Читать книгу Омут-душа. Рассказы, стихотворения - Станислав Былич - Страница 5

Вдруг, всматриваясь в своё отражение, я в ужасе отпрянул назад, и по спине снова пробежали ледяные мурашки. Сквозь грязную блестящую стену, смешиваясь с моими чертами, на меня смотрело лицо. Правильные линии его и мягкий взгляд согревали меня, и холод немного отступил. О, Боже! На меня смотрело лицо прекрасной девушки безмолвным, но вопрошающим взглядом, не обречённым, но начавшим отчаиваться!

Я подбежал к стене и остановился в сантиметре. Девушка глядела на меня, как бы пытаясь получше рассмотреть. Я тоже рассматривал её. Так прошло около пятнадцати минут, прежде чем я догадался стереть пыль со стены рукавом. Мне стало всё равно, что рукав будет грязным, только её лицо волновало меня теперь. Я провёл рукавом по стене на уровне наших лиц, и она повторила моё движение. Я чувствовал взаимность в её поведении. Я увидел, что стена стеклянная, и у девушки такая же комната, как и моя. Но зачем? Это чья-то шутка? Как она сюда попала? Так же как и я? Бедняжка…

Я попытался постучать по стене, но она оказалась очень прочной, скорее всего бронированной. Ты спросишь, почему я не попытался заговорить с ней? Мне это и в голову не пришло. Я находился один в комнате в полумраке, но ощущение того, что на меня кто-то смотрит не оставляло меня ни на минуту. Из-за такого напряжения я не мог произнести ни слова, мне казалось, что я, таким образом, заговорю с самим собой. Знаешь, этот психологический барьер. Как, например, стоя на обрыве, ты не решаешься прыгнуть в море. Ты, как будто упираешься лбом в какую-то невидимую стену между тобой и той свободой, в которую хочешь прыгнуть. Ты долго стоишь, покачиваясь, страх встаёт комом в горле, ты понимаешь, что, в принципе, тебе это ничего не стоит, но что-то сдерживает тебя. Так и здесь. Ты понимаешь, что произнесёшь слова, и ничего не произойдёт, но психологические барьеры, которых достаточно наставили перед тобой воспитание и общество не пускают тебя к этому «безрассудному» и «ненормальному» поступку.

Но я, проглотив тот ком, что мешал дыханию, сказал первую фразу, которая пришла мне на ум: «Как тебя зовут?» Она улыбнулась и мимикой показала, что не понимает. «Ты не слышишь меня?» – более уверенно слетело с моих губ. Она повторила предыдущее. Я понял, что она не слышит, и это, конечно, расстроило меня. Ведь как без слов общаться? Речь ведь это самое главное между людьми, главный способ общения. Мне понравилась эта девушка, а я даже не могу услышать её голос, не могу поговорить с ней. И может быть уже никогда не смогу. Так и сдохнем здесь, не сказав друг другу ни слова! Что за несправедливость! Лучше бы её вообще здесь не было! Зачем я всматривался в эту стену!

Она продолжала стоять и смотреть на меня, но уже не так напряжённо, а я, чувствуя безысходность, отвернулся от стены и стал импульсивно рыскать по комнате. Я стучал по стенам в надежде нащупать в них полости, подбежал к окну, облачённому в тяжёлые грязно-красные шторы, резко одёрнул их, но проём оказался заложенным кирпичом. Я пнул по нему ногой, но кирпичная кладка была неприступна… Я впал в ярость, моё состояние перешло на новый уровень, уровень истерии, панической злобы, безнадежной, отчаянной злобы. Бессмысленное состояние. Состояние зверя, помещённого в клетку, лишённого свободы, но не лишённого сил. В нём просыпается природный рефлекс борьбы, борьбы с любым врагом, бессмысленной борьбы, отчаянной борьбы за свою жизнь, за всё то последнее что у него осталось.

А у меня остались эти несколько кубометров пыльного воздуха, старые книги и газеты, проклятая стеклянная стена и ангел с большими светлыми глазами, от которого она меня отделяет, не даёт приблизиться, дотронуться, почувствовать, услышать. Всё, что было до этого, всё, что осталось за пределами комнаты потеряло смысл и не имело сейчас никакого значения. Только я, только она, только стена… И всё моё естество, вся моя природа толкали меня на эту борьбу, дикую, бессмысленную, но единственно важную во всей моей жизни!

Здесь тяжело дышать, пыль и спёртый воздух делают своё дело. Я упал на колени, стараясь втягивать воздух носом, и ближе к полу, чтобы в лёгкие попадало меньше пыли.

В поле моего зрения попала старая деревянная табуретка, и я как баскетболист, чувствуя приближающийся сигнал сирены, собрал последние оставшиеся силы, схватил её и изо всех этих сил бросил, как будто через всю площадку, в проклятую грязную стеклянную стену. Это стало апогеем моей истерической, кажущейся бессмысленной, борьбы. Старая табуретка с грохотом влетела в стекло. На долю секунды я замер, видя и осознавая, что запустил её прямо на уровне ангельского лица, наблюдающего за моим безумием. Я так увлёкся борьбой, что на мгновение забыл самую её первопричину. В моей голове в ту долю секунды промелькнула картинка, будто табурет пробивает стекло и летит в её голову. Но картина оборвалась, не дойдя до финала в тот момент, когда табуретка с грохотом ударилась о стену и разлетелась вдребезги. Она не пробила стекло и не полетела дальше, не ударила девушку. Но убила последнюю надежду… Стеклянная пропасть продолжала разделять нас. Я без сил рухнул на софу.