Читать книгу О любимых гениях и о себе - Станислав Аверков - Страница 7

Разговор прервал Михальцов:

– Прошу прощения. Стас, выйдем в коридор.

Там он огорошил молодого специалиста:

– Необходимо съездить на старт. Надо кое в чем разобраться!

– В чем, Алексей Андреевич? Что стряслось? Вроде бы из доклада можно понять, что для волнений нет причин? Или враги постарались влить ложку дегтя в наш успех?

– Рано еще бежать в ресторан, обмывать удачу! До праздника еще далеко. Поехали. «Волга» уже подана!

Шестьдесят километров пронеслись, как одно мгновение. Всю дорогу Михальцов молчал. Стас же решил не торопить события расспросами – была же какая-то веская причина, заставившая Алексея Андреевича покинуть штаб полигона и мчатся вместе с ним на отработанный прошедшей ночью старт.

На стартовой площадке было пустынно. Ничего не говорило о ночной феерии. Солдатик-контролер проверил пропуска, открыл стальную дверь бункера. Они прошли по коридору, остановились перед дверью комнаты, где размещалась аппаратура для набора полетного задания и ввода его в ракету. Дверь была опечатана. Молодой спец сразу же обратил внимание на дату опечатывания – свежая. Михальцов произнес:

– Печать моя. Опечатал сразу же после старта «машины», чтобы никто не смог изменить что либо в аппаратуре после старта.

– В чем проблема, Алексей Андреевич? Неужели есть сомнения в нашем запуске? Все же была ложка дегтя?

– Стас, возможно и была! Ее надо найти, понять и ликвидировать. Поэтому мы с тобой и стоим перед этой дверью. Стоим перед ней с тобой вдвоем, так как и я, и ты, были ответственны за…

Михальцов открыл дверь. Подошли к стойке с аппаратурой. Она тоже была опечатана. Но дата на этой печати была иная – «26 апреля 1966 года». Михальцов задумался:

– Судя по дате опечатывания, после 26 апреля к аппаратуре с введенным полетным заданием никто не прикасался и его не корректировал. Так почему же мы не попала на Камчатку? Все системы сработали безукоризненно! Но куда же мы попали? Ведь на Камчатке воронки от нашей боевой части нет!

– Как это? – Стаса начал бить озноб, затем бросило в жар. – А где она оказалась?

– По данным камчатского ИПа и предположениям нашего баллистика Компанийца мы перелетели Камчатку. И даже Тихий океан!

– За Тихим океаном – Америка! Так мы, значит, могли обстрелять Соединенные Штаты Америки? Алексей Андреевич, что же теперь делать? Нас, ответственных за ввод полетного задания, арестует КГБ, как врагов Родины, и расстреляет?

Молодой спец схватился за голову!

– Стас! Еще хуже! Мы вляпались в международный скандал! Нашего расстрела потребуют США!

– А если по требованию американцев нас не расстреляют, то начнется третья мировая война? – молодые поджилки затряслись, выступил пот, ноги набухли и превратились в неподвижные слоновьи тумбы. Стасу стало так жалко себя – такой молодой, еще не видел жизни, а его или отправят по этапу, или пуля в лоб, а еще хуже в затылок! Конечно, «замочат» не только его, но и всех причастных к пуску «частично орбитального бомбардировщика». Язык не поворачивался, но молодой спец все же вымолвил:

– Что делать, Алексей Андреевич? Расстрел то обеспечен?

– Зачем же паниковать. Надо разобраться, как это мог произойти несанкционированный перелет третьей ступени через Тихий океан в США? И куда она попала – в американские острова или еще дальше, на континент? Хотя если и в острова, все равно греха не оберешься.

После этих слов у Стаса отвисла челюсть. За ними последовало еще более умопомрачительное:

– Есть предположение, что наша «головка» подняла фонтан брызг на одном из пляжей Гавайских островов!

– Но ведь Гавайи – пятидесятый штат Америки! Гавайские острова – вулканические. Если наша головная часть попала в один из вулканов, то он начал извергаться? Выходит из-за меня погибли люди? Из-за меня!

– Не паникуй! Отправиться на виселицу всегда успеем!!! Давай без паники разберемся, по какой причине мы оказались преступниками? Я предполагаю, что на старте в ракету ввели одно полетное задание, а ее бортовые приборы были рассчитаны на другие. Боевые?

Для читателей эта версия – заумная, она требует пояснения. Сегодня она секретности не представляет.

В шестидесятые годы (как, между прочим, и в последующие годы) перед стартом в каждую ракету вводилось полетное задание. В нем указывалось, какую цель ракета должна поразить. В те годы в ракете согласно полетному заданию настраивались два харьковских прибора – автомат выведения ракеты на цель и автомат регулирования ее скорости. В шестидесятые годы для систем управления ракет еще не были созданы бортовые вычислительные машины с возможностью реализации в них огромного количества полетных заданий для огромного количества целей и выбора перед стартом одного из них (ПЗ), соответствующего цели поражения.

Созданные в шестидесятые годы приборы системы управления ракеты могли вместить всего три – четыре программы полета из обширного общего количества. Поэтому было решено автомат дальности и автомат скорости обозначить серией. Каждой серии соответствовали три-четыре полетных задания, пронумерованных по порядку в приборе.

Из этого следовало, что если ракета находилась на старте с приборами одной серии, а Генеральный штаб решил ее в срочном порядке перенацелить, то необходимо было прежде, чем нажать кнопку «Пуск!», проверить, есть ли в установленной на ракете серии приборов необходимое полетное задание. И если его нет, то следовало заменить в ракете ранее установленные серийные приборы на приборы необходимой серии с необходимым полетным заданием. Конечно, это вызывало определенные неудобства для воинских частей. Но бортовая вычислительная машина для ракетных целей только еще созревала в головах изобретателей.