Читать книгу От порога за горизонт - Станислав Гусев - Страница 11

После того как я ушел из спорта, я пробовал себя в различных профессиях. В один момент решил, что стану трикотажным бизнесменом. Узнал, что люди закупаются в Китае, взял кредит и купил билет на самолет, собрал чемодан и отправился в Поднебесную.

Через неделю я, полный энтузиазма, сидел в китайском самолёте, ожидая вылета в Пекин. Смотрел в иллюминатор и гонял в своей голове словосочетание «китайский самолет». И смешно, и страшно для человека с чувством юмора и признаками аэрофобии. Рядом сидела пожилая китаянка, скромно сложив руки у себя на коленях. Она пристально смотрела на спинку впереди стоящего кресла, словно там находилась какая-то увлекательная картина. И вроде бы ничего необычного. «Ну, засмотрелась», – подумал я. Но прошел уже час полета, а она сидела всё в той же позе, даже не шелохнувшись. Она будто превратилась в сидячую мумию, оставаясь совершенно спокойной в любой ситуации: при взлёте, во время набора высоты, выхода на курс, при тряске в зоне турбулентности и даже в тот момент, когда начали разносить еду. Удивительно притом, но она была жива, это точно. Открытые раскосые глаза, слабое ровное дыхание и слегка вздымающаяся грудь говорили о признаках жизни в её теле. Так прошел еще час. «Вот это спокойствие и терпение, – подумал я, – неудивительно, что китайцы сумели построить Великую стену».

В то время я часто летал, и дело это не очень любил, а точнее сказать, немного побаивался. Но я нашел верный способ справляться с аэрофобией. Побороть страх помогала бутылка виски, бережно купленная в дьюти-фри. После того как она открывалась, полет протекал совсем не страшно, очень быстро и даже увлекательно. Благодаря этому однажды французские стюардессы познакомились с творчеством Александра Сергеевича Пушкина, шведский попутчик осознал (или не совсем осознал) масштаб и глубину мысли Федора Михайловича Достоевского. А один адыгейский психолог получил в награду вместе с перегаром подробный рассказ об одной моей неразделенной любви того времени. В общем, пластмассовые стаканчики с колой всё чаще разбавлялись виски, а моё желание познать загадочную китайскую душу соседки по креслам возрастало.

Когда я в первый раз выехал за границу, мне было лет девятнадцать. Тогда все мои международные визиты были в составе гандбольных команд. То есть с такими же спортсменами-оболтусами, как и я. В то время особым кайфом у нас считалось обматерить иностранца на русском языке, чтоб тот совсем ничего не понял, при этом улыбаясь ему в лицо (В молодежной сборной Швеции играл лысый парень с открытой белоснежной улыбкой. Мы дали ему прозвище Лысый Хэр, объяснив, что на русском языке это обозначает что-то хорошее. В течение нескольких лет мы встречались со сборной Швеции на различных соревнованиях и всегда весело кричали нашему другу: «Эй, привет, Лысый Хэр». Он улыбался и махал нам в ответ).

В общем, вот такие сомнительные удовольствия нас привлекали в то время.

Годы шли, я рос и, к счастью, умнел. Вскоре мне перестало нравиться материть иностранцев (собственно, мне перестало нравиться материться в принципе), а захотелось узнавать что-то новое о культуре других народов, об их жизни, бытии.

Я как истинный джентльмен извинился, поздоровался, извинился, что побеспокоил, представился и спросил имя моей собеседницы. Мне говорили, что многие китайцы понимают русский, поэтому я и начал диалог на родном языке. Я сразу же понял, что собеседница не входит в эти «многие», когда она посмотрела на меня, захлопала глазами и сказала: «Халяшо». Не хотел идти с козырей сразу, но пришлось, – я перешёл на английский. Я весело произнес несколько стандартных фраз на английском. Женщина опять ответила: «Халяшо». Что нужно делать, когда тебя не понимают иностранцы? Правильно – говорить медленнее и громче, добавляя язык жестов. Медленно и с расстановкой я произнёс: «My name is Stanislav», – ткнул пальцем себя пальцем в грудь. «What is your name?» – показывая рукой на неё. Китайская бабушка (а она наверняка была бабушкой, учитывая её визуальный возраст и население Китая) улыбнулась, сделала глаза ещё более узкими, по-отечески прижала руку себе к груди и так же медленно произнесла: «Тим Будон».

«Баба Тина! – воскликнул я. – Приятно познакомиться». Она снова улыбнулась и сказала: «Халяшо».

Полёт из Москвы в Пекин был довольно долгим. Времени для разговоров предостаточно. И мы не на шутку разговорились, в основном, конечно, я. Я рассказывал бабе Тине о Краснодаре, о России, о нашей широкой русской душе, о нелепых стереотипах и национальных традициях. Она лишь внимательно на меня смотрела. Вскоре на клочке бумаги появились мои потрясающие эскизы Китайской стены. Далее я показал наушники, ярлык куртки, язычок кроссовок, дно стакана. Везде гордо красовались три великих слова «Made in China». Баба Тина улыбнулась и сказала: «Халяшо».

Мы общались с ней около трех часов. Были перерывы, когда я спал или слушал музыку. Три часа интернациональных разговоров об интересном, о высоком. Мне показалось, что мы знакомы с ней уже долгое время. Ведь бывает порой такое чувство после спонтанной беседы со случайным встречным?! Как правило, попутчики в нашей голове не имеют никаких ярлыков. С ними легко говорить о самом сокровенном, потому что уже через несколько часов они пойдут своей дорогой и вряд ли когда-нибудь еще встретятся на нашем пути.

