно, он верил, что эта девушка когда-то все же станет женой Скотта и, как оказалось, он все-таки был прав.

«– Молодец, брат, я рад за тебя! – младший Арес подмигнул брату, который собирался проводить любимого до дома, предварительно заскочив в свою комнату. Скотт понял, зачем Итан бегал туда, когда взглянул на задний карман его джинс, лучезарно улыбаясь. – Только давайте не долго и да, салон не запачкай, папа только вчера привез твою машину из химчистки.

Брюнет удивленно взглянул на брата, а Ди покраснел, прячась за спиной своего парня.

Скотт, усмехнувшись, показал на задний карман.

– Удачи!»

Да, этот блондин умел завоевывать чужие сердца одной только улыбкой.

Сон окутывал мягким теплом, накрывая пушистым одеялом тишины, заглушая все посторонние звуки. Тяжело вздохнув, Арес провалился в крепкий, дурманящий сон.