Вскоре в иллюминаторе показался огромный и величественный Пекин. Когда самолет приземлился, я поблагодарил бабу Тину за интересный разговор, от чистого сердца пожелал ей счастья и напоследок, приложив руку к груди, напомнил своё имя: «Станислав». Мне почему-то захотелось, чтобы она запомнила, как меня зовут. Китаянка повторила тот же приём с рукой на груди и произнесла: «Тим Будон». Всё это напоминало красивый китайский ритуал, не хватало только национальных нарядов, хоть на ярлыке моей куртки было написано: «Made in China». На этом мы с ней и расстались. Она уходила всё дальше и дальше и вскоре смешалась с толпой китайцев. Я знал, что мы больше никогда не встретимся, ведь найти в Китае нужного китайца – дело, обречённое на провал.

В Пекине я приступил к работе – начал мониторить рынок. Мне нравится, как бизнесмены употребляют иностранные слова. «А я ведь теперь бизнесмен», – промелькнуло в голове. Эти профессиональные фразы придавали моему делу важности. Итак, я начал мониторить рынок, а на деле же просто шлялся по торговым рядам и рассматривал тряпки, которые там продавались, спрашивая, что сколько стоит. Через несколько дней пребывания в Пекине я познакомился с русскоязычным иностранным бизнесменом. Им оказался азербайджанец с именем Сеймур. За неопределённую плату, а точнее: «Братан, потом разберёмся, нормально всё будет», Сеймур предложил стать моим гидом в мире китайского текстиля. В Пекин я прилетел за товаром, а какой азербайджанец не знает, где можно купить что-то подешевле? Я доверился судьбе, стереотипам, логике и заключил с ним договор. Не письменно, но крепким рукопожатием.

Сеймур выступал в качестве гида, он показывал красивые и необычные места города, которые вызывали восторг у среднестатистического русского человека. Я смотрел на огромные экраны в потолке зданий длиною в 50 метров, с потрясающей графикой, ездил на электрических велосипедах и самокатах, которые были практически у каждого жителя Пекина еще 6 лет назад. Я удивлялся соседству современных высоток и древних китайских храмов. Я пробовал странную еду непонятного происхождения. Китайская еда мне понравилась. Тогда Сеймур привёл меня в ресторан русской кухни с символичным названием «Москва». На входе нас встретил большой волосатый кавказец с солидным грузом за поясом, в блестящих туфлях из крокодиловой кожи и безупречно белой рубашке, на которой красовался бейджик с именем Ашот. На русском языке с кавказским акцентом Ашот предложил зайти внутрь. Честно сказать, в далёком и чужом Китае этот акцент был такой родной. Я спросил:

– В вашем ресторане действительно русская кухня?

– Канэчно, как Маскве, как дома! – с воодушевлением ответил Ашот.

Я припомнил Москву, Красную площадь, метро «Комсомольское». «Действительно, как в Москве. Не соврал».

Но главной целью, конечно же, были рынки. И Сеймур возил меня в самые привлекательные торговые места. Китайские рынки выглядят немного непривычно. Они представляют собой торговые центры огромных размеров в 20—30 этажей в высоту, битком набитые различными товарами.

Надо сказать, что Сеймур блестяще справлялся с ролью неофициального представителя неофициального бизнесмена. Порой чуть ли не с кулаками выбивая для меня очередную скидку. Схема была такой: мы заходили в магазин, Сеймур договаривался, спорил с продавцами, махал руками, иногда даже кричал и толкался. А я молча ходил, с умным видом рассматривал и щупал ткань одежды. Делая вид, что в этом что-то соображаю. Когда стороны приходили к консенсусу, я лишь доставал деньги, и… и всё, даже пакеты за меня носил Сеймур. Вот это сервис.

В одном из китайских диалогов моего компаньона я услышал знакомое «Тим Будон». Я подумал, что в Китае это распространенное имя, как у нас Настя или Катя. Я спросил об этом Сеймура. Тот с лицом знатока ответил: «Вообще-то это в переводе с китайского – «я не понимаю». Я замер. Будто меня окатили ведром воды. «Я не понимаю», – крутилось в моей голове. И тут я всё понял. Оказывается, не было никакой Бабы Тины и не было интересных интернациональных бесед, а было лишь «я не понимаю» и мой долгий пьяный монолог. Я вспомнил эту китайскую бабушку. Ей пришлось выслушивать какие-то непонятные истории от пьяного попутчика несколько часов. Задумался, засмеялся.

Хотя, может, всё не так уж плохо и ей всё-таки понравилось со мной общаться, не зря же она постоянно улыбалась и говорила: «Халяшо».

P.S. Я благополучно закупил партию товара и перевез в Краснодар. На родине начал продавать это добро в розницу. И, надо сказать, бизнес пошел, правда, я понял, что быть бизнесменом не по мне. Так что в один момент продал весь остававшийся товар практически по себестоимости. Потом еще пару лет выплачивал кредит, но получил важные знания. Так что кредит – это совсем небольшая плата за бесценный жизненный опыт. А любой опыт – это, как бы сказала Баба Тина, – «халяшо».

2